Николе М., Шварц Р. Н 63 Семейная терапия. Концепции и методы/Пер, с англ. О. Очкур, А. Шишко

130

Состояние семейной терапии

Миссис Снид начала первую терапевтическую встречу, на которой собралась ее семья, со следующих слов: «Я со­всем не знаю, что мне делать с Роджером. Он плохо учится в школе, он не помогает по дому, и все, что ему хочется, — гу­лять со своими ужасными приятелями. Но хуже всего то, что он отказывается общаться с нами».

После этих слов терапевт обратился к Роджеру: «Что ты можешь сказать на это?» Но Роджер лишь промолчал в от­вет. Он оставался сидеть, ссутулившись, на стуле в дальнем углу комнаты с сердитым, мрачным выражением лица.

Роджер не «не коммуницирует». Он сообщает, что зол и что отказывается вести переговоры. Коммуникация имеет место и тогда, когда она не является умышленной, сознательной или ус­пешной, т. е. в отсутствие взаимопонимания.

Следующее утверждение заключается в том, что все сообще­ния имеют передающую и командную функции (Ruesch & Bateson, 1951). Отчет (или содержание) сообщения заключает в себе ин­формацию, тогда как команда — это заявление, истолковываю­щее отношения. Например, сообщение «Мам, Сэнди меня стук­нула!» содержит информацию, но и предполагает команду: «Сделай что-нибудь с этим». Отметим, однако, что здесь подразумевае­мая команда двусмысленна. Причина этого в том, что письмен­ная речь упускает невербальные и контекстуальные сигналы. Это предложение, выкрикнутое плачущим ребенком, будет иметь от­личную командную ценность от прозвучавшего из уст ухмыляю­щегося ребенка.

Отношения между говорящими — другой фактор, который влияет на реакцию на командный аспект коммуникации. Напри­мер, терапевт, чья задача — помочь пациентам выразить свои чувства, скорее всего отреагирует в отношении плачущего мужа тем, что будет слушать его с сочувствием и поощрять, чтобы он продолжал. Жена этого мужчины, напротив, может расстроиться из-за того, что он обнаруживает свою «слабость», и попытается его утешить, внушая ему, что проблема не такая уж и серьезная, или предлагая способы ее разрешения. В этом случае терапевт

131

Майкл Николе, Ричард Шварц

Функция командного аспекта коммуникации — характери­зовать взаимоотношения. «Мам, Сэнди меня стукнула!» означает, что говорящий признает проигрышное положение в отношениях с Сэнди и настойчиво утверждает, что мать должна вступиться, чтобы разрешить проблему. Это качество часто затушевывается, потому что обычно не обдуманно или не совсем осознанно и, как мы видели, зависит от того, как его встречают. В здоровых отно­шениях этот аспект отступает на задний план. И наоборот, про­блемным отношениям свойственна постоянная борьба в связи с характером отношений: «Не говори мне, что делать!»

В семьях командный аспект принимает форму правил (Jack­son, 1965). Нормативное паттернирование интеракций стабили­зирует отношения. Эти паттерны, или правила, можно устано­вить из заметных излишеств в интеракциях. Джексон использовал понятие «семейные правила» как описание нормативности, а не как причинная или определяющая идея. Никто не «утверждает правила». В действительности семьи вообще их не осознают.

Правила, или нормативы, семейной интеракции действуют для того, чтобы сохранить семейный гомеостаз (Jackson, 1965, 1967) — приемлемое поведенческое равновесие внутри семьи. Гомеостатические механизмы помогают семьям возвращать су­ществующий прежде баланс перед лицом любого срыва и тем са­мым способствуют сопротивлению изменениям. Учение Джек­сона о семейном гомеостазе описывает консервативный аспект семейных систем и сродни концепции общей теории систем о негативной обратной связи. Таким образом, согласно коммуни­кативному анализу семьи действуют как целенаправленные, ру­ководствуемые правилами системы.

Коммуникативные теоретики открыли для себя в общей тео­рии систем (von Bertalanffy, 1950) множество идей, полезных для объяснения того, как работают семьи. Но описывая семьи как открытые системы (Watzlawick, Beavin & Jackson, 1967) в теоре­тических формулировках, они в то же время были склонны рабо­тать с ними как с закрытыми системами на практике. Так, они сосредоточивали свои терапевтические усилия на нуклеарных семьях, не принимая во внимание или только слегка затрагивая общество или расширенную семью (родственников).

Отношения между коммуникантами могут также рассматри-

132

Состояние семейной терапии

Симметричные отношения основываются на равноправии: поведение одного зеркально отражает поведение другого. Сим­метричные отношения между женой и мужем, когда оба свобод­но занимаются карьерой и сообща ведут домашнее хозяйство и воспитывают детей, по сегодняшним меркам нередко считаются идеальными. Однако согласно коммуникативному анализу, нет оснований полагать, что такие отношения всегда более стабиль­ны или функциональны для системы, чем традиционные ком­плементарные отношения.

Еще один аспект коммуникаций — то, как они пунктуиру-ются (Bateson & Jackson, 1964). Посторонний наблюдатель вос­принимает диалог, как непрерывный поток коммуникаций, но каждый из участников убежден, что то, что сказал один, вызвано тем, что сказал другой. Таким образом, пунктуация структуриру­ет поведенческое событие и отражает заблуждение наблюдателя. Супружескому терапевту знакомо безвыходное положение, когда жена говорит, что она ворчит только потому, что муж самоустра­няется, тогда как он говорит, что замыкается только потому, что она вечно недовольна. Другой пример — жена говорит, что она была бы чаще расположена к сексу, если бы муж был более лас­ков, на что он парирует, что был бы более ласков, если бы они чаще занимались любовью.

Пока супруги пунктуируют свои интеракции в такой манере, изменения весьма маловероятны. Каждый настаивает, что дру­гой является причиной безвыходного положения, и каждый ждет перемен у другого. Этот тупик возникает благодаря универсаль­ной людской склонности пунктуировать последовательность ин­теракций так, чтобы казалось, что другой является зачинщиком или доминирует, другими словами, сила на его стороне. Яркий пример тому — дети, которые, подравшись, бегут к родителям, оба утверждая: «Он первый начал!» Это взаимное заблуждение

133

Майкл Николе, Ричард Шварц

Коммуникативная теория не признает линейную причин­ность — она не исследует скрытые мотивы. Вместо этого данная модель исповедует круговую причинность и анализирует интер­акции, происходящие в настоящее время. Рассмотрение скрытой причинности считается концептуальным мусором, не имеющим практической терапевтической ценности. Поведение, которое наблюдают коммуникативные теоретики, — это паттерны ком­муникаций, сцепленные в единую цепочку стимулов и реакций. Эта модель последовательной причинности позволяет терапев­там обращаться с поведенческой цепочкой как с петлей обрат­ной связи. Если реакция на проблемное поведение одного члена семьи обостряет проблему, то цепочка рассматривается как петля позитивной обратной связи. Преимущество такой формулировки заключается в том, что она выделяет интеракции, увековечиваю­щие проблемы, которые можно изменить, вместо того чтобы строить догадки о скрытых причинах, не поддающихся наблюде­нию и часто не являющихся объектами изменений.

Нормальное развитие семьи

Теперь, когда в нашем распоряжении имеется богатая лите­ратура по детскому развитию и семейному жизненному циклу, кажется, что нет смысла обращаться к литературе по групповым динамикам, чтобы суметь понять, каково нормальное развитие семьи. Тем не менее на заре семейной терапии многие терапевты заимствовали концепции о групповом развитии и применяли их к семьям. Среди самых печально известных из них — идея Тал-котта Парсонса (Parsons, 1950) о том, что группам нужны ин­струментальный и экспрессивный лидеры, чтобы отвечать за соци­ально-эмоциональные интересы группы. Догадайтесь, кого выбра­ли на эти роли, и подумайте, как это помогло легитимизировать искусственное и несправедливое разделение труда.

Предложенное Уильямом Шутцем (Schutz, 1958) трехфазо­вое деление группового развития — включение, контроль и привя­занность — оказалось более полезным. Другое исследование по групповым динамикам обратило внимание на ключевую потреб­ность в сплоченности. Существует фактор, позволяющий охарак­теризовать сплоченность, — совместимость интересов (Shaw,

134

1981). Если члены группы обладают сочетаемыми потребностя­ми, они склонны хорошо функционировать сообща, если нет, то совместное функционирование не удается. Сходным образом со­вместимые потребности — совместимые, а не идентичные — рож­дают хорошие браки. Это положение получило свое подтвержде­ние в исследованиях, продемонстрировавших, что совместимость интересов прогнозирует брачный выбор (Winch, 1955) и супру­жескую адаптацию (Meyer & Pepper, 1977).

Как «системные пуристы» коммуникативные семейные тера­певты рассматривают поведение неисторично. Описывают они семейные интеракции или работают с ними — их внимание на­правлено на «здесь и сейчас» вкупе с ничтожным интересом к раз­витию. Нормальные семьи считаются функциональными систе­мами, которые подобно всем живым системам обусловливаются двумя основополагающими процессами (Maruyama, 1968). Во-первых, они должны сохранять постоянную целостность перед лицом капризов окружающей среды. Это достигается через нега­тивную обратную связь, в качестве иллюстрации которой часто приводится пример термостата в домашнем отопительном бло­ке. Когда уровень тепла опускается ниже установленной отмет­ки, термостат активирует печь до тех пор, пока комната не про­греется до нужной температуры.

Ни одна живая система не выживет без регулирующей струк­туры, но слишком жесткая структура оставляет систему плохо подготовленной для того, чтобы приспосабливаться к изменив­шимся обстоятельствам. Вот почему у нормальных семей имеется еще и механизм позитивной обратной связи. Негативная обрат­ная связь минимизирует изменения, чтобы поддержать устойчи­вое положение; позитивная обратная связь изменяет систему, чтобы приспособить ее к новым стимулам. Например, по мере рос­та детей информация, поступающая от них в семейную систему, изменяется. Наиболее очевидный пример этого — подростки, которые больше всего увлекаются в этом возрасте своими сверс­тниками и требуют большей независимости. Семейная система, ограниченная до негативной обратной связи, может только со­противляться таким переменам. У нормальных же семей имеют­ся механизмы позитивной обратной связи, и они могут реагиро­вать на новую информацию модификацией своей структуры.

Нормальные семьи периодически лишаются равновесия (Hoffman, 1971) в течение переходных этапов своего жизненного

135

цикла. Ни одна семья не прошла через эти изменения абсолютно спокойно: все испытывают стресс, сопротивляются переменам и проживают плохой период. Но гибкие семьи не оказываются в плену таких периодов, они способны осуществить позитивную обратную связь, чтобы измениться. Симптоматийные семьи за­стревают в проблеме, используя симптоматийного члена, чтобы избежать изменения.

Концепции общей теории систем, например позитивная об­ратная связь, обладают такими достоинствами, как широкая применимость и теоретическая элегантность, но часто кажутся несколько абстрактными. Если мы признаем, что коммуника­ция — это канал для позитивной обратной связи, станет возмож­ным излагать соображения яснее. Здоровые семьи способны из­меняться, поскольку коммуницируют ясно и являются уступчи­выми. Когда дети говорят, что хотят повзрослеть, здоровые родители прислушиваются.

Развитие расстройств поведения

С позиции теории группы симптомы считаются продуктами нарушенных и нарушающих групповых процессов. Но группы не считаются причиной расстройства у их членов, скорее поведение членов группы является частью нарушения группы. Поэтому групповые исследователи и терапевты отказываются от линей­ной причинности в пользу той формы круговой причинности, которую они называют «групповой динамикой». Семейных груп­повых терапевтов происхождение психопатологии интересует меньше, чем обстоятельства, которые поддерживают и сохраня­ют ее. К ним относятся стереотипные роли, нарушения комму­никаций и заблокированные каналы для оказания и получения поддержки.

Из-за ригидности ролей групповые интеракции происходят в узких, стереотипных пределах. Когда у людей становится меньше возможностей для выбора, их гибкость как группы ограничива­ется. Группы застревают в жестких ролях, и неизменные структу­ры не срабатывают, когда им приходится иметь дело с изменен­ными обстоятельствами. Более того, если гибкость представляет собой опасность, такие группы не отваживаются коммунициро-вать о неудовлетворенных потребностях, в результате — фру-

136

Состояние семейной терапии

Согласно коммуникативным терапевтам, важная функция симптомов — сохранить гомеостатическое равновесие семейной системы. (Как мы увидим, мнение, что симптомы функциональ­ны, подразумевающее, что семьям нужны их проблемы, вызвало немало разногласий.) Считалось, что патологические семьи по­пали в ловушку прочного, дисфункционального гомеостатичес-кого паттерна коммуникации (Jackson & Weakland, 1961). Их ин­теракции могут казаться избыточными и могут быть неудовле­творительными, но они усиленно самоподкрепляются. Эти семьи цепляются за свои ригидные структуры и реагируют на сигналы об изменениях негативной обратной связью. То есть изменения рассматриваются не как противоречащие росту, а как угрожаю­щие и воспринимаются как команда к их сдерживанию. Угрожа­ющим стабильности изменениям прикрепляется ярлык «боль­ных», как показано в следующем примере.

Томми был тихим, одиноким мальчиком, единственным сыном родителей — эмигрантов из Восточной Европы, кото­рые покинули свою деревню и перебрались в Соединенные Штаты, где оба устроились работать на завод в большом го­роде на северо-востоке страны. И хотя теперь они были спа­сены от религиозных гонений и улучшили свое благосостоя­ние, супруги чувствовали себя изгоями в отсутствие симпа­тии со стороны новых соседей. Они держались друг друга и находили удовольствие в воспитании Томми.

Томми был слабым ребенком с некоторыми своеобраз­ными особенностями, но родители считали его совершен­ным. Потом он пошел в школу, стал водить дружбу с други­ми детьми и, желая признания, нахватался множества аме­риканских привычек. Он жевал жвачку, смотрел мультики и катался на велосипеде при любой возможности. Родителей стало раздражать жевание жвачек и привязанность Томми к телевизору, но больше всего они страдали от его стремления играть с друзьми. Им стало казаться, что он отвергает их цен­ности и что «должно быть, с ним что-то не так». По проше-

137

Майкл Николе, Ричард Шварц

Коммуникативные теоретики в своих теоретических работах придерживались позиции, что патология свойственна системе как единому целому (Hoffman, 1971; Jackson, 1967; Watzlawick, Beavin & Jackson, 1967). Идентифицированный пациент считался ролью с комплементарными контрролями — и все они способст­вуют сохранению системы. Идентифицированный пациент мо­жет быть жертвой, но с этой позиции «жертва» и «мучитель» рас­сматриваются как взаимно детерминирующие роли — ни та ни другая не хороша, не плоха, ни одна не является причиной дру­гой. Однако, хотя эта круговая причинность была существенной составляющей теоретизирования коммуникативных терапевтов, они нередко позволяли себе демонизировать родителей.

Трудно судить об отдельных коммуникациях — нормальные они или патологичные. Поэтому следует оценивать, исходя из серий или последовательностей коммуникаций. Можно иссле­довать синтаксис и семантику, т. е. содержание речи на наличие ясности или спутанности. Этот подход применялся в исследова­нии Лайманна Уинна, где он обнаружил, что речь шизофрени­ков отличается от речи нормальных людей или делинквентов (Wynne & Singer, 1963). Можно, наоборот, исследовать прагма­тики коммуникаций, как это было сделано членами группы Па-ло-Альто. Они делали упор не на ясности или содержании, а на метакоммуникациях или командном аспекте языка.

Симптомы рассматривались как сообщения. Невербальные сообщения симптомов таковы: «Не я хочу (или не хочу) делать так, а что-то, что не поддается моему контролю: мои нервы, бо­лезнь, страх, плохое зрение, алкоголь, воспитание, коммунисты или жена» .(Watzlawick, Beavn & Jackson, 1967, с. 80). Умудренные опытом, коммуникативные теоретики старались не обвинять ро­дителей в мучении их детей. Они больше не считали, что симп­томы вызываются коммуникативными проблемами семьи, а рас­сматривали их как неотъемлемую составляющую контекста, внут­ри которого эта реакция — единственно возможная. Среди форм патологической коммуникации, выявленных группой Пало-Альто, было отвержение, которое передается одним человеком с дис­квалификацией сообщения другого, смешение уровней комму­никации, несоответствующая пунктуация коммуникативных

138

Состояние семейной терапии

Самым распространенным качеством патологичной семей­ной коммуникации является использование парадокса. Пара­докс — это опровержение, которое следует за верным умозаклю­чением из логической посылки. В семейных коммуникациях па­радоксы обычно принимают форму парадоксальных предписаний. Распространенный пример парадоксального предписания — по­требовать некое поведение, которое по своей природе может проявиться только спонтанно: «Будь спонтанным!», «Ты должен быть более уверенным в себе», «Скажи, что любишь меня». Че­ловек, которому предъявляют парадоксальное предписание, ока­зывается в невыгодном положении. Выполнить — действовать спонтанно или самоуверенно — означает быть сознательно ос­мысляющим или напряженно желающим. Единственный способ избежать дилеммы — выйти за пределы контекста и обсудить его, но подобная метакоммуникация редко случается в семьях. (Трудно коммуницировать о коммуникациях.)

Парадоксальные коммуникации — не редкость в повседнев­ной жизни. Они относительно ущербны в малых дозах, но, если они принимают форму двойных связей, последствия пагубны. В двойной связи два противоположных сообщения существуют на различных отвлеченных уровнях, и подразумевается предпи­сание, запрещающее комментировать несоответствие. Извест­ный пример двойной связи, когда жена осуждает мужа за то, что он не показывает своих чувств, и критикует его, если он это де­лает.

Продолжительная подверженность парадоксальной комму­никации подобна дилемме сновидца, застрявшего в кошмаре. Сновидец не в силах что-то сделать, пока ему снится сон. Един­ственное решение — выйти из контекста, проснувшись. К не­счастью для людей, живущих в кошмаре, проснуться бывает не так-то просто.

Цели терапии

Цель работы с семейной группой была той же, что и при ра­боте с группами незнакомцев: индивидуализация членов группы и совершенствование взаимоотношений. Личностный рост ак­тивируется, когда неудовлетворенные потребности вербализуют­ся и понимаются и когда чрезмерно ограниченные роли исследу-

139

Майкл Николе, Ричард Шварц

Усовершенствование коммуникаций рассматривалось как основной способ достичь цели улучшения группового функцио­нирования. Задачи этого подхода отражают весьма упрощенный взгляд на семьи и их проблемы, который преобладал среди прак­тиков, еще не владеющих системным мышлением. Пока Бейтсон с коллегами экспериментировали со своим сложным системным анализом, средний терапевт по-прежнему считал, что можно по­мочь семьям, собрав их вместе и предложив им поговорить друг с другом. И действительно, когда большинство семей начинали разговаривать, у них проявлялось достаточно коммуникативных проблем, чтобы надолго загрузить терапевта работой по исправ­лению их «ошибок», так что ему было некогда вникать в лич­ностные и системные динамики, которые они вырабатывали.

Целью коммуникативной семейной терапии было осущест­вить «предумышленную акцию по изменению плохо функцио­нирующих паттернов интеракций...» (Watzlawick, Beavin & Jack­son, 1967, с. 145). Поскольку «паттерны интеракций» — синоним коммуникации, это означает изменение паттернов коммуника­ции. На заре коммуникативной семейной терапии — особенно в деятельности Вирджинии Сатир — это транслировалось в общую задачу по усовершенствованию коммуникации в семье. Позже эта задача была сужена до изменения специфических паттернов коммуникации, подкрепляющих проблемы. В 1974 г. Уикленд писал, что цель терапии — устранение симптомов, а не реорга­низация семей: «Мы понимаем разрешение проблем как в пер­вую очередь необходимое замещение поведенческих паттернов с тем, чтобы нарушить порочный цикл позитивной обратной свя­зи» (Weakland, Fisch, Watzlawick & Bodin, 1974, с. 149).

Коммуникативный терапевт, подобно поведенческим тера­певтам, ставил себе целью препятствовать поведению, которое стимулирует и подкрепляет симптомы. Обе эти модели также сходились в положении, что однажды заблокированное патоло-

140

Состояние семейной терапии

Условия для изменения поведения

Как мы отметили, групповой семейный терапевт считал, что можно вызвать изменения у семьи, если помочь ее членам от­крыться и поговорить друг с другом. Терапевт поощрял их гово­рить открыто, поддерживал тех, кто казался молчаливым, а затем высказывал свое мнение об их интеракциях. Именно сила под­держки терапевта помогает членам семьи открываться в том, что они держали при себе, а это, в свою очередь, нередко представ­ляется им в другом свете, что позволяет семье выстраивать отно­шения по-новому. Например, дети, не приученные к тому, что взрослые их слушают, стремятся быть «услышанными», прибе­гая к дурному поведению. Но если терапевт демонстрирует го­товность слушать, дети могут научиться выражать свои чувства словами, а не действиями. Начав взаимодействовать с кем-то, кто воспринимает их серьезно, они могут внезапно «повзрослеть».