Литература периода «оттепели»
жүктеу/скачать 3.39 Mb.
|
- Бұл бет үшін навигация:
- «Левитану (по мотивам картины "Вечерний звон")» (1960)
- «Феропонтово» (1970).
- «И казалась мне эта деревня чем-то самым святым на земле».
| Глава безмолвного кремля.
Возникающий в финале эпический пейзаж, возвращающий к началу стихотворения («Живу вблизи пустого храма»), окрашен величавым трагизмом: он невозмутим и несуетен, несмотря на суматоху и дисгармонию, царящие в «городском мире»; он погружается во тьму и разрушение (помимо пустого храма мерцает и «безмолвный кремль»), но не теряет при этом своего достоинства и спокойствия. У темы покоя в поэзии Рубцова тоже есть свои устойчивые знаки, разрывающие семантику этого мотива. Таков, например, храмовый пейзаж, возрожденный Рубцовым после многолетнего запрета на любые позитивные образы религии. Рубцов об этих запретах и гонениях, конечно, помнит, и храм в его пейзажах почти всегда — в руинах: И храм старины удивительной, белоколонный пропал как виденье меж этих померкших полей. Не жаль мне, не жаль мне растоптанной царской короны, Но жаль мне, но жаль мне разрушенных белых церквей. Лежат развалины собора, как будто спит былая Русь... Купол церковной обители Яркой травою зарос. Однако разрушенные церкви, поруганные святыни находят поддержку и согласие — с образами природы. По сути дела, метонимическое единство между символами религиозной веры и образами русской природы образует сакральный центр создаваемого Рубцовым поэтического мифа. Так, например, в стихотворении «Левитану (по мотивам картины "Вечерний звон")» (1960) полевые колокольчики и уцелевшие церковные колокола звучат в унисон, причем единство между собором и природой подчеркивается аллитерациями и ассонансами: Над колокольчиковым лугом Собор звонит в колокола! Звон заокольный и окольный, У окон, около колонн Я слышу звон и колокольный, И колокольчиковый звон. И колокольцем каждым в душу До новых радостей и сил Твои луга Звонят не глуше Колоколов твоей Руси! В высшей степени выразительно осуществляется слияние природного и религиозного начал в стихотворении Рубцова «Феропонтово» (1970). В потемневших лучах горизонта Я смотрел на окрестности те, Где узрела душа Феропонта Что-то божье в земной красоте. И однажды возникла из грезы, Из молящейся этой души, Как трава, как вода, как березы Диво дивное в русской глуши! И небесно-земной Дионисий, Из соседних явившись земель, Это дивное диво возвысил До черты небывалой досель... Неподвижно стояли деревья, И ромашки белели во мгле, И казалась мне эта деревня Чем-то самым святым на земле... По логике этого стихотворения, божественное, святое заключено в самой природе («узрела душа Феропонта что-то божье в земной красоте»). Да и сам храм рождается как природное явление — «как трава, как вода, как березы...». Но, в свою очередь, храм и особенно знаменитые фрески Дионисия вносят божественное в земную красоту, придают природе религиозный статус. Дионисий неслучайно назван «небесно-земным»: именно художник становится мифологическим медиатором между небом и землей. В результате творческого акта храм как таковой сливается с окружающим его деревенским пейзажем, насыщая его энергией религиозности: «И казалась мне эта деревня чем-то самым святым на земле». жүктеу/скачать 3.39 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|