Скотт Лилиенфельд Стивен Линн Джон Русио Барри Бейерстайн 50 великих мифов популярной психологии

МИФ

Судебные психологи помогают раскрывать преступления

В октябре 2002 года жители Вирджинии, Мэриленда и Вашингтона (округ Колумбия) фактически были заложниками в своих домах. В течение 23 дней, казавшихся бесконечными, были убиты 10 невинных людей и 4 других ранены во время кошмарной серии беспорядочной стрельбы. Одного человека застрелили, когда он косил газон, второго во время чтения на городской скамье, третьего, когда он выходил из магазина, четвертого, когда он стоял на парковке ресторана, и нескольких человек, когда они шли по улице или заправляли машины на бензозаправке. Стрельба велась беспорядочно: жертвами были и белые, и афроамериканцы, и дети, и взрослые, и мужчины, и женщины. Многие испуганные и изумленные жители Вашингтонского района Белтвуэи стали очень редко выходить на улицу, делая это только в самых крайних случаях, а в десятке школ установили правила строгой изоляции, введя запрет и на все выходы на улицу, и на проведение спортивных занятий на открытом воздухе.

Когда стрельба продолжалась без видимого конца, легионы судебных психологов устремились к телекамерам, чтобы высказать свои догадки по поводу личности снайпера. Судебные психологи (эксперты) — это обученные профессионалы, которые утверждают, что способны описать личность преступника, его поведенческие и физические особенности на основе определенных деталей об одном или более преступлениях (Davis 8с Follette, 2002; Hicks & Sales, 2006). Таким образом, они предположительно могут помочь следователям опознать человека, ответственного за преступление или преступления (Douglas, Ressler, Burgess & Hartman, 1986). Одно только американское Федеральное бюро расследований (ФБР) ежегодно нанимает судебных психологов для расследования приблизительно 1000 уголовных дел (Snook, Gendreau, Bennell 8с Taylor, 2008).

В случае снайпера района Белтуэй большинство судебных психологов, у которых журналисты взяли интервью, согласились в одном: убийца, вероятно, был белым мужчиной (Davis & Morello, 2002; Kleinfield & Goode, 2002). В конце концов эти две особенности соответствовали профилю большинства серийных убийц. Другие судебные психологи утверждали, что у убийцы не было детей, а третьи, что он не был солдатом, поскольку солдат будет использовать заводские пули, а не кустарные (какие были найдены после стрельбы). Четвертые предполагали, что убийце больше 25 лет,

Однако, когда «снайпер» был наконец захвачен 24 октября, большинство опытных судебных психологов, выступавших в СМИ, были удивлены. «Снайпер» не был одним человеком: убийства совершались двумя мужчинами, Джоном Алленом Мухаммадом и Ли Бойдом Малво. К тому же оба были афроамериканцами, а не белыми. Вопреки предсказаниям многих судебных психологов, Мухаммад имел четырех детей и был бывшим солдатом. И ни одному убийце не было 25 лет: Мухаммаду было 41, а Малво — 17.

Печально известное «дело снайпера района Белту-эй» выдвигает на первый план два момента.

1. Этот случай подчеркивает тот факт, что составление портрета преступника стало неотъемле-мой частью популярной культуры. Оскароносный фильм 1991 года «Молчание ягнят» с Джуди Фостер в

главной

роли молодого специалиста, проходящего стажировку в качестве судебного психолога ФБР, познакомил многих американцев с этой профессией. По крайней мере в девяти других фильмах, включая «Имитатор» (1995) и «Готика» (2003), главными персонажами являются судебные психологи. А несколько популярных телесериалов, особенно «Профиль убийцы», «Миллениум», «Преступный умысел» и «CSI: место преступления», предоставляют видное место людям этой профессии. Сегодня такие специалисты, как Пэт Браун и Клинт ванн Зандт, часто выступают по телевидению, в программах, посвященных уголовным расследованиям, типа «Под запись» на телеканале «Фокс ньюс» (ведущая Грета ванн Састерен) и передачи Нэнси Грэйс на Си-эн-эн. Эти фильмы или программы редко

предлагают даже намек скептицизма относительно способностей прогнозирования, которые имеются у судебных психологов (Muller, 2000). Популярность работы судебных психологов в СМИ отражена восприятием ее эффективности среди многих психиатров и сотрудников правоохранительных органов. В опросе 92 психологов и психиатров, сведущих в законе, 86% согласились с тем, что судебная психология — «полезный инструмент для проведения законов в жизнь», хотя только 27% полагали, что она достаточно научно обоснована, чтобы ее можно было использовать в судах (Torres, Boccaccini & Miller, 2006). В другом опросе 68 американских полицейских, 58% из них, сказали, что судебные психологи полезны в направлении уголовных расследований, а 38% — что они помогают выявлять подозреваемых (Trager & Brewster, 2001).

2. На редкость неточные предположения многих судебных психологов в случае снайпера района

Белтуэй поднимают важный вопрос: «Действенна ли судебная психология?» Чтобы ответить на этот вопрос, мы должны объяснить, что именно подразумеваем под словом «действенна». Если мы подразумеваем, «предсказывает ли судебная психология характеристики преступника лучше, чем случайное угадывание?», то ответ, вероятно, будет утвердительным. Исследования показывают, что профессиональные судебные психологи могут точно предсказать некоторые из особенностей преступников (например, их пол и возраст), когда им дают подробную информацию относительно определенных преступлении, таких как изнасилования и убийства, и они угадывают лучше, чем это сделали бы мы, подбрасывая монетку (Kocsis,

2006). Но эти результаты не особенно впечатляют. Это происходит из-за того, что судебные психологи могут полагаться на «базовую информацию», то есть на информацию о характеристиках преступников, совершивших определенные преступления, которую можно спокойно найти, если только поискать ее. Например, приблизительно 90% серийных убийц — это мужчины, и приблизительно 75% из них — белые (Fox & Levin, 2001). Таким образом, необязательно быть обученным судебным психологом, чтобы предпо-

Лучшая проверка работоспособности судебной психологии состоит в том, чтобы сравнить профессиональных судебных психологов и необученных людей. В конце концов, судебная психология предположительно представляет собой технику, которой специально обучают. Когда судебную психологию подвергают этому более серьезному тесту, результаты явно не выглядят впечатляющими. В большинстве исследовании при выяснении черт личности настоящих убийц, исходя из подробностей об их преступлениях, профессиональные судебные психологи проявляют себя не лучше, чем нетренированные люди (Homant & Kennedy, 1998).

По крайней мере в одном исследовании детективы по расследованию убийств с обширным опытом в уголовном расследовании и полицейские составили менее точные профили убийцы, чем дипломированный химик (Kocsis, Hayes, & Irwin, 2002).

При выяснении черт личности настоящих убийц профессиональные судебные психологи проявляют себя не лучше, чем нетренированные люди.

Метаанализ четырех хорошо контролируемых исследовании показал, что при оценке особенностей преступников на основе информации об их преступлениях профессиональные судебные психологи показали не намного лучшие результаты, чем не судебные психологи (студенты колледжа и обычные психологи) (Snook, Eastwood, Gendreau, Goggin 8c Cullen, 2007). Они не лучше или даже немного хуже, чем не судебные психологи, определили (а) физические особенности преступников, включая пол, возраст и расу, (b) мыслительные процессы, включая мотивы и чувство вины по поводу преступления, и (с) личные характеристики преступника, включая семейное положение и образование. Даже тот факт, что судебные психологи немного лучше, чем не судебные психологи,

определили общие особенности преступника, трудно интерпретировать, поскольку судебные психологи могли быть более знакомыми с базовой информацией относительно особенностей преступников (Snook et al., 2008). Не судебные психологи, зная лишь немного о базовой информации или мотивации, могут показывать такие же результаты, как и судебные психо-

логи, хотя исследователи еще не изучали такую возможность.

Если научная поддержка для судебной психологии настолько слаба, чем же объясняется ее огромная популярность? Есть масса потенциальных причин (Snook et al., 2008; в прессе), но здесь мы сосредоточимся на трех.

Во-первых, сообщения СМИ относительно попаданий судебных психологов — то есть их успешных предсказаний — значительно превосходят сообщения об их промахах (Snook et al., 2007). Эта тенденция особенно проблематична, потому что судебные психологи, как и полицейские экстрасенсы, обычно выдвигают множество предположений об особенностях преступника в надежде, что по крайней мере несколько из них окажутся правильными. Как гласит старая поговорка: «Забросайте стену грязью, и на ней обязательно что-то останется». Например, несколько судебных пси-

Во-вторых, то, что психологи назвали «эвристической экспертизой» (Reimer, Mata & Stoecklin, 2004; Snook et al., 2007), вероятно, также играет свою роль. Согласно этой эвристике (вспомните из Введения, что «эвристика» — это мысленное сокращение), мы особенно доверяем людям, которые называют себя «экспертами». Поскольку большинство судебных психологов утверждают, что обладают специальными знаниями, мы можем найти их утверждения особенно убедительными. Исследования показывают: полицейские считают, что профили преступников составлены более точно, когда они полагают, что они составлены профессиональными судебными психологами, а не какими-то непрофессионалами (Kocsis & Hayes, 2004).

В-третьих, эффект П. Т. Барнума — тенденция считать правдоподобными неопределенные и общие описания личности (Мееhl, 1956; см. мифы № 36, 40), вероятно, ключевой фактор в популярности судебной психологии (Glad-well, 2007). Большинство судебных психологов разбавляют свои предсказания утверждениями, которые столь туманны, что их практически нельзя проверить («убийца имеет нерешенные проблемы с самооценкой»), настолько общие, что они относятся почти ко всем («у убийцы конфликты с его семьей»), или полагаются на базовую информацию о большинстве преступлений («убийца, вероятно, оставил тело в воде или возле воды»). Поскольку многие из их предсказаний трудно доказать независимо от того, кто оказывается преступником, судебные психологи могут оказаться на удивление точными Alison, Smith, Eastman 8с Rainbow, 2003; Snook et al., 2008).

Согласуясь с такой возможностью, результаты одного исследования показали: полицейские посчитали, что «профиль Барнума», содержащий неоднозначные утверждения (такие как «преступник явно незрелый человек для своего возраста» и «преступление... представляло собой побег от рутины»), соответствует профилю настоящего преступника так же, как настоя-
щии профиль, составленный на основе настоящих деталей из жизни преступника (Alison, Smith & Morgan, 2003).

Так же, как П.Т. Барнум язвительно замечал, что ему нравится давать «всем по чуть-чуть» в своих цирковых представлениях, так и многие успешные судебные психологи могут поместить всего по чуть-чуть в каждый из составленных ими профилей преступников, чтобы удовлетворить правоохранителей. Но добиваются ли судебные психологи большего успеха, чем средний человек, в раскрытии преступлений? По крайней мере в настоящее время вердикт такой — «нет, если не существует разумных сомнений».

Произнеся речь утром 30 марта 1981 года, американский президент Рональд Рейган вышел из вашингтонской гостиницы «Хилтон». Окруженный охранниками, улыбающийся Рейган направился к своему президентскому лимузину, дружески махая рукой толпе, собравшейся рядом с гостиницей. Через несколько секунд прозвучали шесть выстрелов. Один из них попал в агента секретной службы, второй — в полицейского, третий — в президентского пресс-секретаря Джеймса Брэйди, а четвертый — в самого президента. Пройдя всего лишь в нескольких дюймах от сердца, пуля чуть

не убила президента Америки. После операции Рейган полностью восстановился, но вот у Брэйди был навсегда поражен головной мозг.

Убийца был ранее никому не известным 26-летним человеком по имени Джон Хинкли. Он, как оказалось, влюбился в актрису Джуди Фостер, которая в то

и

ское общежитие в Йельском университете, но его отчаянные усилия добиться ее расположения были напрасными. Любовь Хинкли к Фостер оставалась без ответа. Пребывая в бреду, Хинкли полагал, что, убив президента, он сможет заставить Фостер оценить глубину его страсти к ней.

Однако защита с помощью невменяемости имеет дело не с вопросом о том, совершил ли на самом деле ответчик преступное действие (то, что юристы-эксперты называют actus reas, или преступный акт), а скорее с вопросом о том, был ли ответчик в психологическом отношении ответственен за этот акт (то, что юристы-эксперты называют mens rеа, или преступным намерением).

Начиная с процесса над Хинкли, американцы были свидетелями других многочисленных резонансных дел, в которых присутствовала защита по невменяемости, в том числе дела Джеффри Дамера (жителя Милуоки, который убил и расчленил многих своих

и

Хинкли полагал, что, убив президента, он сможет заставить Джоди Фостер оценить глубину его страсти к ней.

жертв) и Андреи Йетс (жительницы Техаса, утопившей своих детей). Во всех этих случаях жюри боролись с трудным вопросом о том, был ли человек, который совершил убийств во, юридически ответственен за этот акт.

Первая уловка в понимании защиты с помощью невменяемости состоит в признании того, что вменяемость и невменяемость являются юридическими, а не психиатрическими терминами. Несмотря на их неофициальное использование в повседневной речи («Человек на улице, говорящий сам с собой, должно быть, невменяем»), эти термины не говорят о том, является ли человек психически ненормальным, то есть не сознающим происходящее вокруг. Они говорят о том, является ли человек юридически ответственным за преступление во время его совершения. Однако определение преступной ответственности дело совсем

вменяемости, каждая из которых представляет ответственность за преступление по-разному.

Большинство американских штатов использует определенный вариант правила М'Нотена, которое требует: для того чтобы человека признали невменяемым, он должен либо не осознавать то, что он делал во время преступления, либо не знать, что делаемое им противозаконно. Это правило сосредотачивается на вопросе осознавания (мышления): понимает ли ответчик значение своих преступных действий? Например, понимал ли человек, который убил сотрудника бензоколонки, что он нарушил закон? Верил ли он, что убивает невинного человека, или полагал, что убивает дьявола в образе сотрудника бензоколонки?

Какое-то время суды нескольких штатов и большинство федеральных судов принимали критерии, определенные Американским институтом права (АИП), который настаивал, что для признания ответчика невменяемым он либо должен не понимать, что делает, либо не уметь удерживать свои импульсы в рамках закона. Руководящие принципы АИП расширяли правило М'Нотена и включали в него как осознание действий, так и желание их выполнять: способность управлять своими импульсами.

Поскольку Хинкли был оправдан согласно руководящим принципам АИП, многие штаты ответили на этот вердикт ужесточением этих руководящих принципов. Действительно, большинство штатов, которые используют приговор по невменяемости, теперь воз-

вратились к более строгим стандартам, подобным стандарту М'Нотена. После приговора Хинкли больше половины штатов решили рассмотреть возможность полной отмены вердикта с использованием невменяемости (Keilitz & Фултон, 1984), а четыре штата — Монтана, Айдахо, Юта и Канзас — отменили такие вердикты (Rosen, 1999). Тем не менее остальные штаты ввели вариант приговора с использованием невменяемости,
известного как «виновный, но психически больной» (ВНПБ). Согласно такому варианту, судьи и жюри могут рассмотреть психическую болезнь преступника во время фазы вынесения приговора, но не во время самого судебного процесса.

Как показала интенсивная общественная реакция на приговор Хинкли, многие люди придерживаются консервативных взглядов по поводу защиты с использованием невменяемости. Опросы показывают: большинство американцев полагают, что преступники часто используют защиту с использованием невменяемости как лазейку, чтобы избежать наказания. Одно исследование выявило: средний обыватель полагает, что защита с использованием невменяемости используется в 37% уголовных дел и что эта защита успешна в 44% случаев. Этот опрос также продемонстрировал, что средний обыватель полагает: 26% оправданных по этому вердикту отпускаются на свободу, и эти оправданные проводят лишь приблизительно 22 месяца в психиатрической больнице после суда (Silver; Cirincione & Steadman, 1994). Другой опрос показал: 90% обывателей согласились с тем, что «просьба о признании невменяемым используется слишком часто. Слишком много людей избегают ответственности за преступления, прикидываясь невменяемыми» (Ра-sewark & Seidenzahl, 1979).

Многие политики разделяют эти взгляды. Например, исследователи Ричард Пейсуарк и Марк Пантл попросили членов законодательного собрания штата Вайоминг оценить частоту использования защиты с использованием невменяемости в их штате. Так вот эти политические деятели сказали, что 21% обвиняемых уголовников использовали защиту и что это удавалось им в 40% случаев. Немало политиков усиленно выступают против защиты с использованием невменяемости. В 1973 году тогдашний американский президент Ричард Никсон сделал отмену защиты с использованием невменяемости центральной частью общенациональной программы по борьбе с преступностью (поскольку всего год спустя Никсон ушел в отставку из-за Уотергейтского скандала, эта инициатива так и не была поддержана). С тех пор многие политические деятели призывали к запрету таких вердиктов (Rosen,

1999).

Неправильное восприятие на этом не заканчивается. Обыватели также переоценивают количество оправданных, которых выпустили на свободу; истинная пропорция составляет всего лишь около 15%. Например, Хинкли до сих пор остается в Больнице Святой Елизаветы, знаменитом психиатрическом заведении в Вашингтоне. Кроме того, оправданные по вердикту

Как появилось это неправильное восприятие защиты с использованием невменяемости? Мы, американцы, живем все в большей степени в «среде судебных разбирательств». Помимо специализированных телепрограмм о судах и освещения в печати судебных процессов знаменитостей (таких как О. Дж. Симпсон, Роберт Блейк и Майкл Джексон), нас еще и ежедневно забрасывают информацией о юридической системе и ее внутреннем функционировании. Однако эта информация может быть обманчивой, потому что мы слышим гораздо больше о сенсационных, чем об обычных делах. Действительно, СМИ посвящают значительно больше времени судебным делам, в которых защита с использованием невменяемости успешна, как, например, делу Хинкли, чем к тем, в которых такая защита неудачна (Wahl, 1997). Из-за эвристической пригодности мы с большей вероятностью будем слышать и помнить успешное использование защиты с использованием невменяемости, чем неудачное использование такой защиты.

Как это часто бывает, лучшее противоядие для неправильного общественного восприятия — точное знание. Линн и Лорен Маккатчен обнаружили, что краткое, основанное на фактах, сообщение относительно защиты с использованием невменяемости в сравнении с программой криминальных новостей, показывающей эту защиту, привело к существенному уменьшению у студентов неправильных представлений по поводу такой защиты (например, таких, как представление о том, что использование такой защиты широко распространено в системе правосудия и что в большинстве случаев оно успешно). Эти результаты дают нам повод для надежды, поскольку они предполагают, что может потребоваться лишь небольшое количество информации, чтобы справиться с дезинформацией.

Поэтому в следующий раз, когда вы услышите, как друзья или сослуживцы называют человека, действующего странно, «невменяемым», можете вмешаться и вежливо их поправить. Это может иметь больше значения, чем вы думаете.