Тамара Токомбаева
жүктеу/скачать 0.88 Mb. Pdf көрінісі
|
| Т.Токомбаева Аалы Токомбаев
когда наша будущая бабушка Уулбала, невестка Иманалы, будучи беременной, потребовала сердце орла, – это он, Иманалы, достал для неё сердце орла. После смерти Каке Иманалы женился вновь, и у него родился сын. После смерти Иманалы папа взял его сына Азамата к себе… Так вот, Азамат с Джолдошем (это второе имя как-то больше шло Карлену) отправились в детский дом. Азамат уговаривал Джолдоша не открывать настоящей фамилии, назваться любой другой. Сам он назвал имя своего отца Иманалы. В детдоме их приняли, накормили, стали оформлять документы. Но… Карлен вопреки уговору назвался Токомбаевым. Сына врага народа в детский дом не приняли… Мама и после больницы целыми днями пропадала то у ворот тюрьмы, то в поисках работы. Наконец, счастье ей улыбнулось: она нашла работу. На базаре в чайхане она брала под реализацию два ящика лимонада и лепёшки. Лепёшки разрезала на 4 части и продавала с лимонадом… «Лимонад!.. Лимонад!». У мамы был очень красивый звучный голос, в хорошие времена она любила петь. Конечно, мы, младшие – Тарас и я, – тосковали по отцу, но папин тогда уже десятилетний первенец, любимец, которого он, лаская, называл Другом (Джолдошем), особенно остро переживал отсутствие отца, и то, что его сторонились сверстники, называя сыном врага народа, усугубляло его страдания и тоску. Однажды он забрался на высокий тополь, росший около тюрьмы, и кричал. «Папа! Папа! Ты меня слышишь?! Па-а-апа! Это я, Джолдош! Па-а-апа!». Отец в это время был в карцере и не мог слышать сына, но ему передали те, кто слышал и кто, подтянувшись к окошечку, видели мальчишку на высоком тополе. Кто знает, может, именно этот случай заставил отца написать на папиросной бумаге пронзительные стихи «Я тоскую», скоро ставшие популярной народной песней: Я тоскую – и это надежда О несбыточном счастье простом: О светиле в просторе безбрежном, Звонком смехе детей золотом, И о брызгах цветов безмятежных, Ароматы вплетающих в сон… Жеребёнком пугливым и нежным Я во сне пребываю своём. Я тоскую по близкому краю Ала-Тоо, Кеминским холмам, Где, таинственным сказкам внимая, Стал я мудрым, хоть был я и мал; Я страдаю, что нынче не знаю, Чем живут и печалятся там, Что поют и на что уповают, Поклоняясь незримым богам… Я тоскую по медленным струям Серебристой воды родника, По любимой, что, радость даруя, Улыбалась мне издалека; По реке, что богатою сбруей Так и манит к себе седока… Оклеветанный, горько тоскую О земле, где пребуду века… 49 Т.Токомбаева Аалы Токомбаев Помню, зимой, вероятно, после выхода из ожогового отделения, мама решила поехать к родственникам в Кемин: папин двоюродный племянник Капар-байке неоднократно звал нас к себе в деревню. Обычно он приезжал летом, чтобы забрать Джолдоша на время каникул, но как раз в начале этого лета случилась беда, и Джолдош не поехал к родне… Мы с мамой добрались до Семёновского моста, где дорога раздваивается. Одна ведет на Иссык-Куль, другая – в Кемин. Это место, где мы должны были дождаться телеги, идущей в Кемин, называлось Айдарбек. Мы зашли в единственный дом. Я только помню огонь в печурке. Мама рассказывала, что нам сначала разрешили было погреться, но, узнав жену «врага народа», дальше порога не пустили, и нам пришлось не солоно хлебавши отправиться восвояси. Старшая сестра папы Акак и его родственники встретили нас громким плачем и причитаниями. Мама не понимала, в чём дело. Оказалось, что до них дошли слухи, будто Аалы расстреляли. Когда все немного утихли, мама успокоила родичей тем, что она не слышала плохой вести, хотя и ни о чём хорошем тоже не слышала… А о нашем Иссык-Кульском вояже этого же года я ничего не помню, кроме того, что дядя Адия впервые в моей жизни посадил меня в седло, поводив лошадь вокруг какого-то сарая, похвалил: «Ты хорошо держишься в седле». Однажды ночью перед Новым годом в окно нашей клетушки кто-то осторожно постучал. Мама выглянула в окно и увидела Абдысадыка Папакова (это один из правнуков тех бешкалмаков, которых привёз наш прадед Ажыгул). Он проскользнул в дверь и что-то тихо прошептал маме на ухо, дал ей какой-то свёрток и снова растаял в темноте. Мама тихо плакала. Много позже мы, дети, и папа узнали, что он украдкой пришел поздравить нас с наступающим Новым годом, чтобы семья Аалыке хотя бы материально в эти праздники не чувствовала отсутствие главы семьи… Говорят, что надо съесть с человеком пуд соли, чтоб узнать его до конца. Но мне кажется, что и двух пудов соли мало. Однажды мама шла с очередных поисков работы и встретила лучшего, одного из самых близких отцовских друзей. Он, озираясь, отозвал маму в укромное место в сквере около дома правительства и спросил: «Зайнаб, это правда, что Аалы – член партии СТП и враг народа?». Мама схватила его за руку: «Идём в НКВД! Ты лучше меня знаешь, кем был Аалы. Он с тобой больше времени проводил, чем со мной. Ты должен все рассказать. Чем вы занимались?!». Мама рассказывала, что он позеленел от страха: «Что ты, Зайнаб, что ты!..». И бросился наутек. После выхода папы из тюрьмы он пригласил нас пожить у него, пока папа не получит квартиру. Дружба их продолжалась. Папа искренне плакал над его гробом… Но в 1993 году А. Мансуров сказал мне, что этот друг моего отца был осведомителем НКВД... Не знаю, верить или не верить. Всё равно, пусть земля ему будет пухом! О, бессонные долгие ночи, – Пять шагов от стены до стены. Нет на свете дороги короче, А бессонные ночи длинны. Я шагал по проталинам синим, По стерне и по хрупкому льду, – Все дороги мне были по силам. А куда же теперь я иду?! Всё иду – по пустыням, аллеям, По преданьям святой старины… Нет на свете дороги длиннее: Пять шагов от стены до стены… 50 Т.Токомбаева Аалы Токомбаев Один год и восемь месяцев Аалы прошагал от стены до стены. На листочке для курева он пишет Аильчинову: Словно в облаке смрадном и душном Мы увязли, ослепшие души, И не знаем, что ждёт впереди: Кто сердца наши в хаос обрушил? Словно нетопырь, мечется ужас, Жизнь сжигая, трепещет в груди…36 жүктеу/скачать 0.88 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|