Миллион для комфорта

Во двор спустился Рамзи и следом дочка на подносе принесла маст (кефир) разлитый по стаканам.

-Я был в санатории раз, -объяснил Рамзи, - там на ночь после кино всегда приглашали кефир попить.

-Мы в Ахтах – то же как в санатории. –С удовлетворенной улыбкой на лице промолвил Матфей, беря из рук Оскара стакан со студенистым, будто холодец, кефиром. –Горячие минеральные ванны, свежий горно-садовый воздух, натуральная еда из парного мяса, и даже, такой густой аппетитный кефир. Какой даже президент России на ночь не получает.

-Здесь у нас в селе, если каждый хоть два часа за день будет работать на своем приусадебном хозяйстве, может сделать питание свое как в санатории. –Ответил Рамзи. –Земля все дает, если ухаживать как положено за ней.

-Скажите, уважаемый Рамзи, -обратилась Каролина, - что для вас самое главное, самое первое в вашей жизни.

-Семья! – Не задумываясь ответил хозяин дома, и посмотрел глубокими темными глазами в глаза Каролины.

-А родина? А народ? Не говоря уж о партии для коммунистов. –Спросил с нарочитым недоверием в голосе Оскар. –Ты же в райкомовских лекциях и газетных статьях всегда призывал любит больше всего партию и страну?

-Да так было, врать не могу, так требовали с нас. Но я не забывал слова и моего отца. Мой отец говорил мне, человек без семьи и родни, это дерево без корней. От него и плодов не будет. Да и повалит его любой ветер. У кого нет семьи, за которую он готов отдать жизнь и которая за него также готова не пожелать ничего, что у нее есть, у того не может быть и родины. Он мало чего сможет в в жизни достичь. От него и стране мало пользы будет. У нас в Ахцахе кто к тридцати годам не смог создать семьи, того за мужчину, за уважаемого человека не признают.

Поэтому, не только для меня, но и для народа нашего семья самое дорогое и святое в жизни. Разве у вас, Каролина –вах, Джон-стха, у ваших странах не так думают?

Каролина задумчиво посмотрела на Джона. Тот глянул ей в глаза и молча опустил голову, не то в знак согласия с услышанным, не то почувствовав себя в чем то виноватым перед ахцахским кодексом жизни.

-Еще классики марксизма-ленинизма утверждали, что семья есть первичная ячейка общества. –Сказал Матфей. –Худо-бедно, но гораздо больше делалось в советское время для семьи, чем ныне, при рыночном капитализме. Кому не семья нужна, а дешевый умелый работник, способный приносит прибыль капиталисту. В этом главная причина неуклонного уменьшения численности собственного населения самых промышленно - развитых стран.

-Что заменяет белых людей Европы и Северной Америки на цветных и черных. –Воскликнул Джон.

-И в бедной России, ведь с переходом к рыночному капитализму упала рождаемость, население страны стала уменьшаться на почти миллион в год. –Заметил Оскар.

-Во многих краях России уже некому работать и некого призывать в армию для защиты родины. Через сто лет в России при такой «новой экономической политике» мало останется русских. –Вздохнул тяжело Матфей.

-Вы же не считаете, что в этом виноваты кавказцы или прочие националы? –Спросил Оскар.

-Нет, им надо большое спасибо сказать. Они приезжают и работают на русских землях, строят дома в русских городах, наладили вполне приличную торговлю и сервис. И за это их преследуют и грабят криминальные круги и государственные чиновники. Неблагодарность за добросовестный труд, –родимое пятно русского чиновничества.

-Матфей Никонович! А когда на Руси хорошо и вольготно жилось самому русскому труженику: крестьянину или рабочему? -Спросил Оскар. -В истории ведь не известны такие периоды. И ныне в демократической России как относятся к самому трудящемуся русскому народу, так и относятся к националам. Тумаки всем достаются поровну. Тут нечему обижаться.

-Ты прав. В России никогда не было свободных граждан. И поныне Россия делится на холопов и господ. Революция семнадцатого года хоть и уничтожила класс паразитов-эксплуататоров, но при Ельцине он сразу, словно по щучьему велению, возродился из воров, проходимцев и бандитов. Эта мафия и правит ныне народом. Как ему это дело выгодно, так и правит.

-Как же быть? Что же делать? Чем все это и когда кончится?

-Спросил Рамзи, поняв по жесту жены с балкона, что постели для гостей готовы.

-Или верха изменять порочную политику, которая неуклонно приводит к уменьшению русских в стране или сам народ наконец возьмет свою судьбу в собственные руки. –Решительным голосом заявил Матфей, ставя пустой стакан из-под кефира обратно на поднос.

-А это можно будет сделать так? –Спросил Джон, напряженно вслушиваясь в слова Матфея.

-Научно- техническая революция, информационные технологии, интернет, всемирная связь, уровень грамотности населения - уже подвели многие развитые страны и Россию к самоуправлению народа. –Стал разъяснять Матфей. –Управлять не от имени народа или по мандату, данному народом на выборах депутатам или президентам, а управлять самому народу собой. Который будет нанимать сам для решения конкретных социально-экономических своих задач президентов, министров, всяких чиновников. Также, как нанимают каменщиков для строительства дома или дворников для очистки улиц. Только систему найма надо продумать, чтобы чиновник не приспособил ее, как и нынешние выборы, в своих корыстных клановых интересах.

-Правильно! –Воскликнул Рамзи. –А то даже здесь, в Ахцахе, власть так обнаглела, что уже видеть не хотят народ, который и избрал его на эту должность. На выборах пишут такой результат, какой ему выгоден. Народу открыто главы и депутаты говорят, что «они эти посты купили и теперь зарабатывают, используя их. Что все это законно. И в Дагестане, и в стране так делается».

-А как это можно сделать, чтобы народ сам собой мог управлять. –Спросил Джон, не обращаясь конкретно ни к кому.

-Все новое – хорошо забытое старое. В древней Греции или в раннем Риме разве народ сам не управлял собой и назначаемыми им консулами и стратегами. –Напомнила Каролина историческое прошлое.

-У нас в Самурской долине никогда не знали ханов. –Заметил Рамзи. - Были четыре вольные общества, Кроме Ахцах – паринского, еще были Дагус-паринское, Рутул-паринское и Алты-паринское. Народ собирался на гую-киме и на месляатах –советах решал все свои вопросы. На период войны избирал шарва – царя – предводителя войска. И по одному чавушу – стражнику установленного месляхатом порядка в каждом селе.

-Гую – ким - это что у вас? –Переспросила Каролина.

-Ким - это место постоянного сбора мужчин квартала. А гую-ким – служил для сбора всего села. –Ответил Рамзи.

-В древнем Риме такое место и само собрание называлось то же очень похоже – коминиций. Это интересно. А слово «пара» в «Ахцах-пара» по древнегречески означает «вокруг» или «возле». Получается «Ахцах – пара» по древне-гречески означает «округ Ахцах». Надо еще специалист спросить, но я считаю, я права. –Уверенно заявила Каролина.

-Исторический опыт народной демократии имеется и на Руси. –Напомнил Оскар. - Ведь и Новгородское Вече было ничем иным, как что-то вроде ахцахского вольного общества. Которое приглашало князей на правление в качестве военно – начальников. И прогоняло их, когда те не справлялись.

-Прошлое напоминание для будущего. –Сказал Матфей. -Нам всесторонне проанализировать прошлое и сегодняшние реалии и найти приемлемое решения великой проблемы, как возродить вольный дух и патриотизм в России. Чтобы каждый россиянин, как татарин Минин и русский Пожарский, был готов вновь в трудную годину, в битвах с иноземными ворогами, не пожалеть живота своего ради свободы народа.

-Это и Америке очень нужно. –Сказал Джон. –Американская армия не могла победить Вьетнам, не может победить и Ирак. Как она может тогда защитить сами штаты? Поэтому, наш американский народ тоже, как российский, сам себя надо научиться защищать. Я то же это думаю.

-Американский народ имеет на руках свыше сто миллионов штук оружия. –Заметил Оскар. –Там человек имеет и оружие и права их применять против воров, бандитов и всяких насильников, кто посягнул на него . Поэтому у вас, в США так строго соблюдаются всеми законы о правах личности. Их просто бояться нарушить.

-Это в России все бандиты и богачи имеют на руках оружие. Только собственному народу власть не доверяет оружие. –Сказал Матфей. -Боится народа чиновник. Очень страшит власть то, что вооруженный народ - уже не холоп для чиновника. И чиновничья власть не сможет никак быть господином над вооруженным гражданином России. Как и в Соединенных штатах Америки.

-У нас в Америке говорят. - Не без гордости заговорил Джон. –Что, если бог создал человека, то шестизарядный кольт уравнял его в правах со всеми людьми на свете.

-Вот-вот! Именно уравнения в правах господ и холопов никак не хотят власть имущие у нас в России. –Снова повторил Матфей.

-Поэтому никакой демократии для народа – труженика не было, нет и не будет в самой обширной стране мира.

Часть третья

ТРИ ДРУГА

Три товарища, три друга с самых далеких военных лет каждое утро приходят в центр разросшегося за послевоенные годы до городских размеров Ахцаха. Не только узнать про новости и происшествия в большом селе. Особенно в неподалеку расположенном, их родном Салар мехле (квартале). Который был построен некогда предками так, что стена одного дома служила и соседнему дому и десятки домов вместе образовывали замкнутые проулки и дворы с огромными воротами. В целом Салар махле представлял собой не только жилой квартал с высокими двухэтажными домами, но и малоприступную крепость с входными воротами, сообщением не только по плоским земляным кровлям, но и дверьми на уровне второго этажа между примыкающими друг к другу домами.

Здесь, в этом квартале, прошло босоногое полуголодное драчливое детство трех друзей. Отсюда они после службы в армии и женитьбы переселялись в новые дома, возведенные, помогая друг другу, на приусадебных участках к востоку от центра села.

Теперь, даже ставь пенсионерами, они не растались с привычками давно ушедшего детства.

Высокий костистый Даниял всю жизнь работал прорабом на различных стройках. Плотно сбитый Чару провел большую часть жизни водителем сельхозтехники. А вечно загорелый Агаси с насмешливым взглядом темных глаз сперва работал электриком, а потом устроился учителем труда.

Они втроем как то дополняли друг друга. Им втроем всегда было интересно. Агаси всегда шутил и рассказывал смешные случаи из жизни односельчан. Чару не любил праздные разговоры, если и открывал рот, то чтобы коротко сказать что-то конкретное. Даниял, выйдя на пенсию, много читал всяких книг, газет и журналов, которых он и выписывал и брал на ночь в читальном зале. И с удовольствием пересказывал самое интересное друзьям.

В этот ранний час, когда женщины, погнав коров в стадо уже подмели и побрызгали водой улицы перед своими домами и скрылись за воротами готовить завтрак и хлопотать по хозяйству, три друга, как и было у них заведено уже более полвека назад, собирались на скамейке в небольшом сквере между памятниками Ленину и поэту Тагиру Хуригскому, который в советское время даже назывался на французский лад бульваром.

Сходясь вместе в утренний час, они рассказывали друг другу о своих житейских делах или обсуждали события в селе, республике, в России, и, даже, в мире, от которых могла бы в чем зависеть благополучие их семей, односельчан и всех людей на земле. Ибо считали, что люди стали так ближе друг другу, что в одиночку быть счастливыми им уже невозможно.

-Знаете, когда я спозаранку поливал капусту, -начал Чару, по прозвищу «Чарлз», невысокий и плотный пожилой мужчина доставая плоскую фляжку из нагрудного кармана темно-серого, не раз стиранного и потому ставшего ему маловатым костюма, - мне в голову пришла странная мысль. Что одних людей создал Аллах великий. А другие действительно произошли от маймуна -обезьяны.

-А что тут странного? –Хмыкнул снисходительно Агаси, круглолицый мужчина в темно-коричневом, немного потертом, но аккуратно выглаженном костюме. - В школе нас учили, что человек произошел от обезьяны, а в Коране и Библии написано, что человек создан богом.

-До того, как в твоей голове стукнула такая мысль, ты с кем-нибудь ругался? –С серьезным видом спросил Даниял, долговязый худощавый мужчина с большими красными ушами и всегда распахнутом пиджаке, подставляя под горловину фляжки небольшую, грамм на пятьдесят стопку из такой же нержавеющей стали, что и фляжка в руке Чару.

Чару подождал, пока стопка наполнится до краев, потом осторожно поднял фляжку и посмотрев в серо-стальные глаза Данияла, ответил, сплюнув через плечо:

-Соседа. Который, не стесняясь своих взрослых детей, стоя в одних трусах возле дома, писал прямо в оросительную канавку. По которой вода текла на мой приусадебный участок.

Завидев меня, этот пьянчужка в промокших трусах, заорал на всю округу: -«Я в твою воду удобрения добавил. За это – гони десятку, мне опохмелиться нечем».

-Я ему посоветовал не пить с утра. Хотя бы полдня работать на семью, на детей. Через несколько лет пора женить сына и дочку замуж выдавать. Дом свой достроит. Всего этого можно достичь, если работать хотя бы четыре часа каждый день.

А он мне, сукин сын, хоть на двадцать лет младше, крикнул, пусть работают ослы, лошади, трактора и самосвалы. Мол он, понимаете ли, в отличии от меня, который каждый день работает, он, этот сопливый пьянчуга, и является человеком. Который не для работы создан, а чтобы каждый день и пить, и есть, и веселиться. Ибо сколько не работай, цена жизни одна. Два метра на кладбище под каменными плитами.

-А что ты хочешь? По телевизору каждый день показывают кого? Работающих? Или пьющих, жрущих, насилующих и ворующих? И в селе сейчас кто сытно живет? Рабочие? Колхозники? Водители и строители? Или торгаши с хахаями (начальниками) - взяточниками? –Хмыкнул Агаси из-под надвинутой по самые глаза кепки оглядывая сквер и прилегающие к нему улицы села.

В столь ранний утренний час в центре Ахцаха никого не было. Служащим еще рано было со степенным видом шагать на работу в утюженных костюмах и начищенных туфлях, а школьники отсыпались во время летних каникулах, набегавшись за длинный летний день по садам и горам, накупавшись в Самуре и Ахтычае, в трех многоводных в это время частых поливов, каналах, протекающих через Ахцах.

-Ну, за что пьем? –Спросил веселым голосом Агаси. -Чей черед толкать тост, чтобы нас не посчитали за тех, кто глушить водку ради опохмелки. Умное полезное слово придает значительность и важность любой компании.

Очередь была Данияла и он, обычно немногословный, как все прорабы, которые больше привыкли и что-то прикидывать в уме, чуть приподнял стопку и сказал:

-Пусть на свете людей от Всевышнего станет больше, чем подонков от обезьян. Может тогда на земле станет жить легче честным труженикам, производящим хлеб и всякую еду и полезные вещи для себя и других людей.

-Аминь! –Тихо воскликнул Агаси и три друга разом опрокинули стопки в рот.

Со стороны двухэтажного здания из пиленного камня, где раньше размещался районный универмаг, а в период реформ и приватизации общественной собственности приобрел районное отделение милиции, прибежал невысокого роста краснолицый милиционер, в расстегнутой до пупа форменной серо-синей рубашке без рукавов и в мятых запыленных брюках. У которого еще с школы была кличка «чакал» за вытянутый вперед, словно морда дворнящки, слюнявый рот. Его скуластое, еще не бритое лицо было красно, а темные глаза жадно смотрели на руку Чару, в которой была зажата фляжка с абрикосовой наливкой.

-Налейте, скорее! –Нетерпеливым голосом заговорил милиционер. -Полную. А то во рту – вкус мочи. Скоро дежурство сдавать, начальнику докладывать, а я –не в форме.

Три друга с удивлением посмотрели друг на друга.

-Дий! (возглас удивления) Смотри какие времена! Цыплятки командуют петухами. –Покачал головой Даниял.

-А ты, когда вчера задержал грузовик с ячменем и не возвращал документы, пока водитель не поставил вам упаковку дорогой водки, мясные и рыбные консервы. И когда вы всю ночь сколько влезет жрали дармовое с дружками, тогда ты кого ни будь из нас не то что угостил, а просто, для приличия, пригласил к вашему столу, хоть на палец кому нибудь посторонему налил водки? –Спросил, стараясь быть серьезным, Агаси.

-Откуда вы знаете?! – Улыбнулся милиционер, обнажая ряд больших металлических зубов.

-Женщины рассказывали всему селу, что после задержания тобой цена ячменя для кур стала дороже на целый рубль. –Покачал головой осуждающе Агаси.

-Выходит, вы за счет народа обжирались. И никто не лопнул?

-Нам дано право все машины проверять и задерживать после взрывов домов в Дагестане и Москве. Мы выполняем приказ. –Сердитым голосом стал объяснять милиционер.

-Любой приказ – польза для вас?! –Хмыкнул Даниял.

-Взятки насильно брать – то же у вас по приказу? А? –Спросил Чару хмурым голосом.

-Э-э, к чему пустые разговоры. Давай, наливай сто грамм и я побегу на свое место в дежурку. Могут в любое время позвонить. –Раздраженным голосом промолвил Чакал.

-А почему вы пропавших девушек не ищите. Вот уже месяц о них ни слуха нет. А вы все, со своим начальником, как будто ничего не случилось, едите – пьете по – прежнему, да и еще ходите высоко задрав носы по райцентру, людям в глаза нахально смотрите, будто все вам должны.

-Девушки же пропали за пределами района. Их видели в Дербенте, Махачкале и даже в Хасавюрте. Во все города запросы посланы начальником. Э-э, что вы мне голову морочите разговорами. Давай я из горла выпью! – Чакал неожиданно схватил за низ литровой фляжки и потянул к себе. Но руки Чару, почти сорок лет крутившие баранку грузовых автомобилей, держали стальную фляжку цепко.

-Эй! Люди! Милиция нас грабит! Помогите! – Дурашливым голосом закричал Агаси.

-Смотри, смотри! Вон, по спуску на той стороне к мосту «уазик» твоего нового начальника едет. Он тебе сейчас устроит. -Покачал головой Даниял.

-О! А из дверей слышен телефонный звонок. Из министерства, наверное. Вот ваш министр Адильгерей приедет, такого пинка тебе под немытый зад даст, всю жизнь будешь чесаться.

-Жадюги! –Вскочил на ноги «Чакал». – Вот кто из ваших сынков или родственников попадут в мои руки. Вот тогда я вам припомню сегодняшнее утро. – Сплюнув от обиды, со злостью в голосе крикнул милиционер, бегом возвращаясь обратно в здание милиции, из окрашенных в черный цвет железных дверей которого действительно доносилась нетерпеливая трель телефона.

-Такому разве дело есть до пропавших девушек. Его занимает каждый день только одно: - где и у кого хапнуть для себя халяву.

-Бывший начальник за двадцать тысяч взятки принял его в милицию, вот «чакал» и рыскает день и ночь в поисках добычи, чтобы расплатиться за занятые у родственников деньги. Да и начальнику надо регулярно подбрасывать подарки, убедительно подтверждающие уважение подчиненненного.

-Раньше на собраниях коллективов давали самым смелым и честным парням направления для работы в милиции. А теперь хапуги и проходимцы покупают себе сытное место в органах.

-Это называется демократией или приватизацией. –Хмыкнул Даниял.

-Это называется дермократией и прихватизацией. –Уточнил ехидно улыбаясь Агаси.

-От ваших разговоров тошно становиться. Поставляйте стопки, выпьем еще по одной.

-Чтобы не болеть, и, чтобы умереть здоровым.

-Сахул! –Здоровья!

-Еще раз – аминь!!

ПАПАХА ХАЙДАРА

Качающейся, лошадиной походкой к трем друзьям подошел рослый кряжистый Хайдар, пожилой мужчина с вытянутым скуластым лицом, будто выбитым из ржавой жести, и, торчащими в обе стороны лица жесткими щетинистыми усами, в длинном, какого то темно-коричнового цвета плаще и полувоенной, сталинских времен фуражке, с высокой и твердой кокардой, с еле заметным отверстием из-под давно снятой звездочки. Оказывается, один из сослуживцев капитана Хайдара сохранил и привез родственникам его личные вещи после осуждения военным трибуналом.

-Мурата, сына Мурадина не видели? Мы вчера договорились, что в шесть утра он будет ждать меня с машиной здесь, возле сквера.

-В хамам (баню) собрался дядя Хайдар? –Заинтересованно спросил Даниял.

-Да, в пекло Дербентское. На базар. Папаху покупать. А то умру, а злоязычные женщины будут шушукаться на соболезновании, вот мол, Хайдар почти сто лет прожил, даже в старости каждый день пил, а ушел на тот свет без приличной папахи на голове.

-Но летом на равнину, в низовья ехать, это же болезнь для горца. Подождал бы до осени, до первого снега, когда чабаны овец погонят с гор на равнинные пастбища. Вот тогда по прохладе и поезжай. Как всегда деды наши ездили в низовья. –Посоветовал Чару.

-Приказ вышел - наступать! Времени раздумывать больше нет – вперед! И ни шагу назад!

Год назад, в такое же время, Хайдар с тремя друзьями, которых считал настоящими мужчинами с ях-намусом, отмечали свое девяностопятилетие под могучим, как дуб, грушевым деревом, посаженным его дедом в год рождения внука и теперь занимающим четверть сада в пятнадцать соток. Таких грушевых деревьев сорта «Абасбег» с медово - золотистыми и мягкими плодами мало у кого осталось в Ахцахе. Ибо никуда их вывозить невозможно, а надо есть не отходя от дерева.

И когда три друга сидели с Хайдаром под этим деревом, медовые груши, облепленные сонными пчелами падали и падали вниз, в густую траву, оставленную специально, чтобы сочные плоды не расшибались в ароматные лепешку, исходящим янтарным соком, на которые тут же слетались сероватые рабочие пчелы и желто – черные злые осы.

Хайдар до призыва в Красную армию в тридцатые годы работал в колхозе пастухом могучих пахотных быков, коллективизированных у ахцахских хлеборобов. И сам пахал на этих не очень послушных круторогих созданиях самые высокогорные хлеборобные поля. Но на этих лоскутных нивах выращивалась самая твердая, как янтарное стеклышко, пшеница, из которой выпекались самые ароматные, румяные и сытные хлеба, которые не червствели от долгого хранения.

В армию Хайдар записался добровольцем, ибо надоело плестись всю жизнь за гордыми неторопливыми быками. Благо, благодаря работающей в Ахцахе еще с середины 19 века русской школе, Хайдар имел семикласное образование и хорошо владел русским языком. В армии, после курсов младших командиров он получил воинское звание лейтенант, а в финскую компанию за мужество ему досрочно присвоили звание капитан и назначили командовать ротой. Не раз отличился в боях.

Но однажды, когда поступил срочный приказ из штаба дивизии немедленно отбить у белофиннов безымянную высотку, потерянную по причине нехватки боеприпасов. Но капитан Хайдаров отказался вести в дневное время по сверкающему под солнцем снегу своих солдат под огонь противника. Ибо при дневной атаке по заснеженной болотистой равнине под кинжальным огнем неприятельских дотов, погибнет весь личный состав подразделения, и, задача останется все равно не выполненной. Капитан Хайдаров предложил пойти на приступ ночью, чтобы вернуть потерянные позиции без особых потерь. Ибо все подступы к высоте и ему лично и его бойцам хорошо известны.

Однако майор, присланный из штаба дивизии с приказом, чтобы немедленно обеспечить взятие высоты любой ценой, для доклада командованию в Москву, обругал Хайдара трусом и саботажником, которого нужно расстрелять на месте, без суда и следствия. И когда матерясь он стал доставать из кобуры револьвер, Хайдар не сдержался. Он ударил майора, который набросился на него матом перед личным составом, кулаком в лоб. Как ему показалось не сильно. Но офицер рухнул на снег и потерял сознание. Его на носилках доставили в госпиталь, где скончался так и не приходя в себя.