Книга за год покорила сердца миллионов читателей, собрала огромное количество литературных премий, переводится на 36 языков и по ней уже снимается фильм
жүктеу/скачать 1.65 Mb.
|
9Три дня спустя мадам Перейра торжественно выплыла из-за газовой занавески и окликнула ее в холле: – Скажите-ка, мадемуазель… Черт, недолго музыка играла. Да отвяжись ты… Вспомни рождественские пятьдесят евро… – Добрый день. – Да-да, здравствуйте, мадемуазель… Лицо консьержки пылало праведным гневом. – Тот поросенок, он ваш друг? – Я не понимаю, о ком вы… – Мотоциклист. – А… Да. – Камилла облегченно вздохнула. – Какая-то проблема? – Не одна – пять! Этот мальчик начинает меня раздражать! Нет, вы только подумайте! Идемте, я вам покажу! Камилла потащилась за ней во двор. – Ну? – Я… Я ничего не вижу… – Масляные пятна… В сильную лупу на асфальте действительно можно было бы разглядеть пять черных капелек… – Механизмы – это очень красиво, но от них много грязи, передайте вашему другу, чтобы перестал пачкать во дворе, моя собака не любит делать свои дела на газету, ясно? Решив эту проблему, она смягчилась. Позволила себе прокомментировать погоду: «Очень здоровая температура! Хороша против микробов!» Высказалась на тему блестящих латунных ручек: «Красиво, что и говорить… Но чтобы их начистить!» Посетовала насчет собачьих какашек, налипающих на колеса сумок-тележек… Пожалела даму с шестого этажа: бедняжка только что потеряла мужа! Она совершенно успокоилась. – Госпожа Перейра… – Да?
– Не знаю, заметили вы или нет, но я приютила у себя на восьмом друга… – Бросьте, бросьте, я в чужие дела не лезу! Люди появляются, люди исчезают… Не скажу, что все понимаю, но… – Я имею в виду парня с собакой… – Венсана? – Ну… – Венсана! Того, у которого СПИД и грифон54? Камилла онемела. – Он сам ко мне пришел вчера – Пикуш весь изгавкался из-за двери, ну, мы и познакомили наших зверюшек… Знаете, как это у них бывает: обнюхают друг другу задницы и успокаиваются… Почему вы так странно на меня смотрите? – С чего вы взяли, что у него СПИД? – Иисус Милосердный, да он сам мне сказал! Мы с ним выпили портвейна… Кстати, не хотите стаканчик? – Нет… нет… Спасибо… – Я ему посочувствовала, не повезло бедняжке… Но сейчас ведь это научились хорошо лечить… Придумали новые лекарства… Она так глубоко задумалась, что забыла о лифте. Что означает вся эта хренота? Почему тряпка не с тряпками, а салфетки не с салфетками? Жизнь была проще, когда ей приходилось переваривать только собственные булыжники… Не говори так, идиотка… Ты права. Не буду. – Что происходит? – Что-что… Взгляни на мой свитер… – бушевал Франк. – Все эта гребаная машина! Черт, как я его любил… Посмотри! Нет, ты посмотри! Он стал совсем крошечным! – Подожди, я отрежу рукава, и ты подаришь его консьержке для ее крысы… – Давай, смейся. Новенький Ральф Лорен… – Вот я и говорю – ей понравится! Хотя она и так тебя обожает… – Да ну?
– Она только что сказала мне: «До чего гордый вид у вашего друга на его прекрасном мотоцикле!» – Врешь!
– Чтоб я сдохла! – Ладно, ладно, режь… Занесу по дороге… Камилла кусала губы, чтобы не расхохотаться, и мастерила муфточку для Пикуша. – Предупреждаю, счастливчик, тебе грозит поцелуй… – Не пугай… – Где Филу? – Хочешь сказать Сирано? На занятиях, в театре… – Правда? – Видела бы ты его… Он снова переоделся в бог-его-знает-кого… Длинный плащ и все такое… Они смеялись. – Я тебя обожаю… – Я тебя тоже… Она отправилась готовить себе чай. – Хочешь? – Нет, спасибо… – Он покачал головой. – Мне пора. Скажи-ка… – Что?
– Не хочешь проветриться? – Что?
– Когда ты в последний раз сбегала из Парижа? – Вечность назад… – В воскресенье забивают свинью, поедешь со мной? Уверен, тебе будет интересно… В смысле рисунков, понимаешь? – Где состоится действо? – У одних друзей, в Шер… – Не знаю… – Да ладно тебе! Поедем… На это правда стоит посмотреть… Однажды – очень скоро – все это исчезнет, как не бывало… – Я подумаю. – Вот-вот, подумай. Это твоя работа – думать. Где мой свитер? – Вот… – Камилла показала ему изумительный бледно-зеленый чехол для шавки консьержки. – Черт… Ральф Лорен… Я сдохну от злости, клянусь тебе… – Брось… Заимеешь двух верных друзей… – Блин, да эта пучеглазая моська и так все время ссыт на мой мотоцикл! – Не волнуйся, все будет хорошо, – фыркнула она, придерживая для него дверь… – Та, та, уферяю фас, у него ошен гортый вит на этом мотоцикле… Камилла выключила чайник, взяла свой блокнот, уселась перед зеркалом и наконец-то рассмеялась. Как сумасшедшая. Как девчонка. Она воображала себе сцену: самодовольный простофиля небрежно стучится в дверь привратницкой, держа в руках серебряный поднос с фетровой муфточкой и парой собачьих башмачков… Господи! До чего же это здорово – смеяться! До чего здорово… Волосы у нее разлохматились, и она нарисовала свои вихры, и свои ямочки, и свою глупую ухмылку, и подписала: Камилла, январь 2004-го, а потом приняла душ и решила, что поедет с ним. Она его должница… Послание на мобильнике. Мать… О нет, только не сегодня… Чтобы стереть послание, нажмите на «звездочку». Хорошо. Нажмем. Остаток дня она провела наедине с музыкой, своими сокровищами и коробкой акварели. Курила, ела, облизывала кунью кисточку, смеялась сама с собой и недовольно скривилась, поняв, что пора отправляться на работу. «Ты хорошо расчистила площадку, – говорила она себе, направляясь к метро, – но работа не окончена, так? Ты ведь не остановишься?» Я делаю, что могу, делаю, что могу… Действуй, тебе оказывают доверие. Нет, нет, не нужно, от этого у меня начинается стресс. Да ладно тебе… Давай поторопись. Ты сильно опаздываешь…
10Филибер впал в отчаяние. Он как пришитый таскался за Франком по квартире и уговаривал: – Это неразумно. Вы едете слишком поздно… Через час совсем стемнеет… Будет очень холодно… Нет, это полное безрассудство… Поезжайте за… завтра утром… – Завтра утром забивают свинью. – Ну чт… что за дикая идея! Ка… Камилла, – он ломал руки, – ос… останься со мной, я поведу тебя в Ча… в Чайный дворец… – Да все будет в порядке, – рыкнул Франк, засовывая зубную щетку в носки, – мы же не на край света едем… Час дороги – и мы на месте… – Бо… боже, нне… не говори так… Ты… ты снова пом… помчишься ка… как безумный… – Дане помчусь я… – Помчишься, я те… я ттебя… знаю… – Кончай, Филу! Я верну ее тебе невредимой, клянусь… Идешь, мисс? – О… Я… Я… – Ты – что?! – Франк вышел из себя. – У меня… в целом мире… никого, кроме вас, нет… Наступила тишина. – Приехали-приплыли… Поверить не могу… Вступают скрипки… Камилла встала на цыпочки, чтобы поцеловать его. – У меня тоже, кроме тебя, никого нет… Не волнуйся… Франк вздохнул. – Ну за какие грехи я попал в компанию с этими шутами гороховыми? Что за мелодраму вы мне тут устраиваете?! Мы не на войну отправляемся, черт побери! Нас не будет всего двое суток! – Я привезу тебе хороший стейк, – пообещала Камилла, садясь в лифт. Двери закрылись. – Эй…
– Что? – Не бывает свиных стейков… – Неужели? – Вот тебе и «неужели». – А что тогда есть? Он закатил глаза.
11У Орлеанских ворот он съехал на обочину и попросил ее слезть. – Погоди, кое-что не так… – Что? – Когда я наклоняюсь, ты должна наклоняться вместе со мной. – Уверен? – Ну конечно, я уверен! Не будешь повторять мои движения, попадем в неприятности! – Но… Я думала, что, отклоняясь в другую сторону, держу равновесие… – Черт, Камилла… Не мне давать тебе урок физики, но дело тут в оси гравитации, понимаешь? Если наклоняться одновременно, лучше сцепление с асфальтом… – Уверен? – Да. Наклоняйся вместе со мной. И доверяй мне… – Франк… – Ну что еще? Боишься? Еще не поздно поехать на метро. – Мне холодно. – Уже?
– Да… – Так… Отпусти ручки и прижмись ко мне… Приклейся и засунь ладони под куртку… – Ладно. – Эй…
– Что? – Рук не распускай, ясно? – насмешливо добавил он и с сухим щелчком опустил козырек ее шлема. Ровно через сто метров она снова замерзла, на автомагистрали обледенела, а когда они въехали на двор фермы, не смогла разжать рук. Он помог ей слезть и довел до двери. – А, вот и ты… Что это ты нам привез? – Несчастную девицу. – Входите, да входите же, говорю!.. Жаннин! Это Франк с подружкой… – Ах, бедняжка… – запричитала хозяйка. – Да что ты с ней такое сделал? Боже… Ну не кошмар ли, а? Она же вся синяя… Эй, подвиньтесь… Жан-Пьер! Подставь стул к камину! Франк опустился перед ней на колени. – Эй, нужно снять пальто… Она не реагировала. – Подожди, я помогу… Ну-ка, давай сюда ноги… Он снял с нее ботинки и носки – три пары! – Вот так… А теперь верх… Она так одеревенела, что он ужасно намучился, выдергивая ее руки из рукавов… Ничего, ничего… Ах ты, маленькая моя сосулечка… – Черт! Дайте же ей чего-нибудь горячего! – хором закричали присутствующие. Она снова стала центром всеобщего внимания и притяжения. Вопрос на миллион: как разморозить парижанку, не разбив ее на куски? – У меня есть горячие почки! – громогласно объявила Жаннин. В комнате повеяло паникой. Положение спас Франк. – Нет-нет, я сам… У вас остался бульон? – спросил он, поднимая крышки на кастрюлях. – Вчера варили курицу. – То что надо… Я займусь… А вы пока налейте ей выпить. Камилла лакала бульон, и на ее лицо возвращались краски. – Тебе лучше? Она благодарно кивнула. – За что? – Ты второй раз кормишь меня самым вкусным бульоном на свете… – Не боись, во второй, но не в последний… Сядешь с нами за стол? – А можно мне остаться у камина? – Конечно! – закричали остальные, – Оставь ее в покое! Мы закоптим ее, как окорок! Франк нехотя встал. – Можешь пошевелить пальцами? – Ну… да… – Ты должна рисовать, поняла? Я буду для тебя готовить, а ты рисуй… Никогда не останавливайся, ясно? – И сейчас? – Я все-таки не садист… Не сейчас, а вообще, всегда… Она закрыла глаза. – Идет. – Хорошо… Давай стакан, налью тебе еще… И Камилла постепенно оттаяла. Когда она наконец присоединилась к сотрапезникам, ее щеки горели румянцем. Она ничего не понимала в их разговоре и просто смотрела на их восхитительные рожи и улыбалась до ушей. – Ну что… По последней – и спать! Завтра всем рано вставать, детки! Гастон прибудет к семи… Все начали подниматься. – Кто такой Гастон ? – Забойщик, – прошептал Франк, – увидишь завтра… Тот еще тип… Что-то с чем-то… – Вот, это здесь… – сказала Жаннин. – Ванная напротив, и я положила на стол чистые полотенца. Нравится? – Просто супер, – ответил Франк. – Блеск… Спасибо…. – Не выдумывай, малыш… При чем тут спасибо… Сам знаешь, мы ужасно рады тебя видеть… А как Полетта? Он наморщил нос. – Ладно, не расстраивайся… – она сжала его руку. – Все наладится, вот увидишь… – Вы бы ее не узнали, Жаннин. – Не стоит об этом, я же сказала… Ты в отпуске, расслабься… Когда хозяйка ушла, закрыв за собой дверь, Камилла заволновалась. – Эй! Тут одна кровать! – Естественно! Это деревня, а не гостиница «Ибис»! – Ты им сказал, что мы парочка? – возмутилась Камилла. – Вовсе нет! Сообщил, что приеду с подружкой, только и всего! – Так, давай разберемся… – В чем это мы будем разбираться? – он занервничал. – Подружка – это девушка, с которой ты спишь. Господи, о чем я только думала! – Ну ты и зануда… Он сидел на кровати, пока она разбирала вещи. – Это впервые… – Что? – Я впервые привожу сюда кого-то. – Уж конечно. Забой свиньи – не самое прелестное зрелище на свете… – Свинья тут ни при чем. Как и ты. Это… – Ну что это? Франк улегся поперек кровати и уставился в потолок. – У Жаннин и Жан-Пьера был сын… Фредерик… Потрясающий парень… Мой кореш… Единственный друг, который былу меня в жизни… Мы вместе ходили в школу гостиничного хозяйства… Если бы не он, я бы ничему не научился… Не знаю, где бы я был сейчас, но… В общем… Он погиб десять лет назад… Автомобильная авария… Какой-то придурок не остановился на знак… Ну вот… Я, конечно, не Фред, но пытаюсь… Приезжаю каждый год… Свинья – предлог… Они смотрят на меня – и что видят? Воспоминания, слова, лицо их мальчика, каким оно было в двадцать лет. Жаннин, она все время до меня дотрагивается, тискает… Зачем, по-твоему? Да просто я – живое доказательство, что он все еще здесь… Уверен, она постелила нам свои лучшие простыни и сейчас стоит на верхней ступеньке лестницы, вцепившись в перила… – Это его комната? – Нет. Та комната закрыта… – Так зачем же ты меня привез? – Чтобы ты рисовала, и потом… – Да?
– Не знаю, захотелось… Он фыркнул. – А насчет спанья не волнуйся… Мы положим матрас на пол, а я посплю на сетке… Договорились, принцесса? – Договорились. – Смотрела «Шрек»? Мультик? – Нет, а что? – Ты похожа на принцессу Фиону… Только она покрепче, конечно… – Конечно. – Давай… Помоги мне. Эти деревенские матрасы весят тысячу тонн… – Ты прав, – простонала она. – Чем он набит? – Поколения усталых крестьян. – Веселенький ответ… – Ты не будешь раздеваться? – Да я уже разделась… Я в пижаме, не видишь? – Останешься в свитере и носках? – Да.
– Я гашу? – Конечно! – Ты спишь? – спросила она через несколько минут. – Нет.
– О чем ты думаешь? – Ни о чем. – О молодости? – Может быть… Ни о чем. – Тебе не хочется вспоминать свою молодость? – Она мало что стоила… – Почему? – Черт! Если начну рассказывать, до утра не закончу… – Франк… – Да?
– Что с твоей бабушкой? – Она старая… И осталась совсем одна… Всю жизнь бабушка спала в такой же широкой, как эта, кровати, на матрасе, набитом шерстью, с распятием в изголовье, а сейчас умирает в мерзкой клетке… – Она в больнице? – Нет, в доме престарелых… – Камилла… – Да?
– У тебя глаза открыты? –Да. – Чувствуешь, какая черная здесь ночь? Как прекрасна луна? Как блестят звезды? Слышишь дом? Трубы, полы, стены, шкафы, ходики, огонь в очаге, птицы, звери, ветер… Слышишь все это? – Да. – А она – нет. Больше нет… Ее комната выходит на стоянку, где круглые сутки горит свет, слушает металлический скрип тележек, разговоры санитарок и храп соседок… Их телевизоры орут всю ночь. И… И она подыхает… – А твои родители? Они не могут позаботиться о ней? – Ох, Камилла… – Что? – Лучше не спрашивай… Спи. – Не хочу. – Франк…
– Ну что еще? – Где они, твои родители? – Понятия не имею. – То есть как это? – У меня их нет. – …
– Отца я не знал… Какой-то незнакомый мужик «облегчился» на заднем сиденье машины… А моя мать… она… – Что?
– Она была не слишком довольна, ну и… – Что?
– Ничего… – Что – ничего? – Она не хотела… – Этого мужика? – Нет – маленького мальчика. – Тебя воспитала бабушка? – Бабушка и дедушка… – Он умер? – Да. – Ты никогда ее больше не видел? – Камилла, заклинаю тебя, умолкни. Иначе потом тебе придется укачивать меня в своих объятиях… – Я согласна. Давай. Я готова рискнуть… – Лгунья. – Так не видел? – … – Прости. Умолкаю. Она услышала, как он перевернулся на другой бок. – Я… До десяти лет я ничего о ней не слышал… На день рождения и Новый год мне всегда дарили подарки, но потом я узнал, что они меня дурили… Из любви, но все-таки дурили… Она никогда нам не писала, но я знаю, что бабуля каждый год посылала ей мои школьные фотографии… И на одной из них… поди знай, может, я вышел лучше обычного… А может, учитель меня причесал. Или фотограф показал мне пластмассового Микки-Мауса, чтобы я улыбнулся? Неважно, маленький мальчик на фотографии заставил ее почувствовать угрызения совести, и она заявилась, чтобы забрать меня с собой… Не буду пересказывать тебе ужасающие подробности… Я орал как резаный, потому что хотел остаться, бабуля меня утешала и все повторяла, как это замечательно, что у меня наконец появится настоящая семья, и выла громче меня, и прижимала к своей пышной груди… А дед молчал… Я могу не продолжать? Ты достаточно умна – сама домыслишь… Поверь, было жарко… В конце концов я сел в ее машину, и мы уехали. Она познакомила меня со своим мужем и со своим младшим сыном, показала, где я буду спать… Сначала мне все ужасно нравилось, особенно спать на втором ярусе кровати, но однажды вечером я расхныкался и сказал, что хочу вернуться домой. Она ответила, что мой дом теперь здесь, и велела заткнуться, чтобы не разбудить малыша. В ту ночь я описался. В ту и во все последующие. Ее это выводило из себя. Она говорила: я уверена, ты это делаешь нарочно, лежи в луже, тем хуже для тебя. Это все твоя бабка виновата. Она тебя испортила. А потом я чокнулся. Понимаешь, я ведь всегда жил на свободе, бегал по полям, каждый вечер после школы ходил на рыбалку, дед брал меня с собой по грибы, на охоту, в кафе… Я вечно шлялся в сапогах, бросал велосипед в кустах и «перенимал опыт» у браконьеров – и вдруг оказался в дешевом гнилом доме в занюханном предместье, запертый в четырех стенах с телевизором и другим малышом, которому доставались вся любовь и нежность… И я слетел с катушек. Я… Нет… Неважно… Три месяца спустя она посадила меня в поезд, сказав, что я сам все испортил…
– Что?
– Эта сука разбила меня… вдребезги… Я так и не стал прежним… Детство кончилось, я не хотел их ласк и всего этого дерьма… Хуже всего было не то, что она меня забрала, а те ужасы, которые наговорила о бабушке, прежде чем снова выкинуть из своей жизни. Она задурила мне голову своим враньем… Будто бы мать заставила ее оставить меня, а потом выставила за дверь, что она боролась, скандалила, но дед достал ружье и… – Она все это придумала? – Конечно… Но я-то этого тогда не знал… Ничего не понимал, а может, хотел поверить? Наверное, меня это устраивало – верить, что нас разлучили насильно и что, если бы дед не пригрозил ей своей берданкой, я жил бы как все и меня не обзывали бы сыном последней шлюхи… Твоя мать потаскуха, ты – выблядок, вот что они говорили. Я тогда и слов-то таких не знал… Был полным придурком… – А потом? – А потом я стал жутким говном… Сделал все, чтобы отомстить… Заставить их заплатить за то, что лишили меня такой чудесной мамочки… Он скалился. – И я преуспел. Еще как преуспел… Таскал сигареты у деда, крал из кошелька продуктовые деньги, все запорол в колледже, и меня выгнали, гонял на мопеде, сидел в задних комнатах кафе и щупал девок… Ты и вообразить не можешь, что я творил… Был главарем. Лучшим. Королем подонков… – А потом? – А потом баю-бай. Продолжение в следующей серии… – Ну? Не хочешь заключить меня в объятия? – Меня гложут сомнения… Тебя ведь все-таки не изнасиловали… Он наклонился к ней. – Тем лучше. Потому что я не желаю с тобой обниматься. Во всяком случае, не так… Больше не хочу… Я долго играл с тобой в эту маленькую игру, но теперь все… Мне больше не весело… Черт, сколько у тебя одеял? – Три… И перинка… – Это ненормально… Ненормально, что ты вечно мерзнешь и два часа отходишь от поездки на мотоцикле… Ты должна поправиться, Камилла… – У тебя тоже, у тебя… нет семейного альбома с фотографиями умильных родственников. Я прав? – Да. – Расскажешь когда-нибудь? – Может быть… – Я больше не буду доставать тебя вопросами… – О чем? – Я сказал, что Фред был моим единственным другом, но это не так. У меня есть еще один друг… Паскаль Лешампи, лучший кондитер в мире… Запомни его имя… Он – бог. Простой песочный пирог с кремом, торты, шоколад, слоеное тесто, нуга, шу – все, к чему он прикасается, становится шедевром. Это вкусно, красиво, тонко, удивительно и суперсложно. Я встречал немало умелых ремесленников, но тут другое… Совершенство. Кроме того, он очаровательный человек… Чистый Иисус, сахарный торт, сливочный крем. Так вот, он был огромным. Огромнейшим. Но это ерунда. Подумаешь, размеры! Беда в том, что от него жутко воняло. Невозможно было находиться с ним рядом дольше одной минуты – чтобы не вырвало. Ладно, опущу детали – насмешки, советы, мыло, подброшенное в шкафчик, и все такое прочее… Как-то мы оказались в одном номере в гостинице – я поехал на конкурс его помощником… Он, естественно, победил, но я в конце дня был в таком состоянии, что не передать словами… Не мог дышать, собирался просидеть всю ночь в баре, только чтобы не оставаться рядом с ним… Я удивлялся – видел, что он принимал душ утром. Ну вот, мы вернулись в гостиницу, я набрался и все ему выложил. Ты слушаешь? – Да, конечно, слушаю… – Я сказал: Паскаль, ты воняешь. От тебя несет смертью, старик. Что за хренота такая? Ты что, не моешься? И вот этот огромный медведь, этот гений, этот весельчак, эта гора мяса начинает плакать и плачет, плачет, плачет… Льет слезы, как фонтан… Икает, как ребенок… Жуткое зрелище… Он был безутешен, этот кретин… Господи, как же мне было плохо… Он поплыл в одну секунду, без предупреждения… Я поворачиваюсь, чтобы уйти в ванную, и тут он хватает меня за руку. И говорит: «Посмотри на меня, Лестаф, погляди на этот кошмар…» Черт, я чуть не сблевал! – Почему? – Во-первых, из-за его тела… Оно выглядело отвратительно. Но главное – именно это он и хотел мне показать – меня и сейчас передергивает, как вспомню… В складках кожи у него было полно болячек и корок, именно эта кровавая чесотка и воняла… Я пил всю ночь, чтобы прийти в себя. А Паскаль еще рассказал, что ему жуть как больно умываться, но он трет себя, как помешанный, чтобы убрать запах, и поливает кожу одеколоном, сцепив зубы, чтобы не плакать… Какая ночь, какая тоска… – А потом? – На следующий день я потащил его в больницу «скорой помощи». Это было в Лионе… Доктор чуть не рухнул, когда увидел его раны. Он их почистил, выписал кучу мазей, притираний и порошков и велел похудеть, а в конце не выдержал и спросил: «Ну почему вы так долго терпели?» Он не ответил. А я, когда мы уже были на вокзале, решил выяснить все до конца: «Нет, ну правда, почему ты так долго терпел?» – «Потому что мне было слишком стыдно…» И тогда я поклялся, что это случилось со мной в последний раз. – О чем ты? – О том, что больше не буду доставать толстяков… Презирать их… Судить людей по их внешности… Ни толстых, ни худых. Тебя в том числе. Я уверен, ты будешь меньше мерзнуть и станешь гораздо аппетитней, если наберешь пару-тройку килограммов, но говорить с тобой об этом больше не буду. Слово пьяницы. – Франк…
– Эй, договорились же, что спим! – Поможешь мне? – В чем? Меньше мерзнуть и стать поаппетитней? – Да…
– Чтобы тебя похитил первый попавшийся вонючий барсук? Ни за что. Предпочитаю видеть тебя рахитичной, но с нами… Уверен, Филу меня поддержит… Она не ответила. – Разве что самую чуточку… Как только увижу, что сиськи у тебя слишком налились, сразу прекращу тебя откармливать. – Согласна. – Черт, снова ты меня сделала… Ладно, вот как мы поступим. Во-первых, ты перестаешь ходить за покупками, потому что покупаешь всякую фигню. С козинаками, печенюшками и конфетками покончено! Не знаю, во сколько ты встаешь по утрам, но со вторника кормить тебя буду я, идет? Каждый день, в три часа. Не волнуйся, я бабские вкусы в еде знаю – ни жареной уткой, ни рубцом по-овернски травить тебя не стану… Буду готовить специально для моей принцессы… Рыбу, мясо на гриле, тушеные овощи – все, что ты любишь… Порции будут маленькие, но съедать придется все. Иначе я сразу все брошу. Вечерами меня дома не бывает, так что доставать тебя будет некому, но я запрещаю тебе кусочничать. В начале каждой недели я по-прежнему буду готовить для Филу большой котелок супа – и все. Главная задача – ты должна «подсесть» на мою стряпню. Вставать утром с мыслью о том, что сегодня в меню. Ладно… Не обещаю чего-то грандиозного в каждую кормежку, но будет вкусно, увидишь… А когда начнешь округляться, я… – Что?
– Я тебя съем! – Как ведьма в сказке о Ганзеле и Гретель? – Точно. И можешь не трудиться протягивать мне куриную косточку вместо руки – я не слеподыр! А теперь умолкни… Сейчас почти два часа ночи, а завтра будет долгий день… – Я знаю твой секрет – изображаешь злобного людоеда, а сам очень милый… – Заткнись.
12– Подъем, толстушка! Он поставил поднос в изножье матраса. – Боже! Завтрак… – Не заводись. Это не я – Жаннин. Давай шевелись, мы опаздываем… Съешь хотя бы гренок, на пустой желудок тебе этого не пережить… Едва она появилась во дворе, даже не успев вытереть губы, как ей тут же протянули стаканчик белого вина. – Примите, дамочка! Нужно взбодриться! Их было человек пятнадцать: хозяева, работники, соседи, друзья… Те, что постарше, облачились в привычные халаты, молодняк щеголял в комбинезонах. Притопывали, чтобы согреться, чокались, обменивались новостями, ржали и вдруг умолкли: появился Гастон со своим огромным ножом. Франк комментировал: – Это забойщик. – Я поняла… – Видела его руки? – Впечатляет… – Сегодня забивают двух свиней. Хрюшки умные – их утром не кормили, и они точно знают, что случится… Чувствуют… Ага, первого ведут… Где твой блокнот? – Да здесь он, при мне… Камилла вздрогнула – не думала, что кабан окажется таким огромным… Они вытащили хряка во двор, и Гастон оглушил жертву ударом дубины. Свинью мгновенно уложили на скамью и связали, оставив голову свисать вниз. До этого момента все шло нормально, ужас начался, когда забойщик вонзил нож в сонную артерию. Он не убил свинью, но разбудил ее. Участники действа навалились на тушу, кровь хлестала из перерезанной шеи, одна из женщин подставила под струю котелок… Кровь она перемешивала голой рукой – не ложкой там какой-нибудь, не подумайте… Бррр. Но самым невыносимым был звуковой ряд спектакля… Свинья все кричала и кричала, и чем сильнее текла кровь, тем отчаяннее звучал ее вопль и тем меньше он напоминал крик безмозглой скотины… Он звучал почти по-человечески. Хрипы, мольбы… Камилла судорожно сжимала пальцами блокнот, всем остальным – они точно знали, как все будет происходить, – тоже было не по себе… Да ладно, чего там… Выпьем еще для поднятия духа… – У вас тут все без церемоний… Спасибо… – Все в порядке? – Да. – Не рисуешь? – Нет. Камилла не какая-нибудь там дурочка – она не позволила себе ни одного идиотского замечания. Для нее худшее было еще впереди. Худшим для Камиллы была не смерть как таковая – ничего не поделаешь, такова юдоль земная… Верхом жестокости она сочла судьбу второго приговоренного… Возможно, человек действительно венец творения и имеет право взирать на всех остальных свысока, – Камилла в гробу это видала, но эмоции она сдерживала с трудом. Второй кабан все слышал и точно знал, что произошло с его товарищем по несчастью: он не стал ждать, когда его приведут на гильотину, и орал, как ишак. Идиотское сравнение… Ну конечно, он визжал, как свинья, которой приставили нож к шее. – Черт, могли бы хоть уши ему заткнуть! – Петрушкой? – поинтересовался насмешник Франк. И тогда она стала рисовать – чтобы не видеть. Сконцентрировалась на руках Гастона, чтобы не слышать. Ее трясло. Когда «сирена» умолкла, Камилла положила блокнот в карман и подошла. Все было кончено, любопытство взяло верх. Она подставила стакан виночерпию. Они обжигали туши газовой горелкой, и в воздухе стоял запах жареной свинины… М-да, мрачноватый каламбурчик… Потом их отскоблили самодельной щеткой, являвшей собой верх изобретательности: к деревянной доске были прибиты перевернутые пивные крышки. Камилла и ее зарисовала. Мясник начал расчленять тушу, и Камилла прошла за скамью, чтобы не упустить ни одной детали. – Что это? – Где?
– Тот прозрачный липкий шар… – Мочевой пузырь… Плохо, что он полный… Это мешает мастеру работать… – Вовсе мне это не мешает! Глядите! – Гастон махнул ножом. Завороженная Камилла присела на корточки, разглядывая пузырь. Мальчишки с подносами сновали между кухней и не успевшей остыть тушей. – Прекрати пить. – Да, м'дам Рика. – Я доволен. Ты хорошо держалась. – А ты за меня боялся? – Мне было любопытно… Ладно, у меня есть работа… – Ты куда? – За оборудованием… Иди погрейся, если хочешь… Она нашла всех в кухне. Выводок веселых хозяюшек с деревянными досками и ножами. – Иди сюда! – крикнула ей Жаинин. – Ну-ка, Люсьенна, пустите ее поближе к печке… Дамы, представляю вам подружку Франка – мы ее воскрешали вчера вечером… Садись с нами… Аромат кофе смешивался с запахом теплой требухи, и все смеялись и болтали… Настоящий курятник… Явился Франк. А, вот и он! Наш повар! Они расхихикались пуще прежнего. Жаннин растрогалась до слез, увидев его в белой куртке. Проходя за спиной Камиллы к плитам, он похлопал ее по плечу. Она высморкалась в тряпку, висевшую у него на поясе, и присоединилась к веселью остальных. В этот самый конкретный исторический момент Камилла спросила себя, не влюбляется ли она в него… Черт. Это в программу не входило… Нет, нет, думала она, хватая доску. Да нет же, все дело в Диккенсе… Она не попадает в западню… – Чем мне заняться? – спросила она. Они объяснили ей, как нарезать мясо мелкими кусочками. – Для чего это? В ответ раздался хор голосов: – Для колбасы! Для сосисок! Для паштетов! – А что вы делаете зубной щеткой? – поинтересовалась она у соседки, – Мою кишки… Брр.
– А Франк? – Франк будет стряпать… Делать кровяную колбасу и всякие другие вкусности, начинять паштеты… – Что за вкусности? – Голова, хвост, уши, ножки… Брр в квадрате. Мы вроде договаривались, что специалистом по вопросам питания она начнет работать не раньше вторника? Франк явился из подвала с картошкой и луком, увидел что она пялится на соседок, пытаясь сообразить, как правильно держать нож, и разъярился. – Не прикасайся ни к чему такому! Это не твое. Отрежешь палец – будешь в полном дерьме… У каждого своя работа. Где блокнот? Он обратился к кумушкам: – Вы не против, если она вас нарисует? – Нет. – Да! У меня завивка разошлась… – Не кокетничай, Люсьенна! А то мы не знаем, что у тебя парик! Веселенькая обстановка: дамский клуб по-фермерски… Камилла вымыла руки и рисовала до вечера. В доме, на улице. Кровь, акварель. Собаки, кошки. Дети, старики. Огонь, бутылки. Халаты, фуфайки. Под столом – тапочки на меху. На столе – натруженные руки. Франк со спины, ее собственное отражение в котелке из нержавейки. Она подарила каждой по портрету, выслушала восторги и попросила детей показать ей ферму – хотелось подышать свежим воздухом. И протрезветь… Малыши в толстовках с Бэтменом и резиновых сапогах бегали по двору, гонялись за курами и дразнили собак, таская у них перед носом длинные куски требухи. – Брэдли, пошел вон! Не смей заводить трактор, убьешься! – Я хотел ей показать… – Тебя зовут Брэдли? – Ну да! Брэдли Твердый Орешек, Брэдли-атаман оголился, чтобы продемонстрировать свои шрамы. – Если сложить их вместе, – похвалился он, – получится целых восемнадцать сантиметров… Камилла с уважением покивала и нарисовала ему двух Бэтменов: Бэтмена улетающего и Бэтмена, сражающегося с гигантским осьминогом. – Как ты научилась так здорово рисовать? – Ты тоже наверняка хорошо рисуешь. Все хорошо рисуют… Вечером они пировали. Двадцать два человека за столом и свинина повсюду. Хвосты и уши жарились в очаге, и они заключали пари, в чьи тарелки все это шмякнется. Франк постарался на славу. Сначала он подал суп – густой, наваристый и очень ароматный. Камилла макала в тарелку хлеб, но съела всего несколько ложек. Потом пришел черед кровянки, ножек, языка… далее по списку… Она слегка отъехала на стуле от стола и дурила сотрапезников, подставляя стакан чаще других. Дошла очередь и до десертов – каждая хозяйка пришла со своим тортом или пирогом. Последним номером программы стала самогонка… – Ну, это вы просто обязаны попробовать, крошка… Кровохлебки, которые отказываются, навсегда останутся девственницами… – Хорошо… Но только капельку… Камилла обеспечила себе лишение невинности под хитрым взглядом соседа – во рту у него было полтора зуба – и воспользовалась всеобщей сумятицей, чтобы уйти спать. Она рухнула на постель как подкошенная и заснула под веселый гомон, доносившийся через щели в паркете. Она спала глубоким сном, когда он лег рядом. Она заворчала. – Не волнуйся, я слишком пьяный, ничего я тебе не сделаю… – прошептал он. Она лежала к нему спиной, и он уткнулся носом ей в затылок и просунул под нее руку, чтобы притянуть к себе как можно ближе. Короткие волосы щекотали ему ноздри. – Камилла… Спала она? Или только делала вид? Ответа он не дождался. – Мне хорошо с тобой… Легкая улыбка. Грезила она? Спала? А бог его знает… В полдень они проснулись каждый в своей постели. Ни он, ни она ни слова не промолвили о том, что случилось ночью. Тяжелая голова, смущение, усталость… Они убрали матрас на место, сложили простыни, умылись по очереди и оделись, не обменявшись ни единым словом. Лестница показалась им опаснейшим местом на свете. Жаннин молча подала кофе в больших кружках. Две женщины уже возились на другом конце стола с сосисочным фаршем. Камилла подвинула стул к камину и выпила кофе, глядя на огонь и ни о чем не думая. Да, вчера она явно злоупотребила – к горлу подступало после каждого глотка. Что делать… Стареем, девушка… От запахов, доносившихся с кухни, Камиллу затошнило. Она поднялась, налила себе еще кофе, достала из кармана пальто пакет с табаком, вышла во двор и села на «свинячью» скамью. Почти сразу следом за ней вышел Франк. – Можно?
Она подвинулась. – Башка трещит? Она кивнула. – Знаешь, я… Мне нужно навестить бабушку… Есть три варианта: могу оставить тебя здесь и вечером забрать, можем поехать вместе, и ты меня где-нибудь подождешь, пока я буду ее окучивать, или же я подброшу тебя на вокзал, и ты вернешься в Париж одна… Она ответила не сразу. Поставила кружку, свернула сигарету и закурила, глубоко затянувшись. – А ты-то сам что предлагаешь? – Не знаю, – соврал он. – Мне не очень хочется оставаться здесь без тебя. – Ладно, тогда на вокзал… Ехать на мотоцикле тебе сейчас не по силам… Когда устаешь, замерзаешь еще быстрее… – Вот и хорошо, – ответила она. – Черт…
Жаннин настояла на своем. И не спорьте, все равно я упакую вам кусок мяса. Она проводила их до дороги, обняла Франка и шепнула ему несколько слов на ухо – Камилла не разобрала, что именно. Когда он остановился на первом светофоре перед шоссе, она подняла козырьки на их шлемах. – Я поеду с тобой… – Ты точно этого хочешь? Она кивнула, и ее немедленно отбросило назад. Вжик. Жизнь мгновенно приобрела ускорение. Ладно… Тем хуже. Сцепив зубы, она легла ему на спину. 13– Подождешь меня в кафе? – Да нет, посижу внизу. Они не сделали и трех шагов по холлу, как наперерез Франку кинулась дама в небесно-голубом халате. Взглянув ему в лицо, она грустно покачала головой. – Ваша бабушка снова взялась за свое… Франк вздохнул. – Она в своей комнате? – Да, собрала вещи и никому не позволяет к себе прикоснуться. Со вчерашнего вечера сидит не двигаясь, с пальто на коленях… – Ела? – Нет.
– Спасибо вам. Он обернулся к Камилле. – Я оставлю тебе вещи? – Что происходит? – А то, что мадам Полетта начинает доставать меня своими глупостями! Его лицо было белым, как мел. – Я даже неуверен, стоит ли мне идти туда сейчас… Ничего не понимаю… Совершенно потерялся… – Почему она отказывается есть? – Эта старая кляча верит, что я заберу ее с собой! Она теперь выкидывает этот номер каждый раз. Черт, хочется сдохнуть… – Мне пойти с тобой? – Это ничего не изменит. – Изменить не изменит, но разнообразие внесет… – Ты думаешь? – Конечно… Пошли. Франк вошел первым и объявил натужно-веселым голосом: – Бабуля… Это я… У меня для тебя сюр… У него не хватило мужества закончить фразу. Старая дама сидела на кровати и не отрываясь смотрела на дверь. Она надела пальто, туфли, шарфик и даже маленькую черную шляпку. У ее ног стоял незакрытый чемодан. Душераздирающее зрелище… «Безупречно точное определение», – подумала Камилла: от жалости и сочувствия у нее едва не остановилось сердце. Она выглядела такой хрупкой и трогательной с этими выцветшими глазками и острым личиком… Мышонок… Маленькая затравленная Селестина… Франк повел себя так, словно ничего не произошло. – Ну вот! Ты снова слишком тепло укуталась! – шутил он, быстро и ловко раздевая ее. – А здесь просто жарища! Сколько градусов? Не меньше двадцати пяти… Я сказал этим, внизу… сказал: вы перебираете с градусами, но разве они послушают… Вчера мы были у Жаннин – они забивали свинью, и скажу тебе: у них в сосисочной коптильне не такое пекло… С тобой все в порядке? Ух ты, какое красивое покрывало! Значит, ты наконец получила заказ из la Redoute55? Они не слишком торопились… А чулки подошли? Я не ошибся… Честно говоря, почерк у тебя тот еще… Я выглядел полнейшим придурком, когда начал требовать у продавщицы туалетную воду Monsieur Michel56… Бедняжка так странно на меня посмотрела, что я решил показать ей твою бумажку. Ей пришлось надеть очки… Она не сразу сообразила, но потом все-таки поняла, что ты хотела Mont-Saint-Mishel57… Ничего история, да? Вот, держи… Слава богу, флакон цел… Он надевал бабушке тапки, болтая без умолку, только бы не смотреть на нее. – Вы малышка Камилла? – спросила Полетта, просияв. – Э-э… да… – Подойдите, чтобы я могла вас получше рассмотреть… Камилла присела рядом. Полетта взяла ее ладони в свои. – Да вы же совсем замерзли… – Мотоцикл виноват… – Франк…
– Да? – Быстренько сделай нам чаю! Нужно согреть нашу девочку! Он присвистнул. Благодарю тебя, Господи. Самое трудное позади… Он запихал свои вещи в шкаф и поискал глазами чайник. – Возьми пирожные и ложечку в моей тумбочке… – Полетта повернулась к Камилле: – Итак, это вы… Вы – Камилла… Ох, как же я рада вас видеть… – Я тоже… Спасибо вам за шарф… – О да, шарф… Сейчас, подождите… Она встала и принесла Камилле пакет со старыми каталогами по вязанию «Phidar». – Одна подруга, Ивонна, принесла их мне… для вас… Выберите что-нибудь на свой вкус… Но только не рисовую косичку. Этот узор я не знаю… Март 1984-го. Ладно… Камилла медленно листала мятые страницы. – Вот этот очень мил, да? Полетта указывала пальчиком на ужасно уродливый кардиган с косами и золотыми пуговицами. – Да… Но я, пожалуй, предпочла бы такой большой толстый свитер… – Толстый свитер? – Да. – Насколько толстый? – Знаете, такой, типа водолазки… – Листайте дальше, такие модели должны быть в мужском разделе! – Вот этот… – Франк, крольчонок, мои очки… Господи, как же он был счастлив! Прекрасно, бабуля, продолжай в том же духе. Отдавай мне приказы, выставляй перед ней дураком, только не хнычь. Умоляю. Не лей слезы. – Вот… Ладно… Я вас оставлю. Пойду пописаю… – Да-да, оставь нас. Он улыбался. Какое счастье, нет, ну какое счастье… Он закрыл за собой дверь и несколько раз подпрыгнул. Еще и еще раз. Он бы сейчас расцеловал любую самую страшенную инвалидку. Какая удача, будь он проклят, удача! Он больше не один. Он не одинок! «Оставь нас» – так она сказала. Конечно, девочки, я вас оставляю! Мне только это и надо! Только это! Спасибо, Камилла, спасибо. Даже если ты больше никогда сюда не приедешь, мы получили трехмесячную отсрочку благодаря твоему чертову свитеру! Шерсть, цвета, образцы… На какое-то время будет о чем поговорить… Черт, да где же здесь сортир? Полетта устроилась в своем кресле, а Камилла уселась на пол, спиной к батарее. – Вам удобно? – Да.
– Франк тоже всегда так садится… – Вы съели пирожное? – Целых четыре! – Вот и славно… Они взглянули друг на друга, поняли друг друга без слов и завели немой разговор. Конечно же, о Франке, о том, как плохо жить вдалеке друг от друга, о молодости и о природе, о смерти, об одиночестве, о том, как быстро проходит время, о счастье быть вместе и о том, что все в жизни выходит не так, как планируешь. Камилле ужасно хотелось нарисовать Полетту. Ее лицо напоминало растущую на обочинах дороги травку, дикие фиалки, незабудки, лютики… Оно было открытым, нежным, сияющим и тонким, как рисовая бумага. Тоска и печаль уходили, глаза лучились счастьем. Камилла находила ее прекрасной. Полетта думала в точности то же самое. Эта малышка такая изящная, спокойная и элегантная, хоть и одета как бродяжка. Ах, будь сейчас весна, она повела бы ее в свой сад и показала цветущую айву, и они нюхали бы жасмин. Нет, эта девочка не такая, как все. Упавший с неба ангел, вынужденный носить тяжелые, как у каменщика, ботинки, чтобы не воспарить над землей… – Она ушла? – переполошился Франк. – Да нет, я здесь! – откликнулась Камилла, поднимая руку над кроватью. Полетта улыбнулась. Кое-что можно разглядеть и без очков… На нее снизошло умиротворение. Она должна смириться. Она это наконец сделает. Ради него. Ради нее. Ради всех. Такова жизнь… Забудем о смене времен года… Что поделаешь… Всему свой срок. Она больше не будет надоедать ему. Не станет каждое утро думать о своем саде, она… Она постарается вообще ни о чем больше не думать. Теперь его очередь жить. Его очередь… Франк с какой-то новой для него веселостью рассказывал Полетте, как они провели вчерашний день, а Камилла показывала сделанные наброски. – Что это такое? – Мочевой пузырь свиньи. – А это? – Ее революционные сапоги-носки-копытца! – Кто этот малыш? – Э… Не помню его имени… – А это ? – Спайдермен… Не путать с Бэтменом! – Чудесно быть такой талантливой… – Ну что вы, ерунда… – Я не о ваших рисунках, милая, а о вашем взгляде… О, вот и мой ужин! Вам пора возвращаться, дети… Уже стемнело… Погодите-ка… Она что, и правда сама отсылает нас? Франк обалдел, Настолько, что, поднимаясь с пола, машинально схватился за штору и – естественно! – сорвал карниз. – Черт! – Оставь, это неважно, и сейчас же прекрати ругаться, как извозчик! – Уже перестал. Он шмыгнул носом и улыбнулся. Давай, Полетта. Вперед. Не стесняйся. Ругайся. Кричи. Шуми. Ворчи. Всплывай на поверхность. – Камилла… – Да?
– Могу я попросить вас об услуге? – Конечно! – Позвоните мне, когда доедете, – ради моего спокойствия… Он никогда не звонит, и я… Если хотите, дождитесь первого гудка и можете вешать трубку, я пойму и спокойно засну… – Обещаю. Они шли по коридору, и тут Камилла поняла, что забыла в комнате перчатки. Войдя, она увидела Полетту у окна – та караулила их. – Я… мои перчатки… Старая дама с розовыми волосами проявила великодушие: она не обернулась, а только махнула рукой и покачала головой. – Это ужасно… – произнесла Камилла, пока Франк сидел на корточках перед своим мотоциклом. – Не говори так… Сегодня она была в суперской форме! Кстати, благодаря тебе… Спасибо… – Нет, это ужасно… Они помахали крошечному силуэту в окне четвертого этажа и влились в бесконечную череду выезжающих со стоянки машин. У Франка явно полегчало на душе. А вот Камилла даже думать ни о чем не могла, 364
Он остановился перед их подворотней, но мотор заглушать не стал. – Ты… Не идешь со мной? – Нет. – Голос прозвучал приглушенно – из-за шлема. – Что ж, ладно… Пока… 14Было около девяти, но свет нигде не горел. – Филу? Ты дома? Он сидел на кровати. В полной прострации. Накинув на плечи одеяло и заложив книгу ладонью. – Как дела? –… – Плохо себя чувствуешь? – Я ужасно волновался… Жжждал… ввас… намного раньше. Камилла вздохнула. Черт… Не один, так другой… Она повернулась спиной к Филиберу, облокотилась на камин и закрыла лицо руками. – Прекрати, Филибер, очень тебя прошу. Перестань блеять. Не поступай так со мной. Не нужно все портить. Я уехала впервые за много лет… Распрямись, сбрось это траченное молью пончо, положи книгу и спроси меня – этак небрежно-весело, как ты умеешь: «Итак, Камилла? Ваша маленькая вылазка удалась?» – И… итак, Кка… Камилла? Вылазка удалась? – На все сто, спасибо, что поинтересовался! А ты какую битву штудировал? – При Павии58… – Очень интересно… – Да нет, это было ужасно. – Кто с кем сражался? – Валуа с Габсбургами… Франциск I с Карлом V… – Ну конечно! Карла V я знаю! Он стал императором Священной Римской империи после Максимилиана I59 – Боже, откуда тебе это известно? – Ага! Признайся, не ожидал? Он снял очки и потер глаза. – Так поездка тебе действительно понравилась? – Высший класс… – Покажешь мне свой блокнот? – Если встанешь… Суп остался? – Кажется, да… – Жду тебя на кухне. – А Франк? – Испарился… – Ты знал, что он сирота? Ну что мать его бросила? – Догадывался… Камилла так устала, что не стала ложиться, понимая, что все равно не уснет. Она притащила в гостиную свой камин и курила, слушая Шуберта. «Зимний путь». Она расплакалась и внезапно снова ощутила где-то глубоко в горле мерзкий вкус камней. Папа… Стоп, Камилла. Марш в постель. У тебя расходились нервы. Ничего удивительного – романтическая расслабленность, холод, усталость, Филу… Перестань сейчас же. Как не стыдно! О,черт! Что?
Я забыла позвонить Полетте… Так давай звони! Но уже поздно… Тем более! Поторопись! – Это я. Камилла… Разбудила? – Нет… Нет… – Я забыла позвонить… – …
– Камилла… – Да?
– Знаете, деточка, вам следует позаботиться о своем здоровье… – …
– Камилла? – Со… согласна… На следующий день она валялась в постели до самого ухода на работу, Франк оставил ей какую-то еду в тарелке на столе. Рядом лежала «инструкция»: Вчерашнее филе-миньон с черносливом и домашней лапшой. Разогревать в микроволновке три минуты. Ну надо же, написал без единой ошибки. Она поела стоя и сразу почувствовала себя лучше. Камилла работала молча. Отжимала тряпки, вытряхивала пепельницы, увязывала мешки с мусором. Домой возвращалась пешком. Хлопала в ладоши, согревая руки. Поднимала голову. Размышляла. И чем напряженнее размышляла, тем быстрее шла. Почти бежала. В два часа ночи она разбудила Филибера. – Мне надо с тобой поговорить.
14– Сейчас? – Да.
– Нн… но который час? – Плевать на время, выслушай меня! – Передай мне, пожалуйста, очки… – Не нужны они тебе, здесь темно… – Камилла… Прошу тебя. – О, спасибо… Я лучше слышу с моими окулярами… Итак, солдат? Чему я обязан этой засадой? Камилла перевела дух и выложила ему все. Говорила она долго. – Доклад окончен, господин полковник… Филибер был ошеломлен. – Молчишь? – Да уж, это всем наступлениям наступление… – Ты против ? – Подожди, дай мне подумать… – Кофе? – Хорошая мысль. Выпей чашечку, а я пока приду в себя… – Что тебе принести? Он закрыл глаза и махнул на нее рукой, предлагая убраться. – Итак? – Я… Скажу тебе честно: не думаю, что это хорошая идея… Камилла прикусила губу. – Потому что ответственность слишком велика. – Такой ответ меня не устраивает. Он ничего не объясняет. У нас куда ни плюнь – попадешь в человека, не желающего брать на себя ответственность… Их слишком много, Филибер… Ты же не думал об этом, когда пришел забрать меня с ледяного чердака, где я три дня лежала без еды и воды… – Еще как думал, представь себе… – И что? Жалеешь? – Нет. Но ты не должна сравнивать. Это совсем другое дело… – Ничего не другое! В точности то же самое! Они помолчали. – Ты прекрасно знаешь, что это не моя квартира… Мы обречены… Казнь не отменена, а всего лишь отсрочена… Уже завтра утром я могу получить официальную бумагу, предписывающую мне освободить помещение в течение ближайшей недели… – Да ну… Сам знаешь, каковы эти дела о наследстве… Вполне может так выйти, что ты еще лет десять здесь прокантуешься… – Или меня выкинут уже через месяц… Поди знай… Когда речь идет об очень больших деньгах, даже самые ужасные сутяги в конце концов договариваются… – Филу… – Не смотри на меня такими глазами. Ты слишком многого от меня хочешь… – Ничего я не хочу. Я прошу тебя довериться мне… – Камилла… – Я… Я никогда вам не рассказывала, но… Пока мы не встретились, у меня и правда была сволочная жизнь. Ну да, если сравнивать с детством Франка, все покажется игрушками, но мне все-таки кажется, одно другого стоит… Просто мне вливали яд по капле… И потом я… Не знаю, как это случилось… Наверное, я вела себя как идиотка, но… – Но ты…
– Я… Я потеряла всех, кого любила, и… – И?
– И, когда я говорила, что в целом мире у меня есть только ты, это была… Ну как мне тебя убедить? Вчера был мой день рождения. Мне исполнилось двадцать семь, и поздравила меня только мать. Увы. Сказать, что она мне подарила? Пособие по похудению. Смешно, правда? Остроумно до невозможности. Мне жаль, что приходится доставать тебя, Филибер, но ты должен помочь мне еще раз… Еще один раз… Обещаю: больше я тебя ни о чем не попрошу. – У тебя был день рождения? – всполошился Филибер. – Почему же ты нам ничего не сказала? – Плевать на день рождения! Я хотела тебе рассказать, но по большому счету все это не имеет никакого значения… – Еще как имеет! Я был бы рад подарить тебе что-нибудь… – Вот и прекрасно, сделай это сейчас. – Если я соглашусь, ты позволишь мне еще поспать? – Так и быть… Какой уж там сон… 16В семь утра она вышла на тропу войны. Отправилась в булочную и купила мягкий батон своему любимому капралу. Когда он пришел на кухню, она сидела на корточках перед раковиной. – О-ей… – простонал он, – большие маневры… Уже? – Я хотела принести тебе завтрак в постель, но не решилась… – И правильно сделала. Я один знаю точную дозировку моего шоколада. – Ох, Камилла… Сядь, умоляю… Уменя от тебя кружится голова… – Если сяду, сообщу тебе еще кое-что важное… – Вот беда… Ладно, продолжай стоять… Она села напротив, положила руки на стол и посмотрела ему прямо в глаза. – Я снова начинаю работать. – Не понимаю… – Я только что отправила письмо с просьбой об отставке… Он ничего не ответил. – Филибер… – Да. – Не молчи. Скажи мне что-нибудь. Он опустил чашку и облизнул усы. – Нет. Тут я пас. Это ты должна решить сама, красавица моя… – Я бы хотела занять дальнюю комнату… – Но Камилла… Там же полный хаос! – И миллиард дохлых мух, я знаю. Но это самая светлая комната, одно окно выходит на восток, другое на юг… – А что делать с хламом? – Я им займусь… Он вздохнул. – Если женщина что-то задумала… – Увидишь, ты будешь мной гордиться… – Очень на это рассчитываю. Ну а я? – Что ты ? – Имею я право тоже попросить тебя кое о чем? – Давай…
Он начал заливаться румянцем. – Пп… представь себе, что ты… ты хочешь по… подарить,., сделать подарок девушке, ко… которую не знаешь, что бы ты выбрала? Камилла взглянула на него исподлобья. – О чем ты? – Нне… при… не придуривайся… Ты… ты все хорошо поняла… – Не знаю… А по какому поводу? – Никакого специального ппо… повода нет… – Когда тебе это нужно? – В субботу. – Подари ей «Герлен». – Ччч… что? – Духи…
– Я… Я никогда не сумею вы… выбрать… – Хочешь, чтобы я пошла с тобой? – По… пожалуйста… – Конечно! Сходим сегодня, когда у тебя будет перерыв на ланч… – Сп… спа… спасибо… – Ка… Камилла… – Что? – Она… она просто… друг, ты поняла? Камилла рассмеялась и встала. – Ну естественно… Она бросила взгляд на календарь с котятами и воскликнула, изображая удивление: – Ну надо же! В субботу у нас День Святого Валентина! Ты знал? Он снова опустил нос в чашку с шоколадом. – Ладно, оставляю тебя, у меня много работы… В полдень зайду за тобой в музей… Он остался допивать шоколад, а она покинула кухню с «Аяксом» и упаковкой губок под мышкой. Когда Франк вернулся на перерыв, в квартире все было перевернуто вверх дном, но Камилла и Филибер отсутствовали. – Это что еще за бардак? Он проснулся около пяти. Камилла возилась с лампой. – Что здесь происходит? – Я переезжаю… – Куда? – он побледнел. – Вот туда, – она ткнула пальцем в гору переломанной мебели и ковер из мертвых мух на полу. – Представляю тебе мою новую мастерскую… – Здесь?! – Да! – А твоя работа? – Будет видно… – А Филу? – О… Филу… – Что?
– Он в преддверии… – А?
– Со временем ты все узнаешь … – Помощь нужна? – Еще как! Дело пошло гораздо быстрее. Франк за час перетащил всю рухлядь в соседнюю комнату – окна в ней забраковали из-за «никуда не годных косяков»… Камилла воспользовалась моментом передышки – он пил холодное пиво, оценивая объем проделанной работы, – и дала последний залп: – В следующий понедельник, в обед, я хотела бы отпраздновать свой день рождения с тобой и Филибером… – Э… Ты не хочешь перенести на вечер? – Зачем?
– Ты же знаешь… По понедельникам я хожу «в наряд»… – Конечно, извини, я неудачно выразилась: в следующий понедельник, в обед, я хочу отпраздновать свой день рождения с Филибером, тобой и Полеттой. – Там? В богадельне? – Боже упаси! Надеюсь, ты сумеешь приискать для нас симпатичный ресторанчик! – А как мы туда доберемся? – Можно взять машину напрокат… Он молча размышлял, допивая пиво. – Ладно, – он отставил бутылку. – Одно плохо – потом-то я снова стану приезжать один, и она будет разочарована… – Вполне вероятно… – Знаешь, ты не обязана делать это для нее. – Я делаю это для себя. – Хорошо… Насчет машины не волнуйся… Один мой приятель будет счастлив махнуться на мой мотоцикл… Какая же дрянь эти мухи… – Я ждала, когда ты проснешься, чтобы пропылесосить… – У тебя все в порядке? – Да. Ты его видел, твоего Ральфа Лорена? – Нет. – Она пеелестна, малинькая собатька, она очень довольная… – Сколько тебе исполняется? – Двадцать семь, а что? – Где ты была раньше? – О чем ты? – До этой квартиры? – Наверху, ты же знаешь! – А до того ? – Сейчас на это нет времени… Как-нибудь, когда будешь ночевать дома, я тебе расскажу… – Ты обещаешь, а потом… – Не злись, я теперь лучше себя чувствую… И расскажу тебе назидательную историю о жизни Камиллы Фок… – Что означает слово «назидательная»? – Хороший вопрос… Назидательная значит поучительная, но я шучу. – То есть? Проще говоря, это будет история о доме, который рухнул… – Как Пизанская башня ? – Точно!
– Черт, опасно жить с интеллектуалкой… – Да совсем наоборот! Это очччень приятно! – Нет, опасно… Жутко рискованно. Я все время боюсь сделать орфографическую ошибку… Что ты ела в двенадцать? – Сэндвич, с Филу… Но я видела, ты поставил что-то в духовку, и немедленно это съем… Спасибо… Ужасно вкусно. – Да не за что. Я пошел… – У тебя все хорошо? – Устал… – Так поспи! Поспи! – Да я сплю, но… Ладно… Пошел.
17– Надо же… Пятнадцать лет носу не казал, а теперь заявляешься чуть ли не каждый день! – Привет, Одетта. Они расцеловались. – Пришла? – Пока нет… – Ну и ладно, мы пока устроимся… Это мои друзья: Камилла… – Добрый день. – …и Филибер. – Счастлива познакомиться. У вас очарова… – Ладно-ладно, потом закончишь свои реверансы… – Какой ты нервный! – Ничего я не нервный – просто есть хочу. Ага, вот и она… – Привет, бабуля, здравствуйте, Ивонна. Выпьете с нами? – Здравствуй, мальчик. Пить не буду, спасибо, меня ждут дома. Когда мне за ней приехать? – Мы сами ее отвезем… – Но не очень поздно, хорошо? В прошлый раз мне сделали выговор… Она должна быть на месте до половины шестого, иначе… – Да-да, Ивонна, хорошо, я все понял. Привет вашим… Франк присвистнул. – Итак, бабуля, давай я тебя познакомлю: Филибер… – Мое почтение… Он наклонился и поцеловал Полетте руку. – Так, садимся. Нет-нет, Одетта! Никакого меню! Положимся на фантазию шефа! – Аперитив? – Шампанского! – решил Филибер и спросил, поворачиваясь к соседке по столу: – Вы любите шампанское, мадам? – Да, конечно… – Полетта была смущена его великосветскими манерами. – Вот вам шкварочки, погрызите пока… Все были чуточку скованны. К счастью, белое вино с виноградников Луары, щука по-польски и козьи сыры быстро развязали языки. Филибер ухаживал за Полеттой, Камилла смеялась глупым шуткам Франка. – Мне было… Ччерт… Ба, сколько мне было лет? – Господи, да разве я сейчас вспомню? Тринадцать? Четырнадцать лет? – Я тогда только начал учиться… И жуть как боялся Рене, стеснялся очень. Да-а… Он много чему меня научил… Мучил, как хотел, издевался… Не помню точно, что он мне однажды показал… Кажется, шпатели – лопатки такие кулинарные – и сказал: «Вот эта – большая кошка, а та – маленькая. Не забудь, когда преподаватель спросит… Книги книгами, а это – настоящие кухонные словечки. Наш профессиональный жаргон. По нему узнают хороших подмастерьев. Ну? Запомнил? – Да, шеф. – Как называется вот эта? – Большая кошка, шеф. – А другая? – Ну… маленькая… – Маленькая что, Лестафье? – Маленькая кошка, шеф! – Хорошо, мой мальчик, очень хорошо… Ты далеко пойдешь…» До чего же глупым я тогда был! Поиздевались они надо мной всласть… Но веселились мы не каждый день, правда, Одетта? Были и пинки, и затрещины… Сидевшая с ними за столом хозяйка качала головой. – Теперь-то он утихомирился, сам знаешь… – Да уж конечно! С нынешними ребятками так не пошутишь! – Не говори мне о нынешней молодежи… Им ничего нельзя сказать – сразу обижаются… Только и умеют, что дуться и обижаться. Меня это беспокоит… Они вообще беспокоят меня сильнее вас, хоть и не поджигают помойку, как вы когда-то… – Надо же, а я и забыл о том случае! – Зато я помню, уж ты мне поверь! Свет погас. Камилла задула свечи, и все зааплодировали. Филибер выскользнул из зала и вернулся с большим свертком. – Это подарок от нас двоих… – Но идея твоя, – уточнил Франк. – Если тебе не понравится, я ни при чем. Я собирался нанять для тебя стриптизера, но он не согласился… – О, спасибо! Как мило с вашей стороны! Это был столик акварелиста, так называемый «полевой». Филибер начал «с выражением» читать описание: – Складывающийся и наклонный, с двумя досками, устойчивый, с большой рабочей поверхностью и двумя ящиками. За ним можно работать сидя. У него четыре съемные складные ножки из бука, каждая пара имеет распорку, обеспечивающую устойчивость, в сложенном виде она запирает ящики. Наклон доски осуществляется благодаря зубчатой рейке. Вмещает пачку бумаги большого формата 68 X 52 см. Кстати, там есть несколько листов – на тот случай, если… Прилагаемая ручка позволяет перемещать стол в сложенном виде. И это еще не все, Камилла… под ручкой предусмотрено место для маленькой бутылочки воды! – Что, только воду можно наливать? – всполошился Франк. – Да это не для питья, дурачина, – съязвила Полетта, – а для того, чтобы смешивать краски! – Ну да, конечно, я же идиот… – Тебе… Тебе нравится? – встревожился Филибер. – Он великолепен! – Ты бы пре… предпочла го… голого парня? – Я успею опробовать его сейчас же? – Давай, мы все равно ждем Рене… Камилла достала из сумки крошечную коробочку акварели, раскрыла столик и устроилась перед застекленной дверью. Она рисовала Луару. Медленную, широкую, спокойную и невозмутимую. Со спокойными песчаными отмелями, пристанями, старыми лодками и бакланом на берегу. На бумаге появились блеклые камыши и голубое небо. Зимнее небо – свинцовое, высокое, торжественное, сверкающее в разрывах между двух пухлых растрепанных облаков. Одетта завороженно следила за работой Камиллы. – Как это у нее получается? В коробочке всего восемь красок! – Я мухлюю, но вы меня не выдавайте… Вот. Это подарок. – Спасибо, моя милая! Большое спасибо! Рене! Иди посмотри! – Обед за мой счет! – Да нет, что вы… – Я настаиваю… Когда она вернулась за стол, Полетта передала ей под столом пакет: там была шапочка в пару к шарфу. Такие же дыры и те же тона. Класс. Явились охотники, и Франк с хозяином дома отправились следом за ними на кухню. Мужчины попивали коньяк и обсуждали содержимое ягдташей. Камилла любовалась своим подарком, а Полетта рассказывала Филиберу, как жила во время войны. Он сидел, вытянув длиннющие ноги, и увлеченно слушал. А потом он все-таки наступил, этот неприятный момент, уже смеркалось, и Полетта села в машину рядом с водителем. Никто не произносил ни слова. Пейзаж за окном становился все уродливее. Они обогнули город и миновали скучные торговые зоны: супермаркет, гостиницы, где номер с кабельными ТВ-каналами стоит 29 евро, склады и мебельные стоки. Наконец Франк припарковался. На самой границе зоны. Филибер вылез, чтобы открыть Полетте дверь, а Камилла стянула с головы шапочку. Полетта погладила ее по щеке. – Ладно, давайте… – буркнул Франк. – Завязывайте с этим… Не хочу получить по полной программе от матери настоятельницы! Когда он возвращался к машине, силуэт Полетты появился на фоне окна – она отдергивала занавески. Он сел за руль, скривился и шумно выдохнул, прежде чем включить зажигание. Они еще не успели выехать со стоянки, когда Камилла хлопнула его по плечу. – Остановись. – Что еще? – Остановись, говорю!
18Он обернулся. – В чем дело?.. – Во сколько вам это обходится? – Что это? – Вот этот дом? – Почему ты спрашиваешь? – Сколько? – Около десяти штук… – Кто платит? – Пенсия деда – семь тысяч сто двенадцать франков, остальное, кажется, Генеральный совет, хотя я не очень понимаю… – Я хочу две тысячи, остальное ты оставишь себе и ради моего спокойствия перестанешь ишачить по воскресеньям… – Подожди, о чем ты говоришь? – Филу… – Ну уж нет, моя дорогая, это твоя идея! – Но дом-то твой, дружище… – Эй! Что происходит? Из-за чего сыр-бор? Филибер зажег свет в салоне. – Если хочешь… – И, если она захочет, – уточнила Камилла. – …мы заберем ее с собой, – улыбнулся Филибер. – С… собой? Куда? – пролепетал Франк. – К нам… домой… – Когда… когда заберем? – Сейчас. – Се… сейчас? – Скажи, Камилла, у меня бывает такой же оглоушенный вид, когда я заикаюсь? – Конечно, нет, – успокоила она его, – у тебя взгляд не такой идиотский… – А кто будет ею заниматься? – Я. Но на моих условиях… – А твоя работа? – Нету больше никакой работы! Была, да вся вышла! – Но как же… – Что?
– Ее лекарства и все такое прочее… – А что лекарства? По-твоему, я не сумею дать ей таблетку или капли? Пилюльки пересчитать не так уж и трудно! – А если она упадет? – Да не упадет, я ведь буду рядом! – Но… Где… где она будет спать? – Я уступлю ей свою комнату. Все предусмотрено… Он положил голову на руль. – А ты что об этом думаешь, Филу? – Сначала был против, теперь – за. Думаю, твоя жизнь намного упростится, если мы ее увезем… – Но ведь старый человек – тяжелая обуза! – Ты полагаешь? Сколько весит твоя бабушка? Пятьдесят кило? Думаю, даже меньше… – Не можем же мы вот так просто взять и увезти ее? – Неужели? – Не можем… – Если нужно будет заплатить неустойку, мы это сделаем… – Могу я пройтись? – Давай.
– Свернешь мне сигарету, Камилла? – Держи.
Он вышел, хлопнув дверцей. – Это идиотизм, – сообщил он, вернувшись. – А мы и не утверждали обратного… Так, Филу? – Никогда. Мы вполне вменяемые! – Вам не страшно? – Нет.
– Мы еще не то видели, правда? – Ода!
– Думаете, ей понравится в Париже? – Мы везем ее не в Париж, а к нам! – Покажем ей Эйфелеву башню… – Мы ей покажем массу вещей куда более красивых, чем Эйфелева башня. Он вздохнул. – Ну и как мы будем действовать? – Я все беру на себя. Когда они подъехали, она по-прежнему стояла у окна. Камилла убежала. Франк и Филибер наблюдали из машины китайский театр теней: маленький силуэт обернулся, тот, что повыше, начал жестикулировать, тени качали головами, пожимали плечами, а Франк все повторял и повторял: «Это глупость, это глупость, говорю вам, это глупость… Ужаснейшая глупость…» Филибер улыбался. Силуэты поменялись местами. – Филу…
– Угу… – Что такое эта девушка? – А? – Эта девушка, которую ты для нас нашел… Кто она такая? Инопланетянка? Филибер улыбался. – Фея…
– Именно так… это… Она – фея… Ты прав. Скажи… у них… у фей… есть пол или… – Да что они там делают, черт подери? Свет наконец погас. Камилла открыла окно и выкинула на улицу огромный чемодан. Сходивший с ума от беспокойства Франк подпрыгнул: – Черт, да что у нее за мания – швырять вещи в окно? Он смеялся. И плакал. – Господи, Филу… – По его щекам катились крупные слезы. – Я уже сколько месяцев не могу смотреть на себя в зеркало… Веришь? Нет, ты мне скажи, веришь? – Франка била крупная дрожь. Филибер протянул ему платок. – Все хорошо. Все хорошо. Мы станем ее баловать… Ни о чем не волнуйся… Франк высморкался и кинулся к своим девочкам , пока Филибер подбирал чемодан. – Нет, нет, садитесь вперед, молодой человек! У вас длинные ноги, вы… Очень долго в машине стояла мертвая тишина. Каждый спрашивал себя, не совершили ли они и вправду ужасную глупость… А потом вдруг Полетта – святая простота! – одной фразой разрядила обстановку: – Скажите… Вы сводите меня в театр? Мы пойдем в оперетту? Филибер обернулся и запел: Я бразилец, у меня много золота, и я приехал из Рио-де-Жанейро, сегодня я еще богаче, чем прежде, Париж, Париж, я снова твой! Камилла взяла Полетту за руку, а Франк улыбнулся ей в зеркало. Мы сидим вчетвером в этой прогнившей тачке, мы свободны, и мы вместе, и корабль плывет… И они затянули хором: – И я кладу к твоим ногам все, что украаал!
жүктеу/скачать 1.65 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|