Митя, ее сын, 20 лет Лёня по прозвищу Чёрт
жүктеу/скачать 436.55 Kb.
|
Василиса. Ну понятно, раз им уже деньги этого купца достались, чего бы и не жить. Тем более, она всё это наследство отработала по полной программе… Только так в сказках бывает, а не в жизни. Митя. Нет, они деньги купца не взяли – все раздали бедным. А сами жили своим трудом. Корову завели, кур, овец. Муж рыбу ловил. Потому что они понимали – человеку для счастья нужны не деньги, а мир в душе. Василиса неожиданно смеется. Василиса. Ну ты сказочник! Тебе книжки писать надо. (Снова достает сигареты и оглядывается.) Господи, хоть на дорогу иди мужиков ловить курящих! Из-за угла появляется Лёня Черт, неспешно направляется к беседующим. Завидев, его Митя спускается со сломанной карусели. Митя (сердито). Пойдем, дам тебе спичек. Там у нас, в кухне. Только сейчас Василиса замечает, что у Мити больные ноги. Сильно хромая, он направляется к дому. Но Лёня опережает его. Лёня (подходя к Василисе). Позвольте поухаживать за интересной особой. (Подносит к ее сигарете огонь). Мое имя Леонид, слово древнегреческого происхождения, что означает «сын льва». Как вам известно, мадмуазель, даже мертвый лев лучше живой свиньи. А я к тому же еще не мертв, а напротив, здоров и полон сил. Василиса (протягивая руку). Василиса. Лёня (целует руку). Могу предположить, что не буду первым, назвавшим вас Василисой Прекрасной, но перед очевидным невольно впадаешь в банальность. Как говорил Оноре де Бальзак, красота – это открытое рекомендательное письмо, которое читают сердцем. Василиса. Вы тоже из Москвы? Лёня. Я – гражданин мира. Мой дом там, где есть хоть один кабак с икрой и шампанским. Василиса. Ну, вы долго искали место, где ничего такого нету. Митя (внезапно рассердился). Вот и уезжайте отсюда, раз вам здесь не нравится. Никто вас не звал. Уезжайте в свою Москву, ешьте свой попкорн! Лёня (Василисе). Мне это показалось, или здесь кто-то что-то квакнул? Мы здесь не одни? Василиса. Это Митя, сын той придурошной из музея. Лёня. Сын? Так это меняет всё дело. (Протягивает руку Мите.) Будем знакомы, Леонид. Древнегреческое имя, означает – «сын льва». Митя прячет руки за спину. Лёня. И что бы это значило? Митя. А мы тут все придурки из музея. Только мы придурки, а не идиоты. Так что ничего вы здесь не получите! Уходит, прихрамывая. Василиса смотрит ему вслед, вдруг срывается с места, догоняет. Василиса. Так эта старуха, которая в воду упала, ну, с жемчужным ожерельем – это и есть ваша Богородица? Та, что на иконе? Митя (сердито). А вы нашу Богородицу не троньте! Вам все равно не понять. Василиса. А может я и пойму, если объяснишь. Митя (кивает на Лёню). Вот он пускай тебе объясняет. Про кабаки и шампанское с икрой. Или тот лысый папик, с которым ты приехала. Василиса. Ну и катись! Нашелся тут тоже, мальчик Бананан. Иди, уроки учи! Митя. А ты… А ты уезжай в свою столицу. Никому ты здесь не нужна! Понятно!? Никто не заплачет. Все только рады будут! Лёня смеется. Митя уходит. Картина третья Тот же зал музея, что и в первой картине. Елена Сергеевна закончила экскурсию и проходит вдоль витрин, выключая свет – в комнате становится сумрачно. Неслышно входит Павел Иванович, но Елена Сергеевна не удивлена его приходом. Елена Сергеевна. Что-то забыли? Или у вас есть вопросы по экспозиции? Павел Иванович. Да, вопросы есть… Вернее, предложения. Елена Сергеевна, возможно, вам приходилось слышать мое имя – Павел Иванович Чижиков. Я занимаю значительный пост в Москве, имею очень веские знакомства. Елена Сергеевна. Поздравляю вас. Павел Иванович. Можете поздравить и себя. Вы, я думаю, уже поняли, что я не случайно приехал в ваш город. Я хочу открыть вам важную тайну. Недавно я узнал, что принадлежу к роду Болховских. Елена Сергеевна (без удивления). Да что вы говорите? Павел Иванович. Эту тайну поведала мне бабушка на смертном одре. Старушка умерла год назад, в возрасте девяноста шести лет. Всю жизнь она была вынуждена скрывать, что родом из князей – сами понимаете, какое было время. В перестройку она несколько раз намекала, что наша семья принадлежит к очень древнему роду. Но, её, как это водится, никто не слушал, списывая всё на старческий маразм. Однако перед самой кончиной старушка собрала нас в своей спальне… Мы окружили ее кровать, проливая слезы… (Достает платок, сморкается.) Простите, я взволнован… В общем, она рассказала, что мы произошли от побочной, обедневшей ветви князей Болховских. Одна из дочерей князя… как бишь его? Алексея Романовича вышла замуж за помещика Чижикова и уехала в Сибирь, где мы и жили до последнего времени. И так как прямая линия князей прервалась, то мы, Чижиковы, имеем полное право на наследование семейного титула. Елена Сергеевна. Я очень рада это слышать, господин Чижиков, но… есть ли у вас доказательства вашего родства? По моим сведениям, Алексей Романович умер бездетным. Павел Иванович. Доказательства будут, дорогая Елена Сергеевна! Я уже посадил человечка в архивы, он там копает день и ночь, и выкопает что надо, в этом не сомневайтесь. Но дело тут не в доказательствах. Я же это всё затеял не из каких-то претензий. Поверьте, я человек скромный, простой, я не люблю быть на виду. Мне, знаете ли, спокойнее в тени. Я как воробушек. Пригреешься где-нибудь под лавочкой, в тени власть держащих – тебе и крошек насыплют, и цел будешь. А выскочишь на дорогу – там или кошка сцапает, или машина раздавит. Елена Сергеевна. Это мудро. Но зачем вам Болховские, если не нужен почет и княжеский титул? Не понимаю, какая еще здесь может быть выгода. Павел Иванович. Ах, Елена Сергеевна, не все в нашей жизни измеряется выгодой. С тех пор, как бабуля открыла мне правду, сердце стало томиться. Потянуло в родные места. И вот я, наконец, решил поехать. Вышел на станции, огляделся вокруг – как будто весь век в вашем городке прожил. Смотрю и узнаю родные пенаты – тут церковь, там школа, напротив аптека. А когда увидел ваш музей, то есть, родовое гнездо, так, знаете ли, ощутил даже защемление в груди. Всё-таки есть генетическая память, что бы ни отрицала наука. Захожу в дом, и наперед знаю – тут будет гостиная, внизу - подвал, наверху – чердак. Откуда бы мне это знать, если я тут ни разу не был? Да оттуда, что передались мне эти воспоминания через гены, от бабули. Елена Сергеевна (какое-то время смотрит на него). Это все крайне любопытно, Павел Иванович, но, может быть, перейдем к сути вопроса? Павел Иванович. Елена Сергеевна, вы умная и образованная женщина. Даже странно видеть вас в должности смотрителя нищего краеведческого музея в тысяче километрах от Москвы. Елена Сергеевна. Я не смотритель, я только исполняю обязанности смотрителя. Павел Иванович. Тем более. Давайте говорить по-деловому. Не хотите в столицу – и не надо. В конце концов, такие люди нужны и на местах. Хочу вам сообщить, что я уполномочен создать попечительский совет для оказания помощи вашему музею. В совет войдут самые влиятельные люди нашей страны, а также представители духовенства. Деятельность совета будет направлена на финансирование проектов вашего музея – проекты уже подготовлены, осталось только обсудить. Это создание на вашей базе современного выставочного комплекса, театра, киноцентра, гостиницы, ресторанов и кафе. Мы оживим ваш городок, Елена Сергеевна, впишем его в туристические в маршруты, создадим новые рабочие места. Духовенство посодействует привлечению паломников, организует всенародный сбор средств на отстройку Чудноводского монастыря на месте развалин. Поверьте, через три-четыре года вы не узнаете свой медвежий угол. Ну и вам, кончено, не придется больше водить по пыльным залам сопливых школьников. Мы вас направим на повышение квалификации в какой-нибудь университет, в Париже или в Риме. Месяцев на шесть. Затем заявим вас на солидный европейский грант, напишете исследование про ваших… то есть наших Болховских – вы так про них складно рассказываете, вам это все записать – раз плюнуть. А там и диссертация, и книжку издадим. Будете ездить на международные конференции и всякие форумы – это я вам обещаю, такие специалисты у нас наперечет. Елена Сергеевна (какое-то время смотрит на него). Что вам нужно, господин Чижиков? Хотите заполучить икону? Павел Иванович. Да господь с вами, Елена Сергеевна, при чем тут икона! Хотя, конечно, вы тут правы – ценный предмет должен храниться надлежащим образом, под охраной, за бронированным стеклом. Давайте мы вот как сделаем… Подпишем протокол о создании попечительского совета, и я поеду в Москву, привлекать ресурсы. А реликвию повезем со всеми предосторожностями, на инкассаторской машине, водитель и два охранника, плюс милицейское сопровождение. С главой вашей местной администрации проблем не будет, он в курсе вопроса. С комиссией из Русского музея тоже улажено, здесь не волнуйтесь. Елена Сергеевна. Нет. Павел Иванович. Почему нет? Елена Сергеевна. Потому что через несколько дней сюда приедут эксперты, обследует икону и направят на реставрацию. А когда мы создадим необходимые условия для безопасного хранения, икона вернется в наш город. Павел Иванович. Знаете ли, дорогая Елена Сергеевна, в этом деле мы с вами вроде сценаристов. Вы написали свою историю, я свою. Но кино-то снимает режиссер. Ему и решать, какой сценарий пойдет в производство. Елена Сергеевна. А вы знакомы с режиссером? Павел Иванович. Вот именно. И сценарий заказан мне, а не вам. Елена Сергеевна (подумав). Но ведь у фильма есть и продюсеры. Павел Иванович. Эти что ли – один с нимбом, другой с хвостом? Они давно ничего не решают. Вышли из дела. Возможно, открыли другой бизнес. Елена Сергеевна. Вам-то откуда это знать? Павел Иванович. Должность такая. Знать всё и обо всем. Елена Сергеевна. Но раз вы не верите ни в Бога, ни в Чёрта, зачем вам понадобилась икона? Павел Иванович. Хотите начистоту? Окей. Я человек неверующий. Но подневольный. А руководство раскапризничалось – пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что. Знаете ли, когда у людей всё есть – и птичье молоко, и говорящие рыбы, и русалки в сауне живут, поют арии из «Травиаты»… Тут чудотворная икона необходима для полного комплекта. Видите – я с вами откровенен. Потому что я всегда работаю по-честному. Давайте просто – баш на баш. Вы мне икону, а я вам квартиру в Москве. Ну не на Чистых прудах, а в Кузьминках, например. Хороший, зеленый район. Кирпич-монолит, две комнаты, кухня десять метров. Или, как вариант, Северная столица. Там могу предложить трешку на Петроградской, в новом доме, у метро. Елена Сергеевна. Нет. Простите, у меня много дел. Разговор окончен. Павел Иванович. Это ваше последнее слово? (Поднимается.) Ну что же, было приятно познакомиться. Поверьте, я вел эти переговоры исключительно из доброго отношения к вам. Это был реальный шанс изменить свою судьбу, но вы его упустили. Елена Сергеевна. Всего хорошего, господин Чижиков. Счастливого пути. Павел Иванович. А вам счастливо оставаться. Кстати, прошу иметь в виду, насчет возвращения себе фамильного гнезда я еще подумаю. Конечно, потребуются серьезные вложения – реконструкция, благоустройство, забор с сигнализацией. Нужно обсчитать затраты. Посоветоваться с женой. У нас дача в Подмосковье, два дома содержать накладно будет. Но, с другой стороны, что значат деньги, когда речь идет о сохранении истории родной страны? Елена Сергеевна. Убирайтесь вон. Сазан мороженый. Павел Иванович. Что ж, так и запишем. Сазана я вам припомню дополнительно. Уходит. Картина четвертая Во дворе, на той же сломанной карусели сидят Лёня и Василиса. Василиса ест мороженое. Входит Павел Иванович. Павел Иванович. Вася, идем. Василиса (неохотно поднимается). Куда? Павел Иванович. В гостиницу. Василиса. И что там делать? Павел Иванович. Ну не здесь же ты будешь сидеть? Лёня. А почему бы и не здесь? Павел Иванович. А вас не спрашивают. Лёня. Кто-то что-то вякнул? Павел Иванович. Не вякнул, а сказал – не вмешивайтесь не в свои дела. Лёня. А я говорю – прекрасная погода. Василиса. Я не хочу в гостинице опять сидеть. Я лучше воздухом подышу. Павел Иванович. Кому-то, кажется, еще вчера не нравился этот воздух? Лёня (обращаясь к Василисе). Всё же трудно быть гуманистом в наше время. Смотришь вокруг – народ пошел мелкий, жидкий. Как килька в томате. Вилкой ткнешь, вот уже и каша. А почему? Василиса. Почему? Лёня. Оторвались от корней. Василиса. Да? Павел Иванович. Ну ты идешь или нет? Василиса. Нет! Лёня. Корни утрачены. Деревни все вымерли, в райцентрах молодежь только и думает, как уехать в город. Из городов все хотят уехать в Москву. А из Москвы – заграницу. Вот ты бы уехала в Париж, если бы тебя позвали? Василиса. Ну, смотря кто позвал. Павел Иванович. Василиса! Я в последний раз повторяю! Лёня (не замечая Павла Ивановича). Да без разницы. Понятно, что уехала бы. На земле нашей жить никто не хочет... Потому что трудно. Вот мы и раскисли, как тот богатырь, который от земли силу брал, а поднялся в воздух, и конец ему. Павел Иванович. Ну как знаешь! Я иду в гостиницу, мне нужно сделать несколько звонков. Если ты через час не явишься, можешь вообще не приходить! Василиса. Ладно, я подумаю! Павел Иванович (плюет в сердцах). Вот чертова девка! Хочешь, чтоб этот урка тебя прирезал за углом? У него же восемь ходок, два побега! Лёня (спокойно, глядя на Василису). Вот ты сама откуда? Василиса. А какая разница? Сейчас в Москве живу. Лёня. Вот я и говорю. Все хотят есть жизнь, как пирог с капустой. А жизнь – это труд. Жить надо с болью, чтобы до самых кишок пробирало. От пирогов душа жиреет и спит. Душе надо в небо птичкой лететь, а мы ее перинами обкладываем. Махнув рукой, Павел Иванович уходит. Василиса (глядя ему вслед). А я люблю с капустой. Лёня. В переносном смысле сказано, для доходчивости. Василиса. А вы еще про икону обещали рассказать. Что в ней такого? Почему все от нее чудес ждут? Лёня. А ты в курсе, как она появилась? Пацанята лазали в развалинах монастыря, случайно нашли тайник, замурованный в стене. А в тайнике – икона. Кто её спрятал – неизвестно, ведь в монастыре этом после семнадцатого года устроили больницу, а перед самой войной – питомник для бездомных собак. Готовили Жучек для отправки на фронт, учили кидаться под танки с бутылками зажигательной смеси. Потом здесь прошла линия обороны и монастырь разбомбили. А икона, видишь, сохранилась. Василиса. Откуда вы все это знаете? Лёня. В книжках вычитал. В книжках всё написано, только уметь надо читать. Ну и время чтобы было, понятно. Василиса. И что, когда нашли мальчишки эту икону? Лёня. Нашли икону, принесли родителям. Те звонят сюда, в райцентр. Им говорят – национальное достояние, сюда везите, на месте разберемся. Поехал председатель этого поселения, на своей «Ниве», с супругой. Купить она что-то хотела в городе. Только от села отъехали, и тут – бац, отказали тормоза! Машину понесло, закрутило, и на встречку. А там – четырехосная фура, здоровая, с трехэтажный дом. Председатель думает – ну всё, пропала моя жизнь бродяжная, прощайте кореша и дети малые, оставляю вас сиротами. Василиса. Но они же спаслись? Лёня. Ясен палец. Машина всмятку, колеса в кустах, а на них ни царапины. И икона, которую жена держала на коленях, целехонька и невредима. Василиса. Ну это совпадение просто. Так бывает. Лёня. Вот и они подумали – совпадение. Хотя не знаю, что они там подумали. Может, до сих пор свечки ставят… В общем, вернулись они в село, позвонили – ехать не можем, уж лучше вы к нам. Через пару дней поехал туда помощник главы местной администрации, ну здешний уже. Такое здание напротив вокзала, с флагом, видела? Василиса. Видела. Лёня. Здесь уже народ посытей, знает, где булка маслом намазана. Поехал этот сандаль на «Мазде», внедорожник, вполне цивильная лайбочка, не смотри, что подержанная. А человечек сам с гнильцой, антилопа. Ну, все время ищет, где бы выгоду соскрести. Вот он и запутался в делах, нашел себе врагов из залетных чуркобесов. В общем, забрал он икону, едет, и уже недалеко от блокпоста приспичило его по малой нужде. Вышли они вместе с водилой, встали в лесок, а тут ба-бах – их машину в куски разносит. Взрывное у них было под днищем. Стоят они, смотрят – лайба их горит, как свечка, а икону выбросило из окна, и на дерево закинуло. Стоит в ветках, как будто человек поставил. Хочешь – молись, хочешь хоровод води. Василиса. Это правда всё было? Лёня. А ты любого тут спроси. Вон, парня этого, он-то знает, походу. Знает, и куда мамаша иконку притырила. Василиса (помолчав). Так вы сами его спросите. Лёня. Допустим, мне он не скажет. А тебе вполне. Василиса. Почему это? Лёня. Допустим, приятное тебе захочет сделать. Василиса. А я его не буду спрашивать. Лёня. Твое право. Василиса. Зачем мне-то это надо? Лёня. Ну, например, затем, что за икону эту большие бабки можно срубить. Отарик Магаданский за неё триста тысяч легко отслюнит. Мне двести – тебе сто. И парню можно пару десяток кинуть, пускай себе ногу подлечит. Василиса. Ага, а потом эти бандюки нас догонят и всё отберут. Хорошо, если голову не отрежут. Лёня. Нет, тут разворот серьезный. Отарик в икону верит, он мараться не будет. Для него триста тысяч – не вопрос. Василиса. А для тебя? Лёня. Я, девочка, по понятиям живу. Мое слово – сталь. Пусть он тебе только место укажет, остальное я на себя возьму. Мне сейф – не сейф, замок – не замок. А потом поделим бабки, и разбежимся. Хочешь, к своему кучерявому вернешься, хочешь – в свободное плаванье. Василиса (подумав). А если Митя не скажет? Лёня. А ты сделай, чтобы сказал. Я же вижу, ты девочка правильная. Надо – любого мужика обработаешь. Митя этот тебе на один зубок. Подумав, Василиса встает с карусели. Василиса. А я не хочу. Лёня. Да ты не торопись, думай! Василиса. А нечего думать. Не хочу – и всё! И отстаньте от меня со своей иконой! Надоело! Ясно вам? Слышать о ней больше не могу! Асталависта, бейби! Уходит. Лёня (сам себе). С норовом кобылка. Ну ничего, пойдем другим путем. Уходит в другую сторону. Картина пятая Появляется Митя, он ведет за руку Василису. Митя. Где он? Он тебя обидел? Что он сделал? Скажи, я разберусь! Василиса. Да стой ты! Бешеный какой-то. Ничего он не сделал! Нормальный, кстати, мужик. Даже руки не распускал. Митя. Я же видел, он грубо говорил с тобой. Василиса. Ой, слушай, я-то за себя могу постоять. Ты лучше за маму волнуйся. Куда тебе в драку лезть, он же от тебя мокрого места не оставит. Митя. А вот посмотрим! Василиса. Не посмотрим. Митя. А вот увидишь! Я хромой, но ловкий! У меня руки сильные! Василиса. Насмешил. Главное, сначала гонит – «уезжай!», а потом в драку за меня лезет. Митя (отворачиваясь). Я не гоню. Просто ты всё равно уедешь. Так лучше сразу. Василиса. Почему лучше сразу? Влюбился, что ли? (Пытаясь заглянуть ему в лицо.) Правда, влюбился? (Тоже отворачивается.) Ну и дурак! Василиса отходит, затем возвращается. Василиса. Расскажи лучше про эту старуху. Ну, в жемчужных бусах. Её еще кто-нибудь видел? Митя. Видели. Василиса. И что? Митя. Что? Тебе тоже про чудеса надо? Дались вам всем эти чудеса… Как будто в этом дело! Чудо же не в том, чтобы вылечить – это и врачи могут. И не в том, что у вора машина не взорвалась. Чудо здесь происходит. (Показывает на грудь.) В душе и в сердце: когда печаль становится в радость, когда уходит мучившая боль, когда просто чувствуешь свет и благодать. Василиса. А ты это чувствовал? Митя. Да. Василиса. Правда? Митя. Правда. Василиса. Я тоже хочу почувствовать. Покажи мне её, пожалуйста. Митя смотрит на Василису. Митя (без злости). Тебя этот твой подослал, Чижиков? Или тот, с наколками? Кто он там – вор в законе? Василиса. Никто меня не подослал. Я сама себе хозяйка. Просто увидеть её хочу. Очень хочу. Почему-то. Митя (оглядываясь). Мать идет… Василиса. Ну что, покажешь? Митя (тихо, быстро). Приходи сюда сегодня вечером, в девять. Василиса. Я приду. Подходит Елена Сергеевна. Елена Сергеевна (строго, нервно). Митя, я тебя уже час жду. Дома дел много. Ты клетку для кроликов не закончил. Картошку нужно из погреба достать. И дров принести, и воды. Василиса. Извините, это я его отвлекла. Елена Сергеевна (не глядя на Василису, Мите). Ну, ты идешь? Митя. Да, иду. Василиса (окликает Митю). Эй! Пока! Митя возвращается к ней. Митя. Пока. До вечера. Василиса (усмехаясь). Мама у тебя – тяжелый случай. Хотя… Твои проблемы. У меня своих хватает. Василиса уходит. Елена Сергеевна смотрит ей вслед. Елена Сергеевна. Совсем совести нет, уже тебя решили использовать. Надеюсь, ты понимаешь, что нужно этой девице. Как это всё некрасиво, непорядочно… Митя. Мама, ты прости… Но я подумал – они ведь не успокоятся, пока икону не получат. Елена Сергеевна. Ничего. Приедет комиссия, и всё закончится. Митя. Ты правда в это веришь? Они же комиссию подкупят. Или еще как-то… У них же связи, и деньги. Елена Сергеевна (строго). Не всё можно купить за деньги. Митя. Да, я знаю, так говорят. Только почему-то в жизни получается, что всё. Елена Сергеевна. У кого это получается? Митя. Ты же сама это знаешь, мама. Я же уже не маленький, я понимаю, зачем ты всё время это твердишь – что нужно жить своим трудом, что деньги только у воров… Что я должен вырасти честным, порядочным человеком. Только я уже вырос. И я сам вижу, как мы живем. жүктеу/скачать 436.55 Kb. Достарыңызбен бөлісу:
|