Следователь. Сообщил ли вам что-нибудь перед смертью ваш отец?
Свидетель. Он пробормотал несколько слов, но я мог уловить только что-то похожее на «крыса».
Следователь. Что это, по-вашему, значит?
Свидетель. Не имею понятия. Наверное, он бредил.
Следователь. Что послужило поводом вашей последней ссоры?
Свидетель. Я предпочел бы умолчать об этом.
Следователь. К сожалению, я вынужден настаивать на ответе.
Свидетель. Но я не могу ответить на этот вопрос. Уверяю вас, что разговор наш не имел никакого отношения к ужасной трагедии, которая последовала за ним.
Следователь. Это решит суд. Излишне объяснять вам, что нежелание отвечать послужит вам во вред, когда вы предстанете перед выездной сессией суда присяжных.
Свидетель. И все же я не стану отвечать.
Следователь. По-видимому, криком «Koy!» вы с отцом всегда подзывали друг друга?
Свидетель. Да.
Следователь. Как же могло случиться, что он подал условный знак до того, как вас увидел, и даже до того, как он узнал, что вы вернулись из Бристоля?
Свидетель. (очень смущенный). Не знаю.
Присяжный заседатель. Не бросилось ли вам в глаза что-нибудь подозрительное, когда вы прибежали на крик и нашли отца смертельно раненным?
Свидетель. Ничего особенного.
Следователь. Что вы хотите этим сказать?
Свидетель. Я был так взволнован и напуган, когда выбежал из лесу, что мог думать только об отце, больше ни о чем. Все же у меня было смутное представление, что в тот момент что-то лежало на земле слева от меня. Мне показалось: какая-то серая одежда — может быть, плед. Когда я встал на ноги и хотел рассмотреть эту вещь, ее уже не было.
— Вы полагаете, что она исчезла прежде, чем вы пошли за помощью?
— Да, исчезла.
— Не можете ли вы сказать, что это было?
— Нет, у меня просто было ощущение, что там что-то лежит.
— Далеко от убитого?
— Шагах в десяти.
— А на каком расстоянии от леса?
— Приблизительно на таком же.
— Значит, эта вещь находилась на расстоянии менее двадцати шагов от вас, когда она исчезла?
— Да, но я повернулся к ней спиной.
Этим заканчивается допрос свидетеля».
— Мне ясно, — сказал я, взглянув на газетный столбец, — что в конце допроса следователь совершенно беспощаден к молодому Маккарти. Он указал, и не без основания, на противоречия в показании о том, что отец позвал сына, не зная о его присутствии, и также на отказ передать содержание его разговора с отцом, затем на странное объяснение последних слов умирающего. Все это, как заметил следователь, сильно вредит сыну.
Холмс потянулся на удобном диване и с улыбкой сказал:
— Вы со следователем страдаете одним и тем же недостатком: отбрасываете все положительное, что есть в показаниях молодого человека. Неужели вы не видите, что приписываете ему то слишком много, то слишком мало воображения? Слишком мало — если он не мог придумать такой причины ссоры, которая завоевала бы ему симпатии присяжных; и слишком много — если он мог дойти до такой выдумки, как упоминание умирающего о крысе и происшествие с исчезнувшей одеждой. Нет, сэр, я буду придерживаться той точки зрения, что все, сказанное молодым человеком, — правда. Посмотрим, к чему приведет нас эта гипотеза. А теперь я займусь своим карманным Петраркой. Пока мы не прибудем на место происшествия — об этом деле ни слова. Наш второй завтрак в Суиндоне. Я думаю, мы приедем туда минут через двадцать.
Было около четырех часов, когда мы, миновав прелестную Страудскую долину и широкий сверкающий Сэверн, очутились наконец в милом маленьком провинциальном городке Россе. Аккуратный, похожий на хорька человечек, очень сдержанный, с хитрыми глазками, ожидал нас на платформе. Хотя он был в коричневом пыльнике и в сапогах, которые он считал подходящими для сельской местности, я без труда узнал в нем Лестрейда из Скотленд-Ярда. С ним мы доехали до «Хирфорд Армз», где нам были оставлены комнаты.
— Я заказал карету, — сказал Лестрейд за чашкой чая. — Мне известна ваша деятельная натура. Ведь вы, до тех пор не можете успокоиться, пока не попадете на место преступления.
— Это очень похвально с вашей стороны, — ответил Холмс. — Но теперь все зависит от показаний барометра.
Лестрейд чрезвычайно удивился.
— Я не совсем понимаю вашу мысль, — сказал он.
— Каковы показания барометра? Двадцать девять ветра нет, на небе ни облачка — дождя не будет. А у меня целая пачка сигарет, которые надо выкурить. К тому же диван здесь несравненно лучше обычной мерзости деревенских гостиниц. Я думаю, что мне не удастся воспользоваться этой каретой сегодня вечером.
Лестрейд снисходительно засмеялся.
— Вы, конечно, уже пришли к какому-то заключению, прочитав газетные отчеты, — сказал он. — Дело это ясное, как день, и чем глубже вникаешь в него, тем яснее оно становится. Но, конечно, нельзя отказать в просьбе женщине, да еще такой очаровательной. Она слышала о вас и захотела пригласить именно вас для защиты подсудимого, хотя я неоднократно говорил ей, что вы не сделаете ничего, что бы не было уже давно сделано мной. О боже! У дверей ее экипаж!
Едва он сказал это, как в комнату вбежала одна из прелестнейших девушек, каких я когда-либо видел. Голубые глаза сверкали, губы были слегка приоткрыты, нежный румянец заливал щеки. Сильное волнение заставило ее забыть обычную сдержанность.
— О, мистер Шерлок Холмс! — воскликнула она, переводя взгляд с него на меня и наконец с безошибочной женской интуицией останавливаясь на моем друге. — Как я рада, что вы здесь! Я приехала сказать вам это. Я уверена, что Джеймс невиновен. Приступая к вашей работе, вы должны знать то, что известно мне. Не допускайте сомнений ни на одну минуту. Мы с ним дружили с раннего детства, я лучше всех знаю все его слабости, но он так мягкосердечен, что не обидит и мухи. Всем, кто действительно знает его, такое обвинение представляется совершенно нелепым.
— Надеюсь, нам удастся оправдать его, мисс Тэнер, — сказал Шерлок Холмс. — Поверьте, я сделаю все, что в моих силах.
— Но вы читали отчеты, и у вас уже есть определенное мнение обо всем происшедшем? Не видите ли вы какого-нибудь просвета? Уверены ли вы сами, что он невиновен?
— Я считаю это вполне возможным.
— Вот, наконец! — воскликнула она, гордо поднимая голову и вызывающе глядя на Лестрейда. — Вы слышали? Теперь у меня есть надежда.
Лестрейд пожал плечами.
Достарыңызбен бөлісу: |