Часть здания бывшего Ленинского райкома КПСС передана в пользование региональному отделению движения «Демократическая Россия»

6 ноября 1991 года

Мы с октября прошлого года, после указа Михаила Сергеевича Горбачева от 4 октября, потеряли контроль над оптовыми ценами: они начали быстро, неконтролируемо расти, и, так как финансовая система была в целом не приспособлена к жизни в условиях открытой инфляции, начал быстро разваливаться бюджет. Короче говоря, резкое снижение поступления налогов и резкое увеличение дотаций.

В этой ситуации оказывается, что такие стандартные, естественные решения, абсолютно правомерные в спокойной обстановке, как финансовая стабилизация, спокойная упорядоченная стабилизация кредитной системы, демонополизация торговли, предшествующая малая приватизация, сокращение оборонных расходов и централизованных инвестиций как база либерализации цен, – все это прекрасно, но это из сказки. Это то, что в принципе невозможно сделать. Сегодня каждый день отсрочки повышения цен усугубляет наши трудности и усиливает тот инфляционный шок, который экономика получит после того, как мы все равно будем вынуждены их отпустить.

Но одновременно беда в том, что мы, конечно, не можем реально на практике, в жизни за это ограниченное время добиться серьезных структурных реформ. И что бы мы ни делали, если мы действительно встанем на опасный путь раздачи собственности кому ни попадя немедленно, просто потому, что сегодня он ее контролирует, на путь, который приведет потом к страшным социальным катаклизмам, путь, который потом может создать социальную структуру, на годы, десятилетия тормозящую экономический рост, в силу противоречивого сочетания для власти собственности и труда, – все равно мы не сможем добиться радикальных сдвигов за то очень короткое время, которое у нас есть до либерализации цен. Значит, приходится идти на либерализацию цен в условиях острого финансового дисбаланса и не разрушенной государственной монополии в торговле, в сфере обслуживания и промышленности.

Это очень неприятно, это очень болезненно, но это в общем-то не уникально. Восточная Европа частично прошла по этому же пути, потому что оказывалась перед теми же реальными проблемами: Болгария в этом году, Чехословакия в этом году, Польша в прошлом году.

Теперь что касается прейскуранта, который якобы существует всюду. Ну что я могу сказать? Аппарат работал, он разработал прейскурант. Реформа цен мыслилась, естественно, как их повышение. Могу сказать лишь совершенно ответственно, что на сегодняшний день цена всех этих документов равна нулю. Никаких новых прейскурантов на сегодняшний день нет. Они утратили свою силу.

Может быть, какие-нибудь отдельные регионы нашей республики или города в социальной политике уже сочтут необходимым в ближайшие дни принять какие-то меры, мы не будем им мешать. Но это не либерализация цен и не политика нашего правительства.

По самим ценам. В наше время необходимо стремиться к тому, чтобы сделать как можно больше цен свободными. Ограничения должны быть здесь минимальными. Иначе возникает острейшая диспропорция цен, наблюдается гиперинфляция. Если же мы их отпускаем, то все сразу нужно отпускать.

Ограничения будут связаны в первую очередь с типичными положениями в тех отраслях, где в принципе невозможна регуляция: железнодорожный транспорт, связь, электроэнергетика, жилищно-коммунальное хозяйство.

Кроме этого, нам, наверное, придется пойти на регулирование цен на нефть и нефтепродукты. Связано это в первую очередь с острейшей диспропорцией внешних и внутренних цен на нефть и нефтепродукты, исходя из ситуации, когда коммерческий курс рубля к доллару не имеет ничего общего с покупательной способностью. Это привело бы к скачку цен примерно в десять–двенадцать раз, что было бы очень опасно. Эта мешало бы промышленности, лишило бы отечественную промышленность нефти и нефтепродуктов.

Здесь нам придется проводить такую программу в течение примерно трех лет. И постепенно перейдем к ценам мирового рынка (на нефть и нефтепродукты). Естественно, в этой ситуации устанавливаются новые экспортные налоги на нефть и нефтепродукты.

По социально значимым товарам. Мы мыслим здесь примерно так. Попытаться контролировать цены на широкий круг товаров народного потребления – это значит, опять будут дефицит и хаос.

Твердо и ясно мы будем регулировать цены на хлеб. Но это не значит, что они будут неизменными. Это значит, что они будут повышаться и в дальнейшем. Будем определять еще очень ограниченное число видов продуктов: это могут быть еще соль и молоко. Дальше стоит серьезная проблема. Вряд ли мы сможем существенно расширить этот список.

Далее, теперь по поводу того, что сегодня держит повышение цен?

Дело в том, что если мы просто завтра, ничего не изменив в налогах, отпустим цены, то у нас бюджет развалится немедленно и окончательно. Просто от того, что у нас так устроен налог с оборота. А «немедленно и окончательно» означает, что мы моментально, буквально в течение месяца–двух войдем в гиперинфляцию, при которой вообще никакая приватизация, никакие цивилизованные структурные реформы в принципе невозможны. Не может быть, допустим, аукциона в условиях гиперинфляции просто из-за временного лага между временем проведения аукциона и временем оплаты счетов.

В этой связи для нас главное – это все-таки, разморозив цены, привести бюджетную систему в состояние, когда она хоть как-то будет сдерживать рост цен.

Это означает следующее. Это значит переход, корректировка налога с оборота. Конечно, лучше было бы объединить либерализацию цен с введением налога на стоимость в предельно упрощенном варианте.

В общем такая подготовительная работа проведена в Верховном Совете России. Документы соответствующие подготовлены. Сейчас нужно некоторое, буквально очень небольшое время для того, чтобы внести туда коррективы, позволяющие этому налогу жить в условиях рыночной экономики. И тогда преграды, которые стоят на пути размораживания цен, будут сняты.

В любом случае это конечно, не вопрос дней, это все-таки вопрос некоторой работы. Она может быть завершена оперативно, но ее надо делать. Просто закрыв глаза прыгнуть с десятого этажа, потому что очень страшно, – была бы отнюдь не мужественная, а безответственная вещь.

В любом случае если мы идем по этому пути, то мы входим в период высокой открытой инфляции. Совершенно очевидно, что повышение цен моментально после либерализации будет, по меньшей мере, фактором дестабилизации.

Значит, нужна предшествующая социальная корректировка. Это что значит? Это, видимо, отмена на ограничения регулирования динамики заработной платы на хозрасчетных предприятиях.

Если мы идем в период высокой открытой инфляции, то, к сожалению, приходится сознательно идти и на формирование спирали «зарплата–цены». Неприятный выбор, я бы его не сделал в другой ситуации, но сейчас не вижу альтернативы.

И второе – конечно, предшествующая корректировка бюджетных выплат, т. е. предшествующее увеличение пенсий, выплат тем, кто работает в бюджетных организациях. Этот вопрос можно проработать буквально в ближайшие дни.

Вот дальше темпы разумной инфляции, ее масштабы в первую очередь определяются жесткостью бюджетной политики и тем, что будет происходить в денежно-кредитной области.

По бюджету. Мы немедленно начинаем пересмотр всей системы расходов российского и союзного бюджетов. Политические игры вокруг того, каков дефицит в российском бюджете или в союзном бюджете, о том, кто кому что заплатил в условиях единой денежной системы, никакого отношения к реальной ситуации в стране не имеют. Дефицит союзного бюджета равно также разрушителен для экономики, для финансовой системы, как дефицит российского бюджета. Практически это означает, что нам нужно будет немедленно начать работу по консолидации российского и союзного бюджетов, по определению того круга расходов, которые России все равно придется взять на себя, потому что мы не можем перестать платить зарплату офицерам только потому, что Союз в существующем виде распался, союзное правительство не имеет для этого законной базы. В это же время нужно начать работу по обеспечению очень жесткого контроля за уровнем этих расходов. Пересмотр всех систем инвестиционных, контрактов будущего года. И параллельно: реалистичная, но очень жесткая политика в отношении индексации цен. Индексация, особенно в условиях открытой высокой инфляции, еще никого и никогда и ни от чего не защищала. Во всяком случае, широкая, масштабная индексация за счет государственного бюджета.

Закон об индексациях принят, к счастью, Верховный Совет РСФСР принял его. Определили, что масштабы и формы индексации определяются правительством, исходя из реальных возможностей государственного бюджета. Исходя из реальных доходов будут идти отчисления на социальные программы и индексацию, расходы на дотации. Расходы на дотации – это очень крупная статья расходов, перевешивающая далеко все, по существу, социальное расходы бюджета. Эта статья постоянно растет, и, в принципе, непосильна для нашего бюджета, для нашей экономики.

Парадокс здесь состоит в том, что эти расходы никогда не были перераспределением от богатых к бедным. Они всегда были перераспределением от бедных к богатым.

Если мы сегодня хотим поддержать в первую очередь наиболее слабые и социально уязвимые слои населения, то есть ту часть, которую мы можем сегодня реально финансировать, нужно будет перебрасывать деньги на адресную поддержку именно этих, наиболее бедных, наиболее слабых, наименее защищенных групп.

<...> Теперь что касается внешнеэкономической политики, внешней либерализации. Это второе направление, по которому нужно двигаться очень и очень быстро. Так как время очень ограниченно, я не буду говорить о политике ближайших лет, я буду говорить только о политике на ближайшие месяцы.

В аппарате президента и в Верховном Совете существовали радикальные законы о внешнеэкономической либерализации. Я считаю, что они не отражают сейчас нашей реальной экономической политики, так как сейчас очень неустойчивое финансовое положение в стране.

Но я считаю, что уже сейчас можно принять серьезные либерализационные меры, которые помогут снять искусственные административные барьеры на пути либерализации нашей экономики до уровня мировой.

И в первую очередь это отмена адресного регулирования всего импорта. Позиция, принятая почти во всем мире. Это отмена и резкое снижение специальных индивидуальных импортных налогов. Это введение низкого универсального импортного тарифа.

Следующее. Это отмена ограничений на сделки с иностранной валютой, т. е. не на пользование иностранной валютой в качестве платежного средства, а на финансовые операции с иностранной валютой, свободную продажу иностранной валюты, в том числе создание инфраструктуры коммерческих предприятий, которые имеют право заниматься этим. Это вполне встраивается в наши возможности. Соответствующие изменения нужно будет внести в Уголовный кодекс.

И затем главное, что мне кажется серьезнее всего, – это резкое изменение всей системы экспортных налогов и административного регулирования экспорта.

По деньгам, по кредитной политике. То, что можно будет сделать, если нам удастся обеспечить рабочее взаимодействие с Центральным банком СССР, – это резкое ужесточение финансово-кредитной политики в ближайшее же время.

Это повышение ставки процентов по кредитам и т.д. Короче говоря, это естественные меры, направленные на то, чтобы уровень инфляции у нас был 200 процентов, а не 2000 по крайней мере.

Главная проблема, которую здесь необходимо решить, – это взаимоотношения с республиками и проблема национальная. Естественно, всякому здравомыслящему человеку понятно, что единая устойчивая валюта – это лучше, чем много валют неконвертируемых.

Беда в том, что сейчас очень трудно поверить, что могут быть созданы условия, необходимые для перехода к устойчивой единой валюте. Украина очень твердо определилась за свои национальные деньги. Сейчас соответствующие решения приняли очень многие другие республики. Попытка в этой ситуации создать какой-то единый денежный союз, скорее всего обрекает наши финансы на хроническую нестабильность. А хронически нестабильные финансы – это значит нулевые иностранные инвестиции. А нулевые иностранные инвестиции – это значит долгосрочный очень низкий или отрицательный оборот. Вот как мы оказались в этой ловушке.

Если не сможем договориться, значит, надо технически готовить денежную реформу и тогда уже с ней увязывать перспективы макроэкономической стабилизации. Повторяю, надо начинать с периода высокой открытой инфляции, перейти к либерализации цен. <...>

ЕГОР И ЕГО КОМАНДА

«Мальчиши-Кибальчиши» Гайдара, которые составляют оптимальный маршрут для буржуинов, резко выделяются в Совмине, составляют его главный мотор. Кроме самого 35-летнего Гайдара, в команду входят: другой зампред Совмина А.Н.Шохин (1951 г. р.), министры В.И.Данилов-Данильян (1938 г. р.), В.М.Лопухин (1952 г. р.), Б.Г.Салтыков (1940 г. р.). По-видимому, к этой группе примыкает также А.Б.Чубайс (1955 г. р.).

Вот эта группа из 5–6 министров, очевидно, является решающей силой в новом российском кабинете. Политический «зонтик» над ней раскрывает Бурбулис, а на самом высшем уровне – Ельцин, который сказал, что видит свою задачу в том, чтобы прикрывать своими могучими плечами этих способных ребят, брать удары на себя. Собственно, для этого он и вошел в состав правительства как его глава.

Я не буду здесь разбирать концепцию Гайдара и его коллег в содержательном смысле. Известно, что они работали в контакте с многими экономистами. От Явлинского и Сабурова их отличает меньшая связь с союзными структурами, установка на Россию, российский путь к рынку. От Пияшевой и Селюнина они отличаются меньшей «рейганомичностью», менее радикальной установкой на классический капитализм и либерализм. От Найшулля и Кордонского (известные экономист и социолог, также работавшие в контакте с этой группой) они отличаются тем, что верят в общие для всех стран, неспецифические именно для советского «бюрократического рынка» пути перехода к экономике частной собственности. Однако анализ их экономической позиции, повторяю, – особая тема. Мне бы хотелось лишь дать обобщений портрет этой группы министров.

Все они – то, что называется «блестящие молодые люди». Не столь важно, что старшему из них уже за 50. Все они кончали сверхпрестижные советские вузы (экономический факультет или мехмат МГУ, московский Физтех), по окончании этих вузов работали в таких же сверхпрестижных, «блатных»» академических институтах. Это люди одной среды, люди с одинаковой ментальностью, общими знакомыми, ценностями, интересами. Люди одной крови – ироничные, карьерные, уверенные, работоспособные, привыкшие быть «на направлении главного удара». Все они прошли через два особо престижных НИИ – Институт системных исследований и Центральный экономико-математический институт (и выделившийся из него впоследствии Институт экономики и прогнозирования научно-технического прогресса – Институт народнохозяйственного прогнозирования) Академии наук СССР. В этих институтах тон задавали такие люди, как академики Шаталин, Петраков.

То была особая среда – среда, близкая к высшему руководству, но никогда не сливавшаяся с ним; люди, больше общавшиеся с западными коллегами, чем с советскими директорами заводов, люди, мечтавшие о большом государственном деле и карьере, но не шедшие в замшелые чиновники. Эти люди, дети «шестидесятников», всегда были жестко ориентированы на Запад и никогда не страдали от несварения марксизма (вечная беда и комплекс «шестидесятников», «социалистов с человеческим лицом»). Они уже выросли с ясным убеждением, что эта система не будет работать потому, что не будет работать никогда. Не диссиденты, они успешно вступали в партию, делали научную карьеру, ездили в загранкомандировки, защищали диссертации, но знали, что система обречена, и были готовы (или думали, что готовы) к ее краху. Эти экономисты, встречаясь, разговаривая, отдыхая вместе еще в начале 80-х годов, думали, как спасать и перестраивать страну после краха той партии, в которой они состояли, краха той системы, в которой они «росли» по академической лестнице. Здесь уже не были нормальные прекраснодушные мечтания «пикейных жилетов», а взгляд профессионалов, хотя и в этом взгляде, может быть, слишком много наивного и теоретического...

Сегодня, когда эти, в основном «малогабаритные», люди, легко говорящие по-английски, но не до конца освоившие номенклатурный сленг с его «посоветоваться с товарищами», «изучить и проработать вопрос», «углубить», быстро входят в вовсе не для них предназначенные кабинеты-гиганты в зданиях на Старой площади и в Китайском проезде, повергая в шок выхоленных управделами, вы видите удивительную картину. В который уже раз в русской истории быстрые чацкие вдруг вытесняют «правильным курсом ползущих» товарищей молчалиных, дуболомов-скалозубов и самих фамусовых! Так было при Александре I, когда окружавшая его блестящая молодежь, все эти Кочубеи, Чарторижские, Сперанские вдруг потеснили стариков; так было и при великих реформах Александра II; так было после февраля 1917 года... Много раз так было в злосчастной русской истории – и, увы, всегда кончалось одинаково.

Страшно написал о декабристах Тютчев:

О жертвы мысли безрассудной,

Вы уповали, может быть,

Что станет вашей крови скудной,

Чтоб вечный полюс растопить!

Едва, дымясь, она сверкнула

На вековой громаде льдов,

Зима железная дохнула –

И не осталось и следов.

Конечно, любая аналогия условна, а тут, пожалуй, и четкой аналогии-то нет. Но будем помнить это предостережение и будем надеяться, что 170 лет все же даром не прошли для России, и эти реформы, и этих реформаторов ждет иная судьба... Впрочем, одних надежд мало – наши судьбы сплетены, и, помогая реформаторам, мы получаем шанс помочь и себе. А провал реформ означает общий крах – «зима железная» дохнет с равной силой на нас всех.

<…>

Огонек. 1991. № 50. С.2-3.

– Он взял и написал статью в «Огонек».

– А в «Огоньке» на обложке видел картинку? Распятый Христос, а за ним три сиониста. Настоящий сионизм!

– А ты как накачиваешься? Сколько часов в день тренировка?

Такую светскую беседу вели между собой трое молодцов в черных рубахах и сапогах в курилке Общества охраны памятников... Видимо, Петербург становится центром Движения, называющего себя патриотическим.

В прошлый уик-энд в городе состоялось сразу три крупных мероприятия национал-патриотов. Выездная дума Славянского собора, объединяющего десятки национал-патриотических организаций бывшего Союза, проходила в Обществе охраны памятников. На мероприятие съехалось около ста делегатов из тридцати городов и областей. Выездная дума прошла тихо и строго, начавшись стихами Тютчева и закончившись закрытым совещанием, на которое не были допущены рядовые «патриоты». Никто не призывал с трибуны «бить» «спасать», ограничиваясь намеками на «темные силы». Очень оживляли зал колоритные юноши в черных рубахах и штанах хаки, отличающиеся железной дисциплиной. Чрезвычайно дисциплинированно они выволокли из зала подвыпившего мужичка, тщетно кричавшего в процессе выдворения: «Да не из Тель-Авива я, кто сказал, что я из синагоги?» Если на прошлом заседании Славянского собора делегаты занимались поисками агентов сионизма в собственных рядах, то нынешнее заседание прошло более конструктивно. В резолюции констатируется полный отказ от коммунистической идеологии и поддержка «русского предпринимательства».

Параллельно с думой шло заседание экономического совета, состоящего из пятидесяти предпринимателей и кооператоров, желающих стать спонсорами националистического движения. На заседании думы было высказано предложение о создании русских республик в составе бывших республик Союза по примеру Приднестровья. Высказывалась идея о создании боевых Дружин славянского сопротивления. «В выборе средств стесняться не надо», – заявил один из выступавших. Эта мысль была реализована в тот же день на мероприятии, проведенном обществом «Россы», Гуманистической партией и Мужским клубом. Идея Гуманистической партии о проведении референдума, о создании мононациональной Республики Русь в составе РСФСР не была поддержана собравшимися, так как, по словам одного из ораторов, «патриоты видят грядущую Русь только в границах российской империи». Зато предложение о создании Русского освободительного движения (РОД) встретило всеобщий восторг патриотов. РОД было учреждено немедленно.

На следующий день состоялась учредительная конференция Народно-социальной партии. На ней присутствовало более ста делегатов из Петербурга и двенадцати других городов. Будущая партия провозглашает в своей программе, помимо борьбы с сионизмом и возрождения евгеники, еще и широкую программу поддержки предпринимательства, аграрную реформу и опору на средний класс. Некоторые делегаты конференции выступали против последнего пункта, заявляя: «Средний класс – это нерусские спекулянты, которых надо уничтожить. Для России необходима централизованная экономика и карточное распределение». Однако победила реформаторская позиция, и партия была учреждена после ухода с конференции ряда прокоммунистически настроенных «патриотов». Один из ораторов заявил: «У фашизма бывают низменные цели, а бывают благородные. Благородным целям должны помочь русские предприниматели». Короткую речь он завершил стихотворением с оригинальной концовкой: «Бей жидов, православная Русь». Зал разразился бурными аплодисментами. Охрану этого мероприятия осуществляли все те же московские хлопцы в черных рубахах. Организатор конференции Юрий Гуляев сообщил: «Эти парни проходят психологическую подготовку на очень солидной базе, если им что прикажут, то они выполнят, поэтому эти ребята хорошие». Впрочем, автор вышеприведенной цитаты проявил известное благородство, защитив от избиения корреспондента «Экспресс-Хроники», против присутствия которого на конференции выступили «благородные фашисты». Юрий Беляев, лидер новой партии, а по совместительству депутат горсовета и сотрудник ГУВД, дал свои пояснения целям и задачам НСП: «Наша партия будет бороться за власть парламентским путем. Следующие выборы пройдут по партийным спискам. Поскольку мы находимся в оппозиции существующим властям, развалившим страну и ввергнувшим ее в нищету, я считаю, что мы имеем реальные шансы на победу в предстоящих выборах». А ведь все возможно в нашем удивительном государстве ...

Р.S. Ровно через неделю Александр Невзоров в своей программе «600 секунд» пригласил всех, кто считает себя «нашими», собраться во дворе дома по улице Комсомола. В старом и грязном дворе, аккурат возле помойки, собралось около тысячи человек, среди которых в полном составе участники вышеописанных мероприятий. Организатор и главный оратор митинга Александр Невзоров выступал с подножки своего УАЗика, при свете факелов, которые держали крепкие ребята из «Отечества». Невзоров предложил всем «нашим» объединиться во всесоюзное русское освободительное движение «Наши», целью которого будет создание рот и батальонов с жесточайшей дисциплиной для блокирования предстоящих выборов и удаления от власти демократов. «Каждой нормальный человек мечтает о новом ГКЧП», – закончил свою речь певец ОМОНа. С подножки УАЗика командир рижского ОМОНа Чеслав Млынник сказал, что его ребята не прочь поработать в Ленинграде, а впрочем, главное – захват Прибалтики. На глазах оживали страницы учебника новейшей истории – так это и было: факелы, ночь, зиг хайль.

Анна Полянская

С.-Петербург

Экспресс-Хроника. 1991. № 49 (226), 3 декабря.

Оценивая результативность работы депутатского корпуса, Александр Николаевич сказал, что хотя сессия продлилась на два дня дольше оговоренного ранее срока, усилия народных избранников не пропали даром. Принять весомые решения буквально по всем основным пунктам ее повестки дня, в том числе таким важным, как приватизация жилья и перспективы продовольственного снабжения города.

Что касается последнего вопроса, то спектр мнений при его обсуждении был чрезвычайно широк: от предложения ввести всеобщую карточную систему с прикреплением всех горожан к определенным магазинам и столам заказов до создания полностью свободного рынка продовольствия без каких-либо ограничений. В результате победил здравый смысл. Для большинства жителей Петербурга сохранится талонная система и лишь небольшая, наименее обеспеченная часть горожан будет покупать продукты по льготным ценам с помощью специально разработанных для них карточек.

...По предварительным оценкам специалистов, продукты питания по льготным ценам, а то и бесплатно, будут отпускаться примерно четыремстам тысячам жителей нашего города. Для их обеспечения будет создана общегородская сеть специальных распределителей, где они смогут либо отоварить свои карточки по низким стабильным ценам, либо бесплатно пообедать.

Одним словом, вместо изобилия продуктов, обещанного в давным-давно забытой продовольственной программе партии и правительства, мы пока что получаем гарантированное право не умереть от голода. Нечто подобное происходит и в жилищной сфере, вместо отдельной квартиры в 2000 году каждая петер6ургская семья получила пока что право выкупить или безвозмездно получить в собственность только то жилье, которое она занимает. Очередники же, судя по всему, остаются, простите за выражение, «с носом».
Вечерний Петербург. 1991. 5 декабря
28 ноября. Несколько политических организаций отметили открытие сессии Петросовета пикетированием Мариинского дворца. Представители Свободной Демократической партии России (СвДПР) встречали депутатов плакатами «Собчака – к ответу», «Требуем отставки Собчака за противодействие экономической реформе, развал городского хозяйства, ложь, демагогию и коррупцию».
Дмитрий Губин
НИКТО НЕ ДАСТ НАМ НАКОРМЛЕНЬЯ,

ИЛИ ПРЕДЧУВСТВИЕ ГРАЖДАНСКОЙ ЗИМЫ

ПОЛИТИКА

К несчастью, сама Марина Евгеньевна в мои прошлогодние визиты отсутствовала, кажется, была в Москве на сессии, но оставались молодые ребята при галстуках, с энтузиазмом объяснявшие, для чего и как трудятся в продкомиссии полторы дюжины человек. Это было время больших планов, и ветер будущего, говоря высокопарно, теребил свежие листы моего блокнота, засохшие ныне – хоть в гербарий.

Предполагалось основать, например, Прибалтийский рынок – лито-лато-эстонские фермеры, хуторяне, прелести ганзейской кухни вроде вареных хвостов и копыт, отсутствие перекупщиков.

Далее: открыть на Невском магазинчик «Деликатесы Смольного», перебросив в него из партийно-гэбэшных столовок все эти условные банки с крабами и лососиной, с зернистой и паюсной, а прибыль – больным детям.

Третье – отстроить по западному проекту супермаркет с американскими продуктами, но по советским ценам (это была идея самой Салье, привезенная из США).

Как вы понимаете, ошалевшая толпа не разнесла супермаркет при его открытии только потому, что он не был открыт, как, впрочем, и рынок, и магазин на Невском.

– Марина Евгеньевна, – позвонил я в этом году, – давайте встретимся один на один, никаких посредников, и поговорим о продовольствии.

– Меньше всего я хотела бы говорить об этом, – отозвалась на том конце провода Салье, – кормит мэрия, мы определяем политику. Но полчаса нам хватит, да?

И опять мимо награддвери, направо-налево, только нет прошлогалстучных молодых людей, комиссия уменьшилась почти вдвое, «хотя для решения наших задач, – сказала Салье, – этого очень мало».

– Марина Евгеньевна, а почему вам так не хочется говорить о продуктах?

– Потому что есть мэр и есть мэрия, которые несут всю ответственность за снабжение города, причем это установка самого Анатолия Александровича Собчака. Тем не менее, как и в прошлом году, на нас валятся все шишки, хотя мы много работаем и делаем дело.

– Вы могли бы назвать в порядке значимости три вещи, которыми занимаетесь?

– Приватизация торговли, развитие прямых экономических связей и фермерство.

– Но аукционы по приватизации проводите разве вы?

– Мы думаем, как их проводить. Вот на прошлой неделе рассматривали вопрос отоваривания города водкой по талонам и пришли к выводу, что задача первоочередной важности – приватизация заводов, производящих пиво и вино. И мы будем вносить соответствующие предложения в мэрию, в Главное управление имуществ...

<...>

– Марина Евгеньевна, когда горожанин, просто выйдя на улицу, сможет заметить результат приватизации магазинов?

– Хотела сказать – год, хотела сказать – два, скажу – через полтора.

– А сколько на сегодня магазинов приватизировано?

– Сорок. Такая цифра ходит по Главному управлению имуществ. В действительности, наверное, больше.

– Все сорок работают?

– Восемнадцать, это очень высокий процент, ведь для них не создано ни горизонтальных связей, ни оптового звена.

– В какой бы из этих восемнадцати вы посоветовали сходить самой близкой подруге?

– Нет, не могу назвать...

<...>

– Марина Евгеньевна, какое самое большое разочарование за год работы в Ленсовете вас постигло?

– Результаты аренды овощебаз. Они стали закупать дорогой товар, виноград, помидоры, дыни, а договора на картошку составили так, что уже в июле было ясно: колхозы ее не продадут. И мы пока не можем понять, почему так случилось. Казалось ведь: стали хозяевами...

–А вам не хочется все бросить и уйти?

– Хочется. Я тридцать три года отдала геологии, я стала доктором наук, а потом – бах – и все псу под хвост.

– Вы думали о чем-то другом?

– Я думала о том, о чем и всю жизнь: большевики не должны здесь править.

– А если б вы оказались на прежней работе?

– Тогда в городе установится единоличное правление Анатолия Александровича Собчака... <...>

Салье разъяснила при расставании свою фразу про Собчака: необходимо разделение законодательной и исполнительной властей, именно в этом суть правового государства, сама она по натуре законница, и что «именно поэтому дела, которыми я занимаюсь, идут так долго». И я чуть было не съехидничал: ...что умирают по пути? — но прикусил язык. С недавних пор я убедился в том, что законный путь, не приводящий к результату, во всяком случае, не лучше незаконного, к нему приводящего. И что бесцельная, то есть не достигающая цели, политика начинает пожирать саму себя, оборачиваясь оплаченным красноречием. 7 ноября 1990 года, когда напряжение между демократами и коммунистами высекало искры, дважды депутат, председатель комиссии Ленсовета по продовольствию Марина Салье вышла на Дворцовую площадь во главе колонны демократических сил под транспарантом «Позор коммунистическим палачам!» – точно не помню, но смысл такой. Это был первый день в Ленинграде, когда ребенок сказал мне: «Хочу булку!» – а мне было нечего ответить, поскольку все булочные города были отчаянно пусты.

Как лидер своей партии, Салье не могла, конечно, исключить такой день из политической борьбы.

Но семилетнему мальчику было трудно все это объяснить.

Сергею Юрьевичу Покровскому 48 лет, он начинал с того, что ходил в море на судах рыбфлота, потом этими судами руководил, потом возглавлял два ленинградских мясокомбината, о нем идет слава человека жесткого и практичного – к таким Собчак мирволит.

– Сергей Юрьевич, – говорю я ему, – вот все сходятся на том, что продовольственная проблема – это клубок, но за какую ниточку считаете важным дернуть вы?

– А здесь нет ни одного кончика, – отвечает он, – все связано. Вот мы повысили цены на хлеб и правильно сделали, потому что там, где исчезает хлеб, исчезает все. Но одновременно мы полностью отпустили цены на плодоовощную продукцию. И сегодня цена на картошку взлетела в 10 раз. И все сразу переориентировались на хлеб, и сегодня в Ленинграде его съедают 1400 тонн в день. Такое бывало и раньше, но только в праздничные и предпраздничные дни. И так все. Взлетят цены на свеклу – подорожает борщ...

В своих взглядах на происходящее в сельском хозяйстве Покровский оппозиционен как союзному, так и российскому руководству: по его мнению, лучший способ устроить в стране голод – это ввести безоглядный рынок. Причем такое убеждение Покровского базируется вовсе не на идеологии или тем более не на вере в скрытые преимущества колхозного строя, а на знакомстве с жизнью тех же колхозов, которым нет никакого куража играть в азартные игры бизнеса, поскольку для этого нужно все же слезать с печи. <...>

– Но это, Сергей Юрьевич, из рубрики «Если б директором был я», то есть если б премьером были вы, а что происходит реально?

– Происходит следующее: хлеб в город поступает в прежнем количестве, но его не хватает. Молока мы получаем меньше на 30 процентов, мяса – тоже на 30. Картошки область поставляет меньше вообще в три раза, хотя убрали ее всю...

– Вы можете спрогнозировать рыночную стоимость картошки, скажем, к Новому году?

– Я однажды так спрогнозировал, и у меня были неприятности. Один из наших видных лидеров сказал: как ты вообще можешь на эту тему даже заикаться? Чтоб мясо стоило двенадцать рублей? А сегодня двенадцать рублей – это манна небесная...

– Говорят, вокруг Ленинграда складывается блокада поставок. Это так?

– Приведу один пример! Узбекистан должен был поставить нам 23 000 тонн лука. Там находится наш представитель, я сам был в Узбекистане, мы обо всем договорились. А вчера мне позвонили оттуда и сказали, что за каждый килограмм лука Ленинград должен поставить три килограмма картофеля, или мясо, или яйца. Я же прекрасно понимаю, что письменной команды на такой оборот дела не существует. И я понимаю, что такие устные команды исходят от президентов, премьер-министров. Это что – от любви к городу? Они ведь не осетрины от нас требуют, думая, что мы ее в Неве вылавливаем...

Мы еще долго говорили с Покровским – об обмане города селом и о влиянии на село городского эгоизма, о системе налогов и о потолке рентабельности, пока я не понял, что меня мучает та же тоска, что и в кабинете Салье.

И тогда я осознал, что пришло время задать вопрос, придуманный, если не ошибаюсь, тем же Юрием Черниченко и спасший не один десяток журналистов до меня:

– Сергей Юрьевич, а что произойдет, если ваш комитет со всеми его сотрудниками, телефонами, документами и вами лично провалится сквозь землю?

Хотя пепельница и стояла рядом, Покровский перегнулся через стол, вонзил сигарету в бывший рядом со мной хрусталь и ответил:

– Катастрофы не произойдет. Просто очень быстро будет набирать силу та катастрофа, что уже есть. Я, когда соглашался на эту работу, знал, на что шел, и не говорил, что моя задача – накормить город. Я говорил: моя задача сделать так, чтобы снабжение ухудшилось не резко.

– Это будет еще идти долго?

– Если не будут приняты очень жесткие экономические меры, то долго, три-пять лет.

– А что бы вы посоветовали ближайшему другу, чтобы спокойно пережить эту зиму?

– Я не знаю. Единственное, что могу сказать, – это нужно работать и нужно искать работу, которая бы хорошо оплачивалась.

Я искренность Покровского оценил.
ЖИЗНЬ
Как хотите, но о продовольственном кризисе свидетельствуют все же не гигантские очереди — в конце концов это вопрос организации. <...>

Куда более верный признак приближающегося голода – это сужение ассортимента. В сентябре попав под колпак лучшего в Петербурге Кузнечного рынка, вы могли обнаружить на нем всего 31 наименование товара – по сравнению с августовскими 34. В госторговле, по подсчетам центра независимой потребительской экспертизы, вообще 7–9 наименований, и то боюсь, что были сосчитаны оба сорта водящегося в городе чая: очень плохой и еще хуже. В тех магазинах, где додумались сдавать пустоту в аренду кооператорам, среди девственности хозяйских полок посверкивают лишь арендные водки «Смирнофф», «Горбачефф» и «Пушкин», причем разницы между тремя уважаемыми людьми нет – каждый под три сотни.

Второй признак – беспредел цен, невозможность прожить по ним даже хорошо оплачиваемым «серебряным воротничкам»: профессуре, менеджерам среднего звена, тем, кто вписывается в месячный круг от 1000 до 2000. Бывшему филологу, устроившемуся референтом в СП, человеку вообще-то не бедному, рыночное мясо по 50 рублей – деликатес, а не прокорм, не говоря о сметане по 30 и о меде по 60. Зарплаты еще хватит, чтобы с горя упиться «Пушкиным», но и это на один раз.

Страна подходит к пределу, когда нищает средний класс, ее стержень.

– Скажите, – спросил я Покровского, почти уже распрощавшись, – а возможно сейчас в Питере существование частного продмага, торгующего хоть по высоким, но не по безумным ценам? И чтобы еды в нем было пятьдесят сортов?

– Теоретически и только за забором, иначе спалят, – ответил Покровский, чем заставил меня усомниться в абсолютности своей практической хватки. <...>

С.В.Степашин, недавно получивший генеральское звание, является самым молодым начальником управления за все послевоенные годы.

Присутствующие тепло проводили бывшего начальника управления, обратившегося к коллегам со словами благодарности за совместную работу.

Выступивший перед сотрудниками АФБ мэр города А.А.Собчак высоко оценил позицию А.А.Куркова, занятую во время памятных августовских событий, как «позицию сдерживания силовых структур».

– То, что происходило на съезде ДДР, со всей очевидностью свидетельствует, что на передовые рубежи вышел второй эшелон КПСС. Об этом говорит и состав делегатов съезда, и состав его президиума. Я воспринимаю избранный на съезде ДДР президиум как обновленное Политбюро КПСС, тем паче, что многие из лидеров ДДР получили соответствующий опыт и закалку в старом политбюро компартии. Заявление же об оппозиции правительству, сделанное представителями власти – именно исполнительной власти – вице-президентом, двумя мэрами, заставляет вспомнить старый термин: «двурушничество». То есть правая рука осуществляет власть, а левая, видимо, уходит к ней в оппозицию. Я воспринимаю это как действия структур КПСС, которые делают все для того, чтобы стоять в стороне от реформ и саботировать их. Вторая причина провозглашенной оппозиционности – это тот вариант, если Ельцин и его правительство проиграют и реформы провалятся. Тогда на авансцену выходит оппозиционное ДДР с развернутыми знаменами и кричит: «Мы предупреждали!». И уже неважно, каким образом «предупреждали»: один мэр, к примеру, подал в отставку из-за того, что реформы идут недостаточно радикально, а другой мэр, А.Собчак, вообще против программы реформ и не скрывает этого. Интересна здесь личность и позиция Руцкого. Видимо, вице-президент уходит в оппозицию к самому себе как к одному из представителей высшей власти. Как человек простой во всей этой команде он очень наглядно демонстрирует суть движения. В истории с Чечено-Ингушетией Руцкой показал, каким методом он собирается сохранять Союз: только силой, только чрезвычайным положением. Собственно, бывший Союз больше удерживать и нечем.

– Сохранение единого Союза – одна из основных целей ДДР. Как вы считаете, почему движению нужен был бы именно такой Союз – с мощным центром и прочими былыми атрибутами. Почему они борются именно за это?

– Как прямые наследники КПСС они просто обязаны это делать. Но тут важен фактор самих личностей. Ведь это – команда Горбачева почти в полном составе. Помимо того, что они привыкли ощущать себя всемогущем центром, здесь есть и другие мотивы. ДДР выражает интересы гигантов военно-промышленного комплекса (ВПК), и недаром в нем присутствует Вольский. Для сохранения суперконцернов ВПК и необходим единый Союз... А для его удержания необходима большая армия, много оружия. Следовательно, о серьезной конверсии и речи не будет. Другими словами, ДДР представляет интересы крупного монополистического капитала. Есть и иной путь развития – формирование среднего слоя общества, станового хребта всех развитых стран, когда большинство людей в государстве становятся достаточно богатыми и стабильными.

Путь ДДР – удержание очень узкого слоя миллиардеров, то есть узаконивание того положения, которое давно и нелегально было у верхушки КПСС и ВПК. Михаил Сергеевич сначала обозначил этот процесс словом «перестройка». Перестройка чего? По-видимому, рядов КПСС, выход вперед второго эшелона. А после заточения в Форосе Горбачев обозначил новый термин: «перегруппировка сил». Началась судорожная номенклатурная приватизация, и «второй эшелон» становится богатейшим частным собственником с правами наследственного владения.

– В связи с этим как Вы расцениваете заявление мэра Попова о том, что у власти – засилье бюрократии и коррупции? Не имелась ли в виду московская мэрия?

– В недавней «Комсомольской правде» была прелюбопытнейшая статья с замечательным подзаголовком: «До тех пор, пока государственные чиновники занимаются бизнесом, мы будем жить в коррумпированном общества». В статье говорится о том, что И.Заславский, тогдашний председатель Октябрьского райсовета, продал изрядный кусок Ленинского проспекта Москвы. Г.Попов признал эту сделку незаконной и широко объявил об этом. Но рядом опубликован документ, где сделка санкционирована личными подписями Попова и Лужкова. Возникает вопрос к Гавриилу Харитоновичу: кому же адресовано обвинение в коррупции?

В Петербурге более чем достаточно аналогичных примеров – одна «Новая Голландия» чего стоит! Возможно, именно из-за подобных прецедентов становится необходимой еще одна цель ДДР – максимальное ослабление представительной, законодательной власти, осуществляющей контрольные функции. Лидеры ДДР – представители исполнительной власти, намеренные ее укреплять и усиливать, одновременно возвращая законодательную власть к роли ширмы, каковой она и была при КПСС. Именно из-за этого идут предложения создать Советы в 40–50 человек на 5–8-миллионные города.

– Интересы ВПК и единого Союза отстаивает не только ДДР, но и партия Травкина, и партия Жириновского…. Возможно ли в перспективе и слияние этих организаций?

– Объединение вполне возможно. Оно может произойти через менее одиозную политическую структуру – ДПР и блок «Народное согласие», а уже через них – с Жириновским и прочими. Некоторые лидеры ДДР, громогласно заявляя о фашистской опасности и необходимости борьбы с ней, ничего конкретного не предпринимают, кроме пустых деклараций. Конкретный пример – позиция Собчака, который часто говорит о необходимости вынесения протеста прокурору по фактам пропаганды межнациональной розни в Петербурге. Как мэр города он не просто имеет на это право – он обязан это сделать. Почему же до сих пор это не сделано? Год назад Собчак имел дело с Невзоровым, причем в тот момент, когда для большинства трезвомыслящих людей уже было абсолютно ясно, что собой представляет этот телерепортер. Однако Собчак выступил с обличениями Ленсовета в пресловутом «Паноптикуме» с крысами, разрешил эти съемки в Мариинском дворце.

Уже полтора года на Невском проспекте ежедневно ведется разнузданная пропаганда межнациональной розни. Попытки сопротивления нацизму предпринимаются только общественностью, членами свободной демократической партии, депутатами, но отнюдь не городской администрацией.

И здесь стоит вернуться к личности вице-президента Руцкого, который в свое время стоял у истоков движения «Отечество» в Москве. Представим себе, что в результате политического кризиса, используя возмущение усталого народа, оппозиция добьется отставки президента Ельцина. Кто тогда окажется во главе России? Вице-президент Руцкой. Так что у Движения демократических реформ впереди большие перспективы. Поможет ли это жителям России – это уже вопрос другой.

Беседу вела Анна Полянская

Вечерний Петербург. 1991. 25 декабря

В силу сложившейся ситуации с образованием Содружества независимых государств я прекращаю свою деятельность на посту Президента СССР. Принимаю это решение по принципиальным соображениям.

Я твердо выступал за самостоятельность, независимость народов, за суверенитет республик. Но одновременно и за сохранение союзного государства, целостности страны.

События пошли по другому пути. Возобладала линия на расчленение страны и разъединение государства, с чем я не могу согласиться.

И после алма-атинской встречи и принятых там решений моя позиция на этот счет не изменилась.

Кроме того, убежден, что решения подобного масштаба должны были бы приниматься на основе народного воле изъявления.

Тем не менее, я буду делать все, что в моих возможностях, чтобы соглашения, которые там подписаны, привели к реальному согласию в обществе, облегчили бы выход из кризиса и процесс реформ.

Выступая перед вами в последний раз в качестве Президента СССР, считаю нужным высказать свою оценку пройденного с 1985 года пути. Тем более что на этот счет немало противоречивых, поверхностных и необъективных суждений.

Судьба так распорядилась, что, когда я оказался во главе государства, уже было ясно, что со страной неладно. Всего много: земли, нефти и газа, других природных богатств, да и умом и талантами Бог не обидел, а живем куда хуже, чем в развитых странах, все больше отстаем от них.

Причина была уже видна – общество задыхалось в тисках командно-бюрократической системы. Обреченное обслуживать идеологию и нести страшное бремя гонки вооружений, оно – на пределе возможного.

Все попытки частичных реформ – а их было немало – терпели неудачу одна за другой. Страна теряла перспективу. Так дальше жить было нельзя. Надо было кардинально все менять.

Вот почему я ни разу не пожалел, что не воспользовался должностью Генерального секретаря только для того, чтобы «поцарствовать» несколько лет. Считал бы это безответственным и аморальным.

Я понимал, что начинать реформы такого масштаба и в таком обществе, как наше, – труднейшее и даже рискованное дело. Но и сегодня я убежден в исторической правоте демократических реформ, которые начаты весной 1985 года.

Процесс обновления страны и коренных перемен в мировом сообществе оказался куда более сложным, чем можно было предположить. Однако то, что сделано, должно быть оценено по достоинству.

Общество получило свободу, раскрепостилось политически и духовно. И это – самое главное завоевание, которое мы до конца еще не осознали, а потому что еще не научились пользоваться свободой.

Тем не менее проделана работа исторической значимости:

– Ликвидирована тоталитарная система, лишившая страну возможности давно стать благополучной и процветающей;

– Совершен прорыв на пути демократических преобразований. Реальными стали свободные выборы, свобода печати, религиозные свободы, представительные органы власти, многопартийность. Права человека признаны высший принцип;

– Началось движение к многоукладной экономике, утверждается равноправие всех форм собственности. В рамках земельной реформы стало возрождаться крестьянство, появилось фермерство, миллионы гектаров земли отдаются сельским жителям, горожанам. Узаконена экономическая свобода производителя, и начали набирать силу предпринимательство, акционирование, приватизация;

– Поворачивая экономику к рынку, важно помнить, что делается это ради человека. В это трудное время все должно быть сделано для его социальной защиты, особенно это касается стариков и детей.

Мы живем в новом мире:

– Покончено с «холодной войной», остановлена гонке вооружений и безумная милитаризация страны, изуродовавшая нашу экономику, общественное сознание и мораль. Снята угроза мировой войны.

Еще раз хочу подчеркнуть, что в переходный период с моей стороны было сделано все для сохранения надежного контроля над ядерным оружием.

– Мы открылись миру, отказались от вмешательства в чужие дела, от использования войск за пределами страны. И нам ответили доверием, солидарностью и уважением.

– Мы стали одним из главных оплотов по переустройству современной цивилизации на мирных, демократических началах.

– Народы, нации получили реальную свободу выбора пути своего самоопределения. Поиски демократического реформирования многонационального государства вывели нас к порогу заключения нового Союзного договора.

Все эти изменения потребовали огромного напряжения, проходили в острой борьбе, при нарастающем сопротивлении сил старого, отживавшего, реакционного — и прежних партийно-государственных структур, и хозяйственного аппарата, да и наших привычек, идеологических предрассудков, уравнительной и иждивенческой психологии. Они наталкивались на нашу нетерпимость, низкий уровень политической культуры, боязнь перемен.

Вот почему мы потеряли много времени. Старая система рухнула до того, как успела заработать новая, И кризис общества еще больше обострился.

Я знаю о недовольстве нынешней тяжелой ситуацией, об острой критике властей на всех уровнях и лично моей деятельности. Но еще раз хотел бы подчеркнуть: кардинальные перемены в такой огромной стране, да еще с таким наследием, не могут пройти безболезненно, без трудностей и потрясений.

Августовский путч довел общий кризис до предельной черты. Самое губительное в этом кризисе – распад государственности. И сегодня меня тревожит потеря нашими людьми гражданства великой страны – последствия могут оказаться очень тяжелыми для всех.

Жизненно важным мне представляется сохранить демократические завоевания последних лет. Они выстраданы всей нашей историей, нашим трагическим опытом. От них нельзя отказываться ни при каких обстоятельствах и ни под каким предлогом. В противном случае все надежды на лучшее будут похоронены.

Обо всем этом я говорю честно и прямо. Это мой моральный долг.

В связи с образованием Содружества Независимых государств и сложением Вами полномочий Президента СССР считаем необходимым выразить Вам признательность за Ваш уникальный вклад в демократическое обновление нашей страны и благотворные перемены во всем мире. Надеемся, что Вы еще многое сделаете для становления правовых государств и развития демократии в нашей стране.