Лео Таксиль Священный вертеп

Миллионы жертв

Датский король Христиан долго, но тщетно пытался завладеть Швецией. После посвящения Карла пятого в императоры Тролле, архиепископ Упсальский, был изобличен в предательстве, и его изгнали из Швеции — кара отнюдь не суровая для такого преступления.

Прелат сразу же стал открыто интриговать в пользу короля Христиана. Получив крупное вознаграждение от датского короля, святой отец, не утруждая себя раздумьем, опубликовал отлучительную буллу против шведов и предложил императору отправить армию на помощь Христиану. Карл пятый поспешно откликнулся на предложение: подавлять народ — его кровное дело, и он не мог отказаться: корона обязывает!

С благословения папы и Карла пятого Христиан собрал войска и осадил Стокгольм. Но шведы под предводительством Стена Стуре — правителя Швеции — оказали мужественное сопротивление и обратили противника в бегство. Дело в том, что Христиан, сгорая от нетерпения, не дожидался войск, которые по просьбе святого отца обещал ему Карл пятый, и довольствовался лишь моральной поддержкой своих могущественных союзников.

Но как только императорские войска прибыли в его лагерь, он возобновил военные действия. Однако после удачной атаки противника, не рискуя больше испытывать судьбу, он по совету папских прелатов, которые его сопровождали, решил стать на путь вероломства. Он стал добиваться встречи со Стеном Стуре и согласился прибыть для переговоров в Стокгольм в сопровождении небольшого конвоя, если ему выдадут несколько отобранных им заложников в качестве гарантии его безопасности.

Предложение было принято. Едва заложники — шведские сенаторы и представители власти — прибыли к королю, он велел их связать и объявил, что заложников повесят у стен города, если Стокгольм не будет сдан.

В подкрепление угрозы он двинулся с войсками к городу и осадил его. Возмущенные вероломством, шведы героически сражались, выдерживая осаду многочисленных наемников Христиана. Но в одном из боев Стен Стуре был убит; после смерти доблестного вождя шведы пали духом и сдались.

Христиан торжественно вступил в город, причем в его свите находились несчастные пленники, которых он предательски захватил. На следующий день он созвал на коронационные торжества всех вельмож королевства, сенаторов, епископов и прелатов.

Эти господа готовы всегда петь хвалебные гимны любому победоносному бандиту. После церемонии посвящения он устроил в замке пиршества для командиров своей армии, длившиеся целый месяц. В течение всего этого времени солдатам было разрешено насиловать женщин и девушек.

Вполне понятно, что население не могло оставаться спокойным. Папские нунции и гнусный Тролле советовали королю принять энергичные меры для предупреждения восстания. Меры были простые — предать суду и смертной казни множество граждан, чтобы терроризировать остальных.

Христиан нашел идею блестящей. Ввиду того что Лев десятый объявил в своей булле всех шведов еретиками — а ересь являлась смертным грехом, — король составил список граждан, влияния которых он больше всего опасался. От имени святого отца он приказал арестовать их и предать суду комиссии, составленной из священников-инквизиторов.

В назначенный для казни день все улицы Стокгольма были запружены солдатами, которым дали приказ убивать на месте всех, кто посмеет показаться у ворот или у своих окон.

Осуждённых казнили на площади. Их было, по словам одного очевидца, девяносто четыре человека. Всех их обезглавили.

На следующий день топор сменила виселица. Среди казнённых оказались самые видные граждане страны, незнатные дворяне, бургомистры, горожане и даже простые зрители, смело выражавшие своё возмущение. В тот день число жертв дошло до двухсот.

Но всё это было только прелюдией. В течение недели казни продолжались непрерывно. Во избежание однообразия способ казни ежедневно меняли. Священники, главные организаторы стокгольмской кровавой расправы, предложили Христиану прекратить расправу лишь после того, как была истреблена четверть населения.

Но и тогда они обратили внимание Христиана на то, что святой отец отлучил не только жителей столицы, но и все население Швеции, а следовательно, жители остальных городов тоже должны понести наказание за ересь.

Это послужило сигналом к новой серии убийств. И в других частях королевства люди умирали на виселице или на эшафоте.

И всё же Христиану далеко было до испанских священников, свирепствовавших в Мексике и руководствовавшихся буллой того же Льва десятого.

Если в Швеции было перебито несколько тысяч человек, то в Мексике служители религии передушили несколько миллионов индейцев; на церковном жаргоне это называлось евангелизацией туземцев.

Убийство в трёх актах

Принять тиару, обладая такими качествами, столь же рискованно, как войти ягнёнку в клетку с тиграми.

Вопреки установленным обычаям, Адриан удовлетворился тем, что прибавил к своему имени цифру «6».

До того, как обосноваться в Ватикане, он жил в Испании и приобрёл там много врагов. Когда он высадился в Генуе (а город после войн Карла пятого лежал в развалинах), прелаты, явившиеся на церемонию целования папской туфли, просили отпущения грехов за участие в распрях, которые привели к разрушению города. Папа отклонил просьбу, сказав им: «Я этого не сделаю, ибо не могу, да и не хочу».

После Генуи Адриан остановился в Ливорно, где его встретили одетые весьма фривольно епископы. Святой отец с укоризной отметил их модные бородки и усы на испанский манер и предложил им расстаться со светскими украшениями, не показываться на балах и спектаклях при шпаге и с кинжалом у пояса.

Подобная критика была не по душе прелатам и вызвала сильное раздражение против новоизбранного первосвященника.

Прибыв в Рим, где шли приготовления ко дню его коронации, Адриан тотчас приостановил работы, запретил сооружение в его честь арок и даже распорядился сломать одну из них, ещё не законченную, на которую уже истратили более пятисот дукатов золотом.

«К народным деньгам надо относиться бережливо», — ответил он прелатам, не привыкшим к такой скаредности.

Тотчас же после церемонии интронизации он созвал членов святой коллегии обсудить срочные меры против растущего зла.

Положение, действительно, было более чем критическое: деяния церковников известны всем; финансы церкви исчерпаны; Германия и Швейцария полностью откололись от Рима; к Реформации день за днем примыкают новые сторонники; папским областям угрожает вторжение герцога Феррарского, и, наконец, весь Апеннинский полуостров находится в бедственном положении после войн императора Карла с Франциском первым.

Никогда ещё церкви не угрожала столь большая опасность. Она находилась на краю пропасти, и надо было принимать крайние меры, дабы предотвратить народное восстание против католической церкви. Адриан начал с того, что запретил монахам продавать индульгенции; отменил и сократил различные подати и налоги; запретил передачу бенефициев по наследству; пытался пресечь продажу должностей и запретил их совместительство.

Словом, сделал всё, чтобы его возненавидели церковники. Желая показать личный пример, он отказал своему племяннику в присвоенном ему почётном звании. Но этим он вызвал ещё большее возмущение среди священнослужителей.

Задача оказалась непосильной. Кардиналы и офицеры его двора бешено противились всем его указам. Оправдывая своё неповиновение, они ссылались на укоренившиеся привычки клириков и добавляли, что первосвященнику следует бороться со всякими вредными учениями, полными безверия и свободомыслия, ибо они порождают беспорядок и являются смертельными врагами религии; свою власть он обязан употреблять только во имя торжества креста.

Адриан энергично возражал против подобных доводов, но, убедившись в полном разложении церкви, пал духом и принял благородное решение. Он созвал своих кардиналов и обратился к ним со следующими словами:

«Вы все являетесь преступниками! Во всём христианском мире нет ни одного священника, который не был бы распутником, вором или убийцей. Церковь превратилась в вертеп, ею невозможно управлять, не заглушив в себе чести и совести. Мне остаётся только уйти. Я принял решение не только покинуть трон апостолов, но и расстаться навсегда со зловонной лужей, именуемой римским католичеством. Я пригласил вас, чтобы попрощаться с вами и предложить вам выбрать нового преемника, более достойного управлять шайкой негодяев, которую вы составляете».

Подобная речь (мы передали её суть, лишь слегка изменив форму), выслушанная посреди гробового молчания, произвела ошеломляющее впечатление на кардиналов. Они не хотели верить своим ушам. Первосвященник, отрекающийся по собственной воле от всемогущей власти, — подобная ситуация неправдоподобна, абсурдна, невозможна, чудовищна. Можно было бы предположить, что первосвященник потерял рассудок, но он говорил хладнокровно, логично и положение церкви обрисовал безукоризненно.

Придя в себя, кардиналы рассудили, что публичное отречение папы по указанным мотивам будет скандалом, которым неминуемо воспользуются враги католиков. Они начали упрашивать Адриана остаться на престоле, обещая ему исправиться.

Папа ответил, что в истории церкви было столько скандалов, что его поступок ничего не прибавит к ее позорной славе. Кстати, он относится к ней равнодушно, ибо собирается после отречения отправиться в Германию, дабы там изучить доктрину Лютера и вместе с ним работать над уничтожением теократического здания католической церкви.

Кардиналы убедились в бессмысленности дальнейших переговоров, и совещание закончилось. Но если папа упорствовал в своём намерении, то и члены святой коллегии, в свою очередь, пришли к твердому решению убрать Адриана.

Они срочно известили римское духовенство о планах святого отца. В результате среди римских клириков нашлось множество убийц, предлагавших прикончить незадачливого преемника Льва десятого.

Первая попытка провалилась. Убийца-священник был арестован в Ватикане в тот момент, когда он вытащил спрятанный в сутане кинжал и собирался заколоть святого отца.

Тогда кардиналы, соблюдая все предосторожности, организовали новое покушение. Цоколь под сводом базилики по их приказу был распилен примерно над тем местом, где обычно находился первосвященник. Но и этот тщательно продуманный план закончился неудачей: злоумышленники пустили смертоносное оружие слишком рано, и глыба, разбившись при падении, убила полдюжины швейцарцев.

Обдумывая новое покушение, кардиналы, не теряя времени, принялись настраивать против Адриана римское население: его выставляли в смешном виде, издеваясь над его удручающей скупостью и воздержанием, ибо папа тратил всего двенадцать экю в день, пил пиво вместо вина, сидел за обеденным столом не более получаса! Довольствуясь самой дешёвой из рыб, он доказал, что он так же плохо разбирался в выборе яств, как и в управлении церковью. Наконец, его обвинили в увлечении магией: он-де целыми ночами трудится с алхимиками над отысканием философского камня.

Между тем, Адриан шестой отправил в Нюрнберг легата с посланием к сейму, созванному Фердинандом Австрийским, который решил заняться вопросами реформации.

«Вместе с вами я скорблю, братья мои, о том тяжелом положении, до которого довели нас преступления духовенства и распущенность римских первосвященников. Я признаю, что смутой, которая царит в церкви, мы обязаны лишь порочности клириков: вот уже много лет, как среди священников мы не видим ничего, кроме злоупотреблений, излишеств и позорных действий.

Зараза перешла от головы к членам, от пап к прелатам, от прелатов к простым клирикам и монахам; трудно найти хотя бы одного клирика, не вовлеченного в симонию, воровство, прелюбодеяние и содомию. Однако с помощью божьей я надеюсь вывести церковь из плачевного состояния и возродить римскую курию. Зло, однако, столь велико, что я смогу продвигаться по пути исцеления лишь шагом».

Легат, который отвозил это послание, был, как и все прелаты, настроен против Адриана и его реформаторских затей. Содержание послания стало известно другим кардиналам и только подлило масла в огонь. Они снова стали разрабатывать план устранения Адриана шестого.

Вскоре их усилия увенчались успехом. 14 сентября 1523 года Адриан внезапно скончался. Враги не потрудились даже замести следы. Цинизм их дошёл до того, что на следующий день дверь врача, который по их поручению отравил Адриана шестого, была украшена гирляндами цветов с надписью:

«Освободителю отечества».

Не меньше цинизма было и в заупокойной речи кардинала Паллавичини, произнесенной при погребении Адриана шестого.

«Адриан шестой, — говорил он, — был благочестивым, учёным и бескорыстным человеком, желавшим религии добра. Тем не менее, он был посредственным папой, ибо не знал всех тонкостей искусства управления, не сумел приспособиться к нравам римского двора. Первосвященник, который, подобно ему, забыл плоть и кровь человеческую, мог лишь дурно управлять церковью».