Первая покушение

На опушке леса лежала глубокая мгла. Они не видели друг друга. Рука Жоффрея де Пейрака обняла ее. Анжелика тоже обвила его рукой, спрятав свое лицо в складках его камзола с почти детской паникой. Она была не в состоянии объяснить свои ощущения.

- Вы вся пылаете, - заметил он приглушенным голосом. - Вы взволнованы, расстроены! Что произошло?

- Ох! Ничего серьезного! Но ото долгая история. Речь идет о дворянине, который не принадлежит королевскому окружению.

Я встречала его не при Дворе... Однако здесь замешан Версаль.., и король. И это имеет отношение к вам.

Он слушал внимательно, склонившись над ней. Она угадывала его настороженность по лихорадочной дрожи его голоса. Она чувствовала, как пылает ее лицо и леденеют руки.

- Вы мерзнете!

- Это прошлое, - пробормотала она, - прошлое, понимаете?

- Конечно, я понимаю. Не волнуйтесь же так, любовь моя.

Спокойный и такой знакомый тембр голоса де Пейрака произвел умиротворяющее впечатление. Анжелике стало легче дышать. Она взяла себя в руки, в душе ругая себя, называя идиоткой. Приняв гордый вид, зашагала рядом с ним, объясняя кратко, кто такой Бордагне, и что она знает в отношении его миссии. Это как раз то, что они и предчувствовали. Дело дошло до короля, и король стоял на их пути.

- Меня интересует одна вещь, - заметил он. - Хотелось бы узнать, почему для миссии, касающейся меня, был выбран именно этот Бордагне, который знал вас в Ла-Рошели и даже не подозревает, что вы имели отношение ко Двору. Я хотел бы поверить в совпадения, но мне кажется, что здесь все подготовлено и организовано. Можно подумать, что какой-то шутливый черт дергает за веревочки за кулисами.

- Не поминайте черта! - взмолилась она.

Они приближались к поселку, где то там, то сям блестели огни, вокруг которых танцевали люди.

Анжелика удивилась этому. Ей казалось, что прошло бесконечно много времени с тех пор, как она отправилась на свидание. Она провела рукой по лбу. - Ох, я умираю от усталости! Я совершенно разбита. Ночь кончилась?

- Совсем нет, - сказал он смеясь. - Она только начинается. Разве вы забыли, что мы откупорили бочонок знаменитого бургундского, которое так соблазняло Виль д'Эвре? Вся компания ждет вас на борту "Голдсборо". Идемте, мадам! Стряхните свою усталость. Благодарение богу, заря еще далеко! А что если пригласить этого дворянина на нашу пирушку?

- Нет, нет, поспешно возразила она. - Он подумает, что это ловушка. Он предубежден против нас.

- Завтра же я представлюсь ему, чтобы успокоить его. А пока давайте повеселимся. Предзнаменования благоприятные. Мы сейчас выпьем за встречу с вашим старинным поклонником, за успех наших планов, за его успехи, чтобы мы не очень-то спорили друг с другом.

Он остановился, чтобы пылко обнять Анжелику. Она почувствовала силу его рук. Он передавал ей свою энергию. Только что умиравшая от усталости Анжелика почувствовала, что ее заряжает его динамизм и веселье.

Они подошли к пляжу и при свете факелов увидели ожидавшую их шлюпку.

- Почему вы говорите! Ла-Рошель! Там я ничего не значила. С Бордагне меня свел случай.

- Благословим случай, все случаи, и больше не будем об этом говорить.., до завтра.

Он поднял ее и на руках перенес к лодке.

- В этот вечер мы будем принцами в этом мире, - сказал он смеясь. Белые зубы сверкнули на его загорелом лице.

- Мы хозяева Тадуссака, Канады, королевства Франции. Мы будем вкушать божественный напиток - вино, которым наслаждаются пэры Франции. Не будем же терять времени понапрасну. Поднимем наш кубок во славу Бургундии.

Идемте же пить, моя красавица! Пить и кутить. За здоровье, нашу любовь, за наши победы, за наш триумф! За наших друзей и врагов! За здоровье короля Франции!
Глава 24
Он не давал ей передохнуть. В каюте "Голдсборо" она нашла наряд, приготовленный Иоландой и Дельфиной - платье, веер и манто. Он усадил ее в кресло и сам натянул ей чулки. У него было превосходное настроение. Он напевал.

- Подошло время.., время.., надеть эти прелестные чулки.., на божественные ноги.

Это были ярко-красные шелковые чулки с золотыми нитями. Сатиновые башмаки с золотой отделкой. Он обувал ее, стоя на коленях, как принц перед золушкой.

- Моя графиня-скиталица!

Он слегка коснулся губами ее пальцев, затем уступил место Дельфине, вошедшей с горячими щипцами для волос.

С помощью этой девушки Анжелика быстро оделась.

Стол был накрыт в комнате для игр. Анжелика поспешила туда с веером в руках. На берегу, в отдалении вспыхивали огни фейерверка.

- Да здравствует фестиваль! - сказала она маркизу, с которым столкнулась на пороге зала, фестиваль пришел в Тадуссак, будет ли он таким же в Квебеке?

- Это будет как в Версале, - ответил тот, - Моя дорогая, - сказал он, пропуская ее вперед, я ведь говорил вам, что на карнавале в Квебеке мы будем падать от усталости. Нам предстоит столько танцевать, есть, пить! Там будет столько процессий, развлечений; скачки, игры. К счастью, не будет столкновений с воинственными ирокезами... Ах, Квебек!

На столе и повсюду в зале были зажжены свечи в серебряных подсвечниках. Тепло и аромат горящего воска смешивался с аппетитным запахом яств, которые начали вносить слуги. На столе уже стояла серебряная супница.

- Мы только что спорили с вашим метрдотелем о рецепте приготовления пикантного бульона из дичи. Я утверждаю, что мясо фазана или бекаса следует провялить сначала в течение шести-семи дней, а он ограничивается только четырьмя днями.

- Речь идет об орлане, а его мясо более нежное, - защищался метрдотель, отстаивая четыре дня.

Компания разместилась. Это был ужин очень близких людей. Здесь были обычные члены флотилии Рескатора: старшие офицеры и привилегированные подчиненные. Общество сложилось еще в начале плавания. Вместе перенесенные невзгоды и приключения в короткий промежуток времени сплотили их в одну группу. Чтобы воздать должное бургундскому, стол накрыли, словно в торжественные дни. Перед каждым участником поставили кубок богемского стекла красно-золотистого цвета.

Наконец, принесли вино, но не в графине или кувшине, а по старинному обычаю в серебряном корабле. Сосуд этот из позолоченного серебра был шедевром редкого ювелира. Вино вытекало из открытой пасти дельфина. Каждая деталь корабля была четко выполнена. На палубе виднелись фигурки людей, а матросы застыли на веревочной лестнице. Молодой матрос, назначенный на этот вечер виночерпием, был очарован увиденным чудом: тремя дельфинами, вынырнувшими из волн. Их глаза были сделаны из маленьких алмазов. Маркиз де Виль д'Эвре замер с раскрытым ртом. Анжелика тоже впервые увидела эту вещь. Рескатор всегда поступает как принц. Он способен выносить самый строгий режим экономии, может вести самую скромную жизнь, скудно питаться, но тем не менее оставаться могущественным владельцем сокровищ. Он имел тайные хранилища по всему свету. Верные люди охраняли и берегли накопленные богатства. Анжелика не все знала о человеке, который был ее супругом.

- В наше время не чеканят таких прелестных вещей, - заметил со вздохом Виль д'Эвре. - Этому шедевру два века. Это произведение швейцарских ювелиров. Только в Швейцарии и Германии были такие мастера.

Сели за стол. Так как собравшиеся были близко знакомы друг с другом, можно было разговаривать, не кривя душой. Мало-помалу завязывалась дискуссия. Анжелика услышала, как Карлон сказал Пейраку, продолжая прерванный в ожидании ужина разговор:

- В общем-то я не сержусь, но меня злит легкомыслие Виль д'Эвре в этом деле. Разве он не знает, или притворяется незнающим, что в Квебеке вас считают врагами короля Франции? Более того, вы осуждены заочно.

- Но это уже избитый сюжет, - запротестовал Виль д'Эвре, разворачивая свою узорчатую салфетку и поглядывая поочередно на супницу, откуда исходил дразнящий запах, и на позолоченный бассейн со "своим" бургундским. - Мы все это знаем. Вы повторяетесь, мой дорогой.

- Это никогда не лишнее, когда речь идет о том, чтобы подготовить батареи. Нужно обдумать, как найти выход из ситуации, которая кажется безвыходной. Ведь всем известно, что за мсье де Пейраком установилась репутация карибского пирата. К этому добавляют сегодня, что он является победителем, то есть завоевателем Акадии и что он завладел ископаемыми богатствами Кеннебека. Ведь корабли-разведчики курсировали здесь летом. Поэтому не надо удивляться тому, что в Квебеке разгорелись страсти и что нас встретят выстрелами.

Жоффрей де Пейрак подчеркнул это "мы", которое обронил интендант, и улыбнулся. Карлон продолжал:

- Мадам де Пейрак тоже должна защищаться от толков и сплетен. Ее влияние на дикарей вызывает подозрение: как его объяснить?

- А что говорят обо мне в Квебеке? - спросила Анжелика.

Он раздраженно покраснел:

- Что вы красивы, красивы, красивы! Она удивилась, услышав это:

- Между нами, мой дорогой, ведь вы не хотели бы, чтобы я из-за этого плакала.

- Вы должны были.

- Но какое безумие! С каких пор французы Стали такими пуританами?

- Это не пуританство. Это - страх.

- С каких это пор французы утратили смелость перед красотой?

Она вызывающе тряхнула своей золотистой шевелюрой, перевязанной двумя нитями жемчуга:

- Если они хотят увидеть меня красивой, я позабочусь о том, чтобы не разочаровать их Покончив с едой, он вытер рот салфеткой и повернулся к Пейраку - Мы ваши заложники?

- Это зависит от того какой прием ожидает нас там.

- Ха! Ха! Ха! Вот вы и сбросили маску, - мрачно рассмеялся Карлон.

Анжелика испытывала двойственные ощущения. Сейчас только она находилась в Ла-Рошели, а потом вдруг снова оказалась в Канаде. Снова нужно беспокоиться о прибытии в Квебек г этой разношерстной компанией. Это похоже на безумный сон. Ей вдруг захотелось, чтобы за стол пригласили Бордагне, как это предложил Пейрак, вот сюда, сейчас. Но это будет только в Квебеке", праздники, светские развлечения и, в темноте, заговоры. Будут стараться услужить, будут вести шутливые разговоры, но их смех будет прикрывать хитросплетения и коварные планы. Смерть, любовь, счастье - все будет доведено до крайности.

"Что можно сделать теперь посланцу короля? - спрашивала она себя. -А что могу я? Какое место отведено ему на шахматной доске в той партии, которая нас ждет?"

Желчный Карлон не знал еще об этом дополнительном осложнении. А может быть, смутно подозревал его. Он мог сговориться с ним раньше и научить, чем следует питать эти мрачные сомнения Его жене не приходится забавляться каждый день, прошептала Анжелика на ухо Виль д'Эвре, указывая подбородком на Карлона Однако она обворожительна - Он стукнул себя по лбу - Но нет! Что я за дурак? Он холостяк.

Тогда о ком же вы говорили?

О мадемуазель д'Урдан. Их связь настолько прочна, что он обходится с этой женщиной так, как будто имеет на пес права.

Она его любовница?

- Еще нет! У них платоническая любовь. Бедняжка д'Урдан редко появляется в светском обществе. Она соглашается выйти из дома только в том случае, если сопровождать ее буду я. Зато он ее объект. Она заботится о его душе, о его продвижении по службе, следит за его успехами, поддерживает его прожекты, поэтому все, в тайне от них, говорят, что дело кончится браком.

Д'Урвилль и Карлон обсуждали достоинства арсенала Квебека, сравнивая его с пушками "Голсборо". Анжелика мучительно напрягала свой ум, пытаясь отвлечь собеседников от опасной темы.

Решительно, праздник начался неудачно. Можно было подумать, что они едут к альбигойцам. Всем было страшно. Анжелика подала знак метрдотелю. Наступила пора разливать вино. Когда вино заискрилось в бокалах, не осталось ничего другого, как сравнивать его блеск со сверканием рубинов.

- Вот вино, удивительное во всех отношениях, - сказал Виль д'Эвре. - Оно радует и обоняние, и зрение, и вкус. Знаете ли вы точно, как делается это вино? Я могу рассказать вам, так как я долгое время жил в Бургундии и знаю весь процесс.

Он выпил, провел по небу языком. Его глаза уже слипались, но маркиз еще долго описывал процесс приготовления бургундского вина.

- Но почему все время говорю я один. Скажите же что-нибудь вы. Пусть поговорят другие!

- Это потому, что вы нас очаровали, маркиз, - любезно сказал Пейрак, поднимая ему навстречу свой бокал.

- Пить доброе вино, слушая вас, что может быть приятнее!

- Вы мне льстите. Но этот факт: куда бы я ни попал, я всем нравлюсь. При Дворе никого так не слушали, как меня. А что я могу? Я люблю жизнь и ее удовольствие. Это меня и успокаивает, и огорчает. При Дворе меня ужасно ревновали. В Канаде спокойнее...

Это ловушка, западня.., это вино! Ведь это преступление - хранить его в тайне от всех. А кому оно предназначалось? Невеждам, вандалам.

- Епископу и губернатору Новой Франции, - заявила Анжелика. -Я имела удовольствие узнать, что вы изъяли его не у Мартена Дюга, маркиз. Вы отобрали его у представителя короля Франции, который вез вино в подарок здешним высокопоставленным лицам.

- У представителя короля Франции?! - удивился Виль д'Эвре, и бокал застыл в его поднятой руке. - И вы его видели? Вы с ним встречались? Вы с ним знакомы? Он вас любит? Ха! Ха! Значит, это правда, что он находится на борту "Сен-Жан-Баптиста"?

Его игривый взгляд переходил с Анжелики на Пейрака в поисках ответа на эти вопросы.

- Какая увлекательная история! Вы мне ее расскажите.

- Он подал знак слугам налить ему еще вина и стал с наслаждением пить его. - Божественно!

- Вы смеетесь, маркиз, - возразила со смехом Анжелика, - но знайте, что ваш неучтивый жест обвиняет и моего супруга.

- Ax, очень забавно!

- Совсем не забавно. Это специальный посланник короля. Он выполняет определенную миссию. Что везет он? Письма? Приказы? А вы отобрали у него вино и испортили настроение.

- Тем хуже для него! - сказал Виль д'Эвре. - Он мог показаться и защищаться. Мне отказались даже назвать его имя. А вы знаете его? - обратился маркиз к ней.

Она покачала головой, не говоря ни да, ни нет.

- Вы знаете все! - воскликнул он. - И вы скажите мне все, все. Договорились. Во всяком случае, эта история с вином не имеет никакого значения В сравнении с тем, что мы имеем на своей совести и что могло бы привести нас на виселицу или на костер, несколько бочонков вина - этот пустяк.

Что вы хотите этим сказать? - растерянно спросил Карлон.

Виль д'Эвре лукаво взглянув па него.

- Всего лишь о смерти герцогини де Бодрикур.

- Замолчите! - сказал Карлон, поглядев в сторону слуг Но маркиз махнул рукой.

- Они г нами, они все видели. Что вы хотите от них Скрыть? А правда, мы все на этом корабле - банда разбойников, связанных одной ужасной тайной.

И прибодрившись, он залпом выпил.

- Я обожаю это. Я чувствую, что живу. Вина, мой друг-протянул он бокал виночерпию, который остановился позади маркиза, не решаясь отойти подальше. Наступило ощущение полной экзальтации. - Оказаться, наконец, на стороне отверженных, проклятых, тех, кто выступил против закона... Ха! Вы думаете, что убийство герцогини так и сойдет с рук? Вы подумайте только, что все высшее духовенство предупреждено об ее прибытии. Благодетельница с несметными богатствами... Отец д'Оржеваль в первую очередь поинтересуется, что с ней стало. Говорят, они родственники.

- Ах! Это ужасно, - простонал Карлон. - Вы снова бредите мою рану.

- Ну, уж нет! Вы драматизируете.

- Как это я драматизирую? Смерть молодой, красивой пленительной женщины, дамы, которой покровительствовал Двор.. И отец д'Оржеваль... И при ужасных обстоятельствах.

- Вы были там и, насколько я знаю, ничего не сделали Единственный человек, который сделал гуманный жест, эк она, - указал Виль д'Эвре на Анжелику.

Два канадских сеньора, Грандбуа и Бовенар, давно уж" пытались вступить в разговор, но только сейчас они смогли вставить слово.

- Ну, о чем вы тут распелись? Преступление... Ее не убили. Бог милостив. Мы там были. Помните? Она убежала в лес, где ее растерзали волки. Но мадам де Пейрак пыталась спасти ее на пляже.

- Кстати, почему вы ее спасли? - спросил Бовенар повернувшись к Анжелике. - Я этого никак не мог понять.

- А я - тем более, - сказала Анжелика.

Ей показалось, что она и теперь слышит душераздирающий крик Амбруазины. Она выпила большой бокал вина, чтобы прийти в себя.

- ... Я не знаю, почему я это сделала. Может быть, потому что на пляже мы были единственными женщинами. Будьте милосердны, перемените тему.

- Ах, женщины! - воскликнул Виль д'Эвре. - Что представлял бы собой мир без вас? Он был бы лишен нежности, благодушия, очарования, капризов, неожиданных алогичных поворотов, в которых заключается секрет их обаяния.

- Этьен! Я обожаю вас, - сказала Анжелика, обнимав его.

- Это вино пьянит, - комментировал Карлон, рассматривая свой бокал на свет. - Я полагаю, что мы захмелели.

- И это в тот момент, когда истина должна была появиться на дне вашего бокала! - сказал Виль д'Эвре.

- Да... - Карлон хранил мрачный вил, - по правде говоря, герцогиню убили мы, поэтому нас и мучает совесть. Вы правы Виль д'Эвре. Вопреки своему желанию, я признаю себя соучастником преступления.

- Двух! - отрезал маркиз.

- Двух?! - подскочил интендант.

- Да. Одно - то, в котором упрекает вас совесть - убийство герцогини де Бодрикур. Второе, вы пьете вместе с нами весь вечер вино, предназначенное губернатору и епископу.

Я не знал его происхождения, когда садился за стол. Это не помешало вам пить и хвалить его.

- Ах, зачем я пустился в это путешествие в Акадию? - простонал он.

- Да, почему? - спросил насмешливо Виль д'Эвре. - Это могу сказать вам я. Вы хотели сунуть нос в мои дела, помешать мне получить мои дивиденды. Вы представляли, что совершите турне в Акадию, как вы совершали турне в провинцию, чтобы поприжать бедняков. А Акадия - это совсем другое дело. Там не то обращение. Акадия вас потрепала, вы просто жалкий человек.

- Но не забывайте о границах дозволенного, - запротестовала Анжелика, приходя на помощь несчастному. - Этьен, вы очень злы. Не слушайте его, интендант. Мы выпили лишнее. Завтра вы протрезвеете и снова наберетесь смелости.

- Но вы не забудете, что здесь было сказано, настаивал Виль д'Эвре -Забыть? Забыть Акадию! Если вы забудете, то я напомню вам я!

- Вы слишком строги с ним, Этьен.

- Э-э. Он строг тоже. Если бы вы могли знать его в Квебеке. Ведь он действует только по чьей-нибудь указке. Я не упущу случая взять реванш. Вы не знаете меня. Я, я могу быть очень, очень злым.

Мысли Анжелики блуждали. Ла-Рошель. Сон, грезы. Но сегодня жизнь начинается вновь. Она теперь в безопасности. Она под защитой человека, которого ничто не пугает. И он оградил ее своей любовью от всех бед. Почувствовав магическое притяжение, она поискала его глазами на том конце стола и, обнаружив Жоффрея, успокоилась. Колесо судьбы повернулось. Ей выпало счастье.

А он, воздавая ей должное, медленно поднял свой бокал в ее сторону и, казалось, повторял издали: "Давайте выпьем, выпьем! За здоровье короля Франции!" Она выпила и почувствовала, как по всему телу вместе с этим божественным нектаром расстекается радость и уверенность в триумфе Анжелика пила медленно. Она испытывала жажду, а вино было восхитительным. Его теплые волны ощущались в горле как бесконечный поцелуй. Она утоляла жажду и не могла утолить.

"Почему этот поцелуй?" - спрашивала она себя. Это казалось ей ненормальным, но она не жалела об этом. Она испытывала бесконечное удовольствие. Видение Ла-Рошели. Боли и радости, которые принадлежали только ей.

Рядом с ней Виль д'Эвре продолжал разговаривать сам с собой.

- ..Еще опаснее Карлона военный губернатор. Один из ваших злейших врагов.

- Однако он гасконец, как Фронтенак, как мои муж.

- Да, но он тип мрачный, скрытый. Он примкнул к партии отца д'Оржеваля, как когда-то его предки, во время Реформы.

- Разве он мог быть протестантом? Ведь он занимал такой высокий пост!

- Нет. Но он был сыном обращенного. А это хуже. Вот Сабина де Кастель-Морга - это другое дело. Она царила в городе, так как держала в руках массу дел. В меру благочестивая, она занималась благотворительностью, бывала в светском обществе. Милосердие и интрига были одинаково свойственны ее натуре. Находились и такие, кто считал ее злой и некрасивой. Я же-нет-так не считаю. Я люблю ее, как свою сестру.

Но мы поспорили, даже поссорились из-за ее сына Анн-Франсуа. Д'Оржеваль отсылал его на охоту с капканами на нагорье. Я возражал. Но она полностью подчинялась Себастьяну д'Оржевалю. Поговаривали, что она была его любовницей.

- Но ведь он иезуит! - возмутилась Анжелика.

- О! Знаете ли, эти иезуиты...

- Молчите, вы слишком много выпили. Вы злословите Она выпила еще. Вино было приятным и полностью утоляло жаж.ду, не опьяняя человека. Оно постепенно растекалось по языку, изо рта проникало во внутренности и возбуждало аппетит.

Анжелика почувствовала, как тепло расходится по телу и пожаром воспламеняет все ее существо.

Она должна была выйти. Свежий воздух охватил ее, успокаивая и опьяняя больше, чем вино. Во тьме покачивание корабля на волнах вызывало головокружение. Угли жаровни горели в ночи красными и золотыми огоньками, как отблеск вина. От жаровни поднимался запах жареного мяса.

Около батареи слышался смех. Там Кантор и Ванно развлекали девушек Короля. Пели матросы. Каждый понимал, что и часовые могут рассчитывать на лоток бургундского. Она сделала несколько шагов среди света и тени. Она была здесь, в чудесной компании г собственной тенью. Этого двойника подарило опьянение "Кто может одержать верх над тобой? - спрашивала Анжелика ее тень. - Что рассказывает этот Карлон? Будущее принадлежит тебе! Ты обладаешь Любовью, ты обладаешь Красотой... Молодость еще продолжается. Бодрость, вкус к жизни, умение наслаждаться красивыми вещами, защита и покровительство мужчины, который тебя обожает... Стоит тебе только появиться в Квебеке, и ты его покоришь"

Какая-то рука окружила се железным обручем, привлекла, запрокинула ее лицо - Они все совершенно пьяны, - сказал голос де Пейрака. - Любовь моя! Любовь моя!

В этом тумане головокружения его руки, лаская, ее опьяняли еще больше.

- Любовь моя! Любовь моя! - Он обнял ее еще крепче, а его губы произнесли:

- Шайтан! Шайтан!

И это ей напомнило персидского принца. Он тоже говорил: "Шайтан! Дьяволица!"

- Пойдемте, душечка, метрдотель несет фазана, украшенного перьями.., и пирог... Он повел ее.

- Вы отведаете лакомые закуски. Это поможет вам справиться с головокружением. Вы будете чаровать нас своим присутствием. Когда вы удаляетесь, меркнет свет. Мы всего лишь грубые бедолаги, заброшенные на окраину света.

- Вы оказываете сильное влияние на нас, - сказал он, еле ворочая языком. - Я понимаю, что король смете! вас со своего пути. Я знаю только одного человека, равного вам по власти над людьми. Это Себастьян д'Оржеваль. Но у него нет вашего золота, чтобы восторжествовать.

- У него есть небесные легионы и даже сатанинские, когда это ему нужно.

Интендант не прореагировал на эти слова. Он продолжал пристально вглядываться в Жоффрея де Пейрака, который сквозь хмельной туман казался ему Мефистофелем.

- Вы слишком много знаете обо мне, обо всех нас.

- Нет, ошибаетесь, мсье интендант, - сказал де Пейрак, внезапно воодушевляясь. - Вы для меня - незнакомец, так как я знаю о вас только то, что вы изволили показать. Только ничтожно малую часть. Мы все тоже стремимся прятать, скрывать свое "я", выставляя себя наивными простачками.

И, однако, признайтесь, мсье интендант, не приходилось ли вам разрушать тот образ, который сложился у других? Мы привязаны к этому образу.

Я предлагаю вам в этот вечер игру. Разрушим свой образ, пойдем с другой карты, с той, которую мы прячем в рукаве. Это очень ценная карта, ведь мы знаем, что она еще не была в игре. Именно она будет истинной сущностью нас самих. Так мы окажемся среди друзей, а не среди врагов, мы будем смотреть в лицо друг другу без уверток. Все мы здесь, на этом корабле.

Впрочем, сейчас ночь. Кругом пусто. Мир выключен, стерт. Ночь располагает к доверию, к откровенности. Давайте заглянем в себя и откроем себя.., без колебаний.., не стыдясь ничего... Кем бы вы хотели быть, мсье Карлон, если бы вы не сделали административной карьеры?

Игра, предложенная де Пейраком, сразу изменила климат. Лица приподнялись, глаза искали в кольцах дыма видения забытой мечты.

- Мсье интендант, вам честь начать игру, - сказал тихо де Пейрак.

- Нет, никогда! Ни в коем случае. Я вам сказал. - И в пьяном угаре он несколько раз стукнул кулаком по столу. - Я не играю. Я больше не играю. Я ухожу. - Но он не смог сделать ни шага и снова упал на свое сидение.

- Ну, что ж. Хорошо. Я подам пример, - сказал Пейрак. - Я начинаю.

Он повернул свое лицо. Свет свечей резче обозначил его шрамы и морщины, но одновременно подчеркнул силу и прелесть, которую придавали ему восхитительно очерченные чувственные губы. Этот нежный рот скрашивал обычно малопривлекательное выражение этого лица. Оно внушало страх, может быть, из-за шрамов? А возможно, такой оттенок придавал ему острый пронзительный взгляд очень черных глаз? Его смуглая кожа обветрилась. Можно было предположить, что в его жилах течет и мавританская кровь. Когда этот живой рот трогала насмешливая улыбка, обнажались ослепительно белые зубы. Для Анжелики эта улыбка заключала всю прелесть мира, улыбка предназначалась ей и давала ей умопомрачительную радость. Показалось, что он становится рассмотреть на брусьях потолка воплощение своей грезы.

- Прежде чем стать бродягой в этом мире, - начал де Пейрак, - я тысячу раз начинал рискованную игру, предлагаемую жизнью. Бывало, что удача сама шла в руки, а затем я терял все. Я покорял земли, чтобы защищать их. Я находился в состоянии, которое, с одной стороны, полностью соответствует моей натуре авантюриста, врага монотонности. Все же я испытывал чувство неудовлетворенности, мне казалось, что я сбился с пути, что меня насильно отталкивают о г предназначенной мне судьбы. Прежде чем снова стать принцем, властелином целой провинции, каким я и был некогда, унаследовав земли и власть со всеми обязанностями и почестями, которые соответствуют этому положению, я долго был человеком, обреченным на продолжение научных поисков, хотя у меня были обширные познания.

Я работал в лаборатории на свой страх и риск. Если бы какой-нибудь меценат снабжал мою лабораторию новейшими аппаратами, приборами, освобождая мне время для чисто научных занятий! Если ученому приходится заниматься вопросами снабжения, он уподоблялся птице с подрезанными крыльями. Он хочет устремиться вперед, он видит, он знает, но не может. Ему не хватает средств...времени...покоя... Его гонят, преследуют, ссылают из страны в страну Ах! Если бы можно было укрыться как в келье, стать невидимкой. Не замечать ни дня, ни ночи, быть свидетелем чудесных открытий, бесконечного обновления! Знать, что у тебя есть власть, идти вперед, как можно дальше отодвигать границы человеческого познания.

- Я не верю вам, - прервал его Виль д'Эвре. - Вы в большей степени эпикуреец, чем ученый человек. Вам нравится подобная деятельность. А слава? А имя?

- Пустяки!

- А женщины, мой дорогой? Вы, что же, спокойно проходили мимо них?

- Я никогда не говорил, что ученый, увлеченный любимой работой и сложными научными задачами, должен отказаться от радостей жизни.

- Живя среди реторт, можно и засохнуть, - сказал Грандбуа.

- Что составляет радость жизни для увлеченного человека, объяснить очень трудно. Мулай Исмаил, султан Марокко, кровожадный, привыкший к роскоши и сладострастию, сказал мне однажды, что его самое любимое занятие - творить молитвы. Если бы он не был королем Марокко, он стал бы самым ярым аскетом-пустынником.

- Вы хотите сказать, что наука тоже таит в себе тайные соблазны?

- Да!

- Бассомпье, смелее! Ваш черед.

Бывший пират Золотой Бороды покраснел. Это был еще молодой человек, красивый, любезный, получивший воспитание кавалера, ловкий дуэлянт. Он выбрал путь приключений. Он не видел большой разницы между сражениями корсаров или королевских моряков. Поэтому и устремился туда, где был большой шанс овладеть фортуной. Смерть его невесты Мари-ла-Дюс омрачила его характер, наложила отпечаток горечи на его лицо.

- Я хотел бы быть старшим братом в семье, не столько из-за желания богатства и почестей, сколько из желания владеть имением, где мы живем. Я хотел бы его улучшить, украсить, чтобы устраивать там роскошные праздники. Как фуке в Во-ле-Викомия. Я хотел бы иметь небольшую свиту из писателей и артистов; я занялся бы классическим образованием, у меня ведь вкус к возвышенному. Вот мой брат живет при Дворе, душит налогами своих крестьян, чтобы поддерживать свой престиж в обществе. Я хотел бы забыть это.

- А какова разница в возрасте между вами?

- Мы - близнецы.

- Почему вы его не убьете? - спросил простодушный Виль д'Эвре.

- Чтобы не убить его, я и убежал из дома!

- Кто знает, может быть, уже недалеко то время, когда он уступит тебе место, - заметил Гранфонтэн.

- У него есть сыновья.

- Не стоит сокрушаться, мсье Бассомпье, - вмешалась в беседу Анжелика. - Сегодня осталось не так уж много земель, которыми владеют принцы, король этого не терпит. Вы все равно лишились бы своих владений.

Затем заговорил Эриксон. Он удивил всех, заявив, что хотел бы быть польским королем.

- Почему королем Польши? - спросил Виль д'Эвре.

- Так.

Но что бы вы делали каждый день в своей сеньории? - спросила Анжелика - Я играл бы в карты, наказывал слуг, выращивал бы розы, лечил бы свою подагру, и каждый вечер находил бы в своей постели женщину.

- Разных женщин?

- Нет всегда одну и ту же. Женщину, которая принадлежала бы только мне. Я не люблю спать один, мне бывает холодно и страшно. Жизнь на реке Сен-Жан не была для меня удачной Мне не везло. Индианки... Тьфу! О, извините, мадам.

- Мсье интендант, теперь очередь за вами.

- Мне не в чем признаваться.

- Скажите мне, - взмолилась Анжелика беря его за руку.

Этот жест сломил сопротивление Жана Карлона.

- Ну ладно! Когда мне исполнилось восемнадцать лет, у меня была встреча.

- Она была красива?

- Нет.

- Тогда?

- Ах!

Мольер, почти неслышно произнес он. Затем он оживился. Его звали тогда Поклепом Мы вместе с ним занимались юриспруденцией, готовясь стать адвокатами. Жан-Батист часто сочинял трагедии и ставил спектакли. Следуя его примеру я решил посвятить себя театральному искусству Но мой отец поколотил меня. Сказал, что я буду предан проклятию, что меня похоронят без покаяния, как собаку, вне кладбища. Его можно понять. И я пошел по пути, начертанному отцом.

- И вы имели успех на этом поприще, - заметила Анжелика. - А Мольер - на своем. Однако я скажу вам, мсье Карлон, не жалейте ни о чем. У комедиантов безумная жизнь.

Ваш соученик знает, какой дорогой ценой приходится смешить Двор. Лучше быть в партере, чем на сцене.

- Итак, мы все удовлетворены своей судьбой, - заключил Пейрак, поднимая свой бокал. - Мсье Карлон, вы не преданы проклятию. Что касается меня, я благодарен своему тернистому пути, который привел меня к встрече г вами в этот вечер, в Канаде. Выпьем же за наши жизненные пути! За наши успехи! За наши мечты! За Мольера! - обернулся он к Карлону.

- За Мольера! тихим голосом отозвался тот, и его глаза увлажнились.

Когда были подняты бокалы с красным вином, послышались далекие аккорды гитары Кантора, ей аккомпанировали флейты и арфы. Чистые голоса пели: "Жаворонок, славный жаворонок'"

- Молодость не знает того, что знаем мы, - сказал Виль д'Эвре. - Эти юноши не знают, что в их рукаве спрятана карта, которая никогда не будет в игре.

Они долго еще пили. В глубине бокалов сверкало солнце, проплывали тени, виноградные гроздья мерцали в тени виноградников.

- За Бургундию! За французское вино! За короля Франции! - предложил Виль д'Эвре, с каждым тостом повышая голос.

И он заплакал, говоря, что Франция так далеко, что о них там забыли, что тоскливо жить в здешних краях. Карлон тоже заплакал, думая о Мольере Анжелика поднялась. Ноги плохо повиновались ей. Эти господа сейчас пойдут курить, а она заснет сном праведника в своей постели.

- Мадам! А вы ничего не рассказали о себе, - запротестовал кто-то.

- О, это правда! Но что я могу сказать после таких серьезных исповедей. Уже давно я мечтала побывать в Америке. Но я тогда была еще ребенком. А позже, пережив множество жизненных случайностей, я стала мечтать о надежном убежище. Я хотела бы обрести элегантное комфортабельное жилье. Я жила бы там с любимым мужчиной, который гоже любил бы меня. Я готовила бы вкусные пирожные своим детям.

- В общем, скромные мечты, как у Грандбуа. Разве вам не приходилось никогда мечтать, как любой женщине, о больших повестях, о Версале, о Дворе?.. Не хотелось понравиться королю?

- Я могла бы понравиться королю, но предпочитаю не нравиться...

- Какое безумие! - воскликнули мужчины - Не хотите же вы заставить нас поверить, что вы презираете Двор... Этот рай для избранных, достойных персон.

Резко повернувшись к ним, она спросила:

- А отравители?

Но ее заявление, вопреки логике, вызвало взрыв смеха. Все развеселились. Отравители?! В Версале?! Анжелика сделала заключение:

- Вот почему я здесь.

- Это несправедливо.

- Что именно?

- Но она вас любит, - возмутился Виль д'Эвре, - она вас действительно любит. Она без ума от Вас. Только вы можете рассчитывать...

- Вы уверены?

- Это ясно... это бросается в глаза!

- В чем вы это видите, маркиз? И маркиз сделал удивительное заявление, в котором не было логики. Но в этот вечер никто из них не мыслил логично.

- Вы - единственный, кто может заставить ее страдать, - сказал он.

На мгновение де Пейраку показалось, что мысли маркиза витают где-то далеко отсюда Он поднес сигару к губам, выпустил голубоватые кольца дыма. Слова де Виль д'Эвре пробудили в нем безотчетную радость "Она действительно вас любит... Она без ума от вас". И потом еще "Вы единственный, кто может заставить ее страдать". Жоффрей до Пейрак вспомнил, как услышал се рыдания за дверью. Она плакала как ребенок в тот вечер, когда он ударил ее Он был тогда взволнован, не пожелав узнать объяснение, что все это значило Она одна имела власть разрывать его сердце, приводить в отчаяние, унизить или возвысить одним только взглядом своих изумрудных глаз. Этот взгляд для других становился неумолимым. Он почувствовал, что ничуть не завидую своим соперникам-ни королю, ни Мулам Исмаилу... Бедняги!.. Он один из всех ее любовников мог вызвать слезы из ее глаз. Он видел ее на коленях у своих ног.

Не беспокоясь о впечатлении, какое могут произвести на графа его слова, Виль д'Эвре продолжал тоскливым, разочарованным тоном - Но почему вы? Только вы? Вот в чем тайна! Вот несправедливость. Вы - не красавец. Вы даже пугающе страшны.. Конечно, вы богаты... Но все мы здесь.., тоже богаты. Впрочем, не богатство привлекает ее к нам, вы окружили ее роскошью, но судьба авантюриста может ли понравиться такой женщине? Ей полагалось бы блистать в Версале! Что ж. Тем хуже. За неимением Версаля я сделаю ее здесь королевой Квебека Он искоса взглянул на Пейрака.

- Вы ревнивы?

- Могу быть таким. Лицо маркиза осветилось -Значит, грешны? Но это замечательно! Решительно вы - настоящий мужчина. Вы даже можете быть ревнивым У вас все козыри. Я понимаю, что она вас любит. Но я не представляю, как, когда могло произойти сближение таких различных, не похожих друг на друга людей.

Пейрак приблизил лицо к маркизу, чтобы сделать признание - Слушайте, я купил ее, когда ей было семнадцать лет, вместе с серебряным рудником. Ее отец, мелкопоместный дворянин, уступал мне рудник при условии, что я возьму в придачу и его дочь. Я заключил сделку, хотя не видел ребенка, которого продавали.

- И это была она.

- Это была она.

- Вам всегда везет, мсье де Пейрак!

- Нет, не всегда. Смотря по обстоятельствам. Это была Любовь, но нас разлучили.

- Кто у вас ее отобрал?

- Король.

- Значит, король - ваш соперник?

- Нет, это слишком. Это я - его соперник.

- Ах, да! Этим вы хотите сказать, что король любит ее, а она любит вас?

- Да.

Виль д'Эвре казался озабоченным.

- Вы считаете, что сам король может ее забыть? Виль д'Эвре отрицательно покачал головой Конфиденциальные речи Жоффрея де Пейрака, неожиданные и сенсационные, очень его утешили Он потирал руки - Хо, хо! Мне кажется, обстановка усложняется. Это великолепно! Жизнь прекрасна!