Пути распространения и характер раннего

Примечательно и то, что культ Климента папы Римского в Корсуне появился именно благодаря Кириллу. Очень важно, что культ Климента и до деятельности Кирилла в Корсуне был распространен на западе, в то время как в Византии ни во время деятельности Кирилла в Корсуне, ни позднее не вызывал интереса. Именно Кирилл просветил корсунское духовенство о деятельности сосланного сюда на рубеже I-II веков Климента и сброшенного в Корсуне с якорем на шее в море. Кирилл организовал и обретение мощей одного из первых христианских иерархов-мучеников. Часть обретенных мощей он захватил с собой и затем искал возможности оставить их где-нибудь в славянском храме. В конечном же счете, они оказались в церкви Климента в Риме, в которой был похоронен и сам Кирилл. Ко времени похода Владимира на Корсунь культ Климента здесь уже прочно утвердился. И неудивительно, что мощи святого и связанные с ним предания князь вывез из завоеванного города. Благодаря Владимиру и клиру Десятинной церкви культ Климента папы Римского скоро получает на Руси широкое распространение, а сам Климент почитается как первый небесный защитник земли Русской. Например, об этом ярко и образно повествует “Слово на обновление Десятинной церкви”, написанное в середине XI века. Но любопытно - в Корсуне был распространен также культ Мартина, почитавшегося на Западе святым. В Византии его не почитали, но и на Руси тоже. И это может свидетельствовать о разном происхождении культов двух святых, о разных прозападных общинах в самом Корсуне. Культ Мартина, видимо, поддерживался в крымской общине готов-христиан, которые как-то контактировали со своими родичами в Европе.

Как видно, Владимир принес из Корсуни совсем не византийский вариант христианского вероучения. И центром этого христианства становится Десятинная церковь. Позднее, во второй половине XI века, именно в традиции Десятинной церкви появляется летописный и внелетописный тексты, в которых пропагандируется Корсунская легенда. И эта легенда защищает не византийскую трактовку христианства: по летописи, епископ корсунский вместе с попами царицы заставляют князя повторять слова арианского (или полуарианского) Символа веры. Таким образом, Корсунская легенда кружным путем, через Крым, увязывается с русами и славянами Подунавья, а также с кирилло-мефодиевской традицией.

В целом же можно считать, что при наличии разных христианских общин, в конце X века основным вариантом христианского вероучения в Киевской Руси стала именно кирилло-мефодиевская традиция, центром которой была Десятинная церковь.

Строительство самой Десятинной церкви, по летописи, было завершено в 996 году. С момента своего освящения, Десятинная церковь становится при Владимире главным храмом Киева и всего Древнерусского государства. Позднее, в XI веке, при Ярославе начинается борьба между традицией Десятинной церкви и все более проникающем в Киевскую Русь византийским христианством. В частности, эта борьба выражена в том, что именно при Ярославе строится и освящается собор Софии,. который становится центром византийского христианства. В этих условиях соперничество двух главных центров древнерусского христианства было неизбежным хотя бы потому, что более молодой храм Софии появился сразу как митрополичий в связи с учреждением митрополии греческого подчинения в 1037 году. Десятинную же церковь на протяжение всего правления Владимира будет возглавлять Анастас, который так и не стал даже епископом, но стоял заметно выше всех епископов. С приходом в Киев Ярослава он покинет Киев и уйдет в Польшу. Но летописец, упомянувший об этом, такое очередное вроде бы предательство - теперь уже единоверцев - не осуждает. С учреждением греческой митрополии при Ярославе сразу начинается наступление и на Десятинную церковь. В 1039 году ее даже заново освящали, что как бы предполагало очищение от чего-то еретического.

Любопытно простое сопоставление: кто был похоронен в Десятинной церкви, а кто в Софийском соборе. В Десятинной церкви будут похоронены Владимир и Анна, сюда будут перенесены останки Ольги, в 1044 году здесь крестили и захоронили останки князей-язычников Олега и Ярополка, погибших в усобицах 977-978 годов - акция явно неканоническая. Позднее здесь будет похоронен Изяслав Ярославич - один из самых “прозападных” князей XI века, а также внук его Ростислав Мстиславич (1093 г.). Об особом расположении к храму Ярополка Изяславича с чувством говорит сам летописец. С Десятинной церковью, возможно, поначалу увязывали и культ варягов-мучеников, убитых в 983 году: именно “на крови” их воздвигалась сама Десятинная церковь. Правда, в XI-XI1 веках проваряжская тенденция встречала жесткую оппозицию в Киеве и связывалась с иными центрами. Поэтому в таком приурочении могло сказываться желание новообращенных очиститься от прегрешения перед невинно убиенными христианами. В Софийском соборе был погребен Ярослав Мудрый, сын его Всеволод, сыновья Всеволода Ростислав и Владимир Мономах.

Сама Десятинная церковь хотя и строилась греческими мастерами (впрочем, неизвестно какими “греками”), как отметил в свое время известный знаток архитектуры и живописи Г.К. Вагнер, носила заметные признаки западного влияния. И не случайно, что позднее между униатами и приверженцами ортодоксального православия развернется борьба за “наследие”. (Речь идет о церкви Николы Десятинного, построенной на месте разрушенной в 1240 году Десятинной церкви Богородицы).

Аргументом в пользу западного происхождения традиций, связываемых с Десятинной церковью, обычно служит и сам институт “десятины”, несомненно, западный. Но этот институт связывался не только с католической церковью, которая налагала десятину на покоренные племена (в том числе славян), а и с теми народами, которые вели борьбу с Римом или франко-германской империей. У западных славян, в частности, у хорватов понятие “десятины” звучит точно так же, как и на Руси.

Институт “десятины” часто служил причиной народных волнений и восстаний против новой религии, как это было на Эльбе и в Прибалтике в 983 году и несколько позднее, когда разрушались монастыри и христианские храмы. На Руси таких потрясений этот институт не вызывал, может быть, в силу его уникальности. Но когда при Ярославе началось наступление на традиции Десятинной церкви, видимо, пересмотру подверглась и сама “десятина”. Не случайно в летописном пересказе Корсунской легенды появляется знаменательная вставка. Владимир, давая церкви право на получение “десятины”, якобы заключил пожалование словами: “Аще кто сего посудить, да будет проклят”. Совершенно ясно, что Владимир таких слов не говорил и не писал: в конце Х столетия в них не было никакой нужды. Зато после учреждения митрополии осуждающих “десятину” должно было появиться достаточно много, и в первую очередь - сама митрополия византийского подчинения, ведь в Византии “десятину” не признавали. Именно этой борьбой подогревалась и летописная деятельность, в том числе составление летописи с прославлением Владимира и корсунскими сюжетами. Прославление князей, дававших пожалования в храм, указывают и на время внесения Корсунской легенды в летопись - это, по-видимому, 80-годы XI столетия. Еще одним аргументом в пользу западных ориентаций Десятинной церкви тот факт, что основная церковная лексика, связанная с утверждением новой веры, восходит не к византийским, а к германо-римским корням (слова “церковь”, “пастырь”, “поп”, “алтарь” и др. пришли в русский православный лексикон с Запада). Но в том же виде эти понятия и обозначения имеются и у западных славян, в частности, в сербо-хорватском языке. Здесь обнаруживаются и другие, чисто славянские по происхождению, параллели: своеобразная форма обозначения имени самого Иисуса Христа – Спас; обращение к Богородице без “Аве Мария” и др.

Примечательно, что и канонизация князей-братьев Бориса и Глеба, совершенная в 1072 году по инициативе Изяслава Ярославича, проходила при противодействии митрополита-грека Георгия. В свою очередь летописец, рассказывая о торжестве, не выражает почтения к митрополиту-греку. А митрополита должная была насторожить сама дата перенесения мощей - 2 мая. Дата не имела отношения к памяти братьев (они были убиты, соответственно 24 июля и 5 сентября), но на 2 мая приходился весенний языческий праздник “первых ростков”. Терпимое отношение к язычеству характерно для раннего русского христианства в целом и проявлялось оно, прежде всего, именно в традиции Десятинной церкви. Для раннего русского христианства характерен и такой вызывающий с точки зрения не только Рима, но и Константинополя факт: церкви воздвигались на месте языческих капищ. Позднее такое и на Руси станет невозможным. Однако Константинополю удалось заблокировать канонизацию Владимира, прославление которого является стержнем всей литературной деятельности служителей Десятинной церкви. После смерти Изяслава в 1078 году соотношение сил заметно меняется. Всеволод Ярославич и его сын Владимир Мономах не без гордости напоминают о своих знатных византийских родственниках. Похвала Изяславу и Ярополку Изяславичу, видимо, последние тексты, вышедшие из-под пера летописца Десятинной церкви. С конца 80-х гг. XI века заметно меняется и стиль, и язык летописи. На первый план теперь выходит Киево-Печерский монастырь. И хотя в нем продолжилась борьба разных направлений, в целом, усилились тенденции более строгого, аскетического понимания христианства, связанные с византийской традицией.