Митя, ее сын, 20 лет Лёня по прозвищу Чёрт
жүктеу/скачать 436.55 Kb.
|
Елена Сергеевна. И что же ты видишь? Митя. Что мы с тобой – просто неудачники. Мы не умеем устроиться нормально, мы можем только терпеть и жертвовать собой. Нет, мама, ты послушай, не сердись… Я знаю, ты принципиальная, ты из города сюда вернулась, чтобы этот музей сохранить. Ты всю жизнь в этот музей вложила. Но ты же еще молодая! Ты красивая. А ты ведь не живешь, ты как монахиня на служении. Ты самурай, мама! Я читал про самураев. Для них жизнь – это только средство выполнить свой долг. Ты не обижайся, но это же глупо, глупо! Я же знаю, как ты любишь театр, музыку, красивые вещи. А ты похоронила себя здесь ради меня и ради этого музея. А музей этот никому не нужен! И я здесь никому не нужен… А эти люди, они много могут сделать, они из Москвы. У них денег много. Елена Сергеевна. Митя, господи, что ты несешь! Всё из-за этой девицы? Да они же бессовестные, разве можно их слушать! Что они тебе наобещали? Митя. Ничего не обещали… Просто я знаю, что они все равно икону отберут, повесят у себя в особняках. А я другого хотел… Чтобы это для всех была радость. Чтобы к нам больше туристов приезжало. Чтобы чудеса! Елена Сергеевна (качает головой). Митя, глупый ты мой мальчик… Чудеса? Да это же самое главное чудо, что в наших местах нашли такой выдающийся памятник искусства. Чудо, что икона сохранилась, что ее смогут видеть люди в музее, пусть даже не здесь у нас, а в Петербурге или в Москве… Ты же должен понимать это, ты сам рисовать любишь. Как ты печку у бабушки Банковой расписал, даже меня удивил! Вот в августе снова приедут художники на этюды, попросим, чтобы позанимались с тобой. Митя (подумав). А много он тебе денег предлагал, этот лысый из Москвы? Елена Сергеевна. Я просто не верю, что ты меня об этом спрашиваешь! Не хочу это больше обсуждать. Митя. А я хочу. Я хочу, чтобы ты согласилась. Давай отдадим им икону, мама! Нам нужны деньги! Ты же сама знаешь, для чего! Это же мой единственный шанс! Мой лотерейный билет! Елена Сергеевна смотрит на него холодно и строго. Елена Сергеевна. Давай считать, что ты этого не говорил, а я не слышала. И закончим. Дома много дел, и в огороде. Пойдем. Уходят. Картина шестая Тот же двор перед музеем. Сумерки. Входит Василиса в нарядном платье, на высоких каблуках. Останавливается посреди двора. Стоит, отмахиваясь веткой от комаров. Крадучись, из-за угла появляется Павел Иванович. Он говорит по телефону – полушепотом, прикрывая трубку рукой. Павел Иванович. …Непредвиденные проблемы. Непредвиденные, говорю. Трется один тип… Конкурирующая фирма. От Отарика Магаданского. Нет, пока решаю своими силами. Сергей Сергеевич, ну когда я вас подводил… Костьми лягу. Пацан сказал – пацан сделал. Держу вас в курсе. Убрав телефон, Павел Иванович наблюдает за Василисой. Устраивается в засаде за поленницей дров. Павел Иванович (сам с собой). Ну, посмотрим, что ты тут затеяла, дорогая. Появляется Митя. Митя. Я думал, не придешь. Василиса. А я думала, ты не придешь. Испугаешься. Митя. Красивое платье. Василиса. Роберто Кавальи. Триста евро стоило на распродаже. А у нас такие больше тысячи висят. Митя. Наверное, пришлось постараться за такое платье. Василиса. Ты мне мораль читать собрался? Митя. Нет. Василиса. Так что, принес икону? Митя. Я передумал. Не надо тебе на нее смотреть. Ничего там нет. Просто картинка на доске. Василиса. Слушай, я сюда по вашей грязи топала, в дорогущих босоножках, чуть себе ноги не переломала! И всё зря, что ли? Митя. Получается, что зря. Василиса. Ну уж нет! Раз я пришла, я ее увижу. Где она у вас спрятана? В музее в этом? В подвале? Или на чердаке? Митя. Нигде. Не скажу. Василиса. Я тебя в последний раз предупреждаю… Митя (перебивает ее). А, этот твой, лысый… Чижиков. Ты ему сказала, да? Василиса. Ничего я не говорила. И не собиралась. Но его, кстати, дома не было – в вашу церковь пошел, со священником что-то выяснять. Митя (после паузы). Ну и зря его не привела. Я, может, с ним не против обсудить. Василиса. Что обсудить? Митя. Цену. Сколько он за икону может выложить. Василиса достает сигарету, закуривает. Василиса. А-а… вот ты к чему. Я-то думала, вы тут все принципиальные. Бедные, но честные. А вас просто никто раньше не покупал. Возможности не было – вот и всё. Митя. Считай, что так. Василиса (теряя к нему интерес). Ну ладно, я пошла. Привет родителям. Митя. Подожди. Так он правда в церкви? Василиса. Ты проверяешь меня, что ли? Митя. Нет, зачем?.. Я тебя поцеловать хочу. Василиса. И дальше? Митя (ежится от озноба). Не знаю что дальше. Василиса. А нормально можешь сказать? Давай, ты же тот еще сказочник! Типа «Вася, ты самая красивая, ты мне нравишься, можно тебя поцеловать»? Ну и про любовь можно, туда-сюда. Митя. А если икону покажу, тогда поцелуешь? Василиса бросает и тушит ногой окурок. Василиса. Ну ясно… Господи, до чего я всё это ненавижу! Ты мне – я тебе. Как на рынке живем. А я наелась, понятно? Не надо со мной торговаться. Пока, мальчик, беги к мамочке. Василиса хочет уйти, Митя задерживает ее. Митя. Хорошо, не надо ничего. Смотри. Он медленно, со скрипом поворачивает сломанную карусель. Достает из-за пазухи икону, завернутую в полотенце, кладет на скамейку карусели. Разворачивает полотенце, достает зажигалку и огарок свечи. Зажигает свечку, чтобы осветить икону. Василиса приближается, смотрит. Василиса (после молчания). Ну так… Икона как икона. Митя. Я и говорю – ничего особенного. Василиса. Старая. Митя. Ну да. Василиса. И некрасивая. Я думала, она молодая должна быть… А у нее морщины. Митя. Она состарилась, когда сына потеряла. Василиса. А почему тогда он здесь младенец? Митя. Он всегда младенец. Василиса о чем-то думает, затем смотрит на Митю. Василиса. А если я желание загадаю? Или надо какую-то молитву знать? Что надо, чтобы было чудо? Митя. Я не знаю. Может, просто попросить? Василиса закрывает глаза, пытается сосредоточиться. У нее не получается. Она снова смотрит на Митю. Василиса. У тебя платок есть? Митя. Нет. Василиса. Ну, что-нибудь, на землю постелить? Митя снимает с себя пиджак, расстилает перед ней. Василиса становится на колени. Снова пытается сосредоточиться. В этот момент из-за поленницы появляется Павел Иванович. Павел Иванович. Браво, браво. Какая сцена. Отчего я не кинорежиссер? Митя хочет спрятать икону, но Павел Иванович его опережает – хватает предмет искусства, вертит в руках, разглядывает. Митя. Отдайте! Павел Иванович. Ну что, юноша, сядем за стол переговоров? Я тут между делом навел справки. И выяснил, что ваша форма дисплазии скелета, вызванная артрогрипозом, дизостозом или другими факторами, вполне себе операбельна. Операция, конечно, сложная и не дешевая, но после нее вы сможете прыгать почти как кузнечик. Митя. Отдайте икону! Павел Иванович. Тихо, без шума. У меня есть блестящая мысль. Что, если мы позволим нашей Одигитрии совершить еще одно маленькое чудо? Так сказать, еще один каприз за наши деньги. Мы сядем на поезд – московский отходит через полтора часа – и завтра днем вы уже будете находиться в отличной клинике, оснащенной по последнему слову техники, где оперируют лучшие хирурги страны и мира. За успех ручаюсь. Как вам предложение? Василиса. Не соглашайся! Он тебя обманет. Он никогда не выполняет обещаний. Павел Иванович. Цыц! Это за то, что я тебе кошку не купил? Ну не люблю я кошек, терпеть их не могу! Василиса. Не соглашайся, Митя! Пусть будет просто чудо! Я же здесь стояла и просила, чтобы ты вылечился… ну, исцелился! Ну, чтобы настоящее чудо, по-честному! Во дворе появляется Елена Сергеевна, бросается к ним. Елена Сергеевна. Митя! Что ты делаешь! Павел Иванович. Спокойно, уважаемая, ситуация под контролем. Мы с вашим сыном едем в элитную московскую клинику, там ему сделают операцию. Главное, без нервов. Я уполномочен принять на себя материальную ответственность за исторический предмет. С экспертами вопрос улажен, к вам вопросов не будет. Икона передается на хранение в часовню на территории подмосковной резиденции одного из официальных лиц государства. Елена Сергеевна. Не сметь! Это памятник искусства! Не сметь грязными руками! Митя, как же ты мог!? Как ты людям в глаза смотреть будешь?.. Василиса (Павлу Ивановичу). Отдай им икону! Сейчас! Я орать буду! Помогите!! Появляется Лёня Чёрт. Неспешно подходит к умолкнувшим спорщикам. Лёня. Пардон, мадам. Кто-то звал на помощь? Павел Иванович. Тебя ещё тут не хватало! Лёня. Ша! Как исполняющий обязанности смотрящего имею полномочия разрулить конфликт. Одним быстрым движением Лёня выхватывает нож-выкидуху. Лезвие холодно блестит в сумеречном свете. Павел Иванович (пятиться, но не отдает икону). Лёня, поговорим спокойно. Я готов делиться, деньги – не вопрос. Завтра, ровно в десять… Лёня (протягивает руку). Сюда иконку. Павел Иванович. Лёня, ты пожалеешь! Лёня. Ась? Про что я пожалею? Что заточку тебе в печень вштырил? Никто о тебе не пожалеет, бобер ты курдючный. Ни бригадир твой, ни жена, ни эта грелка резиновая. Одной гнидой на земном шарике убавиться, вот и весь сюжет. Павел Иванович. А у меня другой сюжет… Лёня. А так - видал?.. Лёня делает быстрое движение, всаживая нож в живот Павлу Ивановичу. Выхватывает икону и скрывается в темноте. Издав хриплый звук, Павел Иванович хватается за живот и начинает оседать на землю. Его подхватывают Митя и Елена Сергеевна. Елена Сергеевна. Всё! Быстро, в больницу, врача! Митя, беги к Семеновым, пусть машину сюда… Нет, я сама побегу, ты тут… Да что же делается! Василиса достает сигарету и спокойно закуривает. Охая, Павел Иванович распрямляется. Павел Иванович. Вот хорек! Кулак как железный… Думал, задохнусь. Елена Сергеевна осматривает белоснежную рубашку чиновника. Елена Сергеевна. Как же это? Он же вас ножом пырнул? Василиса. Кулаком он его ударил. Синяк будет – и всё. Павел Иванович (приходя в себя). Уф, адская боль! Но ничего, могло быть хуже. Икона у него? Надо за ним… Он сейчас на поезд… Надо перехватить! Василиса. А то он дурак, на поезде ехать. Павел Иванович. Да, может на машине… Где тут у вас дорога на Москву? Надо перехватить, что вы застыли как столбы! Митя. Он на электричку еще успеет. Через пять минут отходит электричка. Павел Иванович. Так что ты стоишь! Давай, быстро… Василиса, у меня в номере пистолет под подушкой, газовый. Дуй в гостиницу, и сразу на вокзал… Василиса. Ага, спешу и падаю. Павел Иванович. Я раз в жизни тебя о чем-то попросил! Почему с тобой вечно одни проблемы, никакой поддержки? Еще ворковала тут с этим полудурком – я всё видел! Поцелуешь – не поцелуешь… Тьфу! Зачем я с тобой связался, скажи пожалуйста!? Василиса. А ты развяжись. Я только рада буду. Павел Иванович. И чёрт с тобой! Никто не держит! Мне дело надо делать… Василиса. Ауфидерзейн, папаша. Привет жене. Махнув рукой, Павел Иванович убегает в темноту, прихрамывая. Елена Сергеевна. Так, я иду заявить в милицию. Митя, ты со мной… Митя. Не надо, мама. Елена Сергеевна. Как это не надо? Похищен экспонат огромной ценности. За это придется отвечать. Мне, прежде всего, ведь это я добилась передачи иконы музею. И не смогла обеспечить сохранность. Василиса. Вы не расстраивайтесь. К вам на зоне хорошо относиться будут. Отарик Магаданский у них в авторитете. Митя. Мама, не надо никуда идти. Елена Сергеевна. Ты в своем уме? А что я скажу экспертной комиссии? Митя. Скажешь, что эта икона никакая не ценность. Что ее сделали не в четырнадцатом веке, а полгода назад. Просто нужно взять старую доску, обработать битумным лаком, замочить в дубильном растворе, потом высушить. Краски растереть с льняным маслом… А потом еще раз лаком и морилкой. Елена Сергеевна (пораженно). Что-о? Митя. Это я сделал, мама. Василиса начинает смеяться. Василиса. Вау! А я молилась, как дура! Ну ты рулишь! Елена Сергеевна (твердо). Нет, этого не может быть. Я же сама видела… Потом, её нашли в монастыре! Митя. Это я её там спрятал. Так, чтобы нашли. Елена Сергеевна. А как же люди спаслись? Митя. Ты же сама в это не верила. Говорила, совпадение. Елена Сергеевна в изумлении смотрит на сына. Елена Сергеевна. Но… я не понимаю… Зачем? Митя. Чтобы чудо. Чтобы все подумали, что Бог нас не забыл. Чтобы не отчаивались, верили в хорошее. Я же не знал, что так повернется… Что все начнут на нас охоту – и церковь, и администрация, и этот лысый из Москвы. И Отарик Магаданский… Василиса (смеется). Ну ты рулишь! Чтобы чудо! Я офигеваю, дорогая редакция!.. Елена Сергеевна. И что же нам делать теперь? Митя. Не знаю… Теперь все откроется, наверное. Я не хотел, мама. Извини. Елена Сергеевна (рассердившись). Он извиняется еще! Я нервничаю, ночей не сплю, в школе договорилась в сейф положить, там подержали три дня, испугались, что взломают… Прячу каждый раз в новое место! А это подделка своерученная – правду тот, с наколками, сказал… Василиса (неожиданно успокаиваясь). А я знаю, что надо делать. Идите в милицию и расскажите, как всё было. Только не говорите, что икона не настоящая. Митя, ты сколько времени её делал? Митя. Месяц. С перерывами. Василиса. Ну вот и сделай еще одну. Елена Сергеевна. Зачем это? Василиса. Чижикову продать. Он Мите ногу вылечит. Вот и будет чудо, и всем хорошо. Митя (с надеждой). Ты думаешь, получится? Василиса. Ясен палец. Дерзай. Василиса поворачивается, чтобы уйти. Митя. Подожди, куда ты? Василиса. А я к Отарику Магаданскому поеду. Он мне денег должен за наводку. Митя (твердо). Я тебя никуда не отпущу. Я за тебя драться буду. Елена Сергеевна. Митя, ты меня в гроб вогнать решил сегодня? Митя. Нет, мама. Просто я ее люблю и хочу жениться. Ты ее тоже полюбишь. Она с виду такая колючая, а внутри у нее душа живая, может быть, лучше, чем у нас всех. Елена Сергеевна. Ты что, Достоевского начитался? Ну-ка, прекрати тут мне Алёшу Карамазова! Идем в милицию немедленно, или ты мне не сын. Направляется в сторону отделения милиции, тянет за руку Митю. Митя. Я в милицию пойду, конечно, но всё равно женюсь на ней. Василиса (идет за ними). Может, меня для начала спросить? Митя (громко, весело). Василиса, ты выйдешь за меня замуж? Василиса. Ага. Бегу и падаю! А когда? Митя. Когда скажешь! Хоть завтра! Елена Сергеевна. Я тебе запрещаю с ней говорить! Василиса. А я согласна. Давай завтра. Только у меня платья свадебного нет. Митя. Ты и без платья самая красивая! Пойдем в милицию, я тебя там поцелую! Елена Сергеевна. Я категорически против, только через мой труп! Уходят. Картина седьмая Тот же зал краеведческого музея в бывшей усадьбе князей Болховских. Елена Сергеевна ведет экскурсию. На этот раз у нее всего один слушатель – Лёня Чёрт. Он выглядит иначе, чем в первой картине: одет скромно, молчалив, держит в руке небольшой портфель. Елена Сергеевна (голос у нее немного дрожит, она не сводит с Лёни глаз). По мнению современников, именно за искреннее и честное раскаяние Михаилу Андреевичу было явлено видение Богородицы. Однако, в семье Болховских бытовала легенда, что Богородица являлась и другим представителям рода – в частности, Гавриле Петровичу Болховскому, сподвижнику Петра I, и Дмитрию Гавриловичу, его сыну, «русскому европейцу», покровителю искусств, оставившему десять томов интереснейших записок о своих путешествиях… (Внезапно, другим тоном.) А вы не боитесь, что я вас в милицию сдам? Лёня. Нет, не боюсь. Рассказывайте дальше, интересно. Елена Сергеевна. По легенде, далекий предок князей, осевших в Русских землях во время татаро-монгольских походов, был свидетелем и непосредственным участником распятия Христа. Арамейский солдат по имени Болх находился среди стражников, ведших Иисуса на Голгофу, водружавших крест, а затем деливших его одежды, бросая жребий. Семейное предание указывало, что на момент этих важных исторических событий воину Болху было не более шестнадцати лет. По прошествии некоторого времени он осознал всю значимость своего поступка и, оставив жену и детей на попечение родственников, удалился в пустыню. Там он провел в покаянии и молитве ровно тридцать три года, но, по-видимому, так и не обрел душевного мира. Знаком прощения и благословения рода Болховские считали лишь появление семейной реликвии в XIV веке, когда покаянная молитва нескольких поколений была принята свыше. Лёня (с грустным сожалением). А что же вы с самого начала про этого Болха не рассказали? Елена Сергеевна. Это всего лишь легенда, она не имеет под собой научной базы. Скорее всего, появление предания следует отнести к семнадцатому или восемнадцатому веку, когда возникла мода на мрачные семейные предания. (Другим тоном, желчно.) Так что, доволен ваш Отарик Магаданский? Понравилась ему икона? Лёня. А он её не видел. Расскажите-ка лучше про явления. Кто еще из князей видел… ну, эту женщину, с иконы. Елена Сергеевна (тоном экскурсовода). Показательно, что в канун событий 1917 года один из сыновей богомольного Михаила Андреевича во сне услышал голос Богородицы. Она настоятельно указывала, что в канун дня Святой Троицы по всей Руси должно отслужить особый молебен о спасении. Молебен должен быть соборный, покаянный, объявленный по всей стране. Все участники этого молебна должны были дать обет братского терпения и покаяния. В этом случае Богородица обещала воскресение и спасение Руси. В ином случае стране грозила гибель. Лёня (с волнением). И что, отслужили этот молебен? Елена Сергеевна. Нет. Сын Михаила Андреевича, Дмитрий, был воинствующим атеистом. Он участвовал в движении народовольцев, занимался организацией террористических актов. Сама идея организации молебна показалась ему смешной – он подробно описал свой сон и выразил негативное мнение о нем в письме к брату. В октябре 1917 года он пропал в Петрограде при невыясненных обстоятельствах. Видимо, был расстрелян на улице балтийскими матросами. Лёня. А вы как думаете? Этот молебен – он бы спас Россию? Елена Сергеевна. Вы мне скажите лучше, зачем вы снова сюда приехали? Я ведь на вас заявление в милицию написала, и свидетели есть. Вооруженный грабеж – это не шутка. Лёня. Да сказал же, дамочка, не боюсь я ничего. Я всякое на своем веку повидал. Мне лишний срок анкеты не испортит. Елена Сергеевна. А икону-то куда дели? Лёня (показывает на портфель). Тут она. Привез обратно. Елена Сергеевна. Я вам не верю. Лёня (достает икону). А вот, смотрите. И обратно возьмите, не нужно мне её. Елена Сергеевна берет икону, рассматривает. Качает головой. Елена Сергеевна. Надо же… А, я поняла! Вы в экспертизу обратились и узнали, что это подделка. Лёня (удивлен). А это подделка? Елена Сергеевна. Приходится признать. Хоть и прекрасная работа. Лёня. Ну всё равно, не важно. Нет, я не в курсе. Ну, я пойду? Приятно было вас послушать. Хочет уйти, Елена Сергеевна окликает его. Елена Сергеевна. Постойте! Если вы не знали… Зачем же вы вернули дорогую вещь? Лёня возвращается с полдороги. Лёня. А мне явление было. Да вот, представьте себе. Как говорил писатель Набоков, автор знаменитой «Лолиты», к Богу приходят не экскурсии с гидом, а одинокие путешественники. Елена Сергеевна. Вы начитанный человек. Лёня. Да, я много читал. В разные периоды жизни. Елена Сергеевна. Что же, вам Богородица явилась? Лёня. Ну да, она. Еду я в электричке, а напротив женщина вошла и села. И говорит мне: что же ты, Лёня Чёрт, живешь бродягой, как перекати-поле. Ни дома, ни семьи, ни человека близкого. Одни кореша блатные, которые, хватись, и на кладбище не свезут. А в городе, где ты родился, вот в таком же тихом, нищем городке, мать тебя ждет. Уже десять лет весточки не получала. Чужие люди за ней ходят. А ты всё счастья легкого ищешь. А счастье легким не бывает. (Вздыхает.) И так мне больно стало, дамочка – не поверишь. Двадцать лет не плакал, а тут чувствую – слезы веки жгут, как уксус. Смотрю, а женщина эта – моя мать. Сидит в платке заштопанном, старая, и в окошко смотрит. Елена Сергеевна (сочувственно). Вы не переживайте, пожалуйста, Леонид! Вам, наверное, просто приснилось это всё. Но к матери, конечно, нужно съездить. Лёня. Да я и поехал. Весь этот месяц у неё и пробыл. Ничего, еще крепкая старушка. А рада мне была! Пироги, грибы, сметана… Входит Василиса в простом платье, в резиновых сапогах. Василиса. О, явление Чёрта народу. Он тут откуда взялся? Елена Сергеевна. Что ты пришла? У нас свой разговор! Василиса (хмыкнув). Ну извините! Я Митьку ищу. Там туристы иностранные приехали, хотят икон купить за доллары. А я не знаю, есть у него чудотворные на продажу, или только прославленные остались. Елена Сергеевна. Ну иди, иди, нет тут его. В сарае, наверное, доски готовит. Василиса (подмигнув Лёне). Вы тоже, если что, обращайтесь. Иконы хорошие, есть псковского письма, есть новгородского. А для Отарика Магадансокого можем и византию сделать, одиннадцатый век. Василиса уходит. Лёня растерянно оглядывается. Елена Сергеевна. Вы не обращайте внимания, Леонид. Дети, что с них возьмешь! Но дело у Мити хорошо пошло. И невестка помогает, ничего не скажу. Сначала-то я ее в штыки приняла, и она меня в упор не видела. Но теперь вроде притёрлись… Лёня (вдруг заинтересовавшись). Так вы иконы делаете? Елена Сергеевна (увлеченно). Да! Оказывается, прибыльное дело. И туристы к нам поехали – слух-то идет. Вот через час группа японцев должна быть. Вечером – московское начальство. А завтра художники из Питера, опыт перенимать. Лёня. Так может, вам руки рабочие нужны? Я ведь с уголовным миром завязал. А я и плотничать могу, и столярничать. На земле люблю работать, в огороде. Елена Сергеевна. Я даже не знаю, надо у Мити спросить… Хотя, конечно, помощник ему нужен. Вчера только жаловался, что один не справляется. И Чижиков говорит, что у него заказы на два года вперед расписаны. Все чудес хотят… Лёня. И Чижиков в доле? Ну, этот тот еще торгаш. Ржавый гвоздь по весу золота загонит. Елена Сергеевна. Да, он человек предприимчивый. Мы ЧП организовали, всё официально. Входит Митя в испачканном краской фартуке. Митя. Мама, нужны еще доски старые и краски. Не справляюсь с заказами, надо Чижику звонить. Елена Сергеевна. Вот, Леонид… Лёня (подсказывает). Игнатьевич. Елена Сергеевна. Вот, Леонид Игнатьевич предлагает свое сотрудничество. Он плотник. И столяр. С преступным миром завязал. Митя оглядывает Лёню критически. Митя. Завязал? А как насчет вредных привычек? Я бузы на работе не потерплю. Елена Сергеевна. Ладно, Митя, ты что-то уж очень строг к человеку. Ну, выпьет в праздник или выходной, это ничего. Душа-то живая. Лёня. Зуб даю, только в праздник. Или в выходной. Митя. Ох уж мне эти живые души! Ладно, пошли, покажу, как доски обрабатывать. Митя и Лёня уходят, Елена Сергеевна готовится к очередной экскурсии. Зал музея постепенно заполняется японскими туристами. Февраль, 2010 жүктеу/скачать 436.55 Kb. Достарыңызбен бөлісу:
|