Рассел Хоуп Роббинс

Самое распространенное в теории колдовства превращение человека в волка (ликан-тропия) рассматривается в отдельной статье. Некоторые другие превращения, гораздо реже встречающиеся, обозначаются по названиям животных: «элюрантропия» (превращение в кота), «боантропия» (в корову или быка), «лепантропия» (в зайца), но эти термины используются нечасто.

Типичными превращениями в Англии были превращения человека в кошку, собаку или зайца. Изобель Грирсон была сожжена в Эдинбурге в 1607г. за посещение дома в образе кота — обычное обвинение на шотландских судах (вплоть до 1752г.). В различных судебных отчетах ведьмы появлялись в образах почти всех небольших животных и птиц. Например, Джон Палмер, казненный 16 июля 1649г., признался в том, что, «встретившись с молодым человеком, он превратился в жабу и улегся на дороге, а проходивший молодой человек ударил его, вследствие чего Палмер, разгневанный ушибом голени, околдовал молодого человека, к своему большому сожалению и раскаянию». — «The Devil's Delusion» (1649).

В «A True and Exact Relation» (1645) описываются ведьмы, принимавшие образ собак, хорьков, крыс, змей, дроздов, мышей и черных кроликов. Поразительное показание о превращении в кролика позволило обвинить в 16оЗг. миссис Юлиан Кох [см. Свидетельские показания на судах ведьм в Англии].

Всеобщая вера в принятие звериного облика настолько распространилась, что один из персонажей «Dialogue Concerning Witches» (1593) Гиффорда видит ведьм повсюду, когда входит в свой сад: «Я боюсь, поскольку вижу там и тут зайца, который в моем сознании предстает как ведьма или некий дух ведьмы, который таращится на меня. И иногда я вижу безобразную ласку, пробегающую через мой двор, а иногда в моем амбаре — паршивый, отвратительный кот, который мне совсем не нравится». В Европе Гваццо писал: «Ведьмы могут обращаться в мышь или в кота, или в саранчу, или в любое другое маленькое животное и вползать в маленькое отверстие и затем восстанавливать свою форму». Как предполагали, подобная способность сохранялась у особенно преданных ведьм, как вознаграждение от дьявола. Один колдун, Скавиус (ок. 1375г.), всегда ускользал от своих врагов, превращаясь в мышь, пока однажды не был убит саблей, когда беспечно сидел на окне, прежде чем смог осуществить свое превращение (Нидер, «Formicarius», ок. 1435).

Любое повреждение животного вызывало аналогичное повреждение у колдуна, когда к нему возвращался человеческий облик; эта легенда, связанная с представлениями о симпатической магии, повторяется вновь и вновь. Так, очень давно Жерве из Тильбюри писал: «Тайно наблюдавшие заметили женщин в образе котов и ранили их, на следующий день у женщин были обнаружены раны и утраченные конечности». Спустя 400 лет Стерн, прихвостень Хопкинса, рассказывал почти такую же историю о старой карге, демонстрировавшей рану, которую она получила, находясь в облике собаки («Confirmation and Discovery of Witchcraft»).

В годы колдовской истерии редкостью были люди, сомневавшиеся в реальности превращений. Одним из таких людей был англиканский епископ Харснетт, записавший в «Declaration of Egregious Popish Impostures» (1603):

«Я за вами пойду, я вас в круг заведу;

Сквозь кусты, через гать буду гнать и пугать.

То прикинусь конем, то зажгусь огоньком,

Буду хрюкать и ржать, жечь, реветь и рычать,

То как пес, то как конь, то как жгучий огонь!»

Шекспир. «Сон в летнюю ночь» (1594)

«Какой же судья, руководствующийся разумом, пониманием или здравомыслием, может представить себе, что ведьма способна превратиться в подобие кота, мыши или зайца; и что, если ее в облике зайца травили гончие, или ущипнули за зад, или ударили бичом в обличьи кота, на ягодицах ведьмы окажутся следы, оставленные гончими на заячьем заду?»

Спустя 50 лет подобная точка зрения была еще распространена, и Филмер замечал: «Многие признаются в совершении вещей фантастических и невозможных, ...что они могут иногда превращаться в кошек, зайцев и других существ, но все это чистые небылицы, и быть этого не может».

Но поскольку подобные вещи были нереальны, сторонники охоты на ведьм еще более решительно настаивали на своей точке зрения по аналогии с «credo quia impossibile» («верую, потому что невозможно»). Так, например, даже в конце XVIIe. в «Saducismm Triumphatus» Гланвиль, обсуждая, как ведьм «сосали в неких интимных местах домашние духи», писал: «Чем более абсурдными и нелепыми кажутся эти действия, тем более убедительными кажутся они мне благодаря правдивости этих сообщений о реальности, отрицаемой скептиками».

«Таким образом Дьяволы обманывают зрение людей, появляясь перед ними в химерических формах, в реальность которых люди верят, например, тот, кто смотрит на человека, а видит на его месте осла или волка, хотя человек не принял ни одну из этих форм... Только его глаза верят в фантасмагорию до такой степени, что заблуждение принимается за реальность».

Все подобное совершалось только с допущения Господа. Гваци,о в «Compendium Maleficarum» (1626) так обобщает сказанное: «Никто не должен заблуждаться относительно того, что человек может в действительности превратиться в зверя или зверь в реального человека; поскольку существуют магические чудеса и иллюзии [praestigias], которые не реальны, а имеют видимость тех вещей, которыми они кажутся».

Подобное различие было трудноуловимым, и едва ли можно определить, насколько доступным оно было для понимания необразованных мужчин и женщин, обвинявшихся в судах, и руководствовались ли им судьи в своей практике. Но для Перкинса, длительное время являвшегося авторитетом по колдовству в Англии, этот довод был неубедительным. Он писал в «Discourse of Witchcraft» (1608):

«Инквизиции Испании и других стран, где отмечаются эти и другие подобные вещи, связанные с ведьмами, считают, что ведьмы действительно превращаются в подобных существ, но это не может происходить на самом деле, вследствие того, что дьявол не имеет силы так превращать одно существо в другое».

Предполагалось, что превращения совершались с помощью магической мази, подобно той, что использовалась при перемещениях. Кроме того, на судах шотландских ведьм в 1662г. Изобель Гоуди привела ряд заклинаний для превращений в различных животных и, соответственно, для возвращения человеческого облика. Она признавалась, что для принятия облика зайца необходимо троекратно произнести:

«Именем Дьявола да стану я зайцем

С печалью, заботой, тревогой большой,

Покамест я снова не стану собой».

И мы сразу же превращаемся в зайца. И чтобы выйти из этой формы, мы должны произнести:

«Заяц, заяц, Бог с тобою,

Я сейчас с тобою схож.

Возвращаюсь в образ женский

Не похожий на тебя».

Когда мы входим в обличье кота, мы должны трижды произнести:

«Именем Дьявола да стану я кошкой

Грустной, печальной и черной такой,

Покамест я снова не стану собой».

Она привела аналогичные формулы для превращения в ворону или любое другое животное. Другие ведьмы могли превращаться в тех же самых животных, просто произнося: «Я заклинаю тебя, войди в меня, ...и они тут же становились тем, кем хотели: кошками, зайцами, воронами».

Приговор

В качестве типичного образца приведем приговор, вынесенный инквизитором-доминиканцем Себастьяном Михаэлисом в Авиньоне в 1582г. против 18 мужчин и женщин. Он сам «перевел его на латынь, в том виде, как он был тогда зачитан и объявлен».

«Мы, NN, рассмотрев пункты, по которым вас обвинили и обвиняют в нашем присутствии, и исследовав ваши показания и показания ваших сообщников и ваше собственное признание, сделанное перед нами и скрепленное присягой в соответствии с законом, в равной степени как и показания и обвинения свидетелей и другие законные доказательства, основываем свой вердикт на том, что было сказано и сделано во время этого суда.

На законном основании мы согласны с тем, что вы и ваши помощники отрицали единого и триединого Бога, создателя и творца всего, и что вы поклонялись Дьяволу, старинному и безжалостному врагу человечества.

Вы клялись ему в вечной верности, отвергнув как ваше святое крещение, так и тех, кто был вашими покровителями, вместе с местом в Раю и вечным спасением, которое наш Господь купил для вас и всего человечества своей смертью.

Все вы отреклись перед упомянутым дьяволом, существующим в облике человека, и этот неистовый дьявол снова крестил вас водой, которую вы приняли, и вы сменили имя, данное вам при крещении в святой купели, приняв другое, ложное имя при ложном крещении.

И как залог вашей верности дьяволу, вы дали ему кусок от вашей одежды, и прародитель лжи стер ваши имена из книги жизни, повелев вам собственноручно вписать ваши имена в черную книгу, приготовленную для тех, кто проклят на вечные муки.

И чтобы связать вас более крепкими узами для большого предательства и богохульства, он поставил на каждом из вас свою мету или печать, как знак того, что вы принадлежите ему, и вы поклялись в поклонении ему и покорности его распоряжениям с помощью круга (который является символом божественности), прочерченного на земле (которая является подножием Господа), и вы и ваши сообщники связали себя попранием ногами образа Господа нашего и креста.

И вы, подчинившись Сатане, поместили между ног посох, смазанный некой отвратительной мазью, полученной вами от самого дьявола, приобрели способность летать по воздуху глухой ночью к указанному месту в час, подходящий лишь для гнусных преступников, и в установленные дьяволом дни сам он поднимал и перемещал вас туда. И там, на сборище (синагоге) всех ведьм, чародеев, еретиков, заклинателей и поклоняющихся дьяволу, вы зажигали вонючий костер, и после многих совокуплений, веселых плясок, еды и питья и игр в честь вашего президента Вельзевула, князя дьяволов, находившегося здесь в форме и обличьи уродливого и отвратительного черного козла, вы восхваляли его делом и словами как Господа, и приближались к нему на коленях, как просители, и предлагали ему зажженные напре-стольные свечи, и (какой стыд!) с большим почтением целовали кощунственным ртом его гнуснейший и пакостный зад, называя его именем истинного Бога и призывая его на помощь, чтобы отомстить за себя всем тем, кто оскорбил вас или отверг ваши просьбы.

И, наставляемые им, вы давали волю своей злобе в maleficia и очаровывании как людей, так и животных и умерщвлении множества новорожденных детей, и с помощью упомянутого змея Сатаны вы поражали человечество проклятиями, потерей молока, изнурительной болезнью и другими самыми серьезными расстройствами.

И даже ваших собственных детей, многие из которых с вашего ведома и согласия злодействуют, вы душили, закалывали и убивали и, наконец, тайно по ночам выкапывали их из могил и затем приносили на вышеназванный шабаш и сборище ведьм.

Затем вы предлагали их князю дьяволов, сидящему на своем троне, вытапливали их сало, сохраняя его для ваших дел, отрубали им головы и ноги и тушили, а иногда поджаривали их [assari cura/is] и, по приказанию вашего вышеназванного злого отца, отвратительно пожирали их.

Затем, добавляя грех к греху, мужчины совокуплялись с суккубами, а женщины развратничали с инкубами, и во время мерзейших соитий с демонами вы совершали тягчайшее преступление содомии.

И, что является гнуснейшим из всего, по приказанию вышеназванного Змея, низвергнутого из Рая, вы брали в рот святые дары, полученные в святой церкви во время причастия, и мерзко выплевывали их на землю с величайшим презрением и богохульством, чем бесчестили Господа Бога нашего и прославляли честь, триумф и царство самого дьявола и, поклоняясь ему, чтили и славили его со всем почтением, почестями, поклонением и восхищением.

Все перечисленные тягчайшие и гнусные преступления, прямо осуждаются Господом Богом нашим.

По этой причине Мы, брат Флорус, архиепископ ордена доминиканцев, доктор догматического богословия и главный инквизитор Авиньона, заседая в трибунале, именем божиим распорядились составить сей окончательный приговор в соответствии с законодательными предписаниями всеми почитаемых теологов и юристов, смиренно моля о милости Господа Бога нашего Иисуса Христа и Пресвятую деву Марию, настоящим официально приговариваем и объявляем всех вас, вышеназванных, и ваших сообщников — истинных вероотступников, идолопоклонников, бунтовщиков против самой Святой Веры, отрицающих и оскорбляющих Всемилостивого Господа, совершивших самые мерзкие преступления, оскорбивших супружескую верность, чародеев, ведьм, кощунствующих еретиков, ворожей, убийц, поклонявшихся дьяволу, сатанистов, приверженцев дьявольского и адского закона и отвратительной и безнравственной веры, богохульников, клятвопреступников, — обвиняемыми во всех названных злонамеренных преступлениях и оскорблениях.

Настоящим приговором мы передаем вас и ваших сообщников как дьявольское отродье светскому суду, для наиболее достойного и справедливого наказания в соответствии с установлениями закона».

Приговор и казнь, осуществлявшаяся светскими властями, всегда становилась поводом для дальнейшего устрашения. Так, например, в Невшателе обвиненных приводили на террасу замка, где они выслушивали приговор. Церемонию открывал капеллан:

В.: Знаете ли вы, месье лейтенант, что настал час справедливого воздаяния за совершенное преступление ?

О.: Да, я знаю, монсеньор Шателен, что этот час настал, и правосудие должно свершиться.

В.: Таково же ваше мнение, господа члены

суда?

Звонили церковные колокола, иногда обернутые в мокрую ткань, чтобы сделать звон более печальным. Ведьму выводили вперед. Стоя на коленях перед зрителями, она должна была выслушать решение суда. В ответе на вопрос мэра заключенная должна была признать его справедливость, если же она отказывалась, ее снова уводила в тюрьму для дальнейших пыток. Затем один из ассистировавших священников произносил проповедь, после чего писарь зачитывал приговор, и заключенный официально передавался палачу. Казнь считалась публичным зрелищем, учащиеся получали каникулы с тем, чтобы стать свидетелями гибели ведьм. Судебное производство завершалась банкетом (оплачиваемым за счет осужденного) для капеллана, мэра, четырех судебных чиновников, двенадцати судебных помощников, двух стражников [sautiers] и двух школьных учителей.

В протестантских государствах Германии казнь тоже превращалась в незабываемую драму. Например, в 1635г. Карпцов утверждал, что судебное производство должно считаться недействительным, если строго не соблюдены необходимые формальности, и описал его общепринятый порядок, обязательный для всей Саксонии. Публику необходимо было призывать звуками фанфар и звоном колоколов. Держа жезл (символ власти), судья требовал от судебных чиновников или советников, чтобы суд проводился в соответствии с законом. Обвиняемых выводили вперед одного за другим, чиновник спрашивал у них, за что они осуждены. Заключенные публично подтверждали свою вину. Затем судья объявлял приговор: «Поскольку ты, NN, признаешь, что ты, NN [совершил означенное преступление] так, что я, NN, находящейся под юрисдикцей саксонских выборных судей в Лейпциге постановляю, что ты за совершенные тобой [преступления] должен быть приговорен к [способ казни], лишен жизни и умерщвлен». Затем судья преломлял свой жезл и приказывал палачу выполнять его распоряжения. При вынесении общественного приговора бейлиф просил тех, кто хотел разоблачить кого-либо, выйти вперед и объявить об этом судье.

В протестантской Пруссии казнь также носила ритуальный характер. В современном документе описывается процедура 1687г. в Арендзее (Альтмарк). Магистрат [Amtmann] спросил у заключенных, виновны ли они. Они признали свою вину. Затем нотариус зачитал приговор. Палач попросил полицейских защитить его, когда он будет отрубать головы (если он промахивался при первом ударе, толпа могла забросать его камнями). Затем магистрат преломил свой жезл, и, согласно обычаю, столы и стулья в судебной комнате были перевернуты. Была сформирована процессия, возглавляемая группой мужчин с палачом, ведущим заключенных за веревки, окруженная вооруженными стражниками, затем следовали священники, сопровождаемые мужчинами города, несущими оружие. Во время пути вся процессия молилась и пела псалмы. Хор школьников сопровождал ее пением гимнов — «Colt der Vater wohn uns bei» [«Да будет с нами Отец Небесный»], пока жертву вели к подмосткам, и — «Nun bitten wir den heiligen Geist» [«Теперь мы молим Святого Духа»] после казни. Тела цепями перетаскивали в погребальный костер и сжигали до пепла, пока зрители продолжали петь гимны.

П. обвиняемого и изобличающие показания свидетелей, которые, согласно нормам европейской системы инквизиционного права, не должны были встречаться на очной ставке с ведьмой. Если признавшаяся ведьма подтверждала, что она видела обвиняемого на дьявольском шабаше, этого обвинения было достаточно. Было доказано также, что, если обвиняемый признается в своем участии в шабаше, то этого достаточно, чтобы осудить не только его, но и всех, кого он там якобы видел. Однако не каждая ведьма отправлялась на шабаш, некоторые совершали индивидуальные и тайные соглашения с Дьяволом. «Может и не быть никакого свидетеля данного преступления, — писал Синистрари в 1700г., — поскольку дьявол, видимый ведьме, не виден никому, кроме нее». Поскольку самого Сатану невозможно вызвать в суд, единственным доступным свидетелем была сама обвиняемая ведьма. Было бы нелогичным предположить, чтобы ведьма добровольно призналась в преступлении, влекущем за собой смертную казнь. Следовательно, ведьму следовало пытать до получения П. Если обвиняемый, осведомленный об ужасах пытки, признавался сразу же после ареста, его все равно следовало подвергнуть пытке, поскольку, согласно распространенной точке зрения, первое П. могло быть ложным, сделанным только для того, чтобы избежать мучений пытки. Однажды обвиненная, жертва должна была выдержать пытку и неизбежно сделать П. вины. «Общепринятые законы устанавливают, что ведьма не может быть осуждена на смерть иначе, чем на основании ее собственного признания», — говорится в «Malleus Maleflcarum».

Совершенно типичное П., сохранившееся в судебных отчетах Нойерберга в Люксембурге, сделанное некой Сюзанной Штейн из Вассвейлера за четырехмесячный период с 6 августа по 20 ноября 1627г. Рукопись из БКУ включает ее П. о визите дьявола, делавшего с ней все, что он хотел, и описание ее воздушного путешествия на метле на дьявольские танцы.

Каждый суд над ведьмами сопровождался своими признаниями и многие характерные образцы помещены в настоящей «Энциклопедии». В Англии записи признаний обычно не столь подробны, как в континентальной Европе, но относительно подробным является П. одной из фавершемских ведьм, Жанны Уиллифорд, казненной в 1645г. Сообщение о сенсационном суде над ланкаширскими ведьмами, составленное Томасом Поттом, одним из судебных чиновников, включает в себя П. заключенных. Не менее интересным примером являются зачитанные на эшафоте П. трех женщин, осужденных на третьем челмсфорд-ском суде 1589г.

Подробное описание того, как добивались П. в Германии в первой половине XVIIe., приводится Фридрихом фон Шпее, немецким иезуитом-гуманистом, принявшим последнюю исповедь у сотен ведьм, сожженных у столба:

«Признается она или нет, результат одинаков. Если она признается, ее вина очевидна: ее казнят. Любые отречения напрасны. Если она не признается, пытка повторяется — дважды, трижды, четыре раза. При «исключительных» преступлениях пытка не ограничивается ни по продолжительности, ни по жестокости, ни по частоте... Она не может оправдаться... Следственная группа сочла бы за бесчестье для себя оправдать хотя бы одну из этих женщин; если ее арестовали и заковали в цепи, то ее вина должна быть доказана, честным способом или хитростью».

В XVI в. И. Вейер описывал такую же процедуру судебного разбирательства:

«Таковы эти жалкие женщины, чьи умы уже повредились от обмана и хитростей дьявола, а теперь подавленные непрерывной пыткой; они находятся в постоянной грязи и темноте своих тюрем, отданные призракам дьявола и постоянно вытаскиваемые, чтобы претерпевать ужасные пытки, пока они не предпочтут смерть этому отвратительнейшему существованию и признание во всех преступлениях, которые им приписываются, возврату в свою мерзкую тюрьму с непрерывно продолжающейся пыткой» («De Praestigiis Daemonum», 1568).

В основе подобной иррациональной юриспруденции лежит принцип, что признание обвиняемым своей вины является необходимым основанием для казни, даже при наличии любых других признаний, доказывавших виновность (например, разоблачения сообщником). Даже при обвинении в maleficia, вызвавшей болезнь человека или повреждение, П. было необходимо. Д-р Франц Иоэль, профессор медицины Грейфсвальдского университета, например, утверждал, что даже опытный врач не может различить естественное и насланное ведьмой заболевание и что единственным надежным доказательством является признание самой ведьмы.

Лимбох в «History of Inquisition» (1692) указывает, как легко было

«извлечь признание из тех, кто является самым невиновным, с помощью жестоких пыток, которыми [инквизиторы] наказывали, не зная меры, всех, кого они подозревали, как будто чума поражала человеческое естество, даже по отношению к преступлениям, о которых они никогда не подумали бы и о которых они слышали, иначе как по описаниям».

Ле Сьер Буве, главный профос французских армий в Италии в XVIIe., добавлял, что отрицание вины заключенным являлось наиболее благоприятной причиной для продолжения пытки.

Ни одна страна не была свободна от П., получаемых под принуждением, даже Великобритания, относительно более цивилизованная по сравнению с Европой. Пытка запрещалась английским обычным правом. Однако даже в Англии (в 1645г., в Сент-Эдмундсбери) 70-летнего священника преп. Джона Лоувса заставляли бегать кругами по комнате «в общей сложности несколько дней и ночей, пока он не устал от такой жизни настолько, что едва чувствовал, что говорит и что делает [см. Хопкинс, Метью]. В том же самом году в Бодмине (Корнуэлл), некая Анна Джефри была лишена пищи согласно решению суда, и в следующем году, в Йорке, некую Мери Миджли избивали до тех пор, пока она не призналась. В 1632г. в Коммене (Шотландия) священник и еще несколько человек совершили самосуд. Они притащили нескольких обвиненных в колдовстве в частный дом

«и жестоко и зверски пытали женщин, не давали спать, подвешивали за пальцы, поджаривали подошвы ног на огне; прочих же привязали к конским хвостам и, затянув удавку на их шее и ногах, перевезли в тюрьму на лошадином крупе. От подобных и иных пыток одна из них сошла с ума, другая из-за жестокого обращения рассталась с жизнью, но все они признались в том, что от них требовали».

Аналогично, после пытки Девидом Сито-ном своего слуги, началась серия судов в Норт-Бервике (в Шотландии) в 1590г. На салемских судах над ведьмами Джон Проктор протестовал из тюрьмы, когда два младших сына Марты Керриер «не пожелали ни в чем признаться, пока им не стянули шеи и пятки, так что кровь готова была хлынуть из их ноздрей. И таково достоверное сообщение об обстоятельствах, заставивших их признаться в том, [чего] они никогда не делали».

Суд 1659г. над Томасом Лоотеном представляет собой детальное описание типичных средств извлечения П. Другой аналогичный отчет из северо-восточной Франции, извлеченный из официальных судебных документов, посвящен отцу Доминику Тор делю, осужденному на основании собственного П. и сожженному в Сен-Дье (Лотарингия) в 1631г.

П. в колдовстве все ложны, поскольку они допускают совершение невозможного преступления. После каждого преступления, получившего огласку, несколько человек являлись в полицию и настаивали на своей собственной вине, так же безоговорочно, как и некоторые из признавшихся ведьм верили в собственные П. Так, одна ведьма призналась в краже и убийстве ребенка — ребенок же в это время находился в безопасности с матерью. Тем не менее, ведьма была повешена за то, что лжесвидетельствовала под присягой, сообщает Лимбох, цитируя «Ferrerius». По аналогичному обвинению была привлечена миссис Кендал из Кембриджа, Массачусетс (1652). Только потом родители обнаружили, что ребенок умер из-за небрежности няньки [см. США, колдовство в]. Первоначальное П. Изобель Гоуди было сделано совершенно добровольно: «Я совершила так много злых поступков, особенно убивая людей. ...Я хочу быть разорвана железными щипцами и даже претерпеть еще более злую муку, если ее можно назначить». В свои 70 лет майор Вейр настаивал на П., которое обрекло его на смерть. И Агнесс Семпсон настаивала на том, чтобы сделать П. перед королем Яковом I, хотя он посчитал ее лгуньей [см. Нортбервикские ведьмы].

В отчете пятерых мужчин, назначенных наблюдать за Жилем Финдерленом в ночь, предшествующую казни, можно, найти еще один пример того, как заключенный настаивал на своем П. даже после осуждения, поскольку действие происходило в Англии, где после отречения не следовала пытка. Люди услышали шум в тюрьме, и некий Роберт Тодд спросил осужденного мужчину, в чем дело. Тот сказал, что «его снова мучил» дьявол, приходивший к нему в виде чертенка. Наблюдавшие ответили, что все они «являются здравомыслящими людьми» и [не могли] увидеть ничего. Затем следует такое сообщение:

«Упомянутый Жиль ответил: «Но, хотя вы ничего не видите, я уверен, что чувствую это». И тут же он заявил, что домашний дух приближается к нему. Тем временем упомянутый Роберт Тодд спросил его, в своем ли он уме, и думает ли он, о чем говорит. «Может быть, усталость внесла смятение в твои мысли, или чувство вины не позволяет тебе заснуть?» На это упомянутый Жиль ответил: «Нет, я в здравом уме и понимаю, что делаю и говорю столь ясно, как никогда в жизни» («The Trial and Examination of Mrs. Joan Peterson», 1652).

Во Франции и Германии признавшиеся ведьмы не могли отрекаться от своих показаний вследствие нескольких практических причин. Если они отрекались во время судебной процедуры, они немедленно возвращались в комнату пыток и подвергались пытке дважды: чтобы ликвидировать последствия своего отречения и затем сделать «настоящее» П., подтверждавшее первоначальное. Если они отрицали свое П. на пути к месту казни, им не предоставлялась «милость» в виде удушения перед повешением, и они сжигались живьем.

В 1460г. в Аррасе инквизиция обвинила нескольких известных людей в колдовстве и , спустя некоторое время получила П. Вынеся приговор, инквизитор зачитал вслух их П. о присутствии на шабаше, и заключенные подтвердили, что они соответствовали истине. Тогда заключенные были переданы для казни светскому суду. Они тотчас закричали, что им обещали помилование в обмен на П., и смерть, если они будут отрицать колдовство. Они настаивали на том, что никогда не были на шабаше и не являются ведьмами. Однако все они были сожжены живьем, без j удушения, крича о своей невиновности до самой смерти [Аррасские ведьмы].

Несмотря на опасность отречения от П., некоторые из осужденных смогли настоять на своей невиновности. В Англии это было в некотором роде проще. Синклео в «Satan's Invisible World Discovered» (1685), например, сообщает об осужденной ведьме, которая по пути на эшафот говорила с толпой, пришедшей наблюдать за казнью:

«Пусть все, кто видит меня сегодня, знают, что я теперь должна умереть как ведьма на основании моего собственного признания. И я прощаю всех мужчин, особенно священников и магистрата, виновных в моей крови, я принимаю все на себя, пусть моя кровь прольется на мою голову. И поскольку я должна сейчас ответить перед Господом, я заявляю, что свободна от колдовства, как и любой ребенок, но, будучи обвиненной порочной женщиной и помещенная в тюрьму под именем ведьмы, от которой отреклись муж и знакомые, и не находя никакой возможности освободиться из тюрьмы или восстановить когда-либо свое доброе имя, по наущению дьявола я сделала это признание с намерением покончить с жизнью, устав от нее, предпочитая скорее умереть, чем жить».

Синклер приводит пример, рассказанный ему сэром Джорджем Макензи, генеральным прокурором короля Карла II:

«Он отправился допрашивать неких признавшихся женщин, и одна из них, ...весьма простодушная, рассказала ему «по секрету, что она призналась не потому, что была виновна; но, будучи бедным существом, работавшим, чтобы не умереть с голода, и оказавшись обвиненной в колдовстве, она знала, что должна будет голодать, поскольку после этого никто не даст ей ни еды, ни жилья, и что все люди могут побить ее, и спустить собак на нее, и что, следовательно, она хочет уйти из мира». После чего она заплакала самым жалостным образом и на коленях призвала Господа в свидетели всему тому, что она сказала».

Стапириус в «Brillentraclat», известной только по отрывкам, представленным Ло-эром, приводит примеры вынужденных П., сделанных в Вестфалии в начале XVIIe. Подозреваемый сознался лишь при третьем применении пытки; как раз перед тем, как его должны были бросить в пламя, он выкрикнул: «Все, в чем я уже признался, является ничем иным, как паутиной лжи. Подвергая меня этой невыносимой пытке, вы вынудили меня дать под присягой ложное показание». Другая женщина рассказала священнику, что боится, что ее П. приведет ее к вечному проклятию: «Я никогда не думала, что с помощью пытки человека можно довести до того, что он станет рассказывать небылицы, подобные тем, что я рассказала вам. Я не ведьма, и никогда не видела дьявола, и все же я должна признать себя виновной и обвинить других. Я умоляю вас, ради всего святого, помочь мне спастись!»

Следующим примером из Германии является чудом сохранившееся письмо бургомистра Юниуса. Оно написано с большим трудом и предназначалось только для его возлюбленной дочери.

Признание «без пытки». Из "История инквизиции" Генри Ч. Ли.

В письме пожилого магистрата говорится: «Теперь, мое дорогое дитя, здесь перед тобой все мои действия и признание, на основании которого я должен умереть. И, видит Бог, все это чистейшая ложь и вымысел. Ибо я принужден был все это сказать под угрозой пытки, которой и так уже был изнурен». Сходство с письмами Ребекки Лемп очевидно.

Когда парламент Нормандии в 1670г. выразил протест королю Людовику по поводу смягчения первоначального смертного приговора 12 ведьмам, осужденным в Руане, члены парламента спорили о том, являлось ли единообразие признаний достаточным доказательством реальности колдовства и, следовательно, основанием вины обвиняемых:

«...столь сильное согласование и совпадение в различных делах, и то, что самые невежественные личности, осужденные за это преступление, говорят при одних и тех же обстоятельствах одно и то же и почти одними и теми же словами, отмечает большинство ученых, которые пишут об этом. И все это может быть легко доказано, если Вашей милости будет угодно, с помощью отчетов различных судов, представленных парламенту».

Но истина заключалась в обратном. Все эти «чистосердечные» П. сходятся, поскольку они должны были подтвердить стандартную идею колдовства, выстроенную теологами, инквизиторами, адвокатами и судьями. Эту точку зрения может прояснить даже беглый взгляд на способ допроса ведьм. Обвиняемым задавались вопросы, ответы на которые должны были доказать их вину. В стенографическом или судебном отчете, в котором сообщалось о допросе, вопросы и ответы часто появлялись в параллельных колонках, каждый лист пронумеровывался, как в случае допроса Катерины Бюхер в Гросс-Мюлингене (Анхальт-Бернбург) в 1689г. Обычно количество вопросов не превышало трех дюжин; здесь, однако, отражено 130 вопросов из 133, вопросы находятся в левой колонке и ответы Катерины Бюхер в правой. Интерес представляет и П. 1650г. Николауса Вейтлюфта из Гмунда (Швабия), что в тридцати милях от Штутгарта, сделанное под пыткой.

Вейтлюфта обвинил в колдовстве мальчик-нищий по имени Захерлен. Писец не записал настоящие имена тех, кого Вейтлюфт назвал своими сообщниками, но использовал латинские псевдонимы. Подобная замена была, возможно, следствием того, что Вейтлюфт указал на судебных чиновников, друзей судей или людей, присутствовавших во время пытки. В отчетах о данном суде не говорится о дальнейшей судьбе Вейтлюфта, но, поскольку он признался, нельзя сомневаться в его смерти.

Иногда вопросы записывались писцом до допроса, а ответы обвиняемого вставлялись во время пытки. Данное положение можно показать с помощью отчета одного очень известного позднего суда над сестрой Марией-Ренатой Зангер, помощницей настоятельницы Премонстратенского монастыря в Ун-терцелле близ Вюрцбурга в 1749г. Здесь 11 вопросов написаны на правой стороне страницы, а левая сторона оставлена чистой. Страница озаглавлена иезуитскими инициалами: O.F.V.D.G. (Ad maiorem Del slori-am) и B.V.I.H.

В других европейских отчетах записаны только пронумерованные ответы, а вопросы опущены: подразумевалось, что у суда был заранее подготовленные списки вопросов, столь хорошо известных следователям, что переписчик мог их опустить. Один из таких листов с обязательными вопросами использовался судьями в Кольмаре в Эльзасе, год за годом на протяжении трех столетий колдовской истерии. Он был озаглавлен:

Камера пыток. Из "История инквизиции" Генри Ч. Ли.

Вопросы, которые следует задать ведьме

1. Как долго ты являешься ведьмой?

2. Почему ты стала ведьмой?

3. Как ты стала ведьмой, и что произошло с тобой в связи с этим?

4. Кого ты выбрала в качестве своего инкуба [сожителя]? Как его звали?

5. Каково было имя твоего хозяина из числа злых демонов?

6. Какую клятву ты была принуждена произносить ему?

7. Как ты произнесла эту клятву, и каковы были его условия?

8. Какой палец ты была принуждена поднять? Где ты осуществляла свою связь с инкубом?

9. Какие демоны и другие люди участвовали [в шабаше]?

10. Какую еду ты там ела?

11. Как был организован банкет на шабаше?

12. Где ты сидела на банкете?

13. Какая музыка там исполнялась и какие вы танцевали танцы?

14. Что давал тебе твой инкуб после сношений с тобой?

15. Какое клеймо дьявола поставил твой инкуб на твое тело?

16. Какой вред ты нанесла такой-то и такой-то личности, и как ты сделала это?

17. Почему ты нанесла такой вред?

18. Как ты можешь это снять?

19. Какими травами или другими способами ты можешь излечить подобные повреждения?

20. Кто те дети, которых ты заговорила? И почему ты это сделала?

21. Каких животных ты околдовала до болезни или смерти и почему ты совершала подобные действия?

22. Кто является твоими сообщниками по злодействам?

23. Почему дьявол бьет тебя по ночам?

24. Из чего сделана мазь, которой ты натираешь свою метлу?

25. Как тебе удается летать по воздуху? Какие волшебные слова при этом ты бормочешь?

26. Какие бури ты вызывала, и кто помогал тебе вызывать их?

27. Какое [нашествие] паразитов и гусениц было вызвано тобой?

28. Из чего ты создала этих вредоносных существ, и как ты их сделала?

29. Ограничивал ли дьявол время действия ваших злодеяний?

Если вспомнить, что обвиняемый должен был ответить на эти вопросы, а отказ от ответа считался умолчанием, обуславливавшим еще более жестокую пытку, и что судьи или другие судебные чиновники могли «оживить память» обвиняемого, становится ясно, что нет никакого чуда в том, что все признания были одинаковы.

Подобной практике следовали и в Англии. Например, Хопкинс в «Discovery of Witches» приводит вопросы, которыми следовало руководствоваться (сам он якобы не использовал их).

В.: У тебя было 4 чертенка, не так ли?

О.: Она отвечает утвердительно: «Да».

В.: Их имена не были такими-то и такими-то?

О.: «Да», — отвечает она.

В.: Не посылала ли ты чертенка убить моего ребенка?

О.: «Да», — отвечает она.

Все прочие отчеты отражают не ответы обвиняемого, но просто слово affirmat [лат. — «признает»], записи же вопросов, на которые были даны утвердительные ответы,

отсутствуют. В приведенном на иллюстрации примере из допроса Агнесс Брюсе из Бранд-шагена, вдовы шихеля Хооге из Трептова в Померании, в 1679г. ответы идут с 35 по 66.

После судебного заключения, как только обвиняемый признавался виновным, писарь должен был составить relatio, что-то вроде официального меморандума или сообщения для печати, включающего признание жертвы, написанное от первого лица, как будто продиктованное самой ведьмой. Такова была стандартная процедура, даже когда ведьма односложно отвечала на заготовленные вопросы или кивала головой, возможно, находясь под пыткой. Перед смертью обвиняемый должен был подписать полное признание, которое писалось для него.

При сожжении, согласно стандартному немецкому кодексу императора Карла (ст. 60 Каролинского кодекса), приговоры судей и П. осужденных всегда зачитывались публично. В этом случае власти внедряли теорию колдовства в массы людей, которые затем его пропагандировали. Яркие подробности сохранялись прежде всего в памяти впечатлительных детей, которые на всю оставшуюся жизнь приходили к сознательной вере в колдовство. Так, в Утрехте 1 августа 1595г. Шолькер Дирксен и его дочь после жестокой пытки признались в том, что были волкодлаками и убивали скот.

Судебная камера, XV в. Из "История инквизиции" Генри Ч. Ли.

Три его сына, от 8 до 14 лет, были приговорены наблюдать за их сожжением, после чего их должны были сечь до тех пор, пока не хлынет кровь.

Практически же унифицированные П. не только не доказывали колдовство, но и опровергали его.

Из угроз демонологов очевидно, что всегда существовали те, кто оспаривал ценность П. В «Flagellum» (1458) Жакье советует судьям проверять обвинения, даваемые под пыткой, поскольку они являются следствием пережитого ужаса. Молитор в «De Lamiis» (1489) пытается убедить эрцгерцога Сигиз-мунда Австрийского в том, что П. под пыткой допустимы. Сообразительные юристы находили разумные доводы, чтобы обходить подобные сомнения, Виньяти, например, еще в 1468г. указывал на то, что П. под пыткой должны были впоследствии подтверждены без пытки!

По мере усиления жестокости пыток защитники колдовства все более и более ощущали необходимость успокоить тех, кто оспаривал законность П. «Malleus Maleficarum» советует спрашивать обвиняемых, «верят ли они, что ведьмы действительно существуют?» ...Если же они отрицают это, то их нужно спросить так: «Были ли сожженные осуждены без вины? И они обязаны ответить». Таким образом те, кто не участвовал в этой массовой истерии, даже если они твердо верили в колдовство, могли быть признаны союзниками ведьм, и вскоре оказаться среди обвиняемых. «Одно слово могло лишить надежды тех, кто протестовал против уничтожения ведьмы», — писал беспощадный охотник на ведьм Генрих фон Шультхайс. Его слова показывают глубокую порочность той системы, которую он сам защищал: «То, что дьявол, ведьмы и их защитники являются главными врагами инквизиции ясно уже из того, что они не сказали обо мне и инквизиторах ни одного доброго слова».

Призрачные показания

Поскольку основой колдовства был договор с Дьяволом, идеальным вариантом доказательства вины было бы вызвать в суд самого Дьявола, чтобы он дал показания против обвиняемого. Но, поскольку даже самый отъявленный охотник за ведьмами не мог этого сделать, связь с дьяволом должен был подтвердить сам подозреваемый (под пыткой) и другие признавшиеся ведьмы, которые должны были засвидетельствовать (также под пыткой), что подозреваемый был с ними в присутствии дьявола на шабаше; или же невинные жертвы должны были заявить, что видели дух, призрак или тень подозреваемого, мучившего их. Джон Котт обосновал подобную возможность опознания духов ведьм по аналогии: «Опыт показывает, что тот самый глаз, который видел тень, очертания и фигуру с надлежащего расстояния, так же четко видит и узнает их, как и тогда, когда они отделяются от сущности с помощью искусства художника» («Тrial of Witchhcraft», 1616).

Ha основании подобных свидетельств были казнены сотни тысяч людей.

Однако уже с первых судов над ведьмами некоторые придерживались мнения, что подобные показания недостоверны. Демоноло-ги постоянно вступали в дискуссии, доказывая, что, даже если муж свидетельствовал, что его жена не вставала со своей постели в течение ночи, или уважаемые горожане ручались, что они сторожили женщину, которая никуда не отлучалась из комнаты, такая женщина все равно могла переместиться на шабаш, и если об этом заявляли свидетели, то им следовало верить. Они объясняли столь явное логическое противоречие тем, что дьявол принимал облик женщины, лежавшей на кровати в то время как настоящая женщина посещала шабаш. Более умеренные авторы полагали, что женщина просто воображала себе полет на шабаш, но все равно считали ее виновной, поскольку она признавалась в этом на допросе, находясь в бодрствующем состоянии, и верила в то, что шабаш происходил на самом деле.

Уже в 1523г. де Спина выступал против сомневающихся, указывая, что, за немногим исключением, все те, кого ведьмы обвиняли в присутствии на шабаше, в конце концов сами признавались в этом. Более того, добавлял он, милость Господня не позволяет дьяволу принимать облик невиновного человека. Епископ Хатчинсон в 1718г. отвечал на это следующим образом: «Разве Господь когда-нибудь обещал спасти легковерных от обмана, чтобы не пролилась кровь невинных людей?»

Даже в 1692г. протестантский историк Лимбох в «History of the Inquisition» возражал против принятия подобных показаний не в связи с нереальностью шабаша, но на основании того, что дьявол может способствовать осуждению невиновного; вследствие этого он призывал судей учитывать двойственность призрачных показаний и... выносить обвинения на основании еще более ненадежных «показаний и оснований», таких как околдовывания и проклятия. Епископ Хатчинсон и здесь нашел единственно возможный аргумент; он писал в 1718г.: «Многие люди истинно верили, что видели дух перед собой, когда это был только плод воображения, мельтешивший в их сознании».

Таким образом, доказательство реального присутствия обвиняемого на шабаше не было главной сложностью в вопросе призрачных показаний. Основная проблема заключалась в том, может ли дьявол с целью совершения зла принимать облик невинного человека. Характерный пример приводит И. Мазер в «Illustrious Providence» (1684). Элизабет Кнапп из Гротона (Коннектикут) была подвержена сильным припадкам и выкрикивала странные богохульства. «Она кричала во время одного припадка, что женщина (соседка), появившаяся перед ней, является причиной ее несчастий». Элизабет могла опознать эту женщину даже с закрытыми глазами. (По различным причинам обвинения девушки не были решающими, и обвиненная женщина, к счастью, спаслась). Такие показания типичны для многих — возможно, большинства — английских судов над ведьмами и, вероятно, большинства американских.

Наиболее известная дискуссия о П. п. была вызвана салемскими судами над ведьмами (1692), где несколько девочек, подобно Элизабет Кнапп, утверждали, что их мучили призраки людей, которых они обвинили. Утверждалось, что дьявол не обладал властью воплощаться в благочестивого человека, и что, следовательно, дьяволу было позволено использовать тела всех тех, кого обвинили девушки. На основании подобного заявления, обвиняемые были осуждены и повешены. Характерным вкладом в дискуссию были «Some Miscellany Observations» преподобного Самуэля Вилларда (1692), настаивавшего на том, что слова призрака нельзя рассматривать как доказательство вины. Чтобы доказать вину, писал Виллард, необходимы две вещи: во-первых, «свободное и полное признание обвиняемого, находящегося в здравом рассудке, не напуганного и не принуждаемого». Во-вторых, «показания двух правомочных свидетелей об одном и том же индивидуальном факте, как совершенном обвиняемой личностью». Его воображаемый оппонент, сторонник призрачных показании, ответил ему следующим тезисом: «если всегда придерживаться этого правила, будет трудно наказать порочность».

Тем временем большинство образованных людей начали сомневаться в призрачных показаниях. Голландский священник из Нью-Йорка сообщал губернатору Массачусетса Фипсу, что «дьявол способен принимать облик добропорядочного человека». В апреле 1693г., после судов, жители Салема принудили преподобного Самуэля Перриса, подстрекавшего обвинителей, признать свою ошибку. Он заявил, что теперь убежден: «Господь иногда страдает от дьявола, поскольку последний может творить зло не только в облике людей невиновных, но даже весьма благочестивых». Однако он уклонился от сути вопроса, добавив «...или так затуманивает мысли одержимых, что они в значительной степени [представляют себе], что невиновные и благочестивые люди являются источником их болезни, хотя это на самом деле не так». Даже К. Мазер был вынужден несколько отступить и заявить, что показания о призраках должны использоваться с осторожностью.

См. Признания; Свидетельские показания на судах над ведьмами в Англии; Свидетельские показания на судах над ведьмами в Европе; Свидетель.