Брера: целоваться – рекомендуется!

Сама галерея «Брера» гораздо лучше путеводителей знает, что главный её шедевр – «Поцелуй» Франческо Аайеца (“Il Bacio” Francesco Hayez): большинство сувениров местного магазинчика используют тему именно этой картины. Ох, как эти ребята заразительно целуются! Начинаешь жалеть, что пришла в Бреру одна, ей-богу! Местным молодожёнам (и влюблённым всего мира заодно) можно было бы посоветовать перестать хвататься за нежные части тела веронской Джульетты, а срочно ехать в Милан, чтобы, стоя перед картиной Айеца и вдохновляясь ей, воплотить сей рисованный порыв страсти в жизнь.

Любопытно, что в том же зале (№37) находится картина «Печальное предчувствие» Доменико Индуно (“Triste presentimento”, Domenico Induno) На ней молодая женщина с грустным выражением лица сидит на кровати в своей комнате, а на стене за её спиной висит очень знакомое изображение: всё те же ребята с «Поцелуя» Аайеца!

Из зала №35 можно уплыть обратно в Венецию благодаря картинам Каналетто и Гуарди (Canaletto, Guardi). А ещё в Брере есть картина ужасов. На патологоанатомов и хирургов она, вероятно, произведёт не столь сильное впечатление, но всем остальным эмоции гарантированы. Ничего кошмарнее в живописи я пока не видела. Вернее так: кошмарнее по стилю и манере – сколько угодно, но по сюжету этому полотну пока что не было равных. Зовётся шедевр «Мученичество св. Эразма» (Martirio di Sant’Erasmo, Sebastiano Ricci). Кто знает, как его мучили, уже может подключить воображение. Кто не знает – сообщаю: ему распороли живот и наматывали кишки на лебёдку. Стиль художника – приближается к реализму, так что детали прорисованы весьма натурально. По этой причине слабонервных прошу в зал № 34 заходить на свой страх и риск.

Но закончить рассказ о Брере я хочу позитивом. В 29 зале моё внимание привлекла картина кисти Баттистелло (Battistello, он же Giovan Battista Caracciolo) . Изображённая на ней дама стояла у колодца, а рядом располагался мужчина, которого я тут же определила как самого главного красавца Бреры. По возвращении домой я, повествуя о своём путешествии Гете Масловой, обмолвилась об этой картине, описала её и посетовала, что так и не узнала, кто этот господин, который пришёлся мне так по душе. «Картина называлась «Самаритянка чего-то там», - пояснила я. «Это Иисус Христос», - сказала Гета со знанием дела. Вот так. Теперь я знаю, кто самый красивый мужчина в галерее Брера…

Кроме Бреры в Милане есть ещё несколько галерей, но в силу того, что вашу покорную слугу туда пока (я очень аккуратно скажу «пока»!) не заносило, я воздержусь от комментариев. Про знаменитую «Тайную Вечерю» (Cenacolo) Леонардо скажу лишь, что входные билеты в церковь Santa Maria delle Grazie, где она нарисована, начинают продавать в Интернете за 2-3 месяца вперёд, и раскупать их тоже начинают за это время. «Тайную Вечерю» считают, как написано в моём путеводителе, «шедевром западной цивилизации», но, признаюсь, в тот приезд меня тянуло к шедеврам иного рода, и Леонардо был оставлен на следующий раз.

«Милан – это поселение, выросшее вокруг Ла Скала» - характеризовала этот город любимая мной книжица «Опера для чайников». Если ваша душа не бунтует против оперного искусства, прочтите практическую информацию ниже (остальные могут переходить к следующему абзацу, а то и вовсе отправляться сразу в Стрезу на озеро Маджоре). Ла Скала очень рано публикует репертуар на сезон, который, в отличие от российской практики, соответствует календарному году. Почти все спектакли и концерты прописываются с указанием исполнителей главных партий и датами их участия, - крайне приятное обстоятельство для тех, кто любит ходить на «имена». Вы также узнаете первый день продажи (она всегда начинается в 9.00 по Милану – в 11.00 по Москве), так что особо буйные поклонники могут включать свои компьютеры (как я) в 10.55 и через 5 минут с удивлением обнаружить, что в вашем распоряжении оказывается отнюдь не весь зал, а лишь отдельные ряды (имейте в виду, другие места могут «всплыть» на следующий день или позже, но есть вероятность, что вместо новых мест через несколько дней в графе «билеты» появится цифра 0, так что действуйте по своему усмотрению). Ценовая политика очень проста: все места, откуда и слышно и видно (партер + первые ряды лож почти всех ярусов), стоят одинаково, и, разумеется, дорого. Однако если вы представите, сколько с вас сдерут за места в партере в случае, если, скажем, Хуан Диего Флорес, поющий Альмавиву в местном «Севильском Цирюльнике», приедет в Москву, - «ла-скальные» цены покажутся вам куда менее устрашающими.

Итак, - да-да! - я отправилась слушать своего любимейшего «Севильского цирюльника». С этой оперы многое началось: перечисляя события с конца – «Цирюльник» открыл для меня Ла Скала в 2010, в 2009 он стал первой оперой, которую я перевела с итальянского, в 2007 именно её я слушала, впервые сидя на Веронской Арене, а в году – наверное, 1997, «Севильский цирюльник» - наш, московский, стал моей первой взрослой оперой, на которую я пришла по собственному почину. «Евгения Онегина» в Большом театре в редакции не знаю какого года и, вероятно, нынешнему «Онегину» Чернякова приходящегося прапрадедушкой, я считать не буду: на него нас водили школьным классом, и ярче всего мне запомнилось то, что Онегин был худой и старый, Ленский толстый и не вызывающий ровно никакого сочувствия, а Татьяну, Ольгу, их маму и няню можно было легко перепутать: они все были одинакового возраста и одинаково необъятных габаритов.

Но вернёмся к театру Ла Скала.

Внешне Ла Скала никого особенно не поражает. Её даже прозвали комодом, но тут надобно говорить «зри в корень». Внутри театр хорош собой в той классической манере, что никто не будет шокирован ни избыточными финтифлюшками, ни нарочитым примитивизмом. Не знаю, есть ли в Ла Скала свои зрительские поверья, но, учитывая наличие в холлах театра некоторого количества статуй и бюстов великих личностей из мира оперы, эти поверья могли бы возникнуть: ну, например, потереть ботинок Россини, чтобы вернуться, потрогать нос Пуччини на счастье…

Про местную программку я скажу только, что по весу она равнялась 1/3 всего моего багажа, зато теперь у меня есть полный перечень всех Фигаро, Альмавив, Розин и прочих персонажей за всю историю исполнения «Цирюльника» на сцене Ла Скала.

В тот же вечер в роли Альмавивы блистал уже упомянутый Хуан Диего Флорес. Он и впрямь блистал, на него сыпались громкие овации, которые достигли апогея после “Cessa di piu` resistere” – арии, которая по причине своей сложности, частенько вырезается из оперы. Флоресу даже пришлось высвободиться из объятий Джойс ДиДонато, которая исполняла партию Розины, и отправиться на авансцену кланяться. Впрочем, упомянутая дама также не была обделена аплодисментами, пропев своё знаменитое обещание, что Линдоро будет её в арии “Una voce poco fa”.

Фигаро пел Франко Вассалло: вроде всё спел и всё сыграл, хотя, особой харизматичностью не отличался. Знаменитую арию “Factotum della citta`”, которая, помню, на Арене в исполнении Лео Нуччи подняла шквал аплодисментов и была спета на «бис», здесь встретили довольно сдержанно. Да и вообще - не Фигаро тут был первой скрипкой: в Ла Скала правил бал Альмавива.

Алессандро Корбелли в роли доктора Бартоло был мил и забавен, и вообще у меня к этому персонажу искренняя любовь, потому что ему принадлежит чуть ли не самая любимая мной ария “A un dottor della mia sorte...”, к концу становящаяся настоящей скороговоркой: я доблестно пыталась повторять её лично и даже достигла некоторых успехов – если не в плане музыкальном, то хотя бы вовремя выговаривая слова… Кроме того, Бартоло самый «играющий» персонаж «Цирюльника» - оперы, которую вообще желательно не только петь, но и играть. Постановка Ла Скалы в этом отношении представляла собой приятное сочетание и того, и другого: арии спеты, как на концерте, всё, что между, - отыграно на 100%. Сценограф почему-то не испугался придать этой опере традиционный итальянско-испанский колорит, с балкончиками, мощёной улочкой и фонарями. И – да, если Фигаро сам заявляет, что у его лавочки «четыре ступеньки, белый фасад, пять париков на витрине» (“Quattro gradini, facciata bianca, cinque parucche nella vetrina”...), то у неё будет именно такой вид! Если в конце оперы цирюльник говорит, что гасит свой фонарь, потому что уже не знает, что ему ещё тут делать (“io smorzo la lanterna; qui piu` non ho che far”) – именно это он и проделывает на сцене. Словом, самая что ни на есть классика, но попробовал бы кто назвать это действо скучным!

К дирижёру Микеле Мариотти у меня никаких претензий: оркестр играл превосходно, и, признаюсь, едва началась увертюра, я мысленно призналась себе, что редко где и когда я слышала подобный звук, подобную тонкость и точность… В чём дело? В оркестре? В акустике? В моей эйфории от первого пребывания в Ла Скала? Оставлю этот вопрос открытым до следующего приезда в Милан и скажу лишь, что это было удовольствие, сравнимое с удовольствием от изысканного вина, в гамме вкусов и ароматов которого с удивлением и восторгом отмечает нотки и оттенки, которые в других напитках не можешь уловить.

Подобно тому, как любой город мне хочется обозреть с высоты какой-нибудь кампанилы или крыши собора, так и театральный зал я люблю наблюдать с высоты. То есть, сидеть я, буржуйка этакая, люблю в партере, а галёрка для меня – это нечто вроде смотровой площадки. В антракте, предварительно справившись у капельдинеров, можно ли фотографировать зал и получив отрицательный ответ, я пошла… разумеется, фотографировать зал. Почему-то я вообразила, что за названием “Galleria” в Ла Скала скрывается всё, что выше партера и королевской ложи, и вознамерилась путешествовать от яруса к ярусу, рассматривая зал с разных позиций. В Galleria вёл отдельный вход с отдельными билетёрами, и, когда они поинтересовались у меня, чего я к ним пришла, я честно призналась по-итальянски, что «сижу в партере, но очень хочу на галёрку». Заметив недоумение на их лицах, пришлось пояснить: “Per osservare la sala dall’alto!” – «Чтобы рассмотреть зал с высоты!» Длинная лестница вдоль стен, увешанных старыми афишами, вела, как вы можете догадаться, исключительно на самый последний ярус, которым мне и пришлось довольствоваться. Очевидно, такие любопытные особы, как я, в Ла Скале бывают достаточно редко, потому что на лице капельдинера, охраняющего лестницу, ведущую в «благородный» нижний сектор, отразилось то же недоумение, когда по окончании антракта я продемонстрировала ему свой билет и запросилась обратно в партер.

И напоследок пару слов о публике. Приодеться в Ла Скалу стоит, только вовсе не потому что все как один здесь будут в вечерних платьях и роскошных костюмах – все не будут, - но для гармонии с окружающей средой в этом театре, как впрочем, и во всей Италии, хочется выглядеть изящнее. Кстати, после спектакля очень любопытно наблюдать, как наряженные дамы и их кавалеры, выходящие из театра, натягивают мотоциклетные шлемы и, оседлав двухколёсного друга, припаркованного неподалёку, разъезжаются по домам.

И ещё - я ведь начала разговор о Милане с мужчин. Мужчинами и закончу. Если в наших театральных и концертных залах вы почти наверняка окажетесь сидящими в окружении дам, то вот вам моя компания в Ла Скала: синьор по левую руку, синьор по правую… Хм… Всё-таки Милан очень неплохой город: стоит вернуться!
СТРЕЗА: НЕ ПУТАЙТЕ БОРРОМЕО С БАРМАЛЕем
Всё, что вы успели (или не успели) прочитать о Милане выше, я проделала приблизительно за полтора дня пребывания в городе. В оставшееся время я предпочла любоваться на озеро Маджоре, что находится к северо-западу от Милана.

До Маджоре можно доехать с нескольких вокзалов, я отправилась туда с Milano Centrale – уже вполне полюбившегося мне центрального вокзала. Milano Centrale может похвастаться удобным расположением путей, которые выстроены в один ряд: если вы делаете в Милане пересадку в очень короткие сроки, не нужно волноваться, что придётся долго разыскивать свой поезд или идти по каким-нибудь переходам. Кроме того, от него отправляются автобусы-шаттлы до аэропорта Malpensa. Никаких особых архитектурных изысков в здании вокзала я не обнаружила, разве что всякий раз (а на Milano Centrale я побывала 5 раз), я глядела на оригинальный фонтан на его фасаде: это была большая голова какого-то похожего на турка господина, изо рта которого бурным потоком лилась вода. Хотя автор фонтана, очевидно, не подразумевал этого, вид господина свидетельствовал, что накануне он сильно погулял, и теперь его организм занимается спасительным самоочищением.

В зависимости от типа поезда, до главного туристического центра на Маджоре, города Стреза, 50 мин – 1.25 пути.

Несмотря на своё название (Lago Maggiore – означает «Самое большое озеро»), это озеро второе по величине после Гарды, а замыкает тройку лидеров Комо. Маджоре - озеро тихое, скромное и наименее заполнено туристами. Гарда – самое тёплое и приветливое из трёх, в нём милые маленькие городки, многие из которых украшены замком. Более северное, расположенное среди гор Комо, о котором я ещё расскажу подробно, располагают к философским раздумьям, уединению и созерцанию. Его красота более драматична: парадоксально, но в ней больше и поводов для восторга, и поводов для тоски. Маджоре не может похвастаться ни притягательной добротой Гарды, ни гордой красотой Комо. Но – поднимем указательный палец – у него есть Стреза и Борромейские острова.

Клан Борромео обосновался здесь - к счастью для местного туристического бизнеса – и благоустроил три острова напротив городка Стреза так, что толпы туристов теперь едут на Маджоре исключительно, чтобы взглянуть на дворец и сад. Я оказалась в их числе.

Первым делом, я, правда, отправилась в горы. Вы уже, конечно, знаете, что я люблю крыши и кампанилы, но более всего я люблю фуникулёры. Близ городка Стреза – тихом, безлюдном, с кучей отелей по более чем приемлемым ценам – таковой нашёлся. Он вёл на Monte Mottarone. Отмечу, что кроме меня и работника, обслуживающего фуникулёр, в кабине находились только два местных велосипедиста, и я заключила, что посещаю место, мало известное туристам. Это вселило в меня гордость. На высшую точку Mottarone мне добраться не удалось, - её закрыли из-за погодных условий, но я сошла «этажом» ниже, получив бесплатный билет в Альпийский ботанический сад. Местный альпийский ботанический сад, скажу я вам, был типичным российским лугом, по которому бродили какие-то азиатские туристы и с великим интересом фотографировали мелкие невзрачные цветочки, коих у нас косить и не перекосить, но здесь они были тщательно окопаны и отмечены табличками с названием, - видимо, являя собой гордость всего сада. Впрочем, из фуникулёра открывалась неплохая панорама озера, так что в итоге я осталась довольна.

Из трёх Борромейских островов, называемых Isola Bella, Isola dei Pescatori и Isola Madre (Красивый остров, остров Рыбаков и Материнский остров), у меня хватило времени только на Isola Bella – самый роскошный из трёх, с изысканно оформленным дворцом и небольшим, но крайне изящным садом, устроенным террасами, с цветами, статуями и белыми павлинами. После этого недолгого общения с прекрасным я вернулась в Стрезу и бегом рванула к станции, чтобы поспеть на поезд. Учитывая, что утро я провела в галерее Брера, около полудня уже была на Маджоре, а вечером слушала «Севильского цирюльника» в Ла Скале, - падая в полночь на кровать, я могла с чистой совестью выдохнуть «День удался!»

лигурия
детки с ривьеры ди леванте
Я впервые оказалась в поезде дальнего следования, когда мне было 14. Мы ехали до Варшавы, а потом автобусом в Париж. «Неплохо начинаю!» - говорила я тогда. Вот и в аэропорте я никого никогда не встречала, а тут сразу – папу в Мальпенсе… Как-то значительно это звучит «Я встречу тебя в Мальпенсе!» Нет? И, встретив, со знанием дела говорить, что вот, мы сейчас поедем к Milano Centrale (и этот Милано чентрале тебе уже как родной), а потом мы сядем на поезд Frecciabianca и отправимся к морю до Рапалло. Это чуть больше двух часов пути, от Генуи на восток…

Итак, мой дорогой читатель, мы меняем место действия и оказываемся на Лигурийской Ривьере. Главный городом Лигурии является Генуя, от которой на запад, к Франции идёт Ривьера ди Поненте, а на восток – Ривьера ди Леванте (пусть вас особенно не очаровывают красивые итальянские названия, на самом деле ponente и levante как раз и обозначают, соответственно, запад и восток). Про восточную Лигурию наши турфирмы упрямо утверждают, что место это сверхэлитное и чуть ли не богемное, но, если не сводить Ривьеру ди Леванте к одному лишь Портофино, здесь вы найдёте немало трёхзвёздочных отелей и ресторанов с очень умеренными ценами.

Попробую вам сначала вкратце описать те городки, в которых мне удалось побывать. Вот представьте: море, пляж то галечный, то скалистый, на пляже сидят дети. Нет, городки эти совсем даже не детского возраста, у каждого из них своя история, уходящая на многие столетия в прошлое, но мне представляются они компанией детей. Справа от своей няньки-Генуи, расположилась троица: два мальчика и одна девочка. Мальчика, сидящего дальше всех, и одетого, пожалуй, чуть небрежнее двух других детей, зовут Рапалло: он играет в пиратов и в кораблики. Для игры в пиратов у него есть пушка и маленькая крепость, которая стоит прямо в море. Количество корабликов у пацана впечатляющее: в его владении большая марина, напичканная яхтами и катерами. Ещё у него есть своё укромное местечко – нечто вроде шалаша на дереве. Называется «шалаш» Santuario della Nostra Signora di Montallegro: туда можно залезть по канатной дороге и разглядывать, чем занимаются сидящие неподалёку девочка Санта Маргерита и мальчик Портофино. Маргерита – родная сестра Рапалло, они очень похожи! Её шортики и маечка, пожалуй, несколько опрятней, чем у брата, но кораблики – их общая страсть. Кроме корабликов Маргерита любит собак и даже организовала для них маленький собачий пляж. Самого младшего из ребят зовут Портофино. Про него ходят слухи, что он сынок богатых родителей, которые покупают ему очень дорогие кораблики. Кроме того, многие считают его местным красавчиком. Он и правда милый мальчик, одетый в опрятную пёструю рубашечку с нарисованными домиками. В прибрежной волне он возится с несколькими красивыми яхтами, но слухи о его знатном происхождении явно преувеличены, и, между нами, он просто-напросто симпатичный малый.

Если вы прогуляетесь по пляжу обратно от Портофино к Рапалло, а потом пойдёте ещё дальше, то, обойдя нескольких детей, вы увидите Сестри Леванте, – другими словами, Сестёр Леванте. Сестрички сидят рядом друг с дружкой, и каждая в мелкой гальке выкопала себе заполненную водой лунку. Они двойняшки, но никак не близняшки. Одна – шумная, весёлая и, надо признать, лицом не очень удавшаяся. Ей почему-то приписывают любовь к сказкам Андерсена, и ту лунку, которую она выкопала в море, называют Бухтой Сказок. Вторая – вот бьюсь об заклад, что именно вторая зачитывалась Андерсеном! – тихоня, её заливчик называют Бухтой Тишины, и эта барышня истинная красавица! Пока её сестрица неподалёку «тусит» с молодёжью под пляжными зонтами, катается на скутере и играет в волейбол, тихоня выставляет в своей бухточке пёстрые лодки в ровные ряды и вдохновляет прохожих на прекрасное.

Последняя компания, с которой я вас познакомлю, - это пятёрка девочек и мальчиков, которые залезли на горы, подступающие к самой воде. Выше всех сидит крошка Корнилья, она даже не может дотянуться до моря, зато любуется замечательными панорамами. Вокруг неё, тоже на скалах, устроились сестрёнки Манарола и Вернацца, одетые в поношенные, но всё ещё яркие платьица. Наконец, как будто охраняя девочек, по обе стороны от них разместились мальчики - Монтероссо и Риомаджоре, такие же пёстрые и радостные: из всех них только Монтероссо - любитель поплавать, остальным достаточно свесить ножки в море и болтать ими в воде. Между собой у ребят заведены тайные тропы, причём очевидно, что Манарола и Риомаджоре симпатизируют друг другу: тропу между ними называют Тропой Любви…

Вот, я, кажется, и представила вам всё побережье одним махом. А теперь в стиле более прозаичном я расскажу вам о личном опыте пребывания в Лигурии, и мы можем ехать на Комо.

Пару раз мы, впрочем, сидели в ресторане, где когда-то бывал Сибелиус. Я не помню его название, потому что сама называла этот ресторан «Под розовым деревом»: столики стояли под изумительным цветущим олеандром. Помню, в первый день приезда мы заказали здесь рыбу на гриле… Рыба ушла в один момент, и, сидя рядом с этим розовым чудом, мы приканчивали графин белого вина под ломтики вкусного белого хлеба, а я, ныряя взглядом в оставленное на столике меню, говорила: «Если, съев рыбу, мы сейчас закажем на второе пасту, итальянцы нас не поймут!»…

В Лигурии, как и в других курортных зонах Италии, полно мороженого. На одном только променаде Рапалло есть как минимум три кафе с мороженым. Как-то раз, проходя мимо одного из них, мы заметили большое количество одинаково одетых людей, на куртках которых значилось слово pompieri – пожарные. Представляете, как могут быть одеты пожарные, да? Мой папа, не обратив внимание на надпись, взглянул на них с удивлением и произнёс: «Какая оригинальная форма у этих официантов!»

Помимо упомянутого Сибелиуса, Рапалло помнит в числе своих гостей других знаменитостей: например, Хемингуэя. Старина Хэм останавливался в гостинице Riviera, - её вы тоже можете легко отыскать, гуляя по променаду: здесь он написал совершенно очаровательный рассказ «Кошка под дождём» (почитайте!) По тому же променаду можно в конце концов выйти к пирсу марины: с него открывается прекрасный вид на город. Я люблю марины. Мама говорит, это всё равно, что любить автостоянки… Но мне так нравится смотреть на колышущиеся от лёгкого ветра паруса, на лодки, к днищам которых прилепились ракушки…А ещё меня всегда увлекало чтение названий яхт. На приколе в Рапалло я обнаружила несколько замечательных экземпляров: как вам нравится, например, «Летающая лягушка», «Дай мне поспать» и – вот это мне особенно по душе – «Пей красное!». Недалеко от них болталась на воде мягкая шлюпка «Нежный к каждому», а в бухте Портофино мне попалась на глаза роскошная яхта «Свидание вслепую».

Поскольку я не начала свои приморские повествования с того, как славно я грелась на пляже под солнцем Италии и как колыхали моё бренное тело ласковые волны Лигурийского залива, вы должны были уже понять, что данная часть досуга мою душу волнует мало. Конечно, купание входило в нашу программу, но заключалось в 20 минутах до завтрака и 20 минутах до ужина, после чего сразу следовал душ, трапеза, и интенсивный процесс впитывания впечатлений возобновлялся.

Признаться, вид зонтиков и лежаков нагоняет на меня тоску, зато под вечер я могу подолгу сидеть на краю какого-нибудь пирса и глядеть, как вдалеке мигает огонёк на одиноком паруснике, и на подсвеченную фонарями набережную (чем больше подсвечена, тем дольше могу любоваться), и на волны, которые бегут под опорами пирса. Может, кто-то посчитает меня очень романтичной девушкой (в чём есть доля истины), но у меня есть подозрения, что вечер просто не оставляет мне никакой возможности куда-нибудь ещё съездить, сходить или залезть.

Кстати, залезть, а точнее, подняться в Рапалло есть куда. Самое красивое место в городе и одно из красивейших на всём побережье - это тот самый «шалаш» мальчика Рапалло. До Santuario della Nostra Signora di Montallegro можно добраться на фуникулёре. На поросшей деревьями горе стоит красивая церковь и укрытая тенью дорожка уходит к маленькому ресторану… Панорама, тишина, воздух и мелодии, которые вызванивают колокола церкви, здесь восхитительные, а для любителей техники любопытный факт: на этой горе проводил свои эксперименты изобретатель радио Гульельмо Маркони.

Совпадение ли, или у Маркони помимо таланта к технике был ещё и прекрасный вкус, но другое место, связанное с его именем, городок Сестри Леванте – чудо не меньшее, чем гора Montallegro. Здесь Маркони жил, но город более запомнил другую известную личность – отдыхавшего в Сестри датского сказочника Андерсена. В этом городке, историческая часть которого расположилась на вытянутом в море мысе, делящим море на две бухты, есть улица Андерсена, а одна из бухт названа Бухтой Сказок. Она сказочно шумная, поэтому вспомните мой рассказ про сестёр Леванте и предпочтите красавицу Бухту Тишины.

Про символ богатства и красоты Портофино можно сказать, что этот город скорее «раскрученный» лейбл Лигурии, чем пленяющий своим великолепием курорт. Портофино в реальности – это маленькая пёстрая деревушка в низине между зелёными склонами гор, до которой от Рапалло можно доплыть на кораблике, доехать на автобусе или дойти пешком, если вас не пугает расстояние в 10 км (проверено на себе, дорога вдоль моря довольно интересная, но не настолько, чтобы у меня хватило энергии на обратный пеший переход). Симпатичный ряд домиков обрамляет главную бухту, в которой колыхаются лодочки и несколько небольших яхт. По набережной разгуливают не миллиардеры, а приехавшие со всей округи туристы. Не огорчайтесь, Портофино хорош собой, но если вам не хватило колорита, - самое время отправиться в Cinque Terre – район под названием Пять Земель.

Пять Земель – это пять небольших, но очаровательных городков, расположенных на склонах подступающих к морю гор: Монтероссо, Вернацца, Корнилья, Манарола и Риомаджоре. Быть в Лигурии и не посетить их непростительно. Вы можете исследовать их в любом порядке: в тихую погоду между ними плавают кораблики, и в любую - ходят поезда, путешествие на которых очень напоминает метро: большая часть пути идёт по туннелям. Другой вариант передвижения – горные тропы стоимостью примерно 5 евро: предупрежу сразу, что путь не близкий, и если в вашем распоряжении времени мало, лучше предпочесть более быструю (и, надо признать, более дешёвую) железную дорогу. Все городки очаровательны по-своему. В Монтероссо (в переводе звучит банально - Красногорск) лучшие пляжи и большее количество гостиниц. Чтобы добраться до Корнильи, расположенной на горе, нужно преодолеть лестницу из 382 ступеней, но именно с неё открываются лучшие пейзажи. Влюблённым ещё раз напомню, что между Манаролой и Риомаджоре проложена Тропа Любви, а в Вернацце есть башня с очень пикантной лестницей: она настолько узкая, что когда вы попробуете на ней с кем-нибудь разойтись, вы поймёте, почему я назвала её пикантной.

Что ещё сказать о восточной Лигурии? Она хороша. Хотя – факт есть факт: в самой Италии у неё есть конкуренты, способные её превзойти. Если вы видели Амальфитанское побережье и успели влюбиться в него, здесь вам не хватит южной яркости и экспрессии. Поэтому не оставляйте Лигурию на десерт: оцените её, пока вы голодны до впечатлений, и вы не будете разочарованы!