Кристофер Т. Бакли Здесь курят

Глава 17

Он полетел первым классом. БР пришлось согласиться на это, поскольку Ник вез в кейсе полмиллиона пятидесятидолларовыми и сотенными бумажками. Плата за молчание Лорна Латча. Странное возникает ощущение, когда тащишь с собой такую кучу денег. Кажешься самому себе наркодельцом или тайным посредником времен Уотергейта. Когда Ника просвечивали в «Даллесе», у парня, глядевшего на монитор и увидевшего все эти пачки, глаза полезли на лоб. Деньги перевозить закон не запрещает, а вот трем телохра нительницам Ника, как только они предъявили свои девятимиллиметровые, устроили небольшую сцену. Впрочем, когда Ник уселся в первом классе и над ним склонилась сначала стюардесса, раздававшая нагретые салфетки, а следом другая – с «Кровавыми Мэри», он ощутил приятную расслабленность. Нику нравилось летать, пусть даже авиалинии экономили теперь на подаче свежего воздуха в салоны. Пожалуй, подумал Ник, и он и они занимаются одним делом.

Салон первого класса был заполнен. В последние годы между Вашингтоном и Лос Анджелесом мотается немало людей. Ник узнал пресс секретаря Барбры Стрейзанд, который, как он читал, прилетал в столицу, чтобы изложить Совету национальной безопасности взгляды Барбры на развитие ситуации в Сирии. Был здесь и пресс секретарь Ричарда Дрейфуса, познакомивший кабинет министров с отношением Ричарда к реформе здравоохранения.

Прошло почти два часа полета, прежде чем Ник сообразил, что сидящая рядом с ним женщина в темных очках, размерам которых позавидовала бы и Джекки О., это Тар лина Тамм, телережиссер и близкий друг «первого семейства». Ник, знающий, насколько знаменитости, особенно спорные, не любят, когда их узнают в самолетах, не стал ей представляться. Однако вскоре заметил, что она украдкой поглядывает на него из под очков. Когда их взгляды встретились в третий раз, оба смутились, и Ник улыбнулся ей. Она же спросила:

– Вы не тот человек из табачной промышленности, которого недавно похищали?

– Тот, – сказал Ник, польщенный, что знаменитость заговорила с ним первой. Он уже собрался произнести ответную любезность, когда она выпятила челюсть и пророкотала:

– Я знала немало людей, умерших от рака легких. Хороших людей.

– А плохие все выжили? – поинтересовался Ник. Тарлина смерила его свирепым взглядом, поозиралась в поисках пустого кресла и, не обнаружив такового, вернулась к лежащему на ее широких коленях сценарию и принялась сердито черкать его большим красным карандашом. За дерзость Ника придется расплачиваться какому то сценаристу.

Лос Анджелес Ник любил. Всякий раз, как он прилетал сюда – даже в разгар напряженной рабочей недели, – ему казалось, будто уже пятница. Он испытывал радость, спускаясь по самолетному трапу и воображая, как поедет по Малхолланд драйв в спортивном «мустанге», нанятом для него Гэзел, как будет поглядывать на огни города, раскинувшегося внизу – далеко, насколько видит глаз. Жаль, что нет с ним ни Хизер, ни Дженнет. Может, стоило сманить Хизер с собой? Или Дженнет.

Все эти приятные мечтания разлетелись в прах, едва он увидел ближневосточного обличия шофера со стрижкой стоимостью долларов в сто. Шофер поджидал его у выхода из аэровокзала, держа перед собой табличку «М р Нейлор». Невинная попытка отобрать у Ника кейс обошлась шоферу дорого: телохранительницы едва не выдрали бедняге руку из плеча. Шофер извиняющимся тоном представился – его звали Махмуд, а послал его мистер Джек Бейн из Ассоциации творческих дарований – и вручил Нику конверт с запиской от Бейна, содержавшей просьбу позвонить при первой же возможности. Ник еще пуще пожалел о несостоявшемся «мустанге», когда дошел до машины Махмуда, приземистого лимузина длиною в бассейн для соревнований по плаванию. Люди, стоявшие невдалеке в ожидании автобуса, завидев Ника, его свиту и смахивающий на Моби Дика лимузин, тут же принялись клянчить у него автографы, действуя телохранительницам на нервы. Ник успел дать только один – человек, получивший его, вгляделся в подпись, нахмурился и сказал: «Это не он». Уже успевшая собраться небольшая толпа тут же растаяла.

Внутри автомобиль походил на прохладную пещеру, освещенную десятками крохотных лампочек, словно бы снятых с рождественской елки. На огромном телеэкране прямо перед Ником созданный компьютером фейерверк сложился в слова: «Добро пожаловать в Лос Анджелес, мистер Нейлор». В открытой микроволновой печи стояла чаша с нагретыми салфетками; в баре, тоже открытом, обнаружились свежевыжатые соки четырех видов и выпивка. На сиденье валялись последние номера «Лос Анджелес тайме», «Верайети» и «Асахи симбун». Так, а где же махровый купальный халат? – удивился Ник.

Внезапно фейерверк исчез, смененный огромным лицом: дочерна загорелым, с зубами столь белыми, что на них больно было смотреть, с глазами, неразличимыми за тонированными очками авиатора. Ник попытался сообразить, почему телевизор переключился сам собой и ведущего какой именно телеигры он видит, но тут лицо сказало: «Ник!» Ник вытаращил глаза.

– Джек Бейн. Все в порядке? Вопрос прозвучал так настоятельно и тревожно, как если бы Джек ожидал, что Ник ответит: «Нет, Джек, не все. Все далеко не в порядке. И тебе, твоей семье и собаке придется за это дорого заплатить».

– Да, – придя в себя, сказал Ник, – все отлично. Спасибо.

– Поверить не могу, что не сумел лично встретить тебя в аэропорту. – Нику осталось лишь толковать эту фразу как ему заблагорассудится. – Джефф ждет не дождется встречи с тобой. Как только освобожусь, сразу подскочу к тебе в отель. Вот мой домашний номер, звони в любое время, хоть в полночь, хоть когда. Когда угодно. Я это серьезно – договорились?

– Договорились, – сказал Ник. Полчаса спустя они остановились перед отелем. Не перед «Пенинсулой», где заказывала номер Гэзел, а перед «Энкомиумом» – обсаженным пальмами, воздушным, с бьющим внутри гигантским фонтаном работы Ицека Макклеллана. На тротуаре Ника поджидал заместитель управляющего.

– О, мистер Нейлор, а мы ждем вас, ждем. Управляющий просил передать вам искреннейшие сожаления, что ему не удалось встретить вас лично, А эти дамы, – спросил он, оглядев трех обступивших Ника крепких женщин, – с вами?

Ник сказал, что с ним.

– Вы все остановитесь в одном номере?

– О нет, – ответил Ник.

– Тогда прошу за мной.

Багаж Ника испарился. О том, чтобы зарегистрироваться в отеле, никто и не вспомнил. Заместитель управляющего вручил Нику магнитную карточку, позволявшую пользоваться его, Ника, личным лифтом, и поднялся с ним в этом лифте – наружном, стеклянном – в колоссальных размеров пентхауз с утопленной в пол мраморной ванной, камином, балконом, водопадом и необъятной, уже разобранной постелью. На стенах висели работы Хокни, подлинники. Посреди номера Ника ожидал его персональный лакей, молодой азиат в безупречном фраке, державший серебряный поднос с водкой «Негрони» Е наполненном кубиками льда стаканчике «баккара». Ничего не скажешь, встретить умеют

– Мы позволили себе, как только узнали, что вы прибываете, позвонить в ваш офис и навести кое какие справки, – сообщил заместитель управляющего. – Разрешите наполнить для вас ванну? – спросил лакей. Зазвонил телефон.

– Можно я? Номер мистера Нейлора. Да, пожалуйста. Это вас, сэр. Мистер Джек Бейн из АТД.

– Ник? Джек. Все нормально?

– Да, Джек. Все хорошо.

– Ты уверен?

– Да вроде бы.

– Ты там подписывай все подряд. И ни о чем не думай. Так это что же – все задаром? Какой хороший город!

– Если тебе что не понравится, непременно позвони мне, – сказал Джек.

– Что бы то ни было. Или если проснешься ночью и захочешь поговорить. Я буду здесь. Я знаю, что такое оказаться одному в чужом городе. Запиши номер, это телефон на столике у моей кровати. Он известен всего трем людям на свете. Майклу Эйзнеру, Майклу Овицу, ну и Джеффу, конечно, а теперь и тебе. Да, еще моей матери, выходит, всего пятерым. У тебя мать есть? Они просто чудо, верно? Увидимся за завтраком. Хайфон там?

– Кто?

– Это вы Хайфон? – спросил Ник у лакея. – Да, Джек, он здесь.

– Дай ка мне его.

– Он хочет с вами поговорить, – сказал Ник, протягивая трубку. Хайфон, множество раз повторив отрывистое «да, сэр», положил трубку.

– Вы позволите прислать вам массажистку, сэр? Она очень хорошая. Превосходно обучена.

– Ну у…

– Хайфон, – сказал Ник, – можно задать вам вопрос?

– Да, сэр.

– Мистер Бейн, он что, как то связан с этим отелем?

– Все гости АТД и ее клиенты из других городов останавливаются в «Энкомиуме».

– Понятно, – сказал Ник.

– Так я пришлю Берни.

Ник сидел в шезлонге, потягивал водку «Негрони» и смотрел, как за Санта Моникой опускается в океан солнце. «Кампари» и водка уже начали вливать в его члены приятную вялость, когда Хайфон стукнул в дверь и объявил о прибытии Берни. Она вошла с широкой калифорнийской улыбкой – «всем привет!» – миловидная, мускулистая блондинка лет двадцати пяти, в белом обтягивающем «боди» с треугольным вырезом. Те несколько раз, что Ник подвергался массажу – это не были «массажные» салоны, – он неизменно чувствовал себя^неуютно, но Берни с ее дружелюбием и непосредственностью быстро избавила его от ощущения неловкости, и вскоре он уже лежал в чем мать родила на наклонном столике, накрыв укромные места полотенцем. Она предъявила ему массажное меню – шведский, шиацу, с горячим маслом, тибетский и т. д., – настоятельно порекомендовав нечто, именуемое НМТ, то есть нервно мышечную терапию, разработанную, по ее словам, израненным ветераном Вьетнама, который разочаровался в западной медицине и стал изучать восточные методы целительства. Приятного в этой терапии было мало, напротив, Ник испытывал резкую, до стона и зубовного скрежета, боль, пока Берни месила кулаками его позвоночник, сдавливала коленями шею и ягодицы, корежила локтями грудную клетку, исщипав под конец кожу так, что та начала гореть, – это чтобы вызвать приток крови к поверхности, пояснила она. Последнюю пытку она называла «bindegewebs», а изобрели ее немцы – nattlrlich. Берни вставила в магнитофон кассету под названием «Океанические адажио» – музон в стиле «нью эйдж», состоящий из воплей горбатых китов и синтезированной музыкальной тарабарщины, в общем довольно приятный, поскольку он отвлекал Ника отболи. В конце концов, плотно прогладив большими пальцами ободы его глазниц, отчего в глазах полыхнул свет – оскорбленный отзыв зрительных нервов, – Берни подтянула Ника к краю стола, перевернула на живот и приладила к свесившейся вниз голове «лицевую повязку». Поскольку ноги Ника находились теперь выше головы, в пазухах носа вскоре начала застаиваться кровь и нос заложило, как при сильной простуде. Берни, склонившись над головой Ника, принялась за его ягодицы, груди девушки терлись о его затылок. Туда сюда, туда сюда. Спустя несколько минут Ник принялся отсчитывать числа назад от ста, каждый раз вычитая семерку, – метод отвлечения от неуместных мыслей, усвоенный им давным давно. Он лежал, свесив лицо вниз, похрюкивая забитым носом, точно натасканная на трюфели свинья, и слушая, как орут, кувыркаясь в глубинах, киты.

– Тебе нравится музыка, Ник?

– Даррр.

– Прррвд.

– Поверить не могу, что японцы собираются снова открыть на них охоту.

– Пидррры.

– Знаешь, здесь с этим словом следует быть поосторожнее.

– Прррвд?

– Ты когда нибудь купался с дельфинами, Ник?

– Никрррд.

– А мы с моим дружком купались пару недель назад. Ага. Дружок. Завуалированное предупреждение: «Не воображай лишнего. Я делаю свое дело, и только».

– К северу от Сан Диего есть одно местечко, там можно за девять долларов поплавать с дельфинами. Мы с Марком съездили туда на его мотоцикле. У него «харлей дэвид сон». Большой? Берни имела обыкновение обращать в вопрос любую фразу, даже простейшее повествовательное предложение – вдруг собеседник чего то не понял.

– Он служит здесь, во флоте. В «Морских львах»? Чего он там делает, никогда не рассказывает. В общем, ему не хотелось плавать с дельфинами, а мне очень, так что мы все же поплавали. У них такая невероятно мягкая кожа, а дышат они, как будто поют? Вот так: «Пуууш». Такой примерно звук. Знаешь, это так чувственно? Кататься на них, держась за плавник? Почти как… – Берни вздохнула. – Марку они не понравились. Он все время от них отпихивался. А тамошний хозяин рассердился и говорит: «Шел бы ты отсюда», а Марк сказал, что закинет его прямо к дельфинам.

Еще одно предупреждение: «Дружок у меня вспыльчивый, хорошо обученный профессиональный убийца. Так что ты руки то не распускай».

– А я все равно осталась в бассейне, – продолжала Берни. – Я бы навсегда там осталась, так это было чудесно? Позапрошлой ночью они мне приснились. Как будто я еду при лунном свете верхом на дельфине, мы скачем по волнам, вверх вниз, вверх вниз. На мне ни купальника, ничего, а его кожа трется об мою, так здорово! И он поет? «Пууш»… Я такая возбужденная проснулась? А рядом Марк храпит. Он так храпит!? А скажешь об этом, злится? Я купила ему на день рождения одну штуку. Вроде микрофона, крепишь его к пижаме, а от него проводок идет вроде как к наручным часам, только они при каждом всхрапе тебя бьют электричеством, правда несильно? Ух, как он разозлился? Весь вечер испортил. Гости сразу по домам разбежались. Марк иногда такой злой бывает? По моему, «Морские львы» должны были бы всю злость на работе растрачивать, а по твоему как?

– Нврррн.

Берни уже разминала указательными и большими пальцами мышцы на шее Ника.

– У тебя связки слишком натянуты, Ник. Вообще ты весь какой то зажатый.

– Ррррзв? Груди Берни снова прижались к его затылку. 100… 93!.. 86…

– Хочешь, Ник, я сниму напряжение?

– Карррк? – Интересно, это она всерьез?

– Мистер Бейн сказал, чтобы я сделала для тебя все, что могу. Ник отчетливо увидел здоровенного «Морского льва» – здоровенного, обозленного «Морского льва», мокрого, с зачерненной физиономией, заполнившего весь дверной проем, а в руках у него огромадный кинжалище… 79… 72… 65…

– Можно я разденусь? Мне вдруг стало так жарко? …65…

– О ох, вот так лучше. Тебе так лучше, Ник?

– Ник! – с взрывной силой воскликнул Джек Бейн. Они встретились следующим утром в холле отеля. Лицо, которое Ник видел вчера на огромном телеэкране, оказалось приделанным к приземистому, но мускулистому телу, облаченному в полотняный костюм. Из нагрудного кармана торчал уголок бирюзового носового платка – шелк, и очень не дешевый. На правой руке Бейна поблескивали надетые прямо поверх манжеты часы, стоимостью примерно в годовой заработок заводского рабочего.

– Здорово экономит время, – сказал Джек. – Не приходится отдергивать манжету. По моим прикидкам, я в течение жизни сберегу на этом сотни две рабочих часов.

Джек оглядел телохранительниц и состроил вопросительную гримасу. Пришлось Нику объяснить, откуда у него столь странный эскорт. На Джека его объяснения произвели сильное впечатление.

– Вот и у Джеффа были такие же два года назад. Помнишь тот случай? Ник не помнил.

– Да вертелся тут один бывший инструктор по боевым искусствам. И в какой то момент малость спятил. Втемяшил себе в голову, будто Джефф собирается сделать из него второго Стивена Сигала. Вообще то, я думаю, Джефф и сам бы ему рыло начистил, но все же, когда имеешь дело с человеком весом под двести пятьдесят фунтов, корейцем, у которого черных поясов больше, чем у Лиз Тейлор, лучше не рисковать, верно? Ты как спал, хорошо? Массаж тебе сделали? Кто, Берни? Ник смущенно пробормотал, что да, Берни.

– Хорошая девочка. А насчет дружка десантника ты не тревожься. Он здоровенный, но безвредный. Был среди тех, кого во время «Бури в пустыне» посылали в Багдад, чтобы укокошить Саддама Хусейна. Они с ним разминулись всего на пять минут. Знаешь почему? Потому что он свою девку валял. Кругом бомбы сыпятся, а он никак с нее слезть не может. Вот же тупой подонок! Чего тогда удивляться, что он войну продул? Но только, Ник, считается, что об этом никто не знает. Даже я. Мы эти сведения из Берни вытянули. Тебе что, не нравится завтрак? Это у тебя из за разницы во времени. В Ди Си сейчас десять. Попробуй принимать витамин В, Джефф от него без ума. Или хочешь, укольчик сделаем? Как там вообще жизнь, в Ди Си? Нормально? Этот ваш новый справляется? – Ник решил, что речь, скорее всего, идет о президенте Соединенных Штатов. – По правде сказать, Джеффа он малость разочаровал. Джефф ради него из кожи лез, познакомил с кучей нужных людей. С той же Барброй. Теперь многие уверяют, будто это их рук дело, но, если честно, тут Джефф расстарался. Вообще то мне не следовало бы тебе об этом рассказывать, но ты мне нравишься, вот я и рассказываю.

Они поехали в машине Джека, красном «додже випере» – «сгустке мышц» и, пожалуй что, на стероидах. Джек пояснил, что купил его, желая оказать посильную помощь экономике США.

– Джефф истово верит в Америку. Поэтому он так и увлекся вашим проектом. Увидел в нем шанс помочь истинно американской индустрии. Разве есть что нибудь более американское, чем табак, верно?

– Абсолютно верно, – сказал Ник, обрадовавшись возможности поговорить наконец о табаке.

– Ну а как тебе наше новое здание? Здание, смахивающее на Мормонский храм, остервенело лезло в небо, занимая на земле целый квартал, – хрустальный дворец кривых зеркал.

– Когда его только только построили, у нас возникли проблемы. Зеркала отбрасывали солнечный свет прямо на улицу, да так, что пешеходы варились заживо. Двух даже свезли в «Сидарс Синай», подлечить от перегрева. Не то чтобы в ЛА было уж больно много пешеходов. Но и тех, что есть, варить не стоит, верно? Пришлось переделывать фронтон, и, поверь, это было не дешево.

– Очень красиво, – сказал Ник, понимая, что от него ждут комплимента.

– Ты Джеффу об этом скажи. Он в этот домину всю душу вложил. И знаешь? В него можно смотреться.

Ник поднял взгляд и увидел на мерцающей стене штаб квартиры АТД отражение «випера».

– Неплохо для человека, начинавшего в почтовом отделении, – сказал он.

– Я тебе вот что скажу. К нам теперь обращаются за помощью даже иностранные государства.

– Правда? Какие?

– Вообще то, мне не следует тебе об этом рассказывать, Ник. Но ты прав – от почтовой конторы Джеффа отделяет долгий путь. Миновали главный вход, по обеим сторонам которого стояли символические изваяния Наномако Яха.

– Здорово, – сказал Ник.

– Ты про этих? Подарок от Дики Кантрела, на новоселье.

– Щедрый подарок. Джек рассмеялся

– Щедрый? Я тебя умоляю. «Мотыга» принесла Дики столько денег, что он мог бы и замороженный труп Наномако Яха купить. Нет, ты пойми меня правильно. Дики человек безумно талантливый и очень порядочный, что бы там о нем ни болтали, но факт остается фактом – до того как Джефф его взял, у Дики было только лицо. А теперь у него есть имя. Получает от десяти до двенадцати за фильм.

– И все таки очень милый подарок.

– Важно не внимание. Важно, сколько подарок стоит, – Джек снова рассмеялся. – Через главный вход мы не пойдем. Он у нас называется «потемкинским входом». Им почти никто не пользуется. Хочешь знать почему? Другие агентства сняли комнаты в доме напротив, вон там. Понасажали туда людей с биноклями и телескопами, чтобы знать, кто к нам ходит. Иногда мы, чтоб запудрить им мозги, нанимаем двойников известных актеров, и они входят в эти двери. Си эй эй, «Вильям Моррис» и Ай си эм тут же начинают вертеться, как уж на сковороде. Думают, что их клиенты перебегают к нам. Вообще то, мне не следовало бы тебе об этом рассказывать. Хотя теперь, когда мы консультируем иностранные правительства, за нами, наверное, следят и настоящие шпионы. У тебя есть в Вашингтоне знакомые шпионы?

– У нас в штате состоит несколько бывших тайных агентов, – сказал Ник, – но, вообще то, мне не следует никому об этом рассказывать.

– Мы сейчас делаем фильм о ЦРУ, очень масштабный. Идея там такая: ЦРУ решает, что Франклин Рузвельт слишком мягок со Сталиным, и убивает его, Рузвельта то есть, чтобы Трумэн пришел к власти и сбросил на Японию бомбу. Колоссальное будет кино.

– Звучит впечатляюще. Только, по моему, в сорок пятом ЦРУ еще не было. – Не было?

– Ну, сколько я помню, его создали в сорок седьмом.

– Ладно, теперь уже поздно что то менять. Через две недели основные съемки. Надо будет придумать какую нибудь отмазку. Хотя какого черта: если верить опросам, половина наших студентов считает, что Черчилль был при Трумэне вице президентом. И знаешь, мы как раз в связи с этим проектом подумывали о тебе.

– То есть?

– Да ведь Рузвельт курил, так?

– Курил, – сказал Ник. – Но я думаю, нам нужен кто то посовременнее.

– Возможно, ты прав. Вряд ли найдется много девиц, которым захочется лечь с давно покойным дяденькой, да еще и калекой.

– Вот именно.

Оставив машину в подземном гараже, они поднялись наверх на лифте. Со времени приезда в Лос Анджелес Ник пользовался исключительно личными лифтами.

– Кстати, – сказал Джек, – когда увидишь Джеффа, постарайся не нервничать. Ты удивишься, если я назову тебе людей, которых при знакомстве с Джеффом оторопь брала. – Джек понизил голос, заставив Ника заподозрить, что лифт прослушивается. – Том Сампсон, Куки Перетс… Рокко Сент Анджело.

– Рокко Сент Анджело? Да что ты?

– Этот вообще в коме был. Я думал, придется у него под носом петарды взрывать. Но ничего, обошлось. Джефф, вообще то, добрейший человек, если к нему привыкнуть.

Двери лифта открылись прямиком в пруд с рыбками. Ник, следуя за Джеком, перешел его по плоским камушкам. Между ними лениво плавал большой белый с красным карп.

– Видишь его? – прошептал Джек. – Семь тысяч долларов.

– Семь тысяч? За рыбешку?

– Представь себе. Чего ж удивляться, что суши стоит здесь по сотне долларов за порцию? Ты любишь суши? А я вот червей боюсь. Они способны до самого мозга добраться. Теперь каждый раз, как мне приходится есть суши, – а людям вроде нас с тобой от этого никак не отвертеться, верно? – я думаю, что кончу на манер Джона Харта в «Чужом» – полезет из груди какая нибудь мерзость. Кстати, эта рыбка – подарок от Фионы Фонтейн. Еще одно лицо, которое Джефф превратил в имя. А вон ту, в черных пятнышках, видишь? Двенадцать тысяч. От Кайла Кедмана. Джефф выбил ему роль в «Мунге», хотя «Коламбия» слышать ни о ком не хотела, кроме Тома Круза.

– А акул вы здесь не держите?

– Нет, – рассмеялся Джек. – Нам и без них хорошо. У последнего камня их встретила замечательно милая женщина лет пятидесяти. Она пожала Нику руку, представилась: «Я работаю с Джеффом» – и что то пошептала Джеку на ухо. Джек взял Ника под локоток и отвел его к краю бассейна.

– Джеффу звонит его светлость.

– Его светлость?

– Султан Глютана, – прошептал Джек, – новый клиент.

– А, – сказал Ник, – самый богатый человек в мире.

– Уже не самый, – ухмыльнулся Джек. – Да нет, шучу. Огибая бассейн, он увлек Ника в подобие зала ожидания. Ник вгляделся в человека, сидевшего там, читая «Гольф дайджест». Нет, не может быть. Это же… о господи, он самый.

– Шон! – воскликнул Джек. – А ты чего же не в килте? Джек представил Ника, и тот, впервые в жизни, ощутил почтительное до немоты благоговение, одолевающее человека при знакомстве с настоящей кинозвездой, да какой! Ник вырос на его фильмах. Некоторые из них он мог пересказать буквально наизусть. Он мечтал стать похожим на него. И вот они жмут друг другу руки. Шон оказался воплощением учтивости и сердечности; можно было подумать даже, что Ник чем то ему интересен. А Ник только улыбался и старательно кивал в ответ на каждое его слово. Шон и Джек поболтали немного о соревнованиях по гольфу, в которых участвовал Шон, а потом, обиняками, о новом проекте, ради обсуждения которого он, по видимому, и пришел. Минут через двадцать вновь появилась приятная женщина – телефонный разговор закончился, Джефф готов их принять.

– То есть как же, – прошептал Ник Джеку, шагая следом за женщиной, – мы пойдем впереди него!

– Видел бы ты, кто тут вчера штаны протирал, – сказал Бейн. – Голди, Джек и Мэл.

Две украшенные резными иероглифами дверные створки из полированного бирманского тика распахнулись в огромное, точно в соборе, пространство с головокружительным видом на город и океан за ним. «В ясные дни отсюда Токио видать», – прошептал Джек. В центре пространства помещался стол со стеклянным верхом, совершенно пустой – вот это и есть власть: абсолютно пустой письменный стол, – за ним сидел человек лет сорока с небольшим, невысокий, загорелый, с редеющими волосами. Очень крепко сколоченный человек – грудные мышцы его выпирали под синей рубашкой, казавшейся маловатой на один размер. Приятное лицо, поблескивающие зубы, светлые лазерные глаза. Человек этот улыбнулся во весь рот, поднялся со своего хрустального престола и, обойдя стол, подал Нику руку.

– Джефф Мегалл, – сказал он, вновь удивив Ника – большинство шишек, с которыми ему доводилось встречаться, представлением не утруждались. «Все мы знаем, кто я такой…»

– Как долетели? – спросил Джефф.

– Спасибо, хорошо.

– Джек, проследи, чтобы обратно в Вашингтон мистер Нейлор летел нашим самолетом. В каком отеле вы остановились?

– В «Энкомиуме», – поспешил сообщить Джек.

– Хороший отель, – сказал Джефф. – Если что то понадобится, дайте нам знать. Он приглашающе махнул рукой в сторону дивана.

– Что вам предложить? Кофе, чай, минеральную?

– Если не затруднит.

– В каком виде?

– Без молока.

– Минеральную без молока? – улыбнулся Джефф. – Найдется у нас черный кофе для мистера Нейлора?

Произнесено это было в пространство, поскольку в огромной комнате никого, кроме них троих, не было, однако через несколько секунд появилась женщина с дымящейся чашкой отличного черного кофе в руке, очень красивая женщина – длинные волосы, длинные ноги, короткая юбка.

– Пепельница понадобится? – спросил Джефф.

– Нет нет, – сказал Ник, – не надо. Я…

– На меня внимания не обращайте. Мне даже нравится смотреть, как люди курят. Большая редкость в наши дни.

– Да, – сказал Ник. – Я, собственно, и приехал поговорить об этом.

– Кстати, вы замечательно проявили себя в истории с похищением. Я понимаю, вам пришлось пережить ужасные минуты. Но то, как вы потом говорили с журналистами, свидетельствует о силе вашего духа. Примите мои поздравления.

– Ну…

– После того как вы изъявили желание сотрудничать с нами, я поразмыслил о нынешнем состоянии табачной индустрии и пришел к выводу, что, если мы не вмешаемся, американские табачные фермеры скоро исчезнут, а вместе с ними и определенный уклад жизни.

– Стало быть, – сказал Джефф, – давайте думать, чем мы можем помочь этим людям. Поразительно. Джеффу хватило двух фраз, чтобы определить свою позицию: он вовсе не ради денег старается, он хочет спасти фермеров.

– А проблемы здоровья вас не волнуют? – Ник просто обязан был задать этот вопрос, хотя бы из профессионального уважения к Джеффу, – да и ответ обещал быть интересным.

Джефф ответил не задумываясь:

– Это вопрос не ко мне. Я не врач. Я всего лишь посредник. Мое дело – сводить друг с другом творческих людей. А разного рода привходящая информация меня не касается. Люди сами принимают решения. Я не вправе делать это за них. Не моя задача. Это было бы моральной бестактностью с моей стороны.

– Все правильно, – сказал совершенно очарованный Ник. Перед ним сидел настоящий титан двуличия. У этого человека есть чему поучиться.

– Итак, – сказал Джефф, – поговорим. Насколько я понимаю, вам необходима агрессивная подача вашей продукции.

– Джефф слишком скромен, чтобы распространяться об этом, – встрял Джек, – но именно он является движущей силой рекламы в кино.

– Джек, мистер Нейлор не для того прилетел к нам из Вашингтона, чтобы слушать, как ты пересказываешь мою биографию.

– Извини, Джефф, но, по моему, мистеру Нейлору следует знать, что ты сказал в этом деле новое слово. Помнишь, Ник, раньше, когда в фильме кто нибудь пил пиво или содовую, да что угодно, название напитка вообще было не разобрать. Потом постепенно начали показывать этикетку. А теперь ее дают таким крупным планом, что можно прочесть даже химический состав продукта. Это Джефф постарался. Все, я закончил.

– Собственно, потому мы и обратились к АТД, – сказал Ник. – Мы знаем, что мистер Мегалл лучший из лучших.

– А, тогда извини. Я не был в этом уверен.

– Ты разрешишь нам продолжить, Джек? – тоном снисходительного нетерпения поинтересовался Джефф. – Или тебе еще хочется рассказать Нику о моих успехах в университетской футбольной команде?

– Продолжайте, конечно.

– На самом деле, – сказал Джефф, – мы действительно первыми поняли важность показа конкретных продуктов. Тут, правда, есть одно обстоятельство, которое, стань оно широко известным, удивило бы многих. Дело в том, что в те времена мы старались не ради денег.

– Вот как? – удивился Ник.

– Уверяю вас. Мы пытались дать зрителю более полное представление о персонаже. Люди видят на экране своего героя. Они хотят знать о нем все. Возьмите того же Джеймса Бонда. Он пьет… что он там пьет, «сухой мартини с водкой, размешивать не надо»? Как, по вашему, захочется зрителям узнать, какую именно водку предпочитает Бонд? Естественно, захочется, и они непременно узнают это из следующего фильма о нем.

– Ага, – произнес Ник.

– А уж когда это случится, производители той самой водки – все равно какой – будут только рады принять финансовое участие в творческом процессе. Но деньги все таки остаются побочным продуктом творческого решения, не более того. – Джефф улыбнулся. – Хотя, когда они начинают сыпаться вам на голову, это довольно приятно. Потрясающе. Просто потрясающе. Послушать его, так без рекламы того или иного продукта персонаж получится неполноценным. «Зовите меня просто Исмаилом и передайте, пожалуйста, кока колу».

– Мы подумывали о Мэле Гибсоне, – выпалил, не в силах больше сдерживаться, Ник.

– Боюсь, это не просто, – сказал Джефф. – Он только что бросил курить. Вы же знаете, у него шестеро малышей. Не то чтобы он не мог курить и при этом жить вечно, но… а, постойте, я понял, откуда у вас эта мысль. Мэл был превосходным курильщиком. Красивее, чем он в «Смертельном оружии 1», на экране давно уже никто не курил. Мэл так затягивался, что казалось, это вообще никогда не кончится. А уж выдыхая дым, он и вовсе становился похожим на дракона.

– Мне даже захотелось снова начать курить, – сказал Джек. – Да я чуть и не начал.

– Не забывайте, однако, – продолжал Джефф, – что Мэл играл полицейского на грани срыва, человека с тяжелыми психологическими проблемами. Что он еще засовывал в рот в этом фильме? Дуло собственного пистолета. Понимаете, сейчас, если персонаж фильма курит, значит, с ним не все в порядке. Это вам не Хэмфри Богарт в «Касабланке», – Ника передернуло, перед внутренним взором его снова мелькнул Питер Лор ри. – Это Бобби де Ниро, играющий в «Мысе страха» высасывающего сигарету за сигаретой татуированного психопата, Энди Гарсия, курящий в «Снова мертвом» через дырочку в горле, это Тельма с Луизой, которые, накурившись, отправляются на паркинг, чтобы отстрелить яйца насильнику. В наши дни сигареты стали на экране едва ли не символом рока. Пат Хингл обнимает Анжелику с сигаретой в «Шулерах». Ник Кейдж с Лаурой Дерн прикуривают одну от другой в «Диких сердцем», беседуя о том, как их родители поумирали от рака легких и цирроза. Ник Нолте в «Повелителе приливов». Вот уж у кого проблем хоть отбавляй. Или тот же Харрисон Форд в «Относительно Генри» – он приходит в ночной магазинчик за пачкой сигарет, и в итоге мозги его разлетаются по всему магазину. А он даже предупреждение Главного врача прочитать не успел. Какую мысль, по вашему, внушают эти фильмы? Что в курении присутствует некий шик? Сомневаюсь.

– В том то и дело, – сказал Ник. – Нам нужен победитель. Курящая ролевая модель.

– Да. И действие должно происходить в 5 0 х, до того, как началась вся эта тягомотина со здоровьем.

– Мы предпочли бы современность, – сказал Ник. – Нужно, чтобы люди хорошо относились к курению сейчас. В пятидесятых к нему хорошо относился каждый, во всяком случае, пока не заглядывал в «Ридерс дайджест».

Джефф опустил подбородок на переплетенные пальцы.

– Придется действовать быстро. Основные съемки начнутся уже через две недели. Что вы скажете о Франклине Делано Рузвельте? Чем не ролевая модель? И очень элегантный курильщик. Этот его мундштук, почти женский…

– Прекрастный курильщик, – вставил Джек. – Мы могли бы переделать сценарий. Собственно…

– Ты уже что то придумал? – спросил Джек.

– Можно отвести сигаретам центральную роль. ЦРУ отравляет сигареты. Сигареты как решающий фактор истории.

– Блестяще! – воскликнул Джек.

– То есть ФДР умирает… от курения? – спросил Ник.

– Да, но не от рака.

– Боюсь, наши на это не пойдут.

– Пожалуй, – улыбнулся Джефф. – Тут могут возникнуть проблемы. Современность – вещь, конечно, хорошая, но у людей уже сложилась отрицательная установка по части курения. Вон и наш городской совет только что проголосовал за запрет курения в местных ресторанах.

– Я знаю, – печально кивнул Ник. – Семь тысяч ресторанов.

– Вот вам и Конституция. Пытаться изменить господствующую тенденцию уже поздно… Хотя постойте ка, постойте…

– Что? Что? – встрепенулся Джек.

– Нашел.

– Будущее.

– Блестяще! – сказал Джек. Джефф повернулся к Нику.

– Мне, в общем то, не следовало бы говорить вам об этом, но Ю эф эй собирается ставить очень, очень масштабную картину – фантастическую с элементом «жевопа». – Жевопа?

– Женщина в опасности. «Чужой» плюс «Дюна», плюс «Звездные войны», плюс Дарт Вейдер в роли гея. Бока надорвете. Я видел сценарий. Уморительная главная роль, тянет на «Оскара». Герой – опальный космический барон, а его лучший друг – подросток инопланетянин, способный превращаться во что угодно. Героиня – дочь императора, которая сбежала из дому и попала в чрезвычайно дурную компанию. Называется «Сообщение из сектора шесть». Эффекты будут изумительные. Полчаса «морфинга». Знаете, что такое «морфинг»? Его использовали в «Терминаторе 2». Обходится в миллион долларов за минуту. Они уже купили место для рекламы на фюзеляже «Шаттла». Бюджет – сто двадцать миллионов долларов. Самый дорогой из когда либо сделанных фильмов. Даром что снимать будут в Мексике.

– Я слышал, бюджет уже вырос до ста сорока.

– Да, так что в их интересах сделать фильм получше. Ю эф эй понадобятся рекламодатели.

– Сигареты? – спросил Ник. – В космосе?

– Двадцать шестой век, – сказал Джефф. – Они больше никому не приносят вреда. На самом деле… на самом…

– Что? – насторожился Джек.

– Они приносят пользу. Как в «Спящем». Вот, хорошо вспомнил, надо бы позвонить Вуди, хотя что мне ему сказать – ума не приложу. Джек, свяжись с Биллом Хайма ном, Джерри Горником и Волтаном Зейгом, во второй половине дня у нас совещание.

– Сделаю.

– Слушай, у меня провал в памяти. Пора женьшень принимать. Кто режиссер?

– ЧикДекстор.

– А, ну он будет долго снимать.

– Это ты мне говоришь?

– Ну что же, Ник, – сказал Джефф, – может получиться очень интересно. Для всех нас.

– Я… но разве космический корабль не взорвется, если в нем закурить? Там же чистый кислород.

– Двадцать шестой век, Ник. Что нибудь придумают. Лишняя строчка в сценарии – и порядок.

– Вообще, звучит как… хотя не знаю…

– Ник. В главных ролях Мейс Макквад и Фиона Фонтейн.

– Без шуток?

– Без шуток. Представляешь, как они, покувыркавшись в постели, курят одну сигарету на двоих – в космическом корабле, на круглой кровати с атласными простынями, под одеялом из прозрачных пузырьков? Галактики проносятся мимо, дым витками уходит к потолку. Это не подбросит угольку в вашу топку? Не поможет продать пару лишних блоков?

– Да, – сказал Ник, – пожалуй, поможет.

– И вот что еще. Я не охотник лезть в чужой огород, если меня не просят. Но на вашем месте я запустил бы в производство совершенно новую марку сигарет, запустил одновременно с фильмом. «Сектор шесть». Такого фокуса с сигаретами еще никто не проделывал. Джефф встал. Встреча окончена. Обмен рукопожатиями.

– Знаете, вы добились от меня того, чему я всегда старался противиться. Эмоциональной вовлеченности.

Снаружи Шон корпел над кроссвордом. Уже в лифте Джек сказал:

– Можешь гордиться собой. Ты действительно понравился Джеффу.