Вячеслав Трушов. Ветеран духовой музыки. Майор медицинской службы в отставке, заслуженный врач России

Народ быстро сочинил частушку: «Сталин выиграл войну, Ленин – революцию. Хрущёв деньги поменял, Брежнев – конституцию». Вместе с тем, и в сталинской, и в брежневской конституциях, были 2 статьи, которые явно противоречили друг другу.

Это статья первая – где четко было прописано, что вся власть в стране принадлежит народу и осуществляется через выбранных народом представителей. Была еще там статья пятая, в которой так же четко говорилось: «Руководящей и направляющей силой в Советском государстве является коммунистическая партия Советского Союза».

Что такое партия в переводе на русский язык с языка латинского? «Парс» по латыни - это часть целого, часть чего-либо. В русском языке латинское «парс» трансформировалось в слово «парт», позже появилось слово «партия». Стало быть, по одной логике, хозяин страны сам народ, по другой – его часть. И этой части, как утверждалось, народ делегировал свои ум, честь и совесть. Кто главнее, каждый помнит, даже в масштабах райцентра. Взять, к примеру, райком КПСС и райисполком. Или статус первого секретаря райкома партии и председателя райисполкома. Тут и ежу понятно, кто главнее.

Да и самих выборов, по своей сути, не существовало. Выборы – это когда можно выбирать между тем и этим. А тут один кандидат, и за него нужно было проголосовать.

В ту пору не было ни одного случая, когда кого-либо из кандидатов на голосовании народ отклонил. Система работала как часы. В голосовании принимали участие всегда с одним и тем же показателем – 99,9%. Не ниже и не выше.

Метаморфозы времени. Более 20 лет Россия живет в совершенно иной экономической и политической формации. Кандидатов перед выборами – пруд пруди. Предвыборных обещаний ещё больше. Действительно, голосование трансформировалось в выборы. Но от всего этого большинство избирателей, которых теперь «окрестили» заморским словом электорат, счастливыми себя не чувствуют. У одних суп остаётся всё таким же жидким, у других беда иная – жемчуга мелкие. У одних жизнь на Рублевке, у других рублёвка на жизнь. Вот и довыбирались. Во все времена на Руси народ с тоской вспоминает прошлое, тайно или явно ненавидит настоящие и боится будущего. Уместен давний совет Казьмы Пруткова: «Хочешь быть счастливым, будь им».

За горами, за долами. В годы моей солдатской службы в Германии мы тоже ходили голосовать. К каждой воинской части приписывался какой-либо кандидат в депутаты на любом избирательном участке на территории СССР. Наша часть, дислоцированная вблизи города Фюрстенберга, была в составе избирательного участка города Рыбинска Ярославской области. И за кого мы дружно голосовали, мы толком не знали и знать не могли. Замполит объяснял – товарищ достойный. Соблюдался принцип возможной для армейской среды демократии – на выборы в гарнизонный клуб ходили не строем, а толпой. Хотя толпа и армия, в принципе, несовместимы. Вместе с тем, вспоминается родная Репьевка 50-60-х годов.

Об агитаторах и агитации. Накануне выборов, или точнее, голосования, по улицам райцентра выделялись хаты агитатора. На передней стенке хаты, над окнами, прикреплялся в застеклённой рамке портрет или товарища Сталина, или товарища Ленина. По бокам портрета фиксировались два маленьких красных флажка. Эта хата агитатора ещё называлась словом « десятидворка». Там происходили предвыборные собрания, я тоже был агитатором. Наша учительница Лидия Георгиевна Тимофеева (Шадчина) приводила нас, учеников 5-6 классов, в эти агитхаты. Там мы трудовому народу и пенсионерам читали стихи Маяковского «О Советском паспорте» и отрывки из поэм: «Хорошо» и «В.И. Ленин». А ещё мы пели песни времен гражданской и Великой отечественной войны, при этом я аккомпанировал поющим на гармошке. Учителя и райкомовские активисты объясняли правильность любых политических решений. Народ соглашался. Все хорошо помнили, что на таких мероприятиях язык лучше держать за зубами. Имя Лаврентия Павловича Берии наводило страх и ужас даже после его смерти.

И в судьбе Берии, точнее в его ликвидации, самое активное участие принял наш депутат Верховного Совета, за которого наши селяне активно проголосовали.

Маэстро Алексей Иванович Кислов продублировал команду и оркестр дружно грянул старинный походный марш «Казак», который все музыканты играли по нотам и без нот, по памяти и без памяти. Каждый старался дуть во всю мочь и силу. Большой барабан и медные тарелки в руках Анатолия Васильевича Молодых по прозвищу Толя Рыжий, низвергали грохот, подобный артиллерийской канонаде. Его помощник, барабанщик малого барабана, Анатолий Дегтерев, по прозвищу Дыркун, лихо выбивал крутую дробь, подобно очереди крупнокалиберного пулемета. Я изо всех сил дул в свой тенор и смотрел одним глазом на маршала, другим на маэстро Кислова. Боялся сбиться, но не «оступился». У баритонистов Леонида Петровича Маслакова и Шурика Шаповалова на лбу от усердия надулись жилы. Басисты Саша Копылов и Валера Ведерников из своих геликонов извлекали звуки, подобные звукам иерихонских труб. Альты в руках Юрия Казбанова, Виктора Шевцова и Юры Кобелева, перекрывали звучание солирующих инструментов. Трубачи Саша Попов, Николай Титаренко, Валера Норенко, Тихон Иванович Колесниченко, Саша Лысенко и сам маэстро Алексей Иванович «лепили» «Казака» на пределе человеческих возможностей. Кислов, Колесниченко, Маслаков и Титаренко в свое время играли в военных духовых оркестрах и четче остальных понимали всю важность происходящего. Как только Василий Иванович Фролов застыл в двух шагах от маршала, мы без всякой команды дружно, как это не раз видели в кино, на полуноте мигом оборвали громогласное звучание. Получилось так здорово, что мы сами этого не ожидали. Большинству из нас было 12 – 14 лет.

Ниже белого экрана был установлен стол, покрытый красной скатертью. Маршал занял место с правого края президиума. Василий Иванович Фролов объявил встречу избирателей с кандидатом в депутаты открытой. Мы также громко, не слыша друг друга, исполнили один куплет Гимна Советского Союза. Даже Толя Рыжий и Толя Дыркун на своих барабанах не допустили ни единой оплошности. Я не помню не одного последующего события, где мне приходилось играть в оркестре с таким эмоциональным возбуждением и вдохновением, которое бывает только единожды в творческой жизни каждого музыканта. Что говорил маршал Батицкий я уже в точности не помню. Но смысл был такой, что в период угрозы ядерной войны, всем нужно держать порох сухим, повышать бдительность и надои молока от каждой фуражной коровы. Собрание прошло на редкость очень быстро. Но в моей детской памяти из всего происходящего особо запомнились маршальские хромовые сапоги на толстой – претолстой подошве. Такие подмётки в свое время стали называть платформами. Таких форменно- уставных сапог в своей жизни ни до, ни после я не видывал. Дело в том, что Павел Федорович Батицкий был невысокого роста. Не выше нашего трубача Николая Титаренко по прозвищу Горобец. Но платформа на сапогах и папаха на голове делали его настоящей глыбой. Так и должно быть. В завершении встречи снова перед взлетом вертолета мы в последний раз исполнили все тот же «Казак». Вертолет сделал приветственно – прощальный круг над площадью и улетел в сторону не то Хохла, не то Нижнедивицка, не то Семилук. Там героя с маршальскими погонами тоже с нетерпением ожидали местные музыканты, секретари райкомов и избиратели.

Родных и близких ни в ту пору, тем более на сегодняшний день, не то, что в Воронежской области, даже во всем Черноземье ни кого не осталось и по тому делать из его имени и фамилии секрет нет никакого смысла. Да и сам он давно покинул этот бренный мир. Звали героя данного повествования Алексей Алексеевич Пятницкий. Не Четвергов и не Субботин, а именно Пятницкий.

Шли годы. После окончания медучилища я благополучно отслужил срочную службу в Германии. Затем, так же благополучно, получил врачебное образование. За высокие показатели в учебе и активную общественную деятельность при распределении воспользовался правом выбора. Выбрал я себе не город Мичуринск, где уже год отработала врачом – педиатром моя жена Людмила Петровна. Выбрал я нашу Репьёвку. И вновь жизнь сблизила меня с Пятницким.

Начало событий уходит в дореволюционное время. Родился наш «герой» в 1907 году в Эстонии, в городе Тарту. В семье было три сына. Старший в последствии стал военным прокурором Одесского военного округа, средний был адвокатом, ну а младший – кем он только ни был. Семья была интеллигентная, с еврейскими корнями по отцовской линии. Отец работал старшим библиотекарем в Тартунском университете. В прошлом этот университет назывался Дерптским. В его стенах обучалися и известный хирург Н.И. Пирогов и известный литератор, составитель толкового русского словаря, по одной из своих профессий врач и талантливый глазной хирург – В.И. Даль, и многие знаменитые научные авторитеты европейского масштаба.

В 1918 году перед заключением Брест Литовского мира, по условиям которого прибалтийские области выходили из подчинения России, по решению В.И. Ленина, университет из города Тарту был передислоцирован в г. Воронеж. Алексей Пятницкий старший продолжил своё научное служение в стенах всем нам хорошо известного Воронежского Государственного университета.

Первая попытка учёбы на врача. В 1924 году Алексей Пятницкий младший поступил на первый курс медицинского факультета этого медицинского заведения. Запомним этот год, так как окончил он учебу на врача в 1947 году. В 1928 году по ложному доносу был арестован за якобы антисемитские высказывания. Он об этом говорил так: «Какой я антисемит, я же сам на половину еврей». Но вместе с тем, пришлось полгода в застенках ОГПУ доказывать свою невиновность. И невиновность была доказана. Но время оказалось упущенным. Из университета «за длительный прогул» отчислили. Студенческая бронь от призыва в армию была аннулирована.

Обострение классовой борьбы. На кануне 1929 года не доученный и не состоявшийся врач становится красноармейцем Рабочее – Крестьянской Красной армии. Ровно год прослужил в приграничной с Румынией территории. Время было сложным, ожидался очередной «крестовый поход» под знаменем Папы Римского, за продвижение католических земель на Восток. В тоже самое время, в Средней Азии и Казахстане продолжалась ликвидация отдельных вооруженных групп басмачей. По оргнабору красноармеец Пятницкий был переведен для дальнейшего прохождения службы ОГПУ в Северном Казахстане. До середины 30 - х годов не доученный лекарь, но вместе с тем имевший в «своем багаже» не законченное университетское образования, дослужился от рядового чекиста до старшего офицера с тремя шпалами в петлицах, что соответствует званию армейского подполковника. Были многочисленные конные рейды, кровавые стычки с басмачами, серьёзное ранение в живот, госпиталя, и вновь вооруженная классовая борьба с душманами той поры.

После подавления основных очагов сопротивления и почти полного разгрома басмачей, классовая борьба на Востоке продолжилась в формах и методах политических репрессий конца тридцатых годов. «Классовый враг» выявлялся всюду. Порой в списки «врагов» Советской власти попадали в полном составе члены местных райкомов ВКПБ и комсомола. Как правило, все они подлежали расстрелу. Приводили приговор в исполнение исключительно чекисты начальствующего состава, то есть офицеры. И конечно же не состоявшийся врач А.А. Пятницкий без всякого сомнения и угрызения совести выполнял свой революционный долг. Как правило, приговоренных к казни, под утро, в крытых автомашинах вывозили на специальные полигоны ОГПУ. Там заранее бульдозерами рылись траншеи. Обреченных людей ставили на краю рва и стреляли из маузеров и револьверов в затылок.

Молодой и энергичный Алексей Пятницкий в одно время «приклеился» к райкомовской буфетчице Марусе. Любовь, не любовь, но просожительствовали больше 2-х лет. И вот однажды голубки оказались по разные стороны «баррикады». Она, Маруся, в 20-е годы работала буфетчицей по обслуживанию белогвардейцев. Бдительные чекисты выудили темное прошлое работницы общепита. Любовь, не любовь, закончилась на краю расстрельной ямы. Передаю слово в слово услышанное: «Маруся спросила, Алеша, неужели ты будешь меня убивать? Я (А. Пятницкий) ей ответил: ты сама выбрала свою судьбу. Какая разница кто тебя отправит на тот свет. Без дрожи в коленях и сохраняя железную твердость в голосе, с расстояния одного шага, почти в упор, выстрелил ей в затылок. Кровь и мозги забрызгали наган и мое лицо. Достав из кармана галифе платочек, я привел в порядок своё лицо и табельное оружие».

Печальный закат. За столом наступила многозначительная пауза. Не чувствовалось, что рассказчик сожалеет о содеянном. Как бывшего офицера ОГПУ его понять было можно. Но как человека, как врача – понять и простить было не реально. И я со злостью выплеснул своему собеседнику в физиономию водку из стакана и произнес: «Ну и скотина ты, Пятницкий». В дальнейшем я избегал любых встреч, даже на работе.

Вскоре в Репьёвку приехала дочь сожительницы, выперла «отчима» за дверь. Продала дом. И навсегда уехала из своих краёв. В миг ставшего бомжем доктора на время приютила больничная палата в родной ЦРБ. «Квартирант» при углубленном обследовании оказался без всякого подвоха, человеком весьма не здоровым. Лечили как могли месяца полтора. Затем, тихо и без прощальных речей, отправили доживать век в дом престарелых, всё в тот же Воронеж, в район СХИ. Там он вскоре и отдал Богу свою грешную душу. Пока был жив, из сочувствия к «коллеге», ни чего не знавшая о его земных грехах, завхоз Полина Егоровна Лихобабина, навещала горемыку. У него всегда была одна и та же просьба: «Полина, смотай в магазин, угости бутылочкой портвейна».

В период предшествующий нашему последнему разговору, Пятницкий рассказывал о других своих жизненных приключениях. Они тоже, по - своему, интересны. Те события разворачивались следующим образом.

Бегство из земного ада. В 1938 году репрессии коснулись самой системой ОГПУ, которая обрела новое название НКВД. Под подозрения стали попадать и исчезать большинство сотрудников. Система, как раковая опухоль, начала уничтожать саму себя. Практически, еженедельно, подвергались арестам и допросам, в первую очередь, старшие начальники. Вчера сидели за соседними столами в одном кабинете. Сегодня кого - то арестовали. Тот, который говорил с арестованным вчера, хоть о погоде, так же попадал под подозрение. Настоящая цепная реакция или то, что называют «принципом домино» - стоит завалить одну из выстроенных в ряд костяшек, тут же начнут валить друг друга все фигуры. Это уже не бои с басмачами, тут уже не поиск и расстрел врагов народа из других ведомств. Сталинская крупорушка Ягоды, Ежова и Берии начала интенсивно перемалывать своих собственных товарищей и сослуживцев. Всех сковал животный страх. Ни кому не известно кто будет следующий.

Инстинкт самосохранения подсказал: «Пора линять, пора сваливать. Не то будет поздно». Благо – дело, в Караганде, в областном управлении НКВД медицинский отдел возглавлял бывший однокурсник по Воронежскому университету. Объяснять ситуацию долго не пришлось. Ввиду имевших место ранений в былых революционных сражениях, госпитализация подозрения ни у кого не вызвала. Медкомиссия, звонок из медотдела, актировка. Актирован из рядов НКВД в запас по болезни. Впереди новая жизнь.

Секретарь докладывает ректору: «К Вам подполковник НКВД». Ректор: «Просите». Дверь открывается, и к своему, когда – то, «настучавшему», бывшему преподавателю, входит Алексей Пятницкий. Ректор через очки вглядывается в офицера НКВД и бледнеет от страха и ужаса. Из левой штанины на ковер кабинета полились предательская теплая струя. Хорошо, что только обмочился, некоторые в такой ситуации могут наложить в штаны. С трудом, осмыслив цель визита энкэвэдешника, ректор оживает. Пронесло. Хоть и чекист, но уже бывший. Тут можно и отомстить за обмоченные штаны, короткий ответ просителю: «Без разрешения Народного Коммисариата Здравоохранения, восстановить на учебу не имею права».

Наркомздрав, так наркомздрав. Визит в такого рода заведения в частном порядке не реален. Пятницкий, как потерявший здоровье в битве с басмачами, бывший офицер НКВД, получает у воронежских чекистов пропуск – направление в город Москву. И опять чудесная случайность. В Наркомате Здравоохранения встречается знакомый чиновник, все из тех же однокурсников. Разрешение на возвращение к учебе получено, но не такое, какое хотелось бы. В разрешении было сказано. Ввиду того, что разрыв в учебе составил 10 лет, продолжить учебу можно. Условия. Зачислить на 1 курс мединститута без экзаменов и разрешить досрочное зачеты и экзамены по любым предметам. Но пока дела решались, учебный год начался. К учебе довелось преступить 1 сентября 1939года. К лету 1941 года Пятницкий вновь заканчивает 4 курс.