Методологическая революция

Политическая наука ненасилия может использовать все расширяющийся репертуар научных методов: философский, исторический, институциональный и юридический анализ; интервью; наблюдение изнутри; социологическое исследование; сравнительный анализ; текстуальная интерпретация; теория игр; анализ общественного выбора; статистический анализ; составление обзоров; лабораторные и полевые эксперименты; моделирование на компьютере и испытуемых; а также различные комбинации вышеперечисленного. Методы образования могут быть от традиционных лекций, обсуждения прочитанного и практических занятий и стажировки, до самостоятельного исследования с помощью компьютера. Приобретенные знания могут быть использованы в выработке законов конституции, в разрешении конфликтов, консультировании организаций, выборных кампаний, оценке средств массовой информации; консультациях по вопросам безопасности, и непосредственном участии лидеров или граждан в процессе принятия решений. Вопрос, который необходимо задать для успешного осуществления методологической революции, таков: «Как могут старые и новые методы наилучшим образом повлиять на искоренение убийства в истории человечества?».

В ее современном виде глобальная политическая наука ненасилия представлена Международной Ассоциацией политологии (МАП), основанной в 1949 году. 42 национальных ассоциации политологов с общим количеством членов 35689 человек представлены в исполнительном комитете МАП (Приложение А). Разносторонние интересы членов Ассоциации находят применение в18 основных направлениях деятельности, 38 исследовательских комитетах и 12 исследовательских группах (Приложение Б). К этому могут быть добавлены политологи в странах, не представленных в Ассоциации, а также большое количество студентов, обучаемых политологами во всем мире.

« Новый справочник по политологии», составленный 42 авторами, появился благодаря проекту МАП, целью которого был обзор современного состояния дисциплины (A New Handbook of Political Science. Goodin and Klingemann, eds.,1996). В справочнике делается обзор восьми суб-дисциплин, получивших развитие за последние два десятка лет: политические институты (рациональный выбор, юридические перспективы), политическое поведение (избиратели и многопартийные системы, институциональные и эмпирические подходы), сравнительная политика (макро-поведенческие перспективы, изучение процессов демократизации), международные отношения (нео-реализм и нео-либерализм, пост-позитивистские и феминистские перспективы), политическая теория (философские традиции, эмпирическая теория), государственная политика и администрация (сравнительный политический анализ, идеи, интересы и институты), политическая экономия ( социологические перспективы), и политическая методология (количественные методы, построение исследований и экспериментальные методы). В предисловии к справочнику президент МАП написал: « Эта книга, как никакая другая, дает прекрасное представление о политологии на заре нового века» (хii).

Однако, несмотря на все преимущества, новый справочник демонстрирует необходимость трансформации дисциплины к ненасилию. Например, в предметном указателе нет понятий «насилие» или «ненасилие», также как нет «убийство человека», «геноцид», «смертная казнь», «военный», «терроризм» или «полиция». Есть 60 упоминаний слова «война» и 8 – «мир». В указателе имен есть «Ленин» и «Гитлер», но нет «Ганди» и «Кинг». Имя и работы ведущего политолога, специалиста по теории и практике ненасильственной политической борьбы Джин Шарп (G.Sharp 1973) вообще не упоминаются. Нет в справочнике и имени основоположника теории ненасильственного разрешения конфликтов Джона Бертона (J.Burton 1979,1984). Недостаточно освещаются работы пионера по изучению ненасилия в мире Йохана Галтунга (J.Galtung 1996).

Самая старая и многочисленная организация –член МАП – это Американская Ассоциация политологов (13300 членов), основанная в 1903 году. Члены ассоциации ведут исследования в 8 областях, по 96 направлениям; в ассоциации существует 31 секция «по интересам» (Приложение В). Направление интересов в обеих ассоциациях обычно совпадает.

Американских политологов интересует : американское правительство и политика, сравнительная политика, международная политика, методология, политическая философия и теория, юриспруденция и суды, государственная политика и администрация. Хотя есть специальные секции « Конфликты» и «Международная безопасность и контроль за вооружениями», в ассоциации нет специального органа, который сосредоточил бы свою деятельность на логике политического анализа ненасилия и ненасилии как действии. Например, нет специальных секций «насилие», «ненасилие», и даже секции «мир» (ср. Международная Исследовательская Ассоциация Мира»). Получается, что обусловленное культурой представление о том, что демократия, которая вышла из насилия, и которую нужно защищать, является самым важным гарантом прогресса цивилизации, - ставит препятствия на пути конкретного исследования ненасильственных альтернатив.

Сдвиг к ненасилию требует поднимать проблемы и задавать вопросы во всех областях политической науки, представленной в американской и международной ассоциациях. «Что вы можете сказать о возможности возникновения общества без убийства и ненасильственных способах их реализации?» Это означает, что необходимо опираться на уже достигнутые результаты и внедрять новое, что можно продемонстрировать, задавая вопросы ученым четырех «традиционных» областей изучения американской политологии – политической философии и теории, американского правительства и политики, сравнительной политики и международных отношений.

Политическая философия и теория.
В политической философии и теории сдвиг к ненасилию означает изучить наследие политической мысли во всех культурах для поиска примеров ненасильственных решений, и ввести новый творческий ненасильственный подход. Например, в «Республике» Платона Денис Далтон находит этический идеал « Не навреди», к которому должны стремиться философы и политики, несмотря на то, что Платон принимал войну, смертную казнь и военную культуру. Этот идеал нашел отражение в изречении Плутарха: « Тот, кто прибегает к кинжалу, не может считаться хорошим врачом или государственным деятелем; как первому, так и второму не хватает мастерства; а в случае с политиком, это означает еще и несправедливость и жестокость»(Plutarch 10:249). Можно сравнить с этим изречением высказывание китайского философа Мэн-Цзы (371-289 гг.до н.э.): «Тот, кто используя силу, строит из себя добродетельного, есть тиран (Ра)…Тот, кто используя добродетель, делает добро, есть царь (wang)» (Fung 1952:112). Достойно внимания в этом плане забытое учение Мо Цзы (468-376 гг.до н.э.), китайского философа, проповедника «всеобщей любви», противника войны и угнетения (Fung 1952:76-105) .

Классические тексты, в целом поддерживающие идею насилия, могут быть интерпретированы так, чтобы изъять философию насилия, и «высветить» примеры отказа от насилия. Примерами могут служить следующие работы – новая интерпретация «Правителя» Макиавелли, - «Правитель –миротворец» Чайват Сата- Ананда (Chaiwat Satha-Anand 1981), и новая трактовка Берроуса произведения Клаузевица «О войне» (Burrowes 1996), из которого Берроус вывел принципы ненасильственной стратегии защиты. Обе этих работы напоминают о том, как Ганди сформулировал принципы ненасилия из совета, данного Кришной герою Арджуну в классическом индийском эпосе «Бхагаватгите» (Gandhi 1971).

Классика прошлого, принимавшая насилие, интересная область для творчества. Платон в свое время предлагал создать республику, управляемую добродетельными венными мужами; в наше время можно мечтать о республике, где не принимается насилие, управляемой мужественными лидерами и гражданами, посвятившими свою жизнь принципам ненасилия. Аристотель предлагал «проект» конституций для управления государством во время войны; мы можем предложить конституцию, закладывающую фундамент ненасильственного общества. Макиавелли советовал, что делать для господства насилия; сейчас можно попытаться выработать стратегию и тактику ненасильственной политической власти. Гоббс предлагал создать чудовищное государство, мир в котором достигался бы монополией насилия; сейчас можно исследовать новые способы управления, отвечающие человеческим нуждам и не использующие для этого убийство. Локк видел в кровавой революции средство освобождения от деспотического режима; мы можем наблюдать стратегию и тактику мирного демократического освобождения. Маркс и Энгельс считали насилие необходимым элементом классовой борьбы; мы можем представлять себе ненасильственную борьбу на осуществление вековых чаяний народа об экономической справедливости. Руссо считал необходимым существование общественного контракта, основанного на насилии, применяемом против его нарушителей; и пусть современные политики продолжают говорить о подобных «контрактах» и «условиях», мы можем начать исследовать приверженность ненасилию и благополучию для всех в обществах без убийства. Если Кант (1795/ 1959) считал, что «вечный мир» может наступить, если твердо придерживаться категорического императива не воевать, мы можем наблюдать элементы, необходимые для превращения императива ненасилия во всемирную реальность. Американская политическая традиция завещала нам декларацию независимости, завоеванной насилием и конституцию, утверждающую насилие; сейчас возможно составить ненасильственную декларацию независимости от социального насилия и новую мирную конституцию. Вебер считал политику занятием, которое подразумевает приятие насилия; мы же можем смотреть на политику и политологию как занятия, которые подразумевают возможность избавления от насилия (Arendt 1970; Muller and Semelin,1995; Steger and Lind,1999).

Сдвиг к ненасилию означает критическое внедрение учения Ганди в философию. Отсутствие этого учения в поле зрения философов сродни непризнанию Ганди достойным Нобелевской премии мира в мире, утверждающем насилие. Для этого есть все предпосылки и ресурсы, включая индийских интерпретаторов учения с идеологической и предметной перспектив, а также продолжателей учения не-индийцев (Dhawan 1957; Dange at al. 1977; Iyer 1973; Parekh 1989a, 1989b; Bodurant 1969; Dalton 1993; Galtung 1992; Sharp 1979; Steger 2000).

Возможности творческого развития теории неприятия убийства представлены в деятельности многих приверженцев ненасильственных инициатив, в прошлом и настоящем, практически во всех культурах. Обзор такой деятельности с 550 г. до н. э. можно найти в книге Артура и Лилы Вайнбергов (Arthur and Lila Weinberg, 1963). Религиозные основы такой деятельности описаны в работе Унитанна и Йогендры Сингх (Unnithan and Yogendra Singh,1973). Уилл Моррисей представляет исключительно эрудированный обзор пацифизма со времен античности (Will Morrisey,1996).По мере того, как исследования учений о ненасилии ширится во всем мире, можно ожидать удивительных открытий. Таково, например, определение политики с ненасильственной точки зрения, данное корейским политическим философом Хуангом Йанг Йопом во время интервью, взятого 3 декабря 1987 года в Пхеньяне: «Политика означает гармонизацию всех интересов всех членов общества на основе любви и равенства».

И он сам и интервьюер были знакомы с выдающимися исследованиями социолога Сорокина (Sorokin 1948; 1954), автора теории о «созидательном альтруизме», которая может быть объединена с теорией Арендта о совместном принятии решении и действии (Arendt 1970), и с теорией Бертона об удовлетворении основных человеческих нужд (Burton1979). Все это может стать первыми ростками политической теории ненасилия.

Внутри цитадели патриотизма убийство в политических целях остается непререкаемой истиной. Если нельзя задать вопросы «внутри» структуры управления, задавать их должны политологи, стоящие над структурой.

Подход с позиций ненасилия требует постановки нескольких вопросов. Во-первых, каков вклад убийства в формирование и поддержание каждой политической системы? До какой степени представление о той или иной системе правления зависит от истории «славной» гибели людей? Какой вид убийства – осуществляемый государственной машиной или другими структурами преобладает и каковы дальнейшие перспективы? Как втягивают граждан в участие в убийстве и поддержку его – законного и незаконного, направленного за или против правительства, в своей стране или за рубежом? Какой вклад в приятие убийства вносят политические, экономические, социальные и культурные идеи, явления и структуры? Какое влияние убийство оказывает на способность системы управления следовать другим ценностям и идеям, таким, как, например, свобода и равенство?

Во-вторых, каковы исторические корни идей, действий, политики и институтов неприятия убийства в обществе? Каковы их настоящие проявления и перспективы на будущее? Какова история ненасильственного сопротивления насильственной политической власти? Какова история конструктивных действий, направленных на создание общества ненасилия?

В-третьих, необходимо собрать данные относительно количества переходов от насилия к ненасилию и наоборот. Какие известные личности, группы и организации участвовали в таких переходах? Становились ли солдаты пацифистами? Становились ли убийцы противниками насилия? Совершили ли приверженцы революционного насилия переход к мирным методам социальной борьбы? Отказывались ли религиозные деятели благословлять убийство? Переходили ли общественные деятели от приятия к неприятию убийства?

Какие перемены произошли в типах преступлений, за которые смертная казнь была применена, отменена и снова восстановлена? Была ли разоружена или снова вооружена полиция и обычные граждане? Имели ли место случаи действительно мирного соглашения между ранее непримиримыми врагами, за которыми, возможно, последовали новые взрывы насилия? Была ли изменена структура экономики хотя бы частично, чтобы удовлетворять мирным нуждам отдельных людей и общества?

В четвертых, каковы исторические и современные элементы внутренней структуры правления – политические, социальные, экономические и культурные – которые, если их объединить и применить в переходных процессах к обществу ненасилия, могли бы создать желаемые условия жизни в таком обществе? Какие перемены в религии, идеологиях, законодательствах, институтах, политике, социоэкономических структурах, образовании, коммуникациях, искусстве и отношениях внутри машины управления могли бы внести вклад в строительство общества ненасилия в этом контексте? Какие условия лучше всего способствовали бы продвижению таких ценностей как свобода, равенство, материальное благосостояние и безопасность без необходимости прибегать к насилию?

Сравнительная политология.

Сдвиг к ненасилию требует поставить вопрос о способности человека выбирать ненасилие в самый центр исследований сравнительной политики. Какие выводы можно будет сделать, сравнив идеи, институты, структуры, процессы и политику, имеющую отношение к отмене угрозы применения силы или к применению насилия правительствами и гражданами? Сравнительные исследования, руководствуясь логикой анализа ненасилия и поиском эффективных переходных действий, ставят целью поиск альтернатив за пределами одного государства.

Различные общества можно сравнивать и классифицировать в зависимости от склонности к убийству или неприятию убийства, подобно тому, как это делалось для демократических институтов, прав человека, статуса женщин, благополучия детей, и уровней экономического развития. Среди «мерил» насилия могут быть убийства специальными агентами и врагами государства, уголовные убийства и самоубийства, убийства граждан других государств, профессиональная подготовка профессиональных убийц, технические средства для убийства, и материальные показатели политической экономии убийства. можно делать параллельный анализ характеристик ненасилия в одной отдельно взятой системе управления. Хорошим вкладом в глобальную политология ненасилия могут быть периодические сравнения тех стран, где принимают убийство, и тех, где не принимают. Отчеты о повышающемся или понижающемся количестве убийств, а также росте или падении возможностей трансформации к ненасилию должны быть так же важны и регулярны, как информация с мировых биржевых рынков и спортивных соревнований.

Сравнения государств друг с другом, а также сравнительный анализ компонентов общества внутри государственной структуры при подобных или похожих условиях необходимы, чтобы облегчить понимание причин и процессов перехода к ненасильственному обществу. К таким компонентам относятся: потенциал насилия и ненасилия в религии, идеологии, искусстве, партиях, гендерных и возрастных группах, у слоев населения с определенным уровнем образования, у различных классов, этнических групп, профессий, на предприятиях, в университетах.

Сравнительный анализ необходим для подкрепления тезиса современной политологии о том, что демократические государства в сравнении с авторитарными режимами не воюют друг с другом и убивают меньше собственных граждан. Применение убийства либеральными демократами внутри своих стран и за рубежом, будь это президентские республики или парламентарные, а также проявления культуры насилия в этих государствах повышают важность сравнительных исследований для поисков ненасильственных культурных и структурных альтернатив. Например, сравнительное исследование двух близлежащих мексиканских деревень (Глава 2), с низким и высоким уровнем насилия, но с равными социоэкономическими условиями, обнаружило, что культурно обусловленное представление о самих себе может быть дифференцирующей характеристикой. Жители деревни с высоким уровнем насилия считали себя агрессивными и принимали это; жители деревни с низким уровнем насилия считали себя мирными и гордились этим (Fry 1994).Сравнительный анализ игр детей в двух деревнях Индонезии, с низким и высоким уровнем насилия соответственно, показал, что культура, где насилие принимается, поощряет игры, воспроизводящие противостояние людей и схватки животных. Культура с более низким уровнем насилия поощряла безобидные занятия – такие как катание на лианах и мирное подражание жизни людей и животных (Royce 1980). Подобные выводы могут помочь лучше понять культурные корреляты таких контактных и полных насилия видов спорта как бокс, хоккей, борьба и американский футбол.
Международная политика.
Сдвиг к ненасилию означает повышение внимания одновременно и ко всему циклу проблем и к отдельным проблемам в области международной политики, международных отношений, или мировой политики. С одной стороны, компоненты глобальной системы управления (как государственного, так и негосударственного), их взаимоотношения и решения проблем рассматриваются как единое целое. Это не означает, что не принимается во внимание история или контекст. История – это история человечества, а контекст – схема взаимозависимых влияний в местных условиях и условиях всего мира.

С другой стороны, признаваемая нами возможность создания глобального общества ненасилия требует внимания к каждому человеку, живущему на этой земле. Основная единица политического анализа ненасилия – индивид, человеческое существо. Организации, структуры, процессы - продукт поведения группы индивидов. Мировая политика – это политика индивидов, проживающих в мире. Глобальное общество ненасилия зависит от людей, которые не убивают. Если мы не хотим, чтобы кто-то был убит или убивал, мы должны принимать во внимание интересы всех людей.

Из этого следует, что логику анализа ненасилия необходимо применять ко всему мировому человечеству. Это означает, что при изучении насилия, политологии необходимо изучать и насилие со стороны государства, и насилие, направленное против государства, и войну – все виды насилия внутри общества и между государствами, а затем обобщать их на мировом уровне для объяснения причин их появления. При изучении ненасилия, необходимо идентифицировать силы ненасилия внутри политических систем и за их пределами. Для исследования возможности ненасильственной трансформации необходимо понять процессы взаимодействия между силами убийства и ненасилия в глобальном контексте.

Для всестороннего понимания практических, возможных и желаемых черт глобального общества неприятия убийства, необходим анализ прошлых и современных проявлений ненасилия, при этом нужно теоретически допускать бесчисленное количество вариантов внутри общества ненасилия. На уровне отдельных людей это означает понимать способности индивида к насилию и ненасилию, динамику ненасильственной трансформации, и характеристики социальных контекстов, способствующих проявлению потенциала ненасилия каждого человека.

На практике, в стремлении изменить воронку убийства в веер ненасилия, глобальная перспектива означает искать таких способов вмешаться в зону убийства, которые могли бы подавить применение насилия. Это означает вносить вклад в подготовку лидеров и граждан к ненасильственному решению проблем; это означает поощрять глобальный культурный вклад в сдвиг к ненасилию; и это означает понимать и помогать глобальным изменениям в политической, военной, экономической, социальной и культурной структурах, которые поддерживают насилие.

Политическая наука неприятия убийства.
Если опираться на убеждение, что человечество способно создавать общества, свободные от насилия, необходимо ставить вопросы перед каждым разделом, областью и аспектом современной политологии. Если считать, что политология не может не опираться на определенные ценности, является ли ненасилие допустимой ценностью данной дисциплины?

Может ли теория и практика ненасильственной политической власти успешно соревноваться с проявлениями и концепциями насилия и преобразовывать их? Возможно ли существование демократических институтов ненасилия, от местных до глобальных? Возможен ли переход от насильственной системы защиты безопасности к ненасильственной системе? От экономики, основанной на насилии, к экономике без насилия? Могут ли быть внесены вклады в теорию и практику ненасилия с перспектив феминизма, расы, класса, этнической принадлежности, языка и религии? И какие методики лучше всего подходят к пониманию насилия в обществе, ненасильственного потенциала, трансформационных процессов, и способов получать стабильные, но творчески разнообразные результаты ненасильственных преобразований?

Все это не означает, что в каждой области, где задаются эти вопросы, политология ничего не добилась. Однако необходимо представить себе, какова будет политологию если она серьезно воспримет возможность создания общества без насилия и в мире не принимающем насилие. Допуск такой возможности означает активное участие политологии в ненасильственном решении глобальных проблем.

ГЛАВА 4
ЗНАЧЕНИЕ ПОЛИТОЛОГИИ НЕПРИЯТИЯ УБИЙСТВА ДЛЯ РЕШЕНИЯ ПРОБЛЕМ

(Манифест 53 Нобелевских лауреатов. 1981).

Каково значение политологии неприятия убийства для решения проблем?

Основная цель – положить конец убийству во всем мире. Это означает специальную заботу о благополучии каждого человека как возможной жертвы или убийцы. Это делает интерес к человеку и целеустремленность центром внимания политологии. С другой стороны, это означает устремленность на решение проблем, которая признает, и, в то же время, выходит за границы духовной, гендерной, возрастной, этнической, классовой профессиональной, национальной или политической принадлежности. Это означает ненасильственную «многократную верность» (Guetzkow 1955), совмещенную с приверженностью процессам решения проблем для удовлетворения нужд всех, без использования насилия или угрозы насилия.

Политическая наука неприятия насилия предполагает решимость уменьшить значение факторов, ведущих к убийству, и усилить значение тех, что способствуют ненасилию. Она ищет решение проблем во всех пяти зонах воронки насилия (Рис.1) и в зонах веера ненасильственных альтернатив (Рис.2). Это означает, что сама профессия политолога уже предполагает вовлеченность в решение проблем и поддержку тех, кто также занимается этим решением, что включает в себя поддержку научных исследований и подготовки для участия в решении проблем и удовлетворении всех нуждающихся.

То, что политология возьмет на себя роль участника в решении проблем не означает, что эта наука вездесуща и всесильна; но это означает потенциальную значимость науки для благосостояния во всех областях общественной жизни - духовной, физической, материальной и культурной. Политология не будет вмешиваться абсолютно во все, но необходимо будет признать, что то, что делают или не делают политики и люди, их поддерживающие, имеет далеко идущие последствия от физического выживания благодаря экономическому благосостоянию, до высот человеческих устремлений. Пытаясь помочь созданию обществ неприятия убийства, политология должна ненамного отличаться от медицины или здравоохранения по широте своих интересов и забот о благополучии населения.

Проблемы можно определить как диссонанс между желаемым и действительным. Каждая проблема состоит из нескольких «суб-проблем» неопределенности: нормативной (что должно быть), эмпирической (что есть на самом деле) и потенциальной ( что может быть).Каждая проблема также таит в себе системные комплексы, взаимозависимые процессы обратной отдачи, и временные компоненты. Но насколько трудными и сложными бы ни были проблемы, - этически, философски, или эмпирически,- политическая наука неприятия убийства не снимает с себя ответственности за решение проблем, угрожающих выживанию и благополучию человечества. Политология неприятия убийства хочет положить конец поведенческому насилию, изменить условия, приводящие к структурному насилию, и решить проблемы обоих типов насилия в их взаимозависимости. Она стремится к уничтожению поддержки убийства, к процветанию институтов ненасилия, и к созданию новых таких институтов и политики нового типа.

Соглашаясь с принятием политологией на себя роли практической науки, участвующей в решении проблем, было бы ненаучно требовать знания готовых решений. Знание того, что болезнь неизлечима, не тормозит прогресса в теоретической и прикладной медицине. Политология неприятия убийства, где речь также идет, по сути дела, о жизни и смерти, не должна отличаться в этом от медицины.

Было бы нелогично ожидать от новой науки немедленной демонстрации решений проблем, которые не смогли решить политика и политология, принимающие насилие. Привлечение грандиозных научных, человеческих и материальных ресурсов для подавления насилия насильственными же способами, сопровождаемое страшным кровопролитием, не смогло положить конец убийству в мировом масштабе, от войны и геноцида до убийства людей в государствах, обладающих ядерным оружием. «Искусству» убийства отданы лучшие творческие силы. Для демонстрации ненасильственных альтернатив в работе нужен будет не меньший творческий потенциал.

Безусловно, одна только политология неприятия убийства не сможет положить конец эре насилия. Эту задачу должны перед собой ставить все науки, люди всех профессий, каждый из нас. Но это задача, где политология может стать инициатором действия, и поддерживать инициативы других. Приоритетными должны быть решения проблем, которые обычно считаются практически неразрешимыми на пути создания политологии ненасилия на службе и мира, отвергающего насилие. Три из них очень характерны; это «Гитлер и Холокост», революционные структурные изменения, и безопасность государства от индивида.