Сестры Воробей. Романы для девочек

9

– Лизочка, ну прости. – Туся положила перед ней на стол увесистую плитку белого шоколада. – По дороге встретила Волкова и Малышеву. А она такая болтливая, так меня заговорила, что не заметила, как время пролетело...

– Да ладно, – улыбнулась Лиза. – Я здесь тоже не скучала.

И Лиза рассказала подруге о том, что видела.

– Наш Егор с этой Лилией? – Было непонятно, то ли Туся радуется, то ли возмущается; – Ты уверена, что это именно свидание?

– И ребенку ясно, что когда держат друг друга за руку или целуются на прощание, то это именно свидание, – недовольно сказала Лиза. – Неужели ты думаешь, я не могу отличить свидание от деловой встречи? И потом, какие у них могут быть дела?

– Это точно, – кивнула Туся, разглядывая бычок в пепельнице. – Ты говорила с Егором?

Лиза рассмеялась.

– От тебя ничего не скроешь, друг мой Шерлок! Да, потом он подсел ко мне, и мы, как всегда, поругались.

– Кажется, с ним по-другому нельзя. – Легкая печаль пробежала по лицу Туси. – По крайней мере, у нас с тобой не выходит.

– Он сказал, что со взрослой женщиной встречаться гораздо интереснее, чем с такими малявками, как мы с тобой, – подлила масла в огонь Лиза.

– Ничего себе! – возмущенно воскликнула Туся. Можно подумать – взрослая женщина! Да там и посмотреть не на что!

Лиза не стала с ней спорить, потому что знала, что у Туси такая привычка – критиковать всех, даже самых красивых девушек. А Лилия была очень красивой. Наверное, родители дали ей такое экзотическое имя, зная, что она вырастет красавицей.

– Кажется, она по уши влюблена в Михаила, – с горечью сказала Лиза. – Зря я ревновала к Маргарите.

– Да-а, – протянула Туся. – Беда часто приходит с самой неожиданной стороны.

– Знаешь, – сказала Лиза, отламывая кусочек шоколада, – я хочу написать ему письмо.

– Письмо? – удивилась Туся. – Письмо Михаилу? А разве он уезжает?

– Нет, – сказала Лиза. – Я вижу его каждый день, но он все равно так, далеко от меня... Может быть, если я ему напишу, мне станет легче?

– Ну, не знаю. – По тону Туси можно было догадаться, что она не одобряет этой идеи. – Как-то это несовременно... Еще подумает, что ты не в себе.

– Конечно, не в себе. – Лиза отломила еще кусочек. – Я чувствую, что способна на любую глупость.

Туся посмотрела на часы и сказала:

– В кино мы, конечно, опоздали, – и вздохнула так, как будто в этом был виноват кто-то другой. Пойдем домой?

– Пойдем, – рассеянно кивнула Лиза. – А письмо я все-таки напишу. Только ты не говори никому, ладно?

– Не скажу, – пообещала Туся. – Только учти, что девушка должна писать такие письма, чтобы в том случае, если они попадут третьему лицу, это не могло бы ее скомпрометировать.

– С чего ты это взяла? – улыбнулась Лиза. Ее удивило, что Туся говорила как по писаному.

– В книжке одной прочитала. Про этикет, – стайной гордостью сказала Туся.

Дома Лиза отказалась от ужина и заперлась в своей комнате. Она села за письменный стол, включила настольную лампу, открыла первую попавшуюся школьную тетрадку и стала сосредоточенно грызть карандаш. Самое трудное – начать письмо. Лиза перебрала тысячу вариантов, но ни один ей не понравился, и листок в клетку по-прежнему оставался чистым. Как к нему обратиться? На «ты» или на «вы»? Назвать по имени-отчеству или только по имени? Написать «дорогой», «любимый» или как-нибудь еще?

На все эти вопросы не было ответов.

Лиза быстро закрыла тетрадь, спрятала ее в сумку и вытерла слезы. Ей не хотелось, чтобы кто-нибудь видел, как она жалеет саму себя. Даже папа.

– Я подумал, что даже если ты не хочешь ужинать, – сказал он, подходя к столу, – это еще не значит, что ты не хочешь кусочек торта. Я прав?

– Как всегда. – Лиза улыбалась, но старалась не поднимать на папу заплаканных глаз. Лиза любила сладкое, ведь когда съешь, что-нибудь вкусненькое, на душе становится хоть чуть-чуть полегче.

– И можно узнать, почему ты такая грустная? – спросил папа таким будничным тоном, как будто они говорили о погоде. – Тебя кто-то обидел?

Папа был способен понять многое. Но о своей любви Лизе не хотелось говорить даже с ним, потому что папе вряд ли понравится то, что она влюблена в учителя.

– Никто, – сказала Лиза, и ей вдруг снова захотелось заплакать. – Никто меня не обидел, но никто меня и не любит.

– А я такая несчастная девчоночка, – запел папа. Никто меня не любит! Никому я не нужна!

Лиза засмеялась, потому что папа пропел эти слова очень весело, что не соответствовало их смыслу.

– Тебе лишь бы шутить, – буркнула она, стараясь казаться недовольной. – А меня действительно никто-никто не любит.

– А ты что, у всех спрашивала? Может, кто-нибудь да любит.

– Нет, точно никто, – уверенно сказала Лиза. – Если бы кто-нибудь любил, я бы догадалась.

Она взялась за чашку и заметила, что к ее ручке привязана красная ниточка. Она удивленно посмотрела на папу, а он ей загадочно улыбнулся в усы.

– Я принес тебе то, что надо? – спросил он.

– Ты что, все понял?

– В чем, в чем, а в наблюдательности мне не откажешь, – сказал папа и потрепал Лизу по голове. – Не переживай. Может быть, когда-нибудь он еще зайдет к нам в гости.

– Да, – согласилась Лиза, – только для этого мне снова придется сбить его на катке.
Стоило Лизиной голове коснуться подушки, как она тут же заснула – глубоко и без сновидений. Почему-то на душе у нее стало очень спокойно после того, как она доверила свои мысли бумаге. Как будто то, что нестерпимо жгло ей душу, перешло на чистый лист в клетку. А бумага все стерпит.