Работа выполнена в рамках проекта «Казачий городок»

3. Хутора

Развитие земледелия и скотоводства вызвало к жизни новую форму поселения — хутор. Казачьи хутора впервые встречаются в документах в 1680-х гг., но стремительный рост их числа приходится на XVIII в. По данным переписи 1764 г. на Дону насчитывалось 792 хутора, в том числе от Большо­го Лога вверх по Аксаю было 74 хутора, в Чалтыре — 7, у старшин и казаков донских станиц — 241, донецких — 90, хоперских — 225, медведищких и бузулуцких — 155 хуторов⁸⁰. Перепись учитывала только те хутора, у владельцев которых были приписные крестьяне. В действитель­ности число хуторов было значительно большим. В отчете за 1859 г. войсковой атаман указывает 1 662 хутора⁸¹.

Источники неоднократно свидетельствуют, что главной причиной вы­хода казаков на поселение за пределы городков и станиц и устройства хуторов яви­лась нехватка земли для занятия скотоводством и земледелием вблизи от станиц. Так, в переписи 1764 г. отмечается, что все хутора Акишевской станицы «построены для прокормления в зимнее время скота». С той же целью были основаны хутора многими казаками Усть-Бузулуцкой, Аржановской, Зотовской, Федосеевской станиц. Казаки Митякинской станицы выстроили свои хутора «за неимением близ станицы пахотных земель», а казаки Усть-Белокалитвенской станицы — тоже «за неиме­нием близ станицы пахотных земель и прочих удобностей»⁸².

По свидетельству письменных источников, первоначальный порядок заведения хуторов «был прост: 5-6 казачьих семейств, по большей части однофамильцев, связанных родственными от­ношениями, переселялись в какую-нибудь часть юрта... От фа­милии таких поселенцев и получили название основанные ими хутора... В ст. Гундоров-

— 34 —
ской хутора Изварин, Ковалев, Плешаков и пр. — названы по фамилиям основателей»⁸³. Впрочем, названия хуторам давали и по имени балок и речек, на которых они расположены: Деревечка, Таловый и др.

Отдельные станичники занимали в пределах станичных владений землю по праву первого захвата и строи­ли хутор. Захват земли под хутора производили главным образом стар­шины и богатые казаки. В конце XVIII в. И.Г. Георги отмечал: «У Старшин да и у многих зажиточных простых Козаков есть так называемые Хуторы или Усадьбы, при реках и протоках на разстоянии от Станиц до пятидесяти и более верст…»⁸⁴. Некоторые имели по нескольку хуторов; и, на­оборот, были хутора, которые разрастались в многодворные поселения. А.И. Ригельман в «Истории о донских казаках» указывает: «…имеют они свои загородные дворы и премножество почти по всему Дону и Донцу хуторов и мельниц»⁸⁵.

Хутора, которые основывались старшинами, резко отличались от ка­зачьих. Как правило, они были населены большим числом приписных крестьян. По данным переписи 1782 г., по речкам Миусу, Нагольной и Крынке в хуторах полковника Амвросия Луковкина числилось 198 приписных мужского и 131 женского пола, в хуторах премьер-майора Ива­на Исаева — 355 мужского и 250 женского пола, старшины Степана Леонова — 285 мужского и 151 женского пола, старшины Ивана Василь­ева — 327 мужского и 232 женского пола, войскового атамана Алексея Иловайского — 427 мужского и 282 женского пола, депутата Ивана Яко­ва — 179 мужского и 126 женского пола, полковника Дмитрия Мартынова — 536 приписных мужского и 362 женского пола.

До тех пор, пока незанятой земли было еще много, казаки устраива­ли свои хутора вблизи от станицы, как правило, в пределах станичного юрта. Постепенно свободных и удобных для скотоводства и земледелия земель становилось все меньше и меньше, и казаки основывали хутора далеко от станицы, часто за пределами своего станичного юрта.

К моменту переписи 1761 г. казаки Пятиизбянской станицы владели 42 хуторами, из которых 20 было удалено от станицы на расстояние до 10 верст, 10 — до 40, 11 — до 70 верст, а хутор священника М. Федорова находился на р. Куртлаке, в войсковом юрте, на расстоянии 90 верст от станицы. Из 46 хуторов Верхне-Чирской станицы 5 находились на рас­стоянии до 10, 31 — до 40 верст от станицы, 4 — в 70 верстах и хутор казака Алексея Попова, расположенный по р. Чир в войсковом юрте, был удален от станицы на 100 верст.

— 35 —
Часто возникали неудовольствия и распри между хуторянами (обыкно­венно более богатыми) и станичниками. В 1797 г. был воспрещен само­вольный захват войсковых и станичных земель под хутора. Хутора имели свои управления, подчинявшиеся станичному управлению.

Только на первых порах казаки проживали в хуторе с ранней весны до поздней осени, возвращаясь на зиму в свою станицу. С течением времени они так прочно обосновывались в хуторах, что жили в них и зиму. Так как это приводило к отрыву казаков от станицы и, в частности, к значительно ме­нее исправному выполнению казаками повинностей, войсковые власти требовали возвращения казаков на постоянное жительство в станицы. В тех же случаях, когда Войсковой канцелярии не хватало сил бороться с переселением казаков в хутора, она обращалась в правительство и находила у него поддержку. Так, в царской грамоте от 21 января 1718 г. строго предписывалось, «у которых ваших казаков есть пчельники по буеракам, а по рекам хутора — разорять».

Экономические преимущества хуторских поселений выявились очень быстро. Но, помимо этого, в хуторах было значительно легче, чем в ста­ницах, прятать беглых и использовать их в своих хозяйствах. Это было одной из главных причин того, что войсковые власти запрещали казакам строить хутора и принимагь «пришлых людей». Так, уже в 1706 г. был разослан по всем донским станицам войсковой приказ, «чтоб ни в кото­ром городке новопришлых русских людей отнюдь бы жить не принимали и в батраках на пчельниках, и на мельницах, и в иных местах отнюдь бы никто не держали». Войсковой грамотой от 22 декабря 1726 г. устанавливалось, чтоб «новопришлых с Руси людей как в станицах, так и по хуторам отнюдь не держали под страхом смертной казни», «а ежели где по хуторам и землянухам... явятся, таковых выслать в прежние жилища». В одном из вой­сковых приказов 1727 г. запрещалось селить баглых «в домах, хуторах, к неводам, вентерям к прочим рыболовным снастям». Войсковым опре­делением 1728 г. снова указывалось: «А у кого в доме или на хуторе жи­тельство иметь будут, оные хозяева повешены будут без всякого милосердия»⁸⁶.

В XVIII в. многие казаки стали жить «надвое», то есть и в станицах (в благоустроенных жилищах), и на хуторах (во временных землянках). Об устройстве земляных жилищ на хуторах свидетельствуют акты станичных архивов середины XVIII века. В акте 1752 г. (ст. Кумылженская) описан хутор, состоящий из плетеной землянки с печью и базом, огороженным частоколом и засекою. В другом случае на хуторе был «шиш холодный, два лопаса и базы вешние». В деле Хопер-

— 36 —
ского архива от 2 марта 1753 г. устройство хуторов описано так: «...некоторые хутора состояли из рубленной землянки с печью, база, огороженного жердями, тыном и плетнем... другие состояли из шиша над ямою, сверху землей наметанного...»⁸⁷. Нередко встречались подворья, не имеющие изгороди или окру­женные неглубоким рвом.

Постепенно хуторское хозяйство разрасталось и состояло из амбаров для хранения зерна, соломы, инвентаря, колодца, загонов для скота. И.Г. Георги указывает, что казаки на хуторах «не редко содержат лошадей от пятидесяти до трех сот, овец Российской и Калмыцкой породы широкохвостых как и коз и того не сравнено более. Почти у каждаго Козака, даже и у самаго беднаго есть каждой из сего скота по нескольку, а особливо хороших лошадей»⁸⁸.

Наиболее подробные описания «хуторского обзаведения» дает З. Щелкунов. Опираясь на материалы станичных актов первой половины XVIII в., хуторские постройки он разделяет на три основных вида: «1) помещение для людей, состоящее, смотря по местности, либо из плетневой землянки, или из «шиша» (то есть круглой земляной ямы, покрытой жердями, поставленны­ми вокруг ямы и связанными вверху в пучок, с кровлею из камыша или сена, так что получался вид татарской или калмыц­кой кибитки) в тех и других устраивались в холодное время очаги; 2) помещения для скота: для лошадей, рогатого скота и овец устраивались базы, то есть открытые загородки из плетня или частокола с узкими навесами по одной стороне база или по всем сторонам... и для овец хлева, примыкающие к базам совер­шенно закрытые помещения и 3) помещения для хранения за­пасов сена — лопасы, то есть укрепленные на сохах из жердей площадки, на которых складывалось сено для сбережения его от скота и от подмочки, а под лопасами хранились телеги и другие хозяйственные принадлежности»⁸⁹. Все «хуторское обзаведение» обносилось забором.

Со временем казаков перестали устраивать временные жилища и они стали сооружать более прочные добротные дома, приспособ­ленные для жилья в течение круглого года. Правда Войсковая канце­лярия долго препятствовала этому. Еще 19 февраля 1745 г. по хуторам были посланы нарочные старшины с поручением, «у кого деревянное домовное строение в противность прежних наших грамот найдется — сжечь». Но требования жизни оказались сильнее распоряжений войсковых вла­стей, и, в конце концов, грамотой от 23 декабря 1753 г. Войсковая канце­лярия разрешила «во всех степных и других отдаленных от станиц местах, где заготовляется на зиму сено, строить для убежища хозяев в зим­нее время теплые землянки, а для скота и лошадей из жердей заметы и сенные лопасы»⁹⁰.

— 37 —
В последней четверти XVIII в. хутора приобрели законное право на свое существование от Войскового правительства. Они уже были вполне приспособлены для занятий земледелием и осед­лым скотоводством.

Внешний вид и планировку старинных казачьих хуторов можно представить по описанию корреспондента «Донских областных ведомостей»: «На вид они нестройны, заселены без всякого плана, но дворы их сближены и нередко соединены один с другим так, что не образуют никакого прохода. Пространство дворов невелико и еще более стесняется разными хозяйственными постройками... Улицы в таком хуторе кривые, тесные, переходящие иногда в неболь­шие площадки; но где-нибудь есть и большая улица, шире и прямее обыкновенного прохода. Это центр всего поселения. Тут нередко растут одна-две полузасохшие вербы... Жители дорожат ими как памятью о пережитых несчастьях и радостях. По причи­не тесноты в самом хуторе нет гумен, а где-нибудь на стороне...». И далее, как резюме: «Не хозяйственный расчет руководил на­шими стариками скучивать свои жилища, причина тому заклю­чается в исторической обстановке их жизни...»⁹¹.

Однако позднее внешний вид хуторов (и старых, и вновь возникающих) существенно изменялся. Они растягивались иног­да на несколько километров, приобретая вид нестройный и беспорядочный. Сами казаки называли их иронично растягайловками. Особенно характерной беспорядочность застройки была для степных хуторов, тянущихся среди балок. Помимо естественно-географических условий, такому способу организации пространства способствовала и характерная для казачества в это время вольница в землепользовании (хутора строились по пра­ву первого захвата), а также способ содержания домашних жи­вотных — на свободном выпасе (так содержали в северных ок­ругах свиней и птицу).

Планировка хутора была линейной или прямоугольной. Так же как и станицы, хутора делились на отдельные «кон­цы». Так, в х. Чиганаки (юрт ст. Глазуновской) выделялись такие части: Сопливый, Угол, Солонцы, Карповский угол и Хутор. Хутором называлась центральная часть поселения. А вот в х. Заольховском (ст. Букановская) центр называли Селом (говорили: «Там Село, там жить весело»). В х. Отрожки «концы» назывались: Самодуровка, Хвои (по преобладающей фамилии Ховаевых), Вербовка, Будырский. Хутор Морской (ст. Чернышковская) де­лился на кварталы: I квартал — Калинщи, там жили Калинины — родоначальники хутора, III квартал — Машняки — по фамилии Машняковых, IV — Питрухи (там жили Питрухины), II квартал — наиболее поздний — Хахлачий паселок. Хутор Степанов (ст. Скури-

— 38 —
шенская) делился на две части по конфессиональному признаку — «сталоверскую» и «пра­вославную». В х. Чаплыге границей между «сталоверской» и «цер­ковной» сторонами служил глубокий овраг. В таких хуторах было два кладбища⁹².