Сергей Аксентьев

...Международная обстановка ухудшалась. Пакт Молотова-Риб-бентрона (заключен 23.08.39), на который рассчитывало советское Верховное командование, не да­вал гарантии безопасности. Все очевиднее становилась неизбеж­ность войны с Германией. Развед­ка доносила о концентрации не­мецких войск, кораблей, подвод­ных лодок и самолетов в базах соседних Скандинавских стран.

Заключенных и остатки мест­ного населения с Кильдина спеш­ным порядком вывезли на мате­рик, оставив недостроенной доро­гу. На военных объектах ускорен­ными темпами шли монтаж тех­ники и сдаточные испытания. К началу Великой Отечественной войны (1941-1945) остров был буквально нашпигован военны­ми. Там, по архивным данным Музея Северного флота, дислоци­ровались: 2-й артиллерийский дивизион; 6-й отдельный зенитно-артиллерийский дивизион ПВО; запасной аэродром истреби­тельной авиации (27-я авиабаза ВВС); 52-я пулеметная рота; 325-й стрелковый полк; отдельная рота легких танков Т-26; радиолокаци­онные станции; посты наблюде­ния и связи; военно-морской ла­зарет.

Гранитный "линкор Кильдин", как тогда называли милитари­зированный остров, имел задачу–не допустить врага в Кольский залив. Все воинские части нахо­дились в постоянной готовности к немедленным боевым действи­ям. В то же время командиры не имели права принимать самосто­ятельное решение на открытие огня без согласования с командо­ванием Мурманского укрепрайона (МУР) и штабом Северного флота. Излишняя опека сковыва­ла инициативу, создавала нервное напряжение, порождала нереши­тельность командиров.

...Бывший рыболовецкий тра­улер "Лебедка", срочно переобору­дованный в канун войны в сторо­жевой корабль "Туман" с экипа­жем в 52 человека, при двух 45-миллиметровых пушках и двух станковых пулеметах калибра 7,62 мм, находился в дозоре у острова Кильдин. Ночью 10 ав­густа (в 4 час. 25 мин.) сигналь­щики "Тумана" обнаружили три фашистских эсминца, полным хо­дом идущих на сближение. Не­мецкие корабли напали на сто­рожевик и в течение часа хлад­нокровно расстреливали его на виду у мощных береговых бата­рей острова, где в это время про­исходили странные события. Вот их хронология (Е. Ю. Кобчиков. "Бой и гибель сторожевого кораб­ля "Туман", ж. Гангут, № 6, 1993, с.98-101): "Первыми приближе­ние кораблей противника (в 4 час. 20 мин.) обнаружили сигнальщики 61-й батареи 6-го отдель­ного зенитного артиллерийского дивизиона (ОЗАД). О чем немед­ленно доложили командиру бата­реи и на командный пункт (КП) дивизиона. В адрес оперативного дежурного Северного флота направили донесение за № 0426 о появлении противника. Спустя 12 минут оперативный дежурный 6 го ОЗАД доложил об этом на КП 2-го отдельного артилле­рийского дивизиона (ОАД). Oneративный дежурный усомнился в достоверности полученного до несения, никому из командования не доложил и не поставил зада­чи подчиненному ему подразделению. Лишь в 4 час. 47 мин., когда сигнальный пост, дальномерщики и часовой КП доложили о том, что противник открыл огонь по дозорному сторожевому кораблю (СКР), оперативный дежурный разбудил начальника штаба 2-го ОАД... Через три минуты с КП МУРа было получено приказание о переводе 2го ОАД в боевую готовность № 1, что исполнили к 4 час. 55 мин. К этому времени эскадренные миноносцы противника прекратили огонь, так как потерявший управление "Туман" оказался закрытым своей ды­мовой завесой. Командиры 2-го ОАД и батареи № 10, считая стрельбу из-за плохой видимости невозможной, огонь по противни­ку решили не открывать..."

В 5 час. 30 минут с тонущего корабля спустили на воду шлюп­ки, куда и перебрались оставши­еся и живых (37 человек). Через двадцать минут "Туман" затонул. Вместе с ним в морскую пучину ушли 15 североморцев, убитых в бою, в том числе командир "Ту­мана" старший лейтенант Л. Шестаков и военком полит­рук П. Стрельник, а фашистские эсминцы ушли в свою базу...

...Послевоенная мирная жизнь на острове налаживалась быстро. На Старом Кильдние (Могильное) заработала рыбацкая фактория. Пробовали даже разводить пес­цов. Снова открыли почту, шко­лу. Построили клуб, баню. К концу 1948 года в поселке прожива­ли 117 человек, из них 38 - дети. Как и в былые времена, в Могиль­ную бухту на летние промыслы съезжались рыбаки со всего Мурмана. Воинские части, оставлен­ные на острове, несли повседнев­ную службу и, как могли, обустра­ивали свой немудреный быт. За­пасной аэродром изредка встре­чал и провожал самолеты с про­веряющими.

Только вот до строительства дороги опять руки не дошли. Каж­дый командир, кляня её на чем свет стоит, считал дорогу не сво­им "объектом" и во время перио­дически случавшихся разносов инспектирующего начальства ста­рался перевести стрелку на сосе­да. Дорога ветшала, и лишь брус­чатка, словно в укор нашей извеч­ной безалаберности, оставалась в первоклассном состоянии...

В пятидесятых годах прошло­го столетия корабли и береговые части Советского Военно-Морско­го Флота получили новый вид во­оружения - крылатые и зенитные управляемые ракеты. И снова Кильдин стал секретным объек­том. Всё гражданское население опять выслали на материк. Теперь уже навсегда. Особенно пострада­ла рыбацкая фактория на Старом Кил ьдине. Брошенный поселок выглядел покойником, которого забыли похоронить в спешке отъезжавшие родственники.

Зато в северной части пустын­ного плато полным ходом шла круглосуточная стройка. Мощная техника рыла в скалистом грун­те огромные траншеи (более 100 м в длину, до 10 м в ширину и более 6 метров в глубину). В них военные строители отливали бе­тонное чудо - короба со стенами метровой толщины. Внутри коро­ба перегораживали отсеками с массивными бронированными дверьми. В бетонном полу про­кладывали рельсы узкоколейки. Сооружения сверху укрывали мощными арочными панелями. Готовые объекты засыпали горной выработкой так, что снаружи они выглядели невысокими покатыми холмами.

Ещё наверху лязгали гусеницы бульдозеров, а внутри специалис­ты многих "почтовых ящиков" ус­танавливали приборы и оборудо­вание, проводили наладку и тех­нические испытания агрегатов. Менее чем за два года всё было готово. Правда, в спешке дали маху, что чуть было не свело к нулю боеготовность новейших ра­кетных дивизионов в зимнее вре­мя, составляющее на Кильдине большую часть года. Стартовые дворики (открытые круглые бе­тонные бассейны с высотой бру­ствера более полутора метров), куда для производства старта вы­катывались металлические балки с ракетами, часто заносило снегом. Метели в считанные часы их так утрамбовывали, что балку либо нельзя было выкатить вообще, либо нельзя было повернуть на нужный азимут. Выручали ракет­чиков проверенные веками уст­ройства - лопаты.

Ещё одна осечка случилась с жилым городком для личного со­става, офицеров и прапорщиков с семьями. Он значился в генераль­ном плане. Но... Отрапортовав на­верх о капитальных успехах, стро­ители в срочном порядке убыли на материк. Их ждали награды и премии. Ракетчикам же они пообещали в скором времени вер­нуться и построить благоустроен­ное жильё. А пока просили "вой­ти в положение" и пожить в на­спех сколоченных времянках. Ракетчики, естественно, "в положе­ние" вошли, однако вышли из него лишь двадцать лет спустя...

...Вообще жизнь на секретном полярном острове сплошь состо­яла из ожиданий. Ждали рейсо­вые пароходы, которые при хоро­шей погоде дважды в неделю заг­лядывали на Кильдинский рейд. Они привозили почту, посылки oт родственников, подгулявших в ко­мандировке мужей с непременны­ми подарками и "заказами". С не­терпением ждали появления сол­нца после долгой полярной ночи. С его первыми лучами на комму­нальных кухнях начинались не­скончаемые разговоры о предсто­ящем выезде "на юга". Ведь вер­ные спутницы защитников Отече­ства были ещё очень молоды. И чем длиннее становился день, тем на­стойчивее одолевали они своих мужей скорейшим убытием к своим мамам, бабушкам и тетям...

Мужчины жили ожиданием плановых и "внезапных" проверок, ракетных стрельб, итоговых политзанятий и командировок на Большую землю, чтобы хоть малость отойти от островной жизни. Ждали очередных воинских званий и продвижения по службе. Но больше всего ждали при­каза о переводе на Большую зем­лю, а места более теплые и циви­лизованные.

Чувство постоянного ожидания откладывало отпечаток и на быт островитян. Он был неприхотлив и скромен. Мебель (платяные шкафы, кушетки, столы и прочие предметы обихода) была либо ка­зенной, либо передавалась по на­следству из поколения в поколе­ние. С приходом "Орбиты" (1967 год) полированный "телеящик" стал основой вечернего досуга. Дважды в неделю в местном клу­бе, а там, где его не было, в мат­росской столовой, на узкопленоч­ном аппарате крутили старые фильмы. Правда, все много и охот­но читали. При желании можно было получить во временное пользование с Большой земли практически любую книгу. Выпи­сывали "толстые" литературные журналы и центральные газеты. Из-за новинок Аксенова, Гладилина, Стругацких, Ивана Ефремова на кухнях иногда разгорались словесные баталии.

Грустное послесловие

...А потом наступило время, ког­да всё стало рушиться.

В Москве били из танков по "Белому дому". В Чечне бомбили Грозный. В Севастополе делили Черноморский флот. Из Германии, Польши и Прибалтики срочным порядком выводили советские войска. На Кильдине с тревогой следили за разгулом "демокра­тии" и ждали своей участи.

Ждать пришлось недолго. В 1994-м было приказано убрать с острова все воинские части, рас­квартированные на южном бере­гу. В это время у авиаторов уско­ренными темпами шли работы по реконструкции взлетно-посадоч­ной полосы. Аэродром готовился принимать все классы истребите­лей, а при необходимости и тяже­лые машины. Шла модернизация и в других частях. Бесперебойно поступала новейшая техника. Её в кратчайшие сроки вводили в строй, осваивали и готовили к бо­евой работе. Занялись, наконец, и многострадальной дорогой. Стро­ители, подновив брусчатку, продол­жили отсыпку полотна до прича­ла Кильдин-Заладный. И вот, в од­ночасье, всё это стало никому не нужным...

Дошла очередь и до ракетчи­ков. Директива поступила в на­чале мая 1995 года. В ней пред­писывалось к 31 августа 1995 г. свернуть полк. Вывезти боезапас ракет и системы управления стрельбой, а всё остальное бросить на вечные времена в кильдинских сопках. Матросов срочной служ­бы отправить в Североморский экипаж. Офицеров и прапорщиков, имеющих необходимую для пенсии выслугу, представить к увольнению в за­пас, остальных направить в рас­поряжение начальника управле­ния кадров Северного флота.

Командир полка, пятнадцать лет отдавший службе в кильдинской глухомани, собрал офицеров, зачитал бумагу и потребовал: "Па­куйте домашний скарб. Жен и детей отравляйте на материк. На всё даю неделю». А сам ближайшим рейсовым пароходом умотал в Североморск с решимостью (но, без особой надежды на успех) добиться разрешения "сдви­нуть" сроки расформирования полка. Убеждать вышестоящих на­чальников пришлось до сипоты, в результате всё же оконча­тельный срок эвакуации перенес­ли на 31 декабря.

И вот когда большую часть тех­ники уже отправили на материк, неожиданно пришла телефоно­грамма: "В соответствии с планом завоза топлива и ГСМ на 1995-1996 год срочно примите три са­моходные баржи с соляром и уг­лем". Командир звонил в тыл флота, в своё управление. Доказывал, что завозить уголь и ГСМ для несу­ществующего полка - это абсурд, что личного состава остался ми­зер, который ничего не может обеспечить. Но разве можно было что-либо доказать в условиях той неразберихи?

Пока шли пререкания, нача­лись обложные дожди, а за ними пожаловал и снег. Транспорты для перевозки техники срочно куда-то перебросили. На вопрос: "Что делать с оставшимся имуще­ством?" начальство отреагирова­ло раздраженно: "Пусть лежит! Принимай соляр и уголь!..".

...В ночь на 31 декабря 1995 года последние офицеры берего­вого ракетного полка оставили остров Кильдин. Покинули в спешке, как при отступлении. Уничтожить капитально отремон­тированные и подготовленные к долгой зиме банно-прачечный комбинат, детский сад, базовый матросский клуб - гордость ост­ровитян, котельную и электростан­цию не поднялась рука. В акку­ратные штабеля уложили бочки с соляром. Уголь сбункеровали и прикрыли старыми чехлами от ракет. Тщательно смазали все механизмы недавно модернизиро­ванных многотонных пусковых установок. Их опустили в шахты и закрыли железобетонными крышами-откатниками. На все двери повесили замки и слепки с печа­тями, втайне надеясь, что "пере­строечный" угар вскоре пройдет и разум возобладает.

...Но этого не случилось. По весне, едва сошел снег, на секрет­ный остров хлынули на плавсред­ствах лихие ребята с автогенами, кранами и тягачами. За короткое полярное лето они вырезали, вы­рубили, упаковали и увезли бро­шенное военными добро. Не забы­ли и про заботливо припасенный с осени соляр с угольком...

...А сейчас на острове (вот уже второй десяток лет) "металлисты" уродуют военные реликвии, кото­рыми следовало бы гордиться, гра­бят городки, рушат могилы и памятники первопоселенцам. Природа едва успевает зализывать раны варварского надругательства над островной флорой и фауной. Истерзанный остров тихо уми­рает, уже не веря в свое возрож­дение...

Кто-то скажет: подумаешь, ос­тров — клочок суши в полярной глуши. При наших-то просторах и нашем-то богатстве это ли по­вод лить слезы.

Может, с точки зрения совре­менных нигилистов, оно и впрямь так. Только не дают покоя сло­ва Антона Павловича Чехова, ска­занные им после поездки на ост­ров Сахалин: "Как дурно понима­ем мы патриотизм!"...


Кильдюинцы^*)
В 1598 году, по результатам экспедиций Виллема Баренца на Шпицберген и Новую Землю в Голландии издали карту этого района с описанием побережья и островов. На ней впервые был нанесен и остров Кильдюин - база полярных экспедиций голландского исследователя. Так остров назывался почти два с половиной века, пока Федор Литке на бриге «Новая земля» в июле 1822 года вновь не исследовал Мурманский берег и не составил новую карту, на которой остров уже был обозначен по-современному – Кильдин. А в XVIII веке несколько кораблей Балтийского флота носили имя «Кильдюин». О них и пойдет рассказ.

Пинки

В конце XVI века в западной части Средиземного моря по­явились крупные, быстроходные трехмачтовые парусные грузо­вые суда — пинки. Они имели хо­рошее от 20 до 30 орудий, во­оружение, что позволяло им да­же во время боевых действий са­мостоятельно дос­тавлять грузы, боеприпасы, про­виант и личный состав на кораб­ли эскадр, находящихся в море. Пинки успешно использовались и как боевые суда разведки.

В России тоже строились суда этого класса. В 1743 году на Со- ломбальской верфи был спущен на воду пинк «Кильдюин», кото­рый летом 1745 года под командо­ванием Б. Плещеева перешел из Архангельска в Кронштадт и был включен в состав Балтийского флота. Сначала он обеспечивал почтовое сообщение между Кронштадтом и Данцигом, а с 1747 года совершал регулярные рейсы между Кронштадтом и Ар­хангельском с материалами для строящихся на верфях Соломбалы военных кораблей.

... 6 июня 1756 года выгрузив в архангельском порту пиленый лес и орудия, «Кильдюин» проторенным курсом отправился в Кронштадт, но у мыса Нордкап попал в сильный шторм. Даль­нейшая судьба судна достоверно не известна. Есть версия, что, несмотря на серьезные повреж­дения, ему удалось вернуться в Архангельск. Однако вполне вероят­но, что «Кильдюин» нашел свою последнюю пристань на подвод­ных скалах зловещего мыса...

Быстро доставить новые мачты для фрегата не удалось, и он по приказу командира эскадры ос­тался в порту Эквог на зимовку, а «Кильдюин» убыл в Копенгаген. По донесению из Эквога команди­ра «Храброго» Алексея Василье­вича Мусина-Пушкина, на кораб­ле было около 90 человек серьез­но больных «горячкою» и цингою. Местные жители - норвежцы оказали пострадавшим необходи­мые помощь и лечение. Всех чле­нов экипажа с большим радуши­ем приняли в своих домах. Однако, несмотря на заботу гостепри­имных хозяев, к весне большая часть больных скончалась, и в не­большом норвежском порту Эквог появилось русское кладбище...

За зиму всё же удалось отре­монтировать фрегат и весной следующего 1780 года «Кильдю­ин» с запасом продовольствия для «Храброго» перешел из Ко­пенгагена в залив Эквог. Оттуда в конце июня оба корабля убыли в Кронштадт.
...Воспользовавшись моментом, когда основные военные силы России были сосредоточены в юж­ных морях - для защиты Крыма и черноморских портов от турецкого флота, шведский король Густав III, при полной уверенности слабости России в северных широтах, предпринял очередную попытку вернуть себе бывшие владения в Прибалтике. Поддерживаемый Великобританией, Голландией и Пруссией, он в июне 1788 года без объявления войны начал осаду принадлежавшей России финлян­дской крепости Нейшлот и ввел свой флот в Финский залив. И хотя война в северных водах застала русское правительство врасплох, но высокий боевой дух армии и флота не позволил амбициозному шведскому монарху осуществить свои намерения. В книге «Краткая история Русского флота» Феодосий Веселаго приводит пример удивительной стойкости и мужества рус­ского солдата: «...комендант не­ожиданно осажденного Нейшлота, безрукий ветеран майор Кузьмин на требование короля о сда­че крепости отвечал: «Я без ру­ки, не могу отворить ворота; пусть его величество сам потру­дится». И ворота крепости в продолжение всей войны оста­лись затворенными для шведов».

На берегах Невы тоже не пани­ковали. В Кронштадте срочно го­товилась к выходу в море эскадра (15 кораблей, 6 фрегатов и 2 бом­бардирских судна) под командо­ванием адмирала Самуила Кар­ловича Грейга. Учитывая труд­ности проводки через мелковод­ный пролив Зунд (Эресунн) глубокосидящих кораблей, из Кронш­тадта под начальством вице-ад­мирала Виллима Фондезина ещё до начала войны были отправле­ны три стопушечных корабля и фрегат. К этому отряду 6 июня 1788 года присоединились пинки «Кильдюин» и «Соломбал». Транспорты везли пушки, строи­тельные материалы и оборудование для строящихся на Архан­гельских верфях 5-ти кораблей и 2-х фрегатов. По прибытии в Ко­пенгаген вице-адмирал Фондезин получил приказание захватить Го-тенбург и Мардстанд, где находи­лись шведские военные фрегаты. Но вместо этого, проведя в без­действии около месяца, неради­вый адмирал, «не получив обсто­ятельных сведений о том, где на­ходятся неприятельские фрега­ты», приказал пинкам «Кильдюин» и «Соломбал» самостоятель­но следовать в Архангельск. На рассвете 5 августа на них напал неприятель. «Соломбал», почув­ствовав неладное, сумел отор­ваться, а «Кильдюин», промедлив с маневром и не успев изготовить к бою орудия, «в виду нашей эс­кадры» был взят в плен двумя шведскими фрегатами...

Екатерина II была крайне недо­вольна действиями командира отряда: «Фондезин, - гневалась она, - проспит и потеряет все корабли». В конце декабря он был смещен и отправлен в Архангельск военным губернатрорм, а весной 1789 года в командование отрядом вступил Т. Г. Козлянинов, произведенный императрицей в вице-адмиралы.

Фрегат

В условиях непрекращающихся войн флоту требовались все новые боевые корабли. 19 мая 1798 года на Соломбальской вер­фи был спущен на воду транс­порт «Кильдюин». Командовать новорожденным поручили быва­лому моряку - капитану 2 ранга Дмитрию Даниловичу Креницыну. Транспорт плавал в Белом море, перевозя грузы, продовольствие и людей. После увольнения в 1801 году Д. Д. Креницына со службы «по возрасту» «Кильдю­ин» долгое время отстаивался у стенки Архангельского порта, по­ка в 1803 году не поступило при­казание перегнать его в Кронш­тадт. На переход командиром транспорта назначили участника Красногорского (23-25.05.1790) и Выборгского (22.06.1790) сраже­ний капитан-лейтенанта Михаила Гавриловича Степового. Выпол­нив свою миссию, М. Г. Степовой передал «Кильдюин» капитан-лейтенанту Николаю Сергеевичу Головину, а сам вступил в коман­дование 66-пушечным кораблем «Орел». До 1805 года «Кильдюин» зани­мался перевозом военных грузов между Кронштадтом и Ревелем, а затем был поставлен в док для переоборудования во фрегат. На нем усилили вооружение (к имев­шимся двадцати четырём двенадцатифунтовым орудиям на шканцах дополнительно уста­новили восемь шестифунтовых пушек) и увеличили экипаж до 220 человек. Командиром фрега­та назначили капитан-лейтенан­та Егора Федоровича Развозова.

Е. Ф. Развозов после окончания в 1784 году морского кадетского корпуса четыре года плавал на различных кораблях в Балтийс­ком море. Во время войны со Швецией (1788-1790) на фрегате «Подражислав» участвовал в Гогландском, Ревельском и Вы­боргском сражениях. Во время войны с Францией (1798-1800) на корабле «Всеволод» в эскад­ре вице-адмирала Тета высажи­вал десант на голландский берег. За эту операцию был награжден орденом «Св. Анны» 3 степени. К моменту вступления в командо­вание «Кильдюином» Егор Федо­рович успешно провел 18 морс­ких кампаний и имел орден «Св. Георгия» 4-й степени.

...Россия, обеспокоенная фран­цузской экспансией в Европе, 30 марта 1805 года заключила с Анг­лией союзный договор, к которому присоединились Шве­ция, Дания, Королевство обеих Сицилии и Австрия. Для защиты Ионической республики, недопу­щения усиления военного и поли­тического влияния Франции на бе­регах Адриатического моря и в ту­рецких владениях из Кронштадта в Средиземное море 10 сентября 1805 года вышла эскадра (пять ко­раблей и фрегат «Кильдюин») под командованием вице-адмирала Дмитрия Николаевича Сенявина. Трудный переход по маршруту: Ревель - Копенгаген - Портсмут -Плимут - Гибралтар - Кальяри (о. Сардиния) - Мессина (Греция) -Корфу - корабли успешно завер­шили 18 января 1806 года.

С прибытием в Корфу Д. Н. Сенявин принял от адмирала А. С. Грейга начальство над морскими, а от генерала Ласси - и над сухопут­ными силами. В результате в его распоряжении оказалась эскадра из 44-х вымпелов и до 12 тысяч че­ловек сухопутных войск. Е. Ф. Развозов был назначен на фрегат «Венус», а командиром «Кильдюина» стал капитан-лейтенант Дмит­рий Аксентьевич Дурново.

В отличие от своего предшественника, Д. А. Дурново окончил сухопутный кадетский корпус в чине поручика. Но по личной просьбе 13 августа 1789 года с присвоением чина «лейтенант» был переведен во флот. До наз­начения на «Кильдюин» плавал на судах гребной флотилии у Фридрихегама в проливе Катте­гат, командовал канонерскими лодками, транспортными судами и плавучей батареей «Гром». В 1793-1796 годах по приказу ко­мандования занимался описью лесов в Лифляндии, после чего был назначен первым помощни­ком командира линейного кораб­ля «Москва», на котором в соста­ве эскадры Д. Н. Сенявина и со­вершил вместе с «Кильдюином» переход из Ревеля в Корфу.

В феврале 1806 года фрегат «Кильдюин» под командованием Д. А. Дурново вышел из Корфу в Чер­ное море с разведывательным за­данием. Побывав в Голой пристани Днепровского лимана и в Неаполе, фрегат в октябре 1806 года прибыл в Кастельново (Херцегнови, Черно­гория), где находилась в это время эскадра. 26 ноября 1806 года эс­кадра Д. Н. Сенявина перешла к острову Курцало (Корчула, Хорва­тия), а оттуда на остров Браццо (Брач, Хорватия) для взятия турец­кой крепости. Выполнив боевую за­дачу, корабли возвратились в Кор­фу, а «Кильдюин» был оставлен у Курцало до мая 1807 года для за­щиты завоеванной крепости от воз­можных посягательств французов.

По возвращении в эскадру фре­гат был послан в Эгейское море на остров Лемнос к отряду контр-ад­мирала А. С. Грейга для участия в блокировании крепости Пелари. Там огнем своей артиллерии он прикрывал отход десанта и посад­ку его на корабли. Забрав десант, отряд ушел к острову Тенерос, а «Кильдюин» с депешей был пос­лан в Корфу. Возвращаясь с Кор­фу, дозорные фрегата заметили турецкий флот. Правильно оценив обстановку, Д. А. Дурново сумел уклониться от встречи с противни­ком и 26 июня благополучно при­вел фрегат на Тенедос.

...В июле 1807 года в Тильзите между Францией и Россией был заключен мирный договор, а с Турцией - перемирие. По Тильзитскому договору Россия присое­динялась к континентальной бло­каде, что означало в скором вре­мени неминуемую войну с Англи­ей. Поэтому пребывание нашей эскадры в Архипелаге станови­лось крайне опасным, а длитель­ное перемирие с Турцией делало нахождение Сенявина у Дарда­нелл безосновательным. На Кор­фу, где собралась к тому времени вся эскадра, пришло высочайшее повеление из России: отправить к русским портам находящиеся под начальством Сенявина суда. Ко­рабли Черноморского флота уш­ли в Севастополь, суда капитан-командора Баратынского, нахо­дившиеся в это время в Венеции, немедленно вышли на Балтику, а сам Сенявин, передав на попече­ние французов Ионические ост­рова, с эскадрой из 11-ти судов 19 сентября направился с Корфу к выходу из Средиземного моря.

... 8 октября, когда эскадра уже находилась в Атлантическом оке­ане, у мыса Сан-Винсент, задули сильные встречные ветры. От­важный адмирал в течение трех недель не прекращал попыток прорваться сквозь неутихающий шторм. Но из-за опасных повреж­дений, полученных некоторыми судами, и крайней изнуренности экипажей тяжелыми беспрерыв­ными работами с парусами, продвижение вперед стало невоз­можным. Положение усугубля­лось ещё и тем, что ослабленная эскадра в любую минуту могла стать легкой добычей англичан. Взвесив все обстоятельства, Се­нявин решил 28 октября 1807 года повернуть к берегам Португалии. 30 октября корабли вошли в устье реки Тахо (Тежу) и ошвар­товались у причалов Лиссабона.

В Лиссабоне Сенявин оказался в очень затруднительном поло­жении. С одной стороны, фран­цузский генерал Жюно настойчи­во предлагал Сенявину оказать вооруженное содействие в заня­тии войсками союзников столицы Португалии. И Сенявину приш­лось в этой ситуации проявить недюжинный талант дипломата, чтобы не создать прецедент у португальского правительства для открытой неприязни к рус­ской эскадре, поскольку Россия не находилась с Португалией в состоянии войны.

С другой стороны, английский флот фактически блокировал вы­ход русским кораблям из Лиссабо­на, и нужно было либо прорывать­ся в открытое море с боями, либо сдаваться на милость победите­ля. Ни то, ни другое принять Сеня­вин не мог. Русская эскадра была изрядно потрепана жестокими штормами и значительно уступа­ла по силе англичанам. Сдача на милость победителя означала по­зорную потерю кораблей и унизи­тельный плен экипажей. Един­ственным выходом из этой ситуации было начать пере­говоры с английским адмиралом Коттоном. И Дмитрий Николаевич Сенявин провел их блестяще.

Переговоры закончились подпи­санием трактата, по которому ко­рабли русской эскадры отдава­лись «на сохранение» английско­му правительству. Англия обяза­лась возвратить их России по про­шествии полугода после заключе­ния мира, а адмирала, офицеров и матросов экипажей на свои средства возвратить в Россию.

...После десятимесячного пре­бывания в Лиссабоне русская эс­кадра в сопровождении английских ко­раблей утром 26 сентября 1808 года вошла на рейд Портсмута. Английское министерство потре­бовало от Сенявина немедленного спуска военно-морских флагов на всех кораблях российской эскадры. На это требование адмирал ответил: « Я здесь ещё не пленник, никому не сдавался, не сдамся и теперь; флаг мой не спущу днем и не от­дам его, как только с жизнью мо­ею». Флаги, гюйсы и вымпелы на судах эскадры адмирала Сенявина были спущены с подобающей честью, как и положено с заходом солнца. Через год экипажи кораб­лей на транспортных судах вер­нулись в Россию.

...По возвращении на родину ад­мирал Дмитрий Николаевич Сенявин получил береговой пост главного командира Ревельского порта и весной 1813 года оставил службу. Незаслуженную отставку талантливого флотоводца тяжело переживали не только обожав­шие Сенявина экипажи его эскад­ры, но и весь Российский флот.

Дмитрий Аксентьевич Дурново после средиземноморской эпо­пеи командовал последователь­но фрегатом «Быстрый», кораб­лем «Орел», 16-м и 2-м Кроншта­дтскими флотскими экипажами. Дослужил до чина капитана пер­вого ранга и скончался в Кронш­тадте 13 февраля 1820 года.

А фрегат «Кильдюин», в числе других кораблей сенявинской эс­кадры, в 1813 году был продан англичанам...

*) – сведения о публикации в периодической печати

«Остров и корабли» – «Флаг Родины» № 156 от 30.08.2005; №157 от 31.08.2005.

«Остров и корабли» – ж. «Север» № 5-6, 2006.

ТАКАЯ СТРАННАЯ ВОЙНА...

Англо-русская война 1807-1812 годов была войной заложников глобальных амбиций неистового корсиканца, зажатых тисками континентальной блокады. Не имея серьёзных оснований для военного противостояния, обе державы на огромном морском театре (от Адриатического до Баренцева морей) вели вялые боевые действия.За что эту войну историки часто называют странной и даже тишайшей. И хотя в ней не случилось масштабных морских баталий, она значима для Российского флота результатами жесткой проверки наших моряков на психологическую устойчивость, преданность присяге и флагу, умение быстро и адекватно реагировать в экстремальных ситуациях.