Печатается по постановлению центрального комитета коммунистической партии

Недостаток места заставляет нас лишь вкратце коснуться остальных частей доклада. Витте защищается также от обвинения в скудости расходов на народное просвещение: к 36 млн. руб. по смете этого министерства он прибавляет расходы на учебное дело всех других ведомств и «нагоняет» цифру до 75 млн. руб. Но даже и эта (сомнительной верности) цифра совершенно мизерна на всю Россию, и по отношению ко всему бюд­жету не составляет и пяти процентов. — То обстоятельство, что «наш государственный бюджет построен по преимуществу на системе косвенного обложения», Витте считает преимуществом, повторяя избитые буржуазные доводы о возможности «соразмерять потребление обложенных предметов со степенью благосостояния». На самом же деле, как известно, косвенное обложение, падая на предметы потребления масс, отличается величайшей несправедливостью. Всей своей тяжестью ложится оно на бедноту, созда­вая привилегию для богатых. Чем беднее человек, тем большую долю своего дохода отдает он государству в виде косвенных налогов. Малоимущая и неимущая масса со­ставляет ⁹/ю всего народонаселения, потребляет ⁹/ю всех обложенных продуктов и пла-

9/

тит /ю всей суммы косвенных налогов, а между тем из всего

народного дохода она получает каких-нибудь две-три десятых.

В заключенье — интересная «мелочь». По каким статьям всего более увеличились расходы с 1901 по 1902 год? Вся сумма расхода увеличилась с 1788 млн. руб. до 1946 млн. руб., т. е. менее чем на одну десятую. Между тем почти на четверть возросли расходы по двум статьям: «на содержание особ императорской фамилии» — с 9,8 млн. руб. до 12,8 млн. руб. и... «на содержание отдельного корпуса жандармов» — с 3,96 млн. руб. до 4,94 млн. руб. Вот ответ на вопрос: какие «нужды русского народа» наибо­лее настоятельны? И какое трогательное «единение» царя с жандармами!

«Искра» №15, 15 января 1902 г. Печатается по тексту

газеты «Искра»

264

Начнем с примера.

Читатели помнят, вероятно, какой шум вызвал доклад орловского губернского пред­водителя дворянства, М. А. Стаховича, на миссионерском съезде о необходимости при­знания законом свободы совести. Консервативная печать, с «Московскими Ведомостя­ми» во главе, рвет и мечет против г. Стаховича, не зная, как и обругать его, обвиняя чуть ли не в государственной измене всех орловских дворян за то, что они снова вы­брали г. Стаховича в предводители. А этот выбор — действительно поучительное явле­ние, приобретающее до известной степени характер дворянской демонстрации против полицейского произвола и безобразия.

Стахович — уверяют «Моск. Вед.» — «не столько предводитель дворянства, сколько Миша Стахович, весельчак, душа общества, краснобай...» (1901 г., № 348). Тем хуже для вас, господа защитники дубины. Если уже даже весельчаки-помещики заговорили о свободе совести, значит несть поистине числа тем гнусностям, которые чинят наши по­пы с нашей полицией. — «... Какое дело нашей «интеллигентной» легкомысленной толпе, порождающей и рукоплещущей гг. Стаховичам, до нашей святыни, православ­ной веры и до наших заветных к ней отношений?»... Опять-таки: тем хуже для вас, гос­пода защитники самодержавия, православия, народности. Хороши же должны быть по­рядки нашего полицейского самодержавия, если оно даже

религию настолько пропитало духом кутузки, что «Стаховичи» (не имеющие никаких твердых убеждений в религиозных вопросах, но заинтересованные, как увидим ниже, в прочности религии) проникаются полным равнодушием (если не ненавистью) к этой пресловутой «народной» святыне! — ... «Они нашу веру называют заблуждением!! Они издеваются над нами за то, что мы, благодаря этому «заблуждению», боимся и бежим греха, исполняем безропотно наши обязанности, как бы тяжелы они ни были, за то, что мы находим силы и бодрость переносить горе, лишения и чуждаемся гордости при уда­чах и в счастии»... Вот в чем суть-то! Святыня православия тем дорога, что учит «без­ропотно» переносить горе! Какая же это выгодная, в самом деле, для господствующих классов святыня! Когда общество устроено так, что ничтожное меньшинство пользует­ся богатством и властью, а масса постоянно терпит «лишения» и несет «тяжелые обя­занности», то вполне естественно сочувствие эксплуататоров к религии, учащей «без­ропотно» переносить земной ад ради небесного, будто бы, рая. В пылу усердия «Моск. Вед.» начинают проговариваться. И они проговорились до такой степени, что нечаянно правду сказали. Слушайте дальше: ... «Они и не подозревают, что, благодаря тому же «заблуждению», они, гг. Стаховичи, едят сытно, спят спокойно и живут весело».

Святая истина! Именно так, именно благодаря громадному распространению в на­родных массах религиозных «заблуждений» «спят спокойно» и Стаховичи, и Обломо-вы, и все наши капиталисты, живущие трудом этих масс, да и сами «Моск. Вед.». И чем больше будет распространяться просвещение в народе, чем более религиозные пред­рассудки будут вытесняться социалистическим сознанием, тем ближе будет день побе­ды пролетариата, избавляющей все угнетенные классы от их порабощения в современ­ном обществе.

Но, проговорившись в одном пункте, «Моск. Вед.» слишком дешево отделались от другого интересного вопроса. Они явно заблуждаются, думая, что Стаховичи «не по­дозревают» указанного значения религии и

требуют либеральных реформ просто по «легкомыслию». Такое объяснение враждеб­ного политического направления уже очень ребячески наивно! А что г. Стахович в дан­ном случае явился именно глашатаем целого либерального направления, — это лучше всего доказали сами «Моск. Вед.»: иначе к чему было поднимать целый поход против одного доклада? к чему было говорить не о Стаховиче, а о Стаховичах, об «интелли­гентной толпе»?

Это заблуждение «М. Вед.» есть, конечно, корыстное заблуждение. «М. Вед.», разу­меется, больше не желают, чем не умеют, применить классовую точку зрения к анализу ненавистного им либерализма. О нежелании нечего и говорить. А вот неумение пред­ставляет для нас большой общий интерес, ибо этим грехом страдают весьма многие ре­волюционеры и социалисты. Страдают им и авторы письма в № 12 «Искры», обвиняю­щие нас в отступлении от «классовой точки зрения» за то, что мы в своей газете стара­емся следить за всеми проявлениями недовольства и протеста либералов; — и авторы «Пролетарской борьбы» и некоторых брошюр «Социал-демократической библиоте­ки»¹¹⁹, воображающие, что наше самодержавие есть самодержавное господство бур­жуазии; — и Мартыновы, зовущие нас от всесторонней обличительной кампании (т. е. от самой широкой политической агитации) против самодержавия к преимущественной борьбе за экономические реформы (давать «положительное» рабочему классу, выстав­лять от его имени «конкретные требования» законодательных и административных ме­роприятий, «сулящие известные осязательные результаты»); — и Надеждины, с недо­умением спрашивающие по поводу наших корреспонденций о статистических кон­фликтах: «господи, да не для земцев ли этот орган?»

Все эти социалисты забывают, что интересы самодержавия совпадают только при известных обстоятельствах и только с известными интересами имущих классов и при­том часто не с интересами всех этих классов вообще, а с интересами отдельных слоев их. Интересы других слоев буржуазии, а также

более широко понятые интересы всей буржуазии, всего развития капитализма вообще необходимо порождают либеральную оппозицию самодержавию. Если, напр., само­державие гарантирует буржуазии возможность применять самые грубые формы экс­плуатации, то, с другой стороны, оно ставит тысячи препятствий широкому развитию производительных сил и распространению просвещения, возбуждая этим против себя не только мелкую, но иногда и крупную буржуазию; если самодержавие гарантирует (?) буржуазии охрану от социализма, то, с другой стороны, эта охрана необходимо пре­вращается, при бесправии населения, в такое полицейское бесчинство, которое возму­щает всех и каждого. Каков результат этих противоположных тенденций, каково соот­ношение консервативного и либерального настроения или направления в буржуазии в данный момент, — этого нельзя вывести из пары общих положений; это зависит от всех особенностей общественно-политической обстановки в данный момент. Для опре­деления этого необходимо детально знать эту обстановку, внимательно следить за все­ми и всякими столкновениями с правительством какого бы то ни было общественного слоя. Именно в силу «классовой точки зрения» непозволительно социал-демократу ос­таваться безучастным к недовольству и протестам «Стаховичей». Названные же социа­листы и своими рассуждениями и своей деятельностью доказывают свое безучастие к либерализму, обнаруживая этим непонимание основных положений «Коммунистиче­ского манифеста», этого «евангелия» международной соц.-демократии. Вспомните, напр., слова о том, что буржуазия сама дает материал для политического воспитания пролетариата своей борьбой за власть, столкновением отдельных своих слоев и групп и пр. Только в свободных политически странах этот материал достается пролетариату сам собою (да и то только отчасти). В рабской же России мы, социал-демократы, долж­ны активно работать над доставлением рабочему классу этого «материала», т. е. долж­ны взять на себя задачу всесторонней политической агитации, всенародной обличи­тельной

кампании против самодержавия. И эта задача особенно настоятельна в периоды поли­тического брожения. Надо помнить, что за год политического оживления пролетариат может научиться, в смысле революционного воспитания, большему, чем за несколько лет затишья. Вот почему особенно вредна тенденция указанных социалистов созна­тельно или бессознательно суживать размах и содержание политической агитации.

Далее, вспомните слова о поддержке коммунистами всякого революционного дви­жения против существующего строя. Эти слова часто понимают слишком узко, не рас­пространяя их на поддержку либеральной оппозиции. Не следует, однако, забывать, что бывают эпохи, когда всякое столкновение с правительством на почве прогрессивных общественных интересов, как бы мелко оно само по себе ни было, может при извест­ных условиях (а наша поддержка есть одно из этих условий) разгореться в общий по­жар. Достаточно напомнить, в какое общественное движение разрослось в России столкновение студентов с правительством на почве академических требований или во Франции столкновение всех прогрессивных элементов с военщиной на почве одного, решенного путем подлогов, судебного дела . Вот почему наш прямой долг разъяснять пролетариату, расширять и, путем активного участия рабочих, поддерживать всякий либеральный и демократический протест, будет ли он проистекать из столкновения земцев с министерством внутренних дел, или дворян с ведомством полицейского пра­вославия, или статистиков с помпадурами¹²³, крестьян с «земскими», сектантов с уряд­никами и проч. и проч. Кто морщит презрительно нос по поводу мизерности некоторых из этих столкновений или «безнадежности» попытки раздуть их в общий пожар, тот не понимает, что всесторонняя политическая агитация есть именно фокус, в котором сов­падают насущные интересы политического воспитания пролетариата с насущными ин­тересами всего общественного развития и всего народа в смысле всех демократических элементов его. Наш прямой долг — вмешиваться во всякий либеральный

ПОЛИТИЧЕСКАЯ АГИТАЦИЯ И «КЛАССОВАЯ ТОЧКА ЗРЕНИЯ» 269

вопрос, определять свое, социал-демократическое, отношение к нему, принимать меры к тому, чтобы пролетариат активно участвовал в решении этого вопроса и заставлял решать его по-своему. Кто сторонится от такого вмешательства, тот на деле (каковы бы ни были его намерения) пасует перед либерализмом, отдавая в его руки дело политиче­ского воспитания рабочих, уступая гегемонию политической борьбы таким элементам, которые в конечном счете являются вожаками буржуазной демократии.

Классовый характер соц.-демократического движения должен выражаться не в су­жении наших задач до непосредственных и ближайших нужд «чисто рабочего» движе­ния, а в руководстве всеми сторонами и всеми проявлениями великой освободительной борьбы пролетариата, этого единственного действительно революционного класса со­временного общества. Социал-демократия должна всегда и неуклонно расширять воз­действие рабочего движения на все сферы общественной и политической жизни совре­менного общества. Она должна руководить не только экономической борьбой рабочих, но также и политической борьбой пролетариата, она должна ни на минуту не упускать из виду нашей конечной цели, всегда пропагандировать, охранять от искажений и раз­вивать дальше пролетарскую идеологию — учение научного социализма, т. е. мар­ксизм. Мы должны неустанно бороться против всякой буржуазной идеологии, в какие бы модные и блестящие мундиры она ни рядилась. Названные нами выше социалисты отступают от «классовой» точки зрения также потому и постольку, поскольку они без­участны к задаче борьбы с «критикой марксизма». Только слепые люди могут не ви­деть, что эта «критика» всего быстрее привилась в России и всего торжественнее под­хвачена русской либеральной публицистикой именно потому, что она является одним из элементов складывающейся буржуазной (теперь уже сознательно буржуазной) демо­кратии в России.

Что касается политической борьбы в особенности, то именно «классовая точка зре­ния» требует, чтобы

пролетариат подталкивал вперед всякое демократическое движение. Рабочая демокра­тия своими политическими требованиями не принципиально, а только по степени отли­чается от буржуазной демократии. В борьбе за экономическое освобождение, за социа­листическую революцию, пролетариат стоит на принципиально ином базисе и стоит одиноко (мелкий производитель лишь постольку, поскольку он переходит или готовит­ся перейти в ряды пролетариата, придет ему на помощь). В борьбе же за политическое освобождение у нас много союзников, безучастно относиться к которым непозволи­тельно. Но в то время как наши союзники из буржуазной демократии, борясь за либе­ральные реформы, всегда будут оглядываться назад, стараясь устроить дело так, чтобы им можно было по-прежнему «есть сытно, спать спокойно и жить весело» на чужой счет, пролетариат пойдет вперед без оглядки до самого конца. Когда какие-нибудь гг. Р. Н. С. (автор предисловия к записке Витте)¹²⁴ будут торговаться с правительством о правах властного земства или о конституции, мы будем бороться за демократическую республику. Не забудем только, что для того, чтобы подталкивать другого, надо всегда держать руку на плече этого другого. Партия пролетариата должна уметь ловить всяко­го либерала как раз в тот момент, когда он собрался подвинуться на вершок, и застав­лять его двинуться на аршин. А упрется, — так мы пойдем вперед без него и через него.

271

Мы получили следующее письмо в редакцию:

«Касаясь вопроса об агитации (если не ошибаюсь, в № 13), «Искра» высказывается против летучей агитационной литературы (брошюрки в два-три листика) на политические темы. Такая литература, по мнению редакции, с успехом заменяется газетами. Газеты, конечно, — дело хорошее. Против этого ни­кто и спорить не будет. Но могут ли они заменить такие летучие листки, специальное предназначение которых — широкое распространение среди масс? В редакции уже имеется одно письмо из России, в котором группа рабочих-агитаторов высказывается по этому вопросу. Ответ «Искры» на это письмо — очевидное недоразумение. Вопрос об агитации так же теперь важен, как и вопрос о демонстрациях. По­этому желательно, чтобы редакция сызнова подняла бы его, и на этот раз отнеслась бы к нему более внимательно.

Читатель».

Кто даст себе труд внимательно перечитать, наряду с этим письмом, наш ответ «Ра­бочим с юга» в № 13 «Искры» , тот легко убедится, что в очевидное недоразумение впал именно автор письма. О том, чтобы «Искра» высказалась «против летучей агита­ционной литературы», не было и речи; «замена» газетою «летучих листков» никому и в голову не приходила. Автор письма не заметил, что летучие листки — это и есть про­кламации. Что такой род литературы, как прокламации, ничем незаменим и всегда бу­дет безусловно нужен, — в этом и «Рабочие с юга» и «Искра» были вполне согласны. Но они были согласны и в том, что этого рода литературы недостаточно. Если мы го­ворим о хорошем жилище для рабочих, соглашаясь, что

* См. Сочинения, 5 изд., том 5, стр. 373 — 374. Ред.

272 В. И. ЛЕНИН

хорошей пищи им недостаточно, то это, наверное, не значит, чтобы мы были «против» хорошей пищи. Спрашивается, каков же более высокий вид агитационной литературы? «Рабочие с юга», поставив этот вопрос, ни словом не упомянули о газете. Это умолчание могло, конечно, зависеть от местных условий, и, нисколько не думая «спорить» с на­шими корреспондентами, мы не могли, естественно, не напомнить им, что пролетариат тоже должен поставить свою газету, как сделали уже другие классы населения; — что недостаточно одной раздробленной работы, а необходима регулярная, активная, общая работа всех местностей над революционным органом.

Что же касается «брошюр в 3—4 страницы», то мы и «против» них отнюдь не вы­сказались, а только усомнились в практичности плана создать из них регулярную лите­ратуру, распространяемую «одновременно по всей России». При объеме в 3—4 страни­цы это будут, в сущности, те же прокламации. Мы имеем со всех концов России много очень хороших и нисколько не тяжеловесных прокламаций, и студенческих, и рабочих, которые равняются даже 6—8 страницам малого формата. А действительно популярная брошюра, способная разъяснить даже совсем не подготовленному рабочему хоть ка­кой-нибудь отдельный вопрос, будет, наверное, гораздо больше объемом, и распро­странять ее «одновременно по всей России» не будет ни возможности, ни надобности (ввиду ее не временного значения). Вполне признавая все и всякие, старые и новые, ви­ды политической литературы, будь это только действительно хорошая политическая литература, мы бы, с своей стороны, советовали работать не над выдумкой среднего типа между летучими листками и популярной брошюрой, а над революционным орга­ном, заслуживающим на деле название периодического (т. е. выходящего не раз в ме­сяц, а по меньшей мере, два-четыре раза в месяц) и общерусского.

«Искра» № 16, 1 февраля 1902 г. Печатается по тексту

газеты «Искра»

273

Всего только год прошел с того времени, как пуля Карповича, уложив Боголепова, очистила место «новому курсу» в области университетской политики правительства. В течение этого года мы последовательно наблюдали необыкновенный подъем общест­венного возмущения, необыкновенную ласковость тона в речах наших правителей, слишком обыкновенное, к сожалению, увлечение общества этими новыми речами, ув­лечение, охватившее и известную часть студенчества, и, наконец, вслед за осуществле­нием пышных обещаний Ванновского — новый взрыв студенческого протеста. Для тех, кто прошлой весной ожидал «новой эры» и серьезно верил, что царский фельдфебель осуществит хотя бы в малой дозе упования студентов и общества, — словом, для рус­ских либералов должно быть теперь ясно, как неправы они были, лишний раз даровав правительству кредит, как мало было основания приостанавливать весной начавшее принимать внушительные формы движение в пользу реформы и дать себя убаюкать сладкими песнями правительственных сирен. После того, как нарушено было обещание вернуть в университеты всех пострадавших в прошлом году, после того, как рядом но­вых реакционных мер брошен вызов всем тем, кто требовал действительной реформы учебных порядков, после ряда новых кулачных расправ над демонстрантами, требо­вавшими от злостного банкрота исполнения данных им обязательств, — после

всего этого правительство «сердечного попечения» опубликовывает задуманные в ви­дах «умиротворения» «временные правила» о студенческих организациях и... вместо «умиротворения» получает картину общего пожара «беспорядков», охватившего снова все учебные заведения.

Мы, революционеры, ни на минуту не поверили в серьезность обещанных Ваннов-ским реформ. Мы не переставали твердить либералам, что циркуляры «сердечного» ге-нерала и рескрипты Николая Обманова представляют лишь новое проявление все той же либеральной политики, в которой самодержавие успело искуситься за 40-летний пе­риод борьбы с «внутренним врагом», т. е. со всеми прогрессивными элементами Рос­сии. Мы предостерегали либералов от тех «бессмысленных мечтаний», которым они начали поддаваться после первых же шагов правительства в духе «нового курса», мы разоблачали всю заведомую лживость правительственных посулов и говорили общест­ву: если твой противник ошеломлен первым серьезным натиском, не уставай наносить ему новые удары, удваивай их силу и их частоту... Та карикатура на право организаций, которая ныне преподнесена студентам «временными правилами», предсказывалась ре­волюционерами с самого начала разговоров об этом новом подарке правительства. Мы знали, чего можно и должно ждать от самодержавия и его реформаторских потуг. Мы знали, что никого и ничего не «умиротворит» Ванновский, что никаких прогрессивных надежд он не удовлетворит и что «беспорядки» неизбежно возобновятся в той или дру­гой форме.

Год прошел, и общество стоит у той же мертвой точки. Полагающиеся в благоустро­енном государстве высшие учебные заведения снова отказываются функционировать. Снова десятки тысяч молодежи выбито из обычной колеи, и снова перед обществом поставлен тот же вопрос: «что же дальше?».

Значительное большинство студентов отказывается принимать «временные правила» и разрешенные ими организации. Профессора с большей, чем у них принято,

ПРИЗНАКИ БАНКРОТСТВА 275

определенностью выражают явное недовольство этим даром правительства. И, право, не нужно быть революционером, не нужно быть радикалом, чтобы признать, что такая, с позволения сказать, «реформа» не только не дает студентам чего-либо похожего на свободу, но и никуда не годна с точки зрения введения в университетскую жизнь како­го-нибудь спокойствия. Да разве не ясно с первого взгляда на эти «временные прави­ла», что ими заранее создается целый ряд поводов к столкновениям между студентами и властями? Разве но очевидно, что введение в жизнь этих правил грозит из каждой сходки, легально созванной по самому мирному поводу, сделать исходный пункт новых «беспорядков»? Можно ли сомневаться, напр., что исполняющая полицейские функции инспекция своим председательством на сходках должна вечно раздражать одних, про­воцировать на протест других, нагонять трепет и сковывать уста третьим? И разве не ясно, что русское студенчество не станет терпеть, чтобы содержание прений на этих сходках грубо определялось «усмотрением» начальства?

А, между тем, дарованное правительством «право» сходок и организаций в том не­лепом виде, в каком оно создано «временными правилами», есть максимум того, что самодержавие может дать студентам, оставаясь самодержавием. Всякий дальнейший шаг в этом направлении означал бы самоубийственное нарушение того равновесия, на котором покоятся отношения власти к «подданным». Или примириться с этим возмож­ным для правительства максимумом, или усилить политический, революционный ха­рактер своего протеста — вот дилемма, которую приходится решать студентам. И большинство их принимает второе решение. Резче, чем когда-либо прежде, звучит в студенческих воззваниях и резолюциях революционная нота. Политика чередования зверских расправ и иудиных поцелуев делает свое дело и революционизирует студен­ческую массу.

Да, студенты так или иначе порешили поставленный перед ними вопрос и заявили, что отложенное в сторону

(под влиянием убаюкивающих песен) оружие они снова готовы взять в руки. Но что же намерено делать общество, которое успело, поди, вздремнуть под звуки этих преда­тельских песен? Отчего оно продолжает молчать и «втихомолку сочувствовать»? Отче­го ничего не слышно об его протестах, об его активной поддержке возобновившихся волнений? Неужели оно готово «спокойно» ждать наступления тех неизбежных траги­ческих явлений, которыми до сих пор сопровождалось всякое студенческое движение? Неужели оно думает ограничиться жалкою ролью счетчика жертв борьбы и пассивного зрителя ее потрясающих картин? Отчего не слышно голоса «отцов» в то время, когда «дети» недвусмысленно заявили свое намерение принести новые жертвы на алтарь рус­ской свободы? Отчего наше общество не поддерживает студентов хотя бы так, как их уже поддержали рабочие? Ведь не их, не пролетариев, сыновья и братья обучаются в высших учебных заведениях, а между тем рабочие и в Киеве, и в Харькове, и в Екате­ринославе уже заявили открыто свое сочувствие протестантам, невзирая на ряд «преду­предительных мер» полицейских властей, несмотря на их угрозы пустить в ход против демонстрантов вооруженную силу. Неужели это проявление революционного идеализ­ма русского пролетариата не повлияет на поведение общества, кровно и непосредст­венно заинтересованного в судьбе студентов, и не подвинет его на энергичный про­тест?

Студенческие «беспорядки» этого года начинаются при довольно благоприятных предзнаменованиях. Сочувствие «толпы», «улицы» им обеспечено. Было бы преступ­ной ошибкой со стороны либерального общества, если б оно не приложило всех усилий для того, чтобы своевременно оказанной студентам поддержкой деморализовать окон­чательно правительство и вынудить у него действительные уступки.

Ближайшее будущее покажет, насколько наше либеральное общество способно к та­кой роли. От решения этого вопроса зависит в значительной степени исход нынешнего студенческого движения. Но каков бы ни

был этот исход, одно остается несомненным: возобновление общестуденческих беспо­рядков после столь короткого периода спокойствия является признаком политического банкротства современного строя. В течение трех лет университетская жизнь не может войти в колею, учебные занятия ведутся урывками, одно из колес государственного ме­ханизма перестает действовать и, беспомощно повертевшись некоторое время, снова надолго останавливается. И не может быть теперь никакого сомнения в том, что в пре­делах современного политического режима нет средств для радикального исцеления этого недуга. Покойник Боголепов попытался спасти отечество «героическим» средст­вом, заимствованным из арсенала допотопной, николаевской, медицины. Известно, что вышло из применения этого средства. Очевидно, что в этом направлении дальше идти нельзя. Теперь потерпела фиаско политика заигрывания со студентами. А ведь кроме насилия и заигрывания третьего пути нет. И каждое новое проявление этого несомнен­ного банкротства современного режима будет все глубже и глубже подтачивать его ос­новы, лишая правительство в глазах индифферентных обывателей всякого авторитета, умножая число лиц, сознающих необходимость борьбы с ним.

Да, банкротство самодержавия несомненно, и оно спешит сообщить о нем всему ми­ру. Разве не объявлением о банкротстве является провозглашение «усиленной охраны» в доброй трети империи и одновременное выступление местных властей во всех концах России с «обязательными постановлениями», воспрещающими под угрозой усиленных наказаний поступки, и без того не разрешенные русскими законами? По самому суще­ству своему всякие исключительные правила, отменяющие действие общих законов, предполагаются действующими в ограниченных пределах времени и места. Предпола­гается, что чрезвычайные условия требуют временного применения в определенной ме­стности чрезвычайных мер для того, чтобы водворить то нарушенное равновесие, при котором возможно беспрепятственное действие общих законов. Таково рассуждение

278 В. И. ЛЕНИН

представителей современного режима. Вот уже 20 с лишком лет, как введено положе­ние об усиленной охране. 20 лет действия его в главных центрах империи не повели к «умиротворению» страны, к восстановлению общественного порядка. После 20 лет применения этого сильно действующего средства оказывается, что болезнь «неблаго­надежности», для борьбы с которой создано оно, распространилась так далеко и пусти­ла такие глубокие корни, что применение его необходимо распространить на все сколь­ко-нибудь значительные города и фабричные центры! Это ли не банкротство, открыто заявляемое самим банкротом? Убежденные защитники современного строя (такие, не­сомненно, имеются) должны с ужасом думать о том, как население понемногу привы­кает к этому сильно действующему средству и становится нечувствительным к впры­скиваниям новых доз его.

А в то же время, уже помимо воли правительства, выясняется банкротство его эко­номической политики. Хищническое хозяйство самодержавия покоилось на чудовищ­ной эксплуатации крестьянства. Это хозяйство предполагало, как неизбежное послед­ствие, повторяющиеся от времени до времени голодовки крестьян той или иной мест­ности. В эти моменты хищник-государство пробовало парадировать перед населением в светлой роли заботливого кормильца им же обобранного народа. С 1891 года голо­довки стали гигантскими по количеству жертв, а с 1897 г. почти непрерывно следую­щими одна за другой. В 1892 г. Толстой с ядовитой насмешкой говорил о том, что «па­разит собирается накормить то растение, соками которого он питается»¹²⁷. Это была, действительно, нелепая идея. Нынче времена переменились, и с превращением голо­довки в нормальное состояние деревни наш паразит не столько носится с утопической мыслью накормить ограбленное крестьянство, сколько объявляет самую эту мысль го­сударственным преступлением. Цель достигнута — нынешний грандиозный голод про­ходит при необычайной даже у нас обстановке гробового молчания. Не слышно стонов голодающих крестьян, нет попытки

ПРИЗНАКИ БАНКРОТСТВА 279

общественной инициативы в борьбе с голодом, газеты молчат о том, что делается в де­ревне. Завидное молчание, но не чувствуют ли гг. Сипягины, что это спокойствие чрез­вычайно напоминает затишье перед грозой?

Государственный строй, искони державшийся на пассивной поддержке миллионов крестьянства, привел последнее к такому состоянию, при котором оно из года в год оказывается не в состоянии прокормиться. Это социальное банкротство монархии гг. Обмановых не менее поучительно, чем ее политическое банкротство.

Когда же наступит ликвидация дел нашего злостного банкрота? Долго ли еще ему удастся жить, изо дня в день заплатывая дыры в своем политическом и финансовом бюджете кожей с живого тела народного организма? От многих факторов будет зави­сеть большая или меньшая продолжительность отсрочки, которую даст история наше­му банкроту; но одним из важнейших будет та степень революционной активности, ко­торую проявят люди, сознавшие полное банкротство современного режима. Его разло­жение подвинулось очень далеко, оно значительно опередило политическую мобилиза­цию тех общественных элементов, которым приходится быть его могильщиками. Эта политическая мобилизация всего вернее будет совершена революционной социал-демократией, которая одна будет в силах нанести самодержавию смертельный удар. Новая схватка студентов с правительством дает всем нам возможность и возлагает на нас обязанность ускорить это дело мобилизации всех общественных сил, враждебных самодержавию. В политической жизни месяцы военного времени зачисляются истори­ей за годы. А время, переживаемое нами, действительно — военное время.

280

Под этим общим заглавием мы намерены периодически помещать, по мере накопле­ния материала, статьи и заметки, посвященные характеристике, с марксистской точки зрения, всех сторон экономической жизни и экономического развития России. Теперь, когда «Искра» начала выходить два раза в месяц, недостаток такого отдела чувствуется особенно сильно. Но мы должны при этом обратить серьезнейшее внимание всех това­рищей и сочувствующих нашим изданиям лиц на то, что ведение (сколько-нибудь пра­вильное) этого отдела требует особенно богатого материала, а редакция наша постав­лена в этом отношении в исключительно неблагоприятные условия. Легальный писа­тель и представить себе не может, о какие иногда элементарнейшие препятствия разби­ваются намерения и стремления писателя «подпольного». Не забывайте же, господа, что мы не можем отправиться в императорскую публичную библиотеку, где к услугам журналиста имеются десятки и сотни специальных изданий и местных газет. А ведь материал для экономического отдела, сколько-нибудь приличествующего «газете», т. е. сколько-нибудь живого, злободневного, интересующего и читателя и писателя, — та­кой материал разбросан именно по мелким местным газеткам и специальным изданиям, из которых большая часть либо недоступна по цене, либо вовсе не поступает в продажу (издания правительственные, земские, медицинские и т. п.).

Поэтому сколько-нибудь правильная постановка экономического отдела возможна ис­ключительно при том условии, если все читатели нелегальной газеты будут поступать сообразно правилу: «с миру по нитке — голому рубашка». И, преодолевая ложный стыд, редакция «Искры» должна сознаться, что она в этом отношении ходит почитай что совсем голая. Мы уверены, что масса наших читателей имеет возможность следить и на самом деле следит «для себя» за самыми разнообразными специальными и мест­ными изданиями. Только тогда, когда каждый такой читатель каждый раз, когда он встретит интересный материал, будет задавать себе вопрос: а есть ли этот материал в редакции нашей газеты? что я сделал для того, чтобы ознакомить ее с этим материа­лом? — только тогда мы добьемся того, чтобы все выдающиеся явления в экономиче­ской жизни России оценивались не только с точки зрения казенного, нововременско-го¹²⁸, виттевского славословия, не только ради традиционного либерально-народнического нытья, а и с точки зрения революционной социал-демократии. Ну, а теперь, — после этого нелиберального нытья, — теперь перейдем к делу.

I. СБЕРЕГАТЕЛЬНЫЕ КАССЫ

Сберегательные кассы — один из самых излюбленных в последнее время поводов для славословия. Только этим пользуется не одно виттевское, а также и «критическое» славословие. Давиды и Герцы, Черновы и Булгаковы, Прокоповичи и Тотомианцы, — одним словом, все сторонники модной «критики марксизма» (не говоря уже о солид­ных профессорах, Каблуковых и Карышевых) на разные лады и голоса взывают: «тол­куют эти ортодоксы о концентрации капитала! — Да вот одни уже сберегательные кас­сы показывают нам децентрализацию капитала. Толкуют о росте нищеты! А на самом деле мы видим рост мелких народных сбережений».

Возьмем присланные нам одним добрым человеком официальные данные о русских сберегательных кассах

282 В. И. ЛЕНИН

в 1899 году¹²⁹ и присмотримся к ним поближе. Всего в России было в 1899 г. 4781 го­сударственная сберегательная касса, в том числе 3718 почтово-телеграфных и 84 фаб­рично-заводских кассы. За пять лет (с 1895 по 1899 г.) число касс возросло на 1189, т. е. на треть. Число вкладчиков за то же время поднялось с 1664 тыс. до 3145 тыс., т. е. на полтора почти млн. (на 89%), сумма денежных вкладов — с 330 млн. р. до 608 млн. р., т. е. на 278 млн. р., или на 84%. Итак, по-видимому, гигантский рост «народных сбере­жений»?

Но вот какое обстоятельство бросается при этом в глаза. Из литературы о сберега­тельных кассах известно, что за 80-ые годы и начало 90-х всего быстрее шло возраста­ние суммы вкладов в голодные годы, 1891 и 1892. Это с одной стороны. А с другой, — мы знаем, что за весь этот период вообще, за 80-ые и 90-ые годы вместе взятые, наряду с ростом «народных сбережений» шел поразительно быстрый и острый процесс обни­щания, разорения и голодания крестьянства. Чтобы понять, как могут совмещаться эти противоречивые явления, надо только припомнить, что самую главную особенность экономической жизни России за указанный период представляет рост денежного хо­зяйства. Увеличение же вкладов в сберегательные кассы указывает само по себе вовсе не на рост «народных» сбережений вообще, а лишь на рост (иногда даже только на стя-гиванье в центральные учреждения) денежных «сбережений». В крестьянстве, напр., при переходе от натурального хозяйства к денежному, вполне возможно увеличение де­нежных сбережений при уменьшении всей суммы «народных» сбережений. Крестьянин старого закала держал свои сбережения в кубышке, когда это были сбережения денеж­ные, а большей частью эти сбережения состояли из хлеба, кормов, холста, дров и т. п. предметов «в натуре». Теперь у разоренного и разоряемого крестьянина нет ни нату­ральных, ни денежных сбережений, а у ничтожного меньшинства богатеющих крестьян скапливаются денежные сбережения и начинают попадать в государственные сберега­тельные кассы. Таким образом, вполне объясним на-

ИЗ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ РОССИИ 283

ряду с ростом голодовок рост вкладов, знаменующий не повышение народного благо­состояния, а вытеснение старого, самостоятельного, крестьянина новой сельской бур­жуазией, т. е. зажиточными мужичками, которые не могут вести хозяйство без найма батраков или поденщиков.

Интересным косвенным подтверждением сказанного являются данные о распреде­лении вкладчиков по роду занятий. Данные эти относятся к владельцам почти 3 млн. (2942 тыс.) книжек с суммой вкладов в 545 млн. руб. Средний вклад оказывается рав­ным 185 руб. — как видите, сумма, ясно указывающая на преобладание среди вкладчи­ков тех, составляющих ничтожное меньшинство русского народа, «счастливцев», кото­рые имеют родовое или благоприобретенное имущество. Самые крупные вкладчики — духовенство: 46 млн. р. на 137 тыс. книжек, т. е. по 333 р. на книжку. Попечение о спа­сении души паствы — дело, должно быть, небезвыгодное... Затем — землевладельцы: 9 млн. р. на 36 тыс. кн., т. е. по 268 р. на кн.; далее — торговцы: 59 млн. р. на 268 тыс. кн., т. е. по 222 р. на кн.; потом офицеры — по 219 р. на кн., гражданские чиновники — по 202 р. Лишь на шестом месте стоит «земледелие и сельские промыслы»: 640 тыс. кн. на сумму 126 млн. р., т. е. по 197 р. на кн.; затем «занятия на частной службе» — по 196 р.; «прочие занятия» — по 186 р.; городские промыслы — по 159 р.; «услужение» — по 143 р.; работа на фабриках и заводах — по 136 р., и на последнем месте «нижние во­инские чины» — по 86 р.

Итак, фабрично-заводские рабочие занимают, в сущности, последнее место по раз­меру сбережений (не считая солдат, содержимых казной)! Даже прислуга имеет более высокий в среднем размер сбережений (143 р. на кн. против 136 р.) и дает гораздо большее число вкладчиков. Именно: у прислуги 333 тыс. кн. на сумму 48 млн. р., а у фабрично-заводских рабочих — 157 тыс. кн. на сумму 21 млн. руб. Пролетариат, соз­дающий все богатства нашей знати и наших тузов, поставлен в худшие условия, чем их личная прислуга! Из всего числа

русских фабрично-заводских рабочих (не менее двух млн. чел.) только шестая прибли­зительно часть имеет возможность делать хотя бы самые ничтожные вклады в сбере­гательные кассы, — и это несмотря на то, что у рабочих весь доход исключительно де­нежный и им приходится часто содержать семью в деревне, вследствие чего их вклады означают большей частью вовсе не «сбережения» в собственном смысле слова, а про­сто суммы, отложенные до следующей посылки домой и т. п. Мы уже не говорим о том, что в рубрику «работа на фабриках и заводах» попадали, вероятно, конторщики, мастера, надсмотрщики, одним словом, вовсе не настоящие рабочие.

Что касается до крестьянства, — если считать, что оно главным образом объемлется рубрикой «земледелие и сельские промыслы», — то у него средний размер сбережений оказывается, как мы видели, более высоким, чем даже у состоящих на частной службе, и значительно превышает средние сбережения «городского промышленника» (т. е., ве­роятно, лавочника, ремесленника, дворника и т. п.). Очевидно, эти 640 тыс. крестьян (на все число около 10 млн. дворов или семей) с 126 млн. руб. в сберегательных кассах принадлежат исключительно к крестьянской буржуазии. К этим и еще разве к бли-жайше соприкасающимся с ними крестьянам только и относятся те данные о прогрессе сельского хозяйства, о распространении машин, о повышении культуры земли и уровня жизни и т. п., — данные, которые выдвигают против социалистов гг. Витте, чтобы до­казать «рост народного благосостояния», гг. либералы (и «критики»), — чтобы опро­вергнуть «марксистскую догму» о гибели и упадке мелкого производства в земледелии. Эти господа не замечают (или притворяются не замечающими) того, что упадок мелко­го производства как раз и выражается в том, что из мелких производителей выдвигает­ся ничтожное число богатеющих на счет разорения массы.

Еще более интересны данные о распределении общего числа вкладчиков по величи­не их вкладов. В круглых цифрах это распределение таково: из трех миллионов

вкладчиков один миллион имеет вклады до 25 руб. У них всего 7 млн. р. (из 545 млн. руб., т. е. всего 12 коп. из каждых 10 руб. общей суммы вкладов!). Средний размер их вкладов — семь рублем. Значит, действительно мелкие вкладчики, составляя треть общего числа, обладают лишь V83 долей всех вкладов. Далее, вкладчики, имеющие от 25 до 100 руб., составляют пятую часть общего числа (600 тыс.) и имеют всего 36 млн. руб., — в среднем по 55 руб. Соединяя оба эти разряда, получаем, что больше половины вкладчиков (1,6 млн. из 3 млн.) имеют лишь 42 млн. руб. из 545, т. е. In- Из остальных, состоятельных вкладчиков, один миллион имеет от 100 до 500 р. — у них всего 209 млн. руб., по 223 руб. на вкладчика. 400 тыс. вкладчиков имеют каждый свыше 500 р.; всего у них 293 млн. р. — по 762 руб. на вкладчика. След., эти, очевидно уже богатые, люди, составляя менее ^χΙη всего числа вкладчиков, обладают больше чем половиной (54%) всего капитала.

Таким образом, концентрация капитала в современном обществе, обездоление мас­сы населения, сказывается с громадной силой даже на таком учреждении, которое спе­циально приспособлено для «меньшего брата», для малозажиточного населения, ибо предельный размер вкладов по закону ограничен 1000 рублей. И заметим, что эта кон­центрация имущества, свойственная всякому капиталистическому обществу, еще силь­нее в передовых странах, несмотря на большую «демократизацию» в них сберегатель­ных касс. Напр., во Франции к 31 декабря 1899 г. было I0V2 млн. кн. в сберегательных кассах на сумму 4337 млн. франков (франк немного менее 40 коп.). В среднем на одну книжку это дает 412 франков, или около 160 р., т. е. менее среднего вклада в русские сберегательные кассы. Число мелких вкладчиков во Франции тоже сравнительно боль­ше, чем в России: почти треть вкладчиков (3 /з млн.) имеет вклады величиной до 20 фр. (8 руб.), в среднем по 13 фр. (5 руб.). Всего у этих вкладчиков только 35 млн. фр. из общей суммы 4337 млн., т. е. /125· Вкладчики, имеющие до 100 фр., составляют

286 В. И. ЛЕНИН

немного более половины общего числа (5,3 млн.), а имеют они всего 143 млн. фр., т. е. 7зз общей суммы вкладов. Наоборот, вкладчики с 1000 и более франков (400 и более рублей), составляя менее пятой доли (18,5%) общего числа вкладчиков, сосредоточи­вают более двух третей (68,7%) общей суммы вкладов, именно 2979 млн. фр. из 4337 млн.

Таким образом, читатель имеет теперь перед собой некоторый материал для оценки рассуждения наших «критиков». Один и тот же факт: громадное возрастание вкладов в сберегательные кассы и увеличение в особенности числа мелких вкладчиков толкуют различным образом. «Критик марксизма» говорит: растет народное благосостояние, растет децентрализация капитала. Социалист говорит: происходит превращение «нату­ральных» сбережений в денежные, растет число зажиточных крестьян, превращающих­ся в буржуазию и превращающих свои сбережения в капитал. Еще неизмеримо быстрее растет число крестьян, выталкиваемых в пролетариат, живущий продажей своей рабо­чей силы и отдающий (хотя бы временно) частички своих крохотных доходов на сбе­режение в кассы. Многочисленность мелких вкладчиков доказывает именно многочис­ленность бедноты в капиталистическом обществе, ибо доля этих мелких вкладчиков в общей сумме вкладов ничтожна.

Спрашивается, чем отличается «критик» от самого дюжинного буржуа?

Пойдем далее. Посмотрим, на какое употребление обращаются и как именно обра­щаются капиталы сберегательных касс. В России эти капиталы прежде всего усиливают могущество военного и полицейско-буржуазного государства. Царское правительство (как мы уже указывали в передовой статье № 15 «Искры») распоряжается этими капи­талами так же бесконтрольно, как и всем остальным попадающим в его руки имущест­вом народа. Оно преспокойно «занимает» из этих капиталов сотни миллионов на опла­ту своих китайских

* См. настоящий том. стр. 257—263. Ред.

экспедиций, на подачки капиталистам и землевладельцам, на перевооружение войска, расширение флота и проч. Так, напр., в 1899 г. из всей суммы 679 млн. руб. в сберега­тельных кассах 613 млн. руб. находились в процентных бумагах, а именно: 230 млн. в государственных займах, 215 млн. в закладных листах земельных банков и 168 млн. в жел.-дорожных займах.

Казна делает очень выгодный «гешефт»: во-первых, она покрывает все расходы по сберегательным кассам и получает чистую прибыль (до сих пор обращавшуюся в за­пасный капитал сберегательных касс); во-вторых, она заставляет вкладчиков покры­вать недочеты нашего государственного хозяйства (заставляет их давать казне деньги взаймы). Средним числом с 1894 по 1899 г. взносы денег в сберегательные кассы со­ставляли по 250 млн. р. в год, а выдачи по 200 млн. р. По пятидесяти миллионов полу­чается, след., ежегодно на заштопыванье путем займов дыр в мошне государственной казны, которой только разве ленивый не расхищает. Чего тут бояться дефицита от раз-брасыванья денег на войны да на подачки придворным прихвостням, помещикам да фабрикантам! Из «народных сбережений» можно покрыть всегда порядочную сумму!

В скобках заметим, что выгодный гешефт казна делает отчасти потому, что процент по денежным вкладам она неуклонно понижает, и этот процент стоит ниже процента по бумагам. Напр., в 1894 году процент по денежным вкладам равнялся 4,12%, по бумагам

• 
  4,34%; в 1899 г. — 3,92% и 4,02%. Понижение процента есть, как известно, явление
  
• 
  общее всем капиталистическим странам и доказывающее наиболее наглядным и
  рельефным образом рост крупного капитала и крупного производства на счет мелкого,
  ибо размер процента определяется в последнем счете отношением между всей суммой
  прибыли и всей суммой вносимого в производство капитала. Точно так же нельзя обой­
  ти молчанием и того, что казна все сильнее эксплуатирует труд почтово-телеграфных
  чиновников: прежде они ведали только почту, потом прибавили телеграф, теперь
  

взвалили на них же и операции по приему и выдаче сбережений (вспомним, что из 4781 кассы — 3718 почтово-телеграфных). Страшное усиление напряженности работы, уд­линение рабочего дня — вот что означает это для массы мелких почтово-телеграфных служащих. А насчет платы им казна скаредничает, как самый прижимистый кулак: са­мым низшим, начинающим служащим платятся буквально голодные платы, и затем ус­тановлена бесконечная градация степеней с надбавкой по четвертачку или полтиннич­ку, причем перспектива грошовой пенсии после сорока-пятидесяти лет лямки должна еще покрепче закабалить этот настоящий «чиновнический пролетариат».

Но вернемся к употреблению капиталов касс. Мы видели, что 215 млн. р. кассы вкладывают (по воле российского правительства) в закладные листы земельных банков и 168 млн. р. в жел.-дорожные займы. Этот факт подал повод еще к одному, весьма распространенному в последнее время, проявлению буржуазного... то-бишь «критиче­ского» глубокомыслия. В сущности ведь — говорят нам Бернштейны, Герцы, Черновы, Булгаковы и им подобные — этот факт означает, что мелкие вкладчики в сберегатель­ные кассы становятся собственниками железных дорог, владельцами закладных на зем­лю. На самом деле, дескать, даже такие чисто капиталистические и колоссально круп­ные предприятия, как железные дороги и банки, все более децентрализуются, раздроб­ляются, переходят в руки мелких собственников посредством покупки ими акций, об­лигаций, закладных листов и т. п., на самом деле растет число имущих, число собст­венников, — а эти узкие марксисты носятся с устарелой теорией концентрации и тео­рией обнищания. Если, напр., русские фабрично-заводские рабочие имеют, по стати­стике, 157 тыс. книжек в сберегательных кассах на сумму 21 млн. руб., то около 5 млн. руб. из этой суммы вложено в железнодорожные займы, около 8 млн. р. в закладные листы земельных банков. Значит, русские фабрично-заводские рабочие оказываются на целых пять млн. рублей собственниками жел. дорог и на целых восемь миллионов

ИЗ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ РОССИИ 289

землевладельцами. Вот и толкуйте тут о пролетариате! Значит, рабочие эксплуатируют землевладельцев, ибо в виде процентов по закладным листам они получают частичку ренты, т. е. частичку прибавочной стоимости.

Да, именно таков ход рассуждения у новейших критиков марксизма... И — знаете ли что? — я готов, пожалуй, согласиться с тем широко распространенным мнением, что «критику» надо приветствовать, ибо она внесла движение в застоявшееся якобы уче­ние, — готов вот на каком условии. Французские социалисты изощряли в свое время свои пропагандистские и агитаторские способности на разборе софизмов Бастиа, не­мецкие — на распутывании софизмов Шульце-Делича, нам же, русским, досталась, очевидно, на долю пока только компания «критиков». Так вот, я готов кричать: «да здравствует критика!» — под условием, чтобы мы, социалисты, как молено шире вно­сили в свою пропаганду и агитацию среди масс разбор всех буржуазных софизмов модной «критики». Согласны на это условие? — так по рукам! Кстати, буржуазия наша все больше отмалчивается, предпочитая защиту царских архангелов защите буржуаз­ных теоретиков, и нам очень удобно будет брать «критиков» в качестве «адвокатов дьявола».

Через посредство сберегательных касс все большее число рабочих и мелких произ­водителей становится участником крупных предприятий. Это факт несомненный. Но доказывает этот факт не возрастание числа собственников, al) рост обобществления труда в капиталистическом обществе и 2) растущее подчинение мелкого производства крупному. Возьмите малоимущего русского вкладчика. Имеющих до 100 руб. больше половины, как мы видели, именно 1618 тыс. с капиталом в 42 млн. руб., т. е. по 26 руб. на вкладчика. Этот вкладчик, значит, рублей на 6 «владеет» железными дорогами, руб­лей на 9 — «земельным имуществом». Становится ли он от этого «имущим» или «соб­ственником»? Нет, он остается пролетарием, вынужденным продавать свою рабочую силу, т. е. идти в рабство

к собственникам средств производства. «Участие» же его в «железнодорожном и бан­ковом» деле доказывает только, что капитализм все теснее переплетает между собой отдельных членов общества и отдельные классы. Взаимозависимость между отдельны­ми производителями была совершенно ничтожна при патриархальном хозяйстве; те­перь она становится все больше. Труд становится все более общественным, предпри­ятия все менее «частными», оставаясь все же почти всецело в руках частных лиц.

Своим участием в крупном предприятии мелкий вкладчик, несомненно, сплетается с этим предприятием. Кто извлекает пользу от этого сплетения? — Крупный капитал, который расширяет свои операции, платя мелкому вкладчику не более (а часто менее), чем всякому заимодавцу, и будучи тем более независим от мелкого вкладчика, чем эти вкладчики мельче и раздробленнее. Мы видели, что доля мелких вкладчиков даже в ка­питале сберегательных касс крайне мала. Насколько же ничтожна она в капитале же­лезнодорожных и банковых воротил? Отдавая этим воротилам свои крохи, мелкий вкладчик тем самым попадает в новую зависимость от крупного капитала. О распоря­жении этим крупным капиталом ему нечего и думать; «прибыль» его до смешного мала (на 26 руб. по 4% = 1 рубль в год!). А вот зато в случае краха он теряет целиком даже и жалкие крохи. Не раздробление крупного капитала означает обилие этих мелких вклад­чиков, а усиление могущества крупного капитала, получающего в свое распоряжение даже мельчайшие крохи «народных» сбережений. Не более самостоятельным хозяином становится мелкий вкладчик от участия в крупном предприятии, а более зависимым ли­цом от крупного хозяина.

Не успокоительный филистерский вывод о росте числа имущих вытекает из увели­чения числа мелких вкладчиков, а революционный вывод об усилении зависимости мелких от крупных, об обострении противоречия между все более обобществляющимся характером предприятий и сохранением частной собственности

на средства производства. Чем больше развиваются сберегательные кассы, тем больше становится заинтересованность мелких вкладчиков в социалистической победе проле­тариата, которая одна только сделает их не фиктивными, а настоящими «участниками» и распорядителями общественного богатства.

292

5 марта 1902 г.

Товарищи! Мы получили только третьего дня извещение о созыве совещания на 21-ое марта вместе с совершенно неожиданным сообщением, что первоначальный план устроить конференцию заменен планом устроить партийный съезд. Кем совершена эта внезапная и немотивированная замена, мы не знаем. С своей стороны, мы находим ее крайне неудачной, мы протестуем против таких быстрых перерешений необыкновенно сложных и важных в партийном отношении шагов, мы усиленно советуем возвратиться к первоначальному плану устройства конференции.

Чтобы убедиться в необходимости этого, достаточно, по нашему мнению, всмот­реться внимательнее в список вопросов (Tagesordnung) съезда, сообщенный нам тоже только третьего дня, причем мы не знаем, есть ли это только проект Tagesordnung'a, предлагаемый одной организацией или несколькими. Список намечает девять вопро­сов, подлежащих обсуждению съезда, в следующем порядке (излагаю содержание во­просов сокращенно): А) Экономическая борьба; В) Политическая борьба; С) Политиче­ская агитация; D) 1 мая; Е) Отношение к оппозиционным элементам; F) Отношение к революционным группам, не входящим в партию; G) Организация партии; Н) Цен­тральный орган и I) Заграничное представительство и заграничные партийные органи­зации.

Во-первых, этот список своей архитектурой и редакцией отдельных вопросов неот­разимо производит впечатление «экономизма». Мы не думаем, конечно, чтобы органи­зация, предлагающая этот список, держалась и по сю пору «экономических» воззрений (хотя до некоторой степени это и не совсем невозможно), но мы просим товарищей не забывать, что надо считаться и с общественным мнением международной революцион­ной социал-демократии и с распространенными еще у нас остатками «экономизма». Подумайте только: передовая партия политической борьбы собирает съезд в момент величайшего напряжения всех революционных и оппозиционных сил страны, начав­ших прямой натиск на самодержавие, — и вдруг во главу угла мы ставим «экономиче­скую борьбу», за которой только следует «политика»! ! Разве это не копирует то тради­ционное заблуждение наших «экономистов», будто политическая агитация (resp. борь­ба) должна следовать за экономической? Разве можно себе представить, чтобы какая-либо европейская социал-демократическая партия в революционный момент вздумала выдвинуть на первое место среди всех вопросов вопрос о профессиональном движе­нии? Или возьмите это отделение вопроса о политической агитации от вопроса о поли­тической борьбе! Разве не сквозит тут обычное заблуждение, противополагавшее поли­тическую агитацию политической борьбе как нечто принципиально отличное, нечто принадлежащее к иной стадии? Или, наконец, как объяснить себе, что демонстрации прежде всего фигурируют в списке вопросов, как средство экономической борьбы!?? Нельзя же забывать, в самом деле, что в настоящее время целый ряд чу­жих по отношению к социал-демократии элементов обвиняет всю социал-демократию в «экономизме»: обвиняет и «Накануне», и «Вестник Русской Революции», и «Свобода», обвиняет даже (даже!) «Русское Богатство». Нельзя забывать, что, каковы бы ни были резолюции конференции, самый уже список вопросов останется

* — respective — или. Ред.

294 В. И. ЛЕНИН

историческим документом, на основании которого будут судить о высоте политическо­го развития всей нашей партии.

Во-вторых, список поражает тем, что выдвигает (за несколько дней до съезда!) такие вопросы, которые надо обсуждать только при полной подготовке их, при возможности принять действительно определенные, действительно понятные решения, — иначе лучше вовсе не обсуждать их пока. Напр., пункты Ε и F: отношение к оппозиционным и другим революционным направлениям. Необходимо заранее всесторонне обсудить эти вопросы, составить доклады по ним, выяснить различие имеющихся оттенков — и только тогда принимать резолюции, которые бы давали на самом деле нечто новое, ко­торые бы могли служить реальным руководством для всей партии, а не только повто­ряли какое-нибудь традиционное «общее место». Подумайте в самом деле: можем ли мы в несколько дней выработать обстоятельное, мотивированное и считающееся со всеми практическими надобностями движения решение вопросов об отношении к «ре­волюционно-социалистической группе «Свобода»» или к новоявленной «партии социа­листов-революционеров»? Мы уже не говорим о том, какое, по меньшей степени, странное впечатление произведет на всех упоминание о революционных группах, не входящих в партию, наряду с умолчанием о таком важном вопросе, как отношение к Бунду и пересмотр трактующих о нем параграфов решений 1-ого съезда партии?

В-третьих, — и это главное — список вопросов страдает непростительным пробе­лом: совершенно обойдена молчанием принципиальная позиция современной русской революционной социал-демократии и ее партийная программа. В такой момент, когда весь мир кричит о «кризисе марксизма», а вся русская либеральная публицистика даже о распадении и исчезновении его, когда вопрос о «двух течениях в русской социал-демократии» не только поставлен на очередь, но и успел даже войти во всякие про­граммы систематического чтения, в программы лекций пропагандистов и занятий

кружков самообразования, — в такой момент обходить молчанием названные вопросы совершенно невозможно. Над нами, товарищи, и то уже печатью иронизируют наши противники (см. Надеждина «Канун революции»), что мы привыкли «рапортом рапор­товать: все обстоит благополучно»!..

Все указанные недостатки списка вопросов убедительно доказывают, по нашему мнению, нерациональность плана превратить созванную уже конференцию в съезд. Мы понимаем, разумеется, как сильно чувствуется всеми отсутствие партийных съездов, начиная уже с 1898 года, как соблазнительна мысль воспользоваться затраченными на организацию конференции усилиями, чтобы положить конец этому существованию «партии без партийных учреждений». Но было бы величайшей ошибкой — ради этих практических соображений забыть о том, что от съезда Российской социал-демократической рабочей партии все ждут теперь решений, стоящих на высоте всех ре­волюционных задач современности, что если мы спасуем теперь, в такой поистине критический момент, то мы можем похоронить все надежды социал-демократии на ге­гемонию в политической борьбе, что лучше не жалеть затраты нескольких тысяч руб­лей денег и нескольких месяцев подготовительной организационной работы и восполь­зоваться настоящей конференцией для подготовки к лету действительно общепартий­ного съезда, способного окончательно вырешить все очередные вопросы и в области теории (принципиальная программа) и в области политической борьбы.

Посмотрите на социалистов-революционеров, которые все более и более умело пользуются нашими недочетами и двигаются вперед в ущерб социал-демократии. Они только что образовали «партию», учредили теоретический орган, постановили создать ежемесячную политическую газету. Что же скажут про социал-демократов, если они после такого события не сумеют на своем съезде достигнуть даже таких только ре­зультатов? Не рискуем ли мы вызвать такое впечатление, что в смысле программной определенности и революционной

организации социал-демократы не ушли вперед от этой «партии», заведомо группи­рующей вокруг себя всякие неопределенные, неопределившиеся и даже неопределимые элементы?

Ввиду всего этого мы думаем, что настоящий съезд представителей от комитетов следует объявить не вторым очередным съездом Российской социал-демократической рабочей партии, а частной конференцией и установить главной и непосредственной за­дачей этой конференции сорганизовать и подготовить к лету действительно общепар­тийный съезд, который был бы в состоянии и утвердить программу партии, и оконча­тельно наладить еженедельный политический орган партии, и вообще достигнуть пол­ного и фактического объединения всех комитетов и даже всех групп (типографских и пр.) социал-демократов на почве принципиальной выдержанности, верности принци­пам революционной социал-демократии и действительной боевой готовности к насту­пательным политическим действиям.

Исходя из этой основной мысли, мы позволим себе предложить на усмотрение това­рищей следующий Tagesordnung нашей конференции:

1. Принципиальная резолюция. В этой резолюции необходимо высказаться с полной определенностью против тех прискорбных попыток сужения нашей теории и наших задач, которые были достаточно широко распространены в ближайшем прошлом. От­вергнув в решительных выражениях всякое такое сужение, партийная конференция сделает важное дело для принципиального объединения всех социал-демократов и под­нимет пошатнувшийся престиж революционного марксизма. Может быть, некоторые товарищи выскажут опасение, что обсуждение принципиальной резолюции отнимет массу времени и нанесет ущерб занятию практическими вопросами? Мы совершенно не разделяем этих опасений, полагая, что продолжительные дебаты в нелегальной пе­чати настолько разъяснили вопрос, что мы очень быстро и легко сойдемся на принци­пах революционной социал-демократии. Обой-

ДОКЛАД РЕДАКЦИИ «ИСКРЫ» 297

тись же без принципиальной резолюции никак невозможно.

Кроме того, устранение этого вопроса с Tagesordnung'a конференции все равно не достигло бы цели, ибо при обсуждении резолюций об экономической борьбе, полити­ческой борьбе и пр. неизбежно встал бы тот же самый вопрос, но в более отрывочном виде. Гораздо целесообразнее будет поэтому сначала покончить с этим и не дробить наших резолюций о политической агитации, стачках и проч., а изложить в связном виде взгляд на наши основные задачи.

С своей стороны, мы попытаемся набросать проект такой резолюции и поместить ее в приложении к этому докладу (если успеем сделать это).

2. 
   Второй очередной съезд Российской социал-демократической рабочей партии.
   Мы имеем в виду здесь предварительное (и, конечно, до известной степени предполо­
   жительное) решение вопроса о времени съезда (лето или самое позднее осень, ибо же­
   лательно покончить к началу будущего «сезона»), о месте его (причем надо тщательно
   взвесить конспиративные условия), о необходимых средствах на устройство его («Ис­
   кра», с своей стороны, готова была бы сейчас же ассигновать на эту цель 500 р. из од­
   ного специального, полученного ею, пожертвования; возможно, что вскоре мы нашли
   бы и еще столько же или даже больше. Надо обсудить, сколько тысяч рублей будет это
   примерно стоить и как именно собирать недостающее), — наконец, об общих основа­
   ниях и возможной полноте представительства (т. е. чтобы были представлены опреде­
   ленно намеченные наперед комитеты и известные группы, может быть, и кружки рус­
   ских социал-демократов, не говоря о сравнительно легкой задаче представить обе за­
   граничные с.-д. организации; надо установить и порядок обсуждения вопроса о призы­
   ве на съезд организаций, имеющих возникнуть за промежуток времени между конфе­
   ренцией и съездом, и пр. и пр.).
   
3. 
   Выбор Организационного комитета. Задачей этого OK было бы, вообще говоря,
   приведение в исполнение решений конференции, подготовка и устройство съезда,
   

окончательное определение его времени и места, его практическая организация, подго­товка таких функций, как транспорт, постановка партийных типографий в России (при содействии «Искры» в России возникло две, сочувствующие нашим изданиям, местные типографские группы, успевшие в своих двух типографиях издать №№ 10 и 11 «Ис­кры», брошюры: «Что же дальше?», «10-летие Морозовской стачки», «Речь Петра Алек­сеева», «Обвинительный акт по обуховскому делу» и мн. др., вместе с рядом листков. Мы надеемся, что представителям этих местных групп удастся участвовать в занятиях конференции и что они окажут всякое содействие осуществлению общепартийных за­дач ), затем содействие всяким местным, профессиональным (рабочим), студенческим и т. п. организациям и пр. и пр. За три-четыре месяца этот OK, поддержанный всеми организациями, мог бы вполне подготовить почву для образования настоящего ЦК, способного de facto руководить всей политической борьбой нашей партии.

Ввиду сложности и разносторонности задач OK его следовало бы, по нашему мне­нию, составить не из очень малого числа лиц (5—7 человек), предложив им выбрать бюро, распределить функции и съезжаться несколько раз до съезда.

4. Выбор комиссии для выработки проекта партийной программы. Так как редакция «Искры» (а в том числе и группа «Освобождение труда») уже долго работает над этим трудным делом, то мы позволили бы себе предложить товарищам такой план. У нас уже закончен весь проект практической части программы, в том числе и проект аграр­ной программы, а кроме того, составлены два варианта принципиальной части про­граммы. Наш представитель ознакомит конференцию с этими проектами, если это бу­дет найдено нужным и если он, с своей стороны, не встретит препятствий к этому. Из этих двух вариантов мы составляем теперь один общий проект, причем опубликовы­вать его в черновом виде, т. е. до окончания этой работы, мы, разумеется, не желали бы. Если бы конференция вы-

брала нескольких человек для присоединения к нашей редакции на предмет выработки программы, то это было бы, может быть, наиболее практичным решением вопроса.

С своей стороны, мы во всяком случае можем теперь же взять на себя формальное обязательство перед товарищами представить через несколько недель окончательный проект партийной программы, который мы хотели заранее напечатать в «Искре» для ознакомления всех товарищей и получения их замечаний.

5. Центральный орган. Ввиду громадных трудностей дела постановки правильно

К этим обсуждениям необходимо было бы, по нашему мнению, привлечь группу «Освобождение труда», без участия и руководства которой мы не можем представить себе правильной постановки принципиально выдержанного и удовлетворяющего во­обще всем нуждам движения политического органа.

Так как уже до конференции имелись попытки поставить двухнедельный орган, то партии следовало бы наметить ближайшей задачей постановку еженедельной газеты: это было бы вполне возможно при условии действительно общей работы всех русских социал-демократов над таким органом.

6. Подготовка списка вопросов для партийного съезда и докладов по ним. Конфе­

можно обеспечить действительно всестороннее обсуждение вопросов (некоторые док­лады в полном виде или отчасти могли бы быть напечатаны заранее и подвергнуться обсуждению в прессе: напр., мы надеемся вскоре напечатать почти законченный уже реферат одного из членов редакции об аграрной программе русской социал-демократии и т. п.) и правильное решение их на съезде.

7. Текущие практические вопросы движения, — напр., (а) обсуждение и принятие майского листка (resp. обсуждение проектов листка, представленного «Искрой» и дру­гими организациями);

(б) майская демонстрация — время и способы ее устройства;

(в) поручение Орг. комитету содействовать устройству бойкотов, демонстраций и
т. п., а равно и постепенное подготовление и умов членов партии и сил и средств пар­
тии к всенародному восстанию;

(г) разные финансовые вопросы о расходах на Орг. комитет и т. п.

Заканчивая этим свой доклад по вопросам о задачах и Tagesordnung'e нашего съезда, мы заметим только, что составить подробный доклад о деятельности «Искры» для нас совершенно невозможно, вследствие крайнего недостатка времени. Мы вынуждены ог­раничиться поэтому нижеприлагаемым кратким наброском.

(NB) ЧЕРНЯК РЕЗОЛЮЦИИ

1. Конференция решительно отвергает все и всяческие попытки внесения оппорту­низма в революционное классовое движение пролетариата, — попытки, выразившиеся в так называемой «критике марксизма», бернштейнианстве и «экономизме». В то вре­мя, как буржуазия всех стран ликует по поводу преслову-

* См. настоящий том, стр. 303—348. Ред.

того «кризиса в социализме», конференция от имени Росс. СДРП заявляет свою соли­дарность с революционной международной социал-демократией и свое твердое убеж­дение, что из этого кризиса социал-демократия выйдет еще более окрепшей и готовой на беспощадную борьбу за осуществление ее великих идеалов.

2. 
   Конференция заявляет свою солидарность с Манифестом Российской социал-
   демократической рабочей партии и подтверждает, что ближайшей политической зада­
   чей партии она считает низвержение самодержавия. Конференция заявляет, что во гла­
   ву угла своей деятельности, направленной к осуществлению этой ближайшей задачи, а
   равно и своей конечной цели, социал-демократия ставит всестороннюю и всенародную
   политическую агитацию, призывающую пролетариат на борьбу против всех проявле­
   ний экономического, политического, национального и социального угнетения, на ка­
   кую бы часть населения этот гнет ни направлялся. Конференция заявляет, что партия
   будет поддерживать всякое революционное и прогрессивно-оппозиционное движение
   против существующего политического и общественного строя. Как практическое сред­
   ство борьбы, конференция особенно рекомендует устройство бойкотов, манифестаций
   в театрах и т. п., а равно организованные массовые демонстрации. Конференция сове­
   тует всем комитетам и группам партии обратить внимание на необходимость подгото­
   вительных мероприятий к общенародному вооруженному восстанию против царского
   самодержавия.
   
3. 
   Конференция заявляет, что русская социал-демократия по-прежнему будет руко­
   водить экономической борьбой пролетариата, будет заботиться о расширении ее и раз­
   витии вглубь, об укреплении идейной и организационной связи ее с социал-
   демократическим рабочим движением, будет стремиться использовать всякое проявле­
   ние этой борьбы для развития политического сознания пролетариата и вовлечения его в
   политическую борьбу. Конференция заявляет, что нет никакой
   

необходимости вести сначала агитацию только на экономической почве или считать вообще экономическую агитацию наиболее широко применимым средством для вовле­чения масс в политическую борьбу.

[NB: очень важно η о им am ъ итут «Рабочее Дело» еще раз!!]

4. (Может быть насчет крестьянства в духе нашей аграрной программы?

Постараюсь составить и послать вслед.)

Впервые напечатано в 1923 г. Печатается по рукописи

в Собрании сочинений Н. Ленина (В. Ульянова), том V

ДОКЛАД РЕДАКЦИИ «ИСКРЫ» 303

АГРАРНАЯ ПРОГРАММА РУССКОЙ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИИ³³

Первая страница рукописи В. И. Ленина «Аграрная программа русской социал-демократии». — 1902 г.

Уменьшено