Сангхаракшита

Седьмая и последняя классификация кармы — в соответствии с уровнем, на котором созревает карма. Она очень важна и тоже тесно связана с вопросом перерождения. В буддийской картине мира вселенная рассматривается в аспекте пространства-времени и того, что можно назвать глубиной, или духовным измерением. Пространство-время представляет собой объективный, материальный аспект обусловленного бытия, тогда как духовное измерение представляет ее психический, субъективный аспект. Первый из этих аспектов мы обычно называем миром, или сферой, или уровнем, на котором мы существуем, а второй аспект — состоянием нашего ума, или переживанием этого бытия. В микрокосме отдельного человека эти два полюса, или измерения, представлены телом и умом: тело — это человек в аспекте пространства и времени, а ум — тот же человек, но в аспекте глубины, или духовного измерения.

Это иллюстрирует «Тибетская книга мертвых», которая, помимо всего прочего, пытается ответить на вопрос: «Что происходит, когда мы умираем?» В ней описывается, как постепенно отказывают чувства. Вы больше не слышите, не видите, не ощущаете запахов, вкусов и прикосновений. В конце концов сознание отделяется от тела. Тело остывает. Затем обрывается даже тонкая психическая связь, существующая между телом и его нематериальными аспектами. Теперь вы окончательно и бесповоротно мертвы. Согласно буддийскому учению, которое в «Тибетской книге мертвых» изложено весьма подробно, в этот самый первый миг после окончательной смерти, вы оказываетесь лицом к лицу с самой истинной реальностью. Как будто всю жизнь тело, чувства и низший ум постоянно заслоняли от вас эту реальность, отсекая ее или, по крайней мере, фильтруя, так что вы ощущали лишь самую малую ее толику. Но после смерти, когда тела больше нет и низшего ума тоже нет, во всяком случае на время, истинная реальность являет свой лик и на один страшный миг вспыхивает светом. Я говорю «страшный», потому что большинство людей не в силах вынести свет реальности, в ужасе отшатываются. По выражению Т. С. Элиота, «род людской неспособен выносить реальность в слишком больших дозах».¹

Когда человеческое сознание оказывается лицом к лицу с истинной реальностью, это может стать ужасающим переживанием, от которого ум бежит, отступая на всё более и более низкие уровни, пока не окажется там, где почувствует себя как дома. На этом уровне он хватается за тело, и именно в этом теле потом, так сказать, перерождается. Конечно, слова не должны вводить нас в заблуждение. Мы говорим о сознании, которое приходит и уходит, даже о его переходе из одного тела в другое, но в действительности сознание не приходит и не уходит. Оно не занимает места в буквальном смысле слова и не может «войти» в тело. Ум и тело — как два конца одной палки: стоит ухватиться за один конец, как Другой, само собой, следует за ним.

Таковы семь классификаций кармы, и вместе с пятью ниямами они дают всеобъемлющую картину природы кармы. Карма — это наше собственное умышленное действие и результаты, которые оно за собой влечет, равно как и закон, в силу которого одно следует за другим. Это не рок, не судьба и не общий закон причины и следствия. Как ясно следует из учения о пяти ниямах, карма есть лишь один, хотя и очень важный, из пяти видов обусловленности, существующий наряду с другими. Поэтому неверно говорить, что всё происходящее есть результат кармы. Некоторые, когда с ними что-то случается, говорят: «Что ж, должно быть, такова моя карма» — и воображают, что поступают благочестиво, как настоящие буддисты; но это не имеет никакого отношения к буддийскому учению. Буддизм учит: всё, что происходит, — это результат условий, но не все эти условия есть карма. Карма — только один из пяти видов обусловленности, которые действуют во вселенной. События могут быть следствием кармы, а могут и не быть. Как их различать — это совсем другой вопрос.

Трудность, которая иногда возникает, — это отношение между принципом перерождения и учением об анатмане — отсутствии «я», или души. Можно подумать: «Если нет души, которая переходит из одной жизни в другую, из одного тела в другое, как же тогда происходит перерождение?» Может показаться, что нужно пожертвовать либо учением об анатмане, либо учением о перерождении, — нельзя иметь то и другое сразу. Но эта трудность — искусственная. Как уже говорилось в первой главе, на самом деле учение об анатмане не утверждает отсутствия души в смысле полного отсутствия психической жизни. Оно утверждает отсутствие неизменной души, неизменного «я». Если говорить о перерождении, то имеется некая основа умственной деятельности, которая «перетекает» из одной жизни в другую, соединяясь то с одним телом, то с другим. Соединение нового тела с этим «потоком» умственной деятельности и есть то, что называют перерождением. Так что никакого противоречия нет: принцип анатмана и принцип перерождения могут сосуществовать.

На этом этапе рассмотрения кармы иногда возникает мысль: «Всё это очень хорошо, вполне логично и правдоподобно. Но так ли это на самом деле? Как можно проверить? Где найти доказательства?» Обычный западный ум желает неопровержимых доказательств, и они накапливаются — медленно, но верно. Группы исследователей систематически изучают рассказы людей, которые утверждают, что помнят свои предыдущие жизни. Собирают и публикуют сведения об обычных людях — не святых, не мудрецах и не мастерах медитации, которые без всяких видимых причин утверждают, будто помнят свою предыдущую жизнь.

При этом они, как правило, описывают ее очень подробно, вплоть до своего имени, места, где жили, рода занятий, болезни, от которой умерли и т. д. Судя по всему, эти подробности совпадают с тем, что известно об их жизнях — большей частью самых заурядных жизнях, которые, по их утверждениям, они помнят. Особенно интересуют исследователей многочисленные примеры любопытных воспоминаний такого рода, исходящих от детей. Во многих случаях вероятность совпадения, обмана или выдумки полностью исключается, и ученые склонны признать, что самое простое объяснение подобных фактов — это гипотеза о перерождении, или реинкарнации. Поскольку число таких доказательств неуклонно растет, я совершенно не сомневаюсь, что в конце концов они убедят всех непредвзятых людей в истинности учения о карме и перерождении.

В качестве еще одного доказательства существования кармы и перерождения некоторые приводят феномен вундеркиндов. Если взять такого ребенка, как Моцарт, который с малых лет умел петь, исполнять и сочинять музыку, то очень трудно поверить, что такого уровня знаний и мастерства он смог достичь за столь короткий срок, — говорят, что они перешли к нему из предыдущей жизни. Но тут встает вопрос о наследственности: нет общего мнения по поводу того, что можно и что нельзя унаследовать на генетическом уровне. К тому же этот вопрос осложняют разные другие факторы, как личного, так и культурного свойства, поэтому такого рода доводы не столь убедительны, как воспоминания о предыдущей жизни.

Разумеется, учение о карме и перерождении решает гораздо больше вопросов и проблем, чем ставит, но это не значит, будто в нем нет никаких неувязок. С моей точки зрения, это традиционное учение нуждается в полном пересмотре с учетом различных вопросов, которые на Востоке, судя по всему, пока не рассматривались. Существуют, например, такие вопросы, как связь между кармой, перерождением и временем или связь между кармой, перерождением и индивидуальным сознанием. Ведь карма и перерождение действует во времени, а что такое время? Карма и перерождение связаны с индивидуальным сознанием, а что это такое? Есть еще такой каверзный вопрос, как демографический взрыв.

Откуда взялись все эти люди? Происходит деление душ, или же они пришли из других миров? На Востоке некоторые буддисты высокомерно бросят: «Конечно, они пришли из других миров. Это каждому понятно». Но является ли такое объяснение единственно возможным? Эти и другие похожие вопросы необходимо подробно рассмотреть в новой редакции традиционного буддийского учения о карме и перерождении. Возможно, такая редакция станет одной из задач западного буддизма.

И наконец, необходимо допустить, что на Западе учение о карме и перерождении может какое-то время вызывать активное неприятие. Как мы убедились, оно противоречит многим устоявшимся представлениям о самых насущных вещах. Поэтому для многих важен такой вопрос: обязательно ли верить в карму и перерождение, чтобы быть буддистом? Самый простой ответ: «Да». Но более разумный ответ таков: «Нет, но при одном условии. Не обязательно верить в карму и перерождение, если вы готовы направить все свои силы на достижение полного просветления в этой жизни». Это совершенно верно и может удовлетворить некоторых людей. Но к тому же это сразу показывает, как трудно всерьез практиковать буддизм, если постоянно не помнить о карме и перерождении.

Учение о карме и перерождении действительно дает ответ — может быть, единственно верный ответ — на некоторые вопросы. Оно помогает раскрыть тайну смерти, которая одновременно является и тайной жизни, а ведь только очень немногие могут идти по пути к просветлению, не задумываясь о таких вопросах хотя бы иногда. Возможно, кто-то и способен безмятежно предаваться практике медитации, не заботясь о философии, но большинству нужны какие-то ответы. Они действительно хотят знать и могут практиковать только при наличии такого знания. Чтобы следовать по пути, им необходима какая-то общефилософская основа, пусть даже элементарная и схематичная. Учение о карме и перерождении хотя бы отчасти обеспечивает такую основу-

Если мы не принимаем карму и перерождение в качестве ответа, придется искать какой-то другой, и найти его, думаю, будет не просто. Лично я считаю, что учение о карме и перерождении дает самый удовлетворительный ответ на многие вопросы, вытекающие из факта смерти и природы человеческой жизни и человеческого существа. Оно не только дает верный ответ, но и сообщает жизни смысл и цель. Оно объясняет, что каждый человек проходит череду жизней и что, изменив свое сознание, — а согласно буддизму, это нам вполне по силам, — можно определять свою судьбу, причем не только в этой жизни, но и в следующих. Это значит, что никакое подлинное усилие не пропадает даром. Добро сохраняется из жизни в жизнь. Нет такой проблемы, как награда или кара. Совершая умышленное действие, мы изменяем свое сознание, как здесь и сейчас, так и на будущее, и это вполне достаточная награда или кара. Лично я сказал бы, что учение о карме и перерождении есть неотъемлемая часть буддизма и большинству людей трудно стать буддистами, не приняв его хотя бы в принципе.

Традиция утверждает, что истина учения о карме и перерождении становится ясной в свете более высоких состояний сознания и особенно в наивысшем из них — просветлении Будды, которое настолько высоко, что его даже нельзя называть состоянием сознания как таковым. На Востоке считается, что есть истины — при желании их можно называть духовными истинами, — которые обычный рациональный ум познать не может.

На Западе такая точка зрения, конечно же, оказывается совершенно неприемлемой. Мы склонны считать бесспорным, что всё, доступное пониманию и восприятию, можно понять и воспринять обычным сознательным «повседневным» умом. Мы предполагаем, что этот ум способен понять всё, что вообще можно понять. Но восточная традиция, особенно индийская, утверждает, что есть некоторые истины — если хотите, некоторые законы или принципы, — которые невозможно понять обычным человеческим умом. Если вы хотите их понять, придется повысить свой уровень сознания — так, чтобы дальше видеть, нужно подняться на гору. Буддисты считают, что если подняться на гору собственного сознания, то оттуда как на ладони увидишь все те духовные истины, которые непостижимы для нас в нашем обычном состоянии сознания.

Согласно индийской традиции, одна из таких истин — учение о карме и перерождении. Наше обычное рациональное сознание не может его постичь. Мы способны его понять, если нам объяснят, но непосредственно узреть его истинность не можем. Карму и перерождение во всех подробностях и хитросплетениях может узреть только будда. А это значит, что неопровержимые доказательства нам, по сути, недоступны.

Однако на протяжении многовековой истории развития буддизма все буддийские мудрецы и йогины подтверждали истинность кармы и перерождения. Что примечательно, не было ни одной буддийской школы, ни одного видного буддийского учителя, которые бы ставили ее под сомнение. Будь учение о карме и перерождении всего лишь догмой, философской идеей, теорией, кто-то в буддийском мире наверняка опроверг бы ее, рано или поздно, или, по крайней мере, поставил под сомнение. Буддистам свойственна полная свобода мысли: нет никакой церковной власти, которая принуждала бы их к ортодоксальной точке зрения, поэтому история буддизма знает много случаев, когда учения подвергались сомнению. Почему же тогда, насколько известно, учение о карме и перерождении никогда не подвергалось сомнению? Думаю, потому, что карма и перерождение относятся не к сфере теории и философии, а к сфере переживания и восприятия. По мере того как великие йогины и мастера медитации наращивали духовное понимание и умение проникать в суть вещей, они всё яснее видели истинность этого учения. Возможно, они не постигли его так же полно, как сам Будда, но увидели достаточно, чтобы удостовериться в его истинности. Поэтому на Востоке опыт Будды и других просветленных учителей, которые сумели выйти за пределы возможностей обычного сознания, считается убедительным доказательством истинности кармы и перерождения. По крайней мере, практикующим буддистам это должно служить достаточным основанием для веры, пока они не смогут постичь истину кармы и перерождения напрямую.

Карма и перерождение — серьезная тема, но некоторое понимание этого учения необходимо для того, чтобы понять, кто такой Будда. Первый опыт видения природы реальности, который сделал Будду тем, кем он стал, вырос из непосредственного постижения действия кармы и перерождения. В ночь своего просветления, сидя под деревом бодхи, Будда испытал озарение и увидел всю цепь своих предыдущих рождений — десятки тысяч предыдущих жизней. И не только это: он увидел уходящие в прошлое предыдущие жизни других живых существ. В эту ночь и последующие видел он и будущие их жизни, если возникало такое желание. Будда проповедовал принцип кармы и перерождения не как философское учение, не как итог логических умопостроений, а как нечто пережитое, увиденное воочию. Эта способность видеть предыдущие жизни, свои собственные и других существ, называется пурваниваса-смрити, буквально, «память о предыдущих обителях». Ее считают одной из пяти или шести абхиджней, сверхъестественных знаний, причем говорят, что, взяв за основу практику медитации, ее может развить любой, кто захочет приложить усилия.

8

СМЕРТЬ БУДДЫ

—Господин, существует ли татхагата (то есть будда) после смерти или нет, или и то и другое, или ни то ни другое?

На это Будда всегда отвечал одинаково. Он говорил:

— Если сказать, что будда существует после смерти, это будет неверно. Если сказать, что будда не существует после смерти, это будет неверно. Если сказать, что после смерти будда и существует (в одном смысле) и не существует (в другом смысле), это будет неверно. И если сказать, что после смерти будда ни существует ни не существует, это тоже будет неверно. Как ни говори, как ни описывай, к будде всё это совершенно не применимо.¹

Отсюда становится ясно, что смерть Будды — это совсем не смерть в обычном смысле. Именно поэтому в буддийской традиции смерть Будды обычно называют паринирваной. Нирвана, конечно, означает «просветление», а пари — «высшее», то есть паринирвана — это «высшее просветление». Какова же тогда разница между нирваной и паринирваной? На самом деле никакой разницы нет. Когда будда достигает нирваны, это традиционно называется «нирваной с остатком», поскольку у будды всё еще остается материальное тело. Паринирвану же называют «нирвана без остатка», потому что после нее связь с материальным телом прекращается. Это единственная разница, которая имеет значение только для остальных людей, особенно для непросветленных учеников Будды. Нирвана всегда остается нирваной. С точки зрения Будды, разницы между этими двумя состояниями нет. До или после смерти, это переживание, для нас совершенно непостижимое и неописуемое, абсолютно одинаково.

Возможно, для самого Будды достижение паринирваны не было событием, влекущим за собой особые последствия, но для тех, кто не обрел просветления_/ оно представляется важным. В палийском каноне последние дни Будды описаны более подробно, чем любой другой отрезок его жизни после просветления. Очевидно, его последователи считали, что то, как именно он умер, многое говорит о нем, о его учении и о природе состояния будды.

Смертельная болезнь дала о себе знать сильными болями, когда Будда находился в деревне близ большого города Вайшали. Возможно, причиной стала резкая смена погоды в начале сезона дождей. Но усилием воли он сумел достаточно оправиться для того, чтобы предпринять изнурительное «прощальное турне». «Мое странствие близится к концу», сказал он Ананде. — Как измученную упряжку можно заставить двигаться только с помощью хлыста, так и это тело можно заставить двигаться, только подхлестывая его. Но моя умственная и духовная энергия не слабеет»¹. Его тело, как и всё обусловленное, было подвержено разрушению, но ум был не подвластен рождению и смерти.

Расставшись со своими учениками в Вайшали — городе, который он очень любил, Будда отправился в последний путь, чтобы посетить другие места и сказать прощальные слова ободрения. Несмотря на постоянную физическую боль и сознание надвигающейся смерти, он оставался всё таким же открытым, его как всегда заботили нужды других. В текстах также отмечается, что он, как и раньше, отдавал должное окрестностям, восхищаясь красотой мест, которые проходил, и рощ, где останавливался на отдых. Он читал проповеди в городах и деревнях, принимал новых учеников и давал последние указания сангхе. В деревне под названием Пава он в последний раз принял пищу, которую предоставил местный кузнец по имени Чунда. После этого у него началось тяжелое расстройство желудка. Из последних сил он добрался до места под названием Кушинагара, что в северо-восточной Индии. По пути, отдыхая у реки, он попросил Ананду успокоить и ободрить кузнеца Чунду, чтобы тот не переживал из-за того, что неумышленно дал Будде испорченную пищу. Это не заслуживало никакого порицания, напротив, предоставив Будде последнюю трапезу перед пари-нирваной, он получил большую заслугу.

Будда родился на открытом воздухе, под деревом, обрел просветление на открытом воздухе, под деревом, и пари-нирваны тоже достиг на открытом воздухе, под деревом. В каждом из этих мест есть храмы и места для паломничества, а в Кушинагаре находится Храм паринирваны. В текстах ясно говорится, что такой чести Кушинагара удостоилась не случайно. Будда сознательно решил умереть в этом «жалком захолустном городишке, состоящем из хижин-мазанок» — так довольно презрительно отзывался о Кушинагаре Ананда. Ведь Будда никогда не был жертвой обстоятельств — ни в смерти, ни в любом другом событии своей жизни.

На окраине Кушинагары была роща деревьев сал. Там местные жители соорудили каменную скамью, чтобы на ней сидели старейшины во время деревенских сходок. На эту скамью и прилег Будда. Затем он дал указания по поводу похорон: Ананде и другим ученикам было велено ни о чем не заботиться и просто продолжать духовную практику. Последователям же мирянам надлежало поступить с его телом, как полагается поступать с останками великого царя.

Ананда не мог этого вынести и удалился в слезах. Но Будда призвал его обратно и сказал: «Полно, Ананда. Не печалься так. Уж такова природа всего, что нам близко и дорого — рано или поздно приходится со всем расставаться. Долгое время, Ананда, ты делом, словом и мыслью выказывал мне неизменную и искреннюю любовь и доброту. Поддерживай свою практику, и ты обязательно освободишься от омрачений». После этого Будда превознес добродетели Ананды перед всем собранием монахов.

Затем он коснулся одного или двух вопросов, связанных с монашеской дисциплиной. Например, он велел прекратить общение с его старым возничим Чанной, который, хоть и вступил в общину, продолжал допускать умышленные ошибки в практике, пока тот не образумится, что Чанна в конце концов и сделал. Таким образом, до самого последнего мгновения Будда мог с ясностью и состраданием сосредоточивать ум на благе отдельных людей. Даже в последнем обращении к монахам он призвал любого из присутствующих, у кого есть какие-либо сомнения по поводу учения, тут же и тотчас же заявить о них, пока он еще жив и может их разрешить. Когда собравшиеся ответили молчанием, он произнес последние слова: «Всему обусловленному неотъемлемо присуще разрушение. Усердно стремитесь к цели».¹ После этого он погрузился в медитацию и почил.

Мощь этой последней сцены, больше чем какое-либо другое событие жизни Будды, выразительнейшим образом передают не столько слова палийского канона, сколько картины великих китайских и японских художников эпохи средневековья. На фоне прекрасного леса видны стволы деревьев сал, которые, подобно прямым, высоким колоннам, возносят кроны широких зеленых листьев и крупных белых цветов. Будда лежит на правом боку, и деревья роняют на него белые цветочные лепестки. Его окружают ученики — самые близкие, облаченные в желтые одеяния, сидят у изголовья, а вокруг толпится весь остальной люд: брахманы, князья, советники, аскеты, огнепоклонники, купцы, крестьяне, торговцы. И не только люди — самые разные животные: слоны, козы, олени, лошади, собаки, даже мыши и птицы — собрались, чтобы в последний раз увидеть Будду. Эту космическую сцену у смертного одра завершают парящие в облаках боги и богини. Таким образом, глядя на лучшие изображения этой сцены, становится ясно, что перед нами не обычное завершение жизни, но событие вселенского значения, лицезреть которое собралось всё живое.

Общее настроение, как и следует ожидать, печальное. Рыдают даже животные, особенно бросаются в глаза крупные слезы, струящиеся из глаз слона. Не плачут только несколько учеников, сидящих ближе всего к Будде, да кошка. Кошка равнодушна по причине всем известного кошачьего безразличия, а ближайшие ученики сохраняют спокойствие потому, что умеют видеть за пределами материального тела и знают, что переход из нирваны в паринирвану ничего не меняет.

Такова увековеченная многими великими художниками сцена, которую буддисты вспоминают каждый год в день паринирваны, отмечаемый 15 февраля. Это, конечно же, день торжеств, которые устраивают в знак благодарности за пример и учение, оставленное Буддой. Тем не менее, настроение в этот день иное, чем во время других праздников, потому что событие это отмечают для того, чтобы сосредоточить ум на смерти, причем не только Будды, но и своей собственной. Поэтому настроение трезвое — не унылое, а задумчивое, медитативное. Мы размышляем о том, что факт смерти присутствует не только один день в году, но каждый день нашей жизни и что память об этом должна быть неотъемлемым аспектом нашей ежедневной духовной практики. Паринирвана Будды напоминает нам о необходимости возобновить всю духовную практику в свете постоянно присутствующей реальности смерти. Но в особенности она побуждает нас к медитативным практикам, конкретно связанным со смертью.

Конечно, есть и такая вещь, как нездоровый, болезненный интерес к смерти, и нужно ясно понимать, что память о смерти как медитативная практика не имеет с такой нездоровой и мрачной привычкой ничего общего. Для выполнения этой практики необходим в высшей степени жизнеутверждающий и ясный настрой ума. Поскольку развитие осознанности и жизнеутверждающего настроя — это сфера других практик, медитацию на тему смерти можно правильно изложить только в контексте систематического подхода к медитации. Поэтому в данной главе мы увидим, где именно памятование о смерти стыкуется с другими методами медитации.