Артур Миллер (Arthur Miller) р. 1915

Артур Миллер (Arthur Miller) р. 1915

Смерть коммивояжера (Death of a Salesman)

Звучит незамысловатая мелодия — о траве, небесном просторе, лист­ве...

Шестидесятилетний коммивояжер Вилли Ломен с двумя больши­ми чемоданами идет к своему нью-йоркскому домику, зажатому между небоскребами. Он очень изнурен и немного напуган: выехав утром с образцами товаров, так и не добрался до места — машину все время заносило, он не мог справиться с управлением, и вот вер­нулся домой, ничего не продав.

Жена Линда умоляет Вилли договориться с хозяином, чтобы тот разрешил мужу работать в Нью-Йорке: в его возрасте тяжело быть разъездным агентом.

В жизни Вилли действительно наступил переломный момент: он живет как бы в двух мирах — реальном, где песенка его уже спета, и в вымышленном — где он молод и где еще не закрыты возможности ни для него, ни для его сыновей — Бифа и Хэппи.

Вилли в видениях часто является старший брат Бен — в семнад­цать лет он ушел из дома, а уже к двадцати сказочно разбогател на алмазных приисках Африки. Для Вилли брат — живое воплощение

американской мечты. Он хочет, чтобы сыновья, особенно старший, Биф, тоже преуспели в жизни. Но Биф, прекрасно учившийся в школе, бывшая звезда футбольной команды, на каком-то витке своей жизни по непонятной для отца причине вдруг сник, сробел и теперь, на четвертом десятке, постоянно меняет места работы, нигде подолгу не задерживаясь, и успех от него сейчас дальше, чем в начале само­стоятельного пути.

Истоки столь печального положения дел кроются в прошлом. По­стоянно ориентируемый отцом на то, что в жизни его обязательно ждет успех — он ведь такой обаятельный, а — помни, сынок! — в Америке превыше всего ценится обаяние, — Биф запускает учебу, получает низкий балл по математике, и ему не дают аттестата. В до­вершение всего, когда он в отчаянии мчится к отцу в соседний город, где тот продает товар, то находит его в номере с посторонней жен­щиной. Можно сказать, что тогда для Бифа рушится мир, происходит крах всех ценностей. Ведь отец для него — идеал, он верил каждому его слову, а тот, выходит, всегда лгал.

Так Биф остался недоучкой и, поскитавшись по стране, вернулся домой, теша себя иллюзиями, что его бывший хозяин, некий Оливер, торгующий спортивными товарами, почтет за счастье взять его снова на работу.

Однако тот даже не узнает Бифа и, выйдя из кабинета, проходит мимо. Биф, у которого уже заранее заказан столик в ресторане, где он с отцом и братом Хэппи собирается «обмыть» устройство на рабо­ту, сконфужен, обескуражен и почти раздавлен. В ресторане, дожида­ясь отца, он говорит Хэппи, что собирается рассказать тому все, как есть. Пусть отец хоть раз в жизни посмотрит правде в глаза и пой­мет, что сын не создан для коммерции. Вся беда в том, заключает Биф, что нас в семье не приучали хапать. Хозяева всегда смеялись над отцом: этот романтик бизнеса, ставящий во главу угла человеческие отношения, а не корысть, именно по этой причине часто оставался в проигрыше. «Мы не нужны в этом бедламе», — горестно добавляет Биф. Он не хочет жить среди обманчивых иллюзий, как отец, а наде­ется обрести по-настоящему свое место в мире. Для него широкая улыбка коммивояжера и до блеска начищенные ботинки — вовсе не символ счастья.

Хэппи пугает настрой брата. Сам он тоже немногого достиг и, хотя гордо именует себя заместителем босса, на самом деле только «помощник одного из помощников». Хэппи, похоже, повторяет судь­бу отца — строит воздушные замки, надеясь, что оптимизм и белозу-

321

бая улыбка обязательно приведут к богатству. Хэппи умоляет Бифа со­лгать отцу, сказать, что Оливер его узнал, хорошо принял и пришел в восторг, что тот возвращается к нему на работу. А потом постепенно все само собой забудется.

Такой удар Вилли трудно перенести. С криком «Ты все делаешь мне назло» он дает сыну пощечину. Биф убегает, Хэппи следует за ним. Яркие видения, картины мелькают перед покинутым отцом:

брат Бен, зовущий его в джунгли, откуда можно выйти богачом; Биф-подросток перед решающим футбольным матчем, с обожанием взи­рающий на отца и ловящий каждое его слово; хохочущая женщина, которую все тот же Биф застал в номере Вилли. Официант, чувствуя, что с посетителем творится что-то неладное, помогает Вилли одеться и выйти на улицу. Тот возбужденно повторяет, что ему нужно срочно купить семена.

Линда встречает поздно вернувшихся домой сыновей в большом волнении. Как могли они бросить отца одного? Он в очень плохой форме, разве они не видят? Она может сказать больше — их отец сам ищет смерти. Неужели они думают, что все эти нелады с маши­ной, постоянные аварии — случайны? А вот что она нашла на кухне:

резиновую трубку, приделанную к горелке. Их отец явно подумывает о самоубийстве. Сегодня вечером он вернулся домой очень возбуж­денный, сказал, что ему нужно срочно посадить в саду морковь, свек­лу, латук. Взял с собой мотыгу, фонарик и сеет ночью семена, размеряет грядки. «Лучше бы ты ушел из дома, сынок, — грустно го­ворит Бифу Линда, — не надо терзать отца».

Биф просит разрешения у матери поговорить с отцом в последний раз. Он и сам понял, что ему нужно жить отдельно: не может он ста­раться, как отец, все время прыгнуть выше головы. Надо научиться принимать себя таким, каков ты есть.

А тем временем Вилли работает в саду — маленький человечек, зажатый в тисках жизни, как его домик меж небоскребов. Сегодня, наверное, самый несчастный день в жизни Вилли — помимо того что его, как ненужную вещь, бросили в ресторане сыновья, хозяин по­просил его уйти с работы. Нет, конечно, он был совсем не груб, про-

322

сто сказал, что, по его мнению, Ломену трудно справляться из-за не­важного состояния здоровья со своими обязанностями — но смысл-то один! Выбросили!

Сегодня к нему опять явился покойный брат. Вилли советуется с ним: если страховая компания не заподозрит самоубийства, семья по­лучит после его смерти по страховке кругленькую сумму — двадцать тысяч долларов. Как Бен думает: стоит игра свеч? Биф такой талан­тливый — с этими деньгами сын сумеет развернуться. Брат соглаша­ется: двадцать тысяч — это здорово, хотя сам поступок трусливый.

Жена и сыновья входят во время этого разговора: они уже привы­кли, что Вилли все время разговаривает с кем-то невидимым, и не удивляются. Прощаясь с отцом, Биф не выдерживает и плачет, а Вилли удивленно проводит по его заплаканному лицу руками. «Биф меня любит, Линда», — восторженно говорит он.

Теперь Вилли, как никогда, убежден, что поступает правильно, и, когда все уходят спать, потихоньку выскальзывает из дома и садится в машину, чтобы на этот раз наверняка встретиться со смертью...

Маленький кораблик, который искал тихой пристани, — вспоми­нает о нем Линда.

Это случилось в Виши (Incident at Vichy)

Пьеса (1964)

Действие разворачивается во Франции в 1942 г. Камера предвари­тельного заключения. На скамье сидят несколько мужчин и мальчик лет пятнадцати, на лице каждого — тревога и страх, всех их схватили прямо на улице и доставили сюда немецкие солдаты. Задержанные теряются в догадках — что это, проверка документов или что-нибудь похуже? У художника Лебо прямо на улице измерили нос. Ловят ев­реев? Сам он предполагает, что всех их, скорее всего, направят на принудительные работы в Германию. Рабочий Байяр слышал, что пос­леднее время в Тулузе устраивают облавы на евреев. А что случается с ними потом? Отправляют в концлагерь?

Актер Монсо, жизнерадостный молодой человек, недоверчиво ка­чает головой. При чем тут концлагерь? Немало народу едет на работу в Германию добровольно — все получают двойной паек. Но Байяр

323

качает головой: вагоны с людьми заперты, оттуда бьет в нос вонь — добровольцев так не запирают.

Маршан, хорошо одетый делец, держится брезгливо, не принима­ет участия в общем разговоре и часто поглядывает на часы. Завидев в коридоре майора и профессора Гофмана, он заявляет, что должен первым войти в кабинет, потому что торопится в министерство снаб­жения. Ему это позволяют.

Дискуссия возобновляется. Легковерный Монсо по-прежнему ри­сует радужные перспективы: его кузена послали в Освенцим, и тот пишет, что очень доволен, его там даже научили класть кирпичи. Байяр морщится: фашистам доверять нельзя, лучше с ними совсем не иметь дела.

Среди задержанных — князь фон Берг. Это вызывает недоумение у всех, особенно у психиатра Ледюка. Тому всегда казалось, что арис­тократия поддерживает любой реакционный режим. Фон Берг спо­койно объясняет ему, что, конечно, некоторые поддерживают, но многие дорожат именем, семьей и не хотят позорить их коллабора­ционизмом. фашизм — величайший взрыв хамства, и хотя бы поэ­тому не может найти союзников у настоящих аристократов. Утонченные люди не могут преследовать евреев, превращать Европу в тюрьму.

Дверь кабинета открывается, оттуда выходит, пятясь, Маршан, он держит в руке пропуск. У задержанных затеплилась надежда — ведь Маршан явно еврей, а его все же отпустили.

Монсо советует всем держаться поуверенней, не выглядеть жер­твой — у фашистов особый нюх на обреченных. Надо заставить их поверить, что ты не изгой.

А вот марксист Байяр считает, что приспосабливаться, изворачи­ваться — постыдно. Проклятая буржуазия продала Францию, впусти­ла фашистов, желая уничтожить французский рабочий класс. Чтобы чувствовать себя сильным, надо опираться на передовую коммунисти­ческую идеологию.

Ледюк пытается спорить с Байяром: разве идеология может по­мочь, когда тебя пытают, причиняют физическую боль? А фон Берг, широко раскрыв глаза, непосредственно спрашивает: разве большин­ство фашистов не из рабочих? Аристократ, в отличие от Байяра, дела­ет ставку на личность — только сильной личности нельзя задурманить голову ложной идеей.

Вызванные после Маршана Байяр и официант назад не возвраща­ются, Среди задержанных ползет слух, что в кабинете каждого застав-

324

ляют спустить брюки — проверяют, не обрезанный ли, и, если ты еврей, отправляют в концлагерь и сжигают в печи.

Решительный Ледюк предлагает попытаться бежать, его поддер­живают Лебо и мальчик, которого мать послала, в ломбард заложить обручальное кольцо.

Процедуру проверки документов и последующего осмотра прово­дят майор, капитан и профессор. Капитан и профессор — закончен­ные антисемиты, и у них не возникает никаких сомнений в правильности собственных действий. Майор же — новичок в этом деле, он только что прибыл с фронта, и его явно шокирует то, чем ему проходится заниматься. Поняв, что задержанные замыслили побег, он предупреждает Ледюка, что их стережет вовсе не один ча­совой, как они предполагали, — на улице тоже стоит вооруженная охрана.

Люди постепенно, один за другим, исчезают за дверями кабинета. В камере остаются только Ледюк и фон Берг. Последний пытается развеять тотальный пессимизм психиатра — не все люди плохи, в мире много по-настоящему порядочных людей. Ледюк, не сомневаясь в личной порядочности аристократа, уверен, что тот не может не ра­доваться, что фашисты отпустят его, убедившись в ошибке. Это ут­верждение глубоко ранит фон Берга. Сам он чувствует отвращение даже к бытовому антисемитизму, а когда у него в Австрии арестовали трех музыкантов из его собственного оркестра и, как он впоследствии выяснил, уничтожили, фон Берг был близок к самоубийству.

Ледюк просит, чтобы князь сообщил его семье, что с ним случи­лось. У них было надежное укрытие, но у жены сильно разболелись зубы, вот он и пошел в город за лекарством, тут-то его и схватили. В кабинет вызывают фон Берга и почти сразу же выпускают, вручив пропуск, который аристократ без колебания вручает Ледюку. Сегод­няшний опыт научил фон Берга: чтобы совесть была спокойна, мало сопереживать, испытывать чувство вины, надо действовать, совершать поступки. Ледюк колеблется лишь мгновение, потом, взяв у фон Берга пропуск, исчезает в коридоре.

Дверь отворяется, выходит профессор. Он вызывает следующего, но, увидев неподвижно сидящего на скамье и глядящего в пустоту фон Берга, все понимает и поднимает тревогу. В конце коридора по­являются четверо новых людей — новые арестованные. Их гонят сы­щики. Арестованные входят в камеру и садятся на скамью, озирая потолок и стены. У них еще все впереди.

В. И. Бернацкая

жүктеу/скачать 8.29 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: