Сша после первого президентского срока Барака Обамы

Вместо введения

Поразивший мир финансово-экономический кризис оказался очень болезненным для США. Во-первых, он поставил под сомнение эффективность и привлекательность для других стран модель американской экономики. Во-вторых, выявил слабости институциональной системы, не позволяющей политическому руководству принимать быстрые и эффективные решения по выводу страны из кризиса, обострил старые социально-экономические проблемы, десятилетиями не получившие своего разрешения, добавил к ним осознание новых проблем и вызовов, с которыми сталкиваются США как дома, так и на международной арене.

Этот процесс грандиозной трансформации не получил еще своего полного и ясного осознания ни в США, ни за их пределами. Однако уже появилось огромное количество публикаций с попытками осознать, что же происходит с этой все еще наиболее могущественной в экономическом и военно-политическом отношении страной в мире. Является ли это лишь временным недомоганием, вызванным несварением желудка, или это начало прогрессирующей деградации и угасания великой державы.

Среди работ на эту тему можно выделить и те, которые говорят о начале конца могущества США, как это, например, однозначно утверждается в книге Патрика Бьюкенена «Самоубийство сверхдержавы: Доживет ли США до 2025года», так и более умеренные утверждения, сводящиеся в тому, как это отмечается у Фарида Закарии «Постамериканский мир», Збигнева Бжезинского «Стратегическое видение» и ряда других, что США еще долгое время сохранят свое лидерство в мире в качестве ведущей экономической и военно-политической державы, однако им придется адаптироваться к новым реалиями, при которых доля США в мировой экономике и их военно-политические возможности будут постоянно сокращаться.

При этом следует отметить, что в общественном сознании многие политики и СМИ все равно пытаются сохранить мифы времен образования американской нации и государства, это особенно наглядно проявилось в ходе только что закончившейся президентской избирательной кампании, в то время как реальная жизнь на каждом шагу демонстрирует неадекватность утверждений этих мифов XVIII-XIX веков к реалиям XXI столетия.

Нам представляется, что краткий обзор того, какую эволюцию пережила эта страна, и с какими новыми проблемами и вызовами она сегодня сталкивается, будет хорошим введением к докладу, где в соответствующих разделах более подробно рассматриваются процессы трансформации этого общества и государства. Происходящие изменения в США могут в обозримой перспективе качественно изменить как расовую, этническую, конфессиональную и ценностную систему страны, так и поставить вопрос о радикальных изменениях в партийно-политической и институциональной системе, что неминуемо отразиться на роли и месте США в мире, где эта страна осуществляет свое лидерство не только на основе «жесткой силы» - армадой кораблей и могуществом ракетно-ядерных сил, но и с помощью «мягкой силы» - будучи примером для других стран при решении в этих странах многочисленных экономических, социальных, политических и иных проблем, с которыми сталкиваются государства в XXI веке.

С момента образования США идея американской исключительности была принята как догма: отцы-основатели считали, что они создали уникальное государство, основанное на универсальных гражданских ценностях, не имеющее доминантной национальной или этнической группы. Исключительность Америки проявлялась в двух измерениях: в особом экономическом укладе, духовной основой которого была «протестантская этика», и мультикультурализме, как доминирующей идее существования американского общества, состоящего из разных этно-конфессиональных групп.

В «протестантской этике» особое значение придается культу труда: человек должен рассчитывать на свои собственные силы и, честно работая, он непременно сможет добиться желаемого результата и его труд будет достойно вознагражден. Поскольку во время первых волн иммиграции, все находились примерно на равных стартовых позициях, социальная мобильность была чрезвычайно высока, а успех отдельных индивидов обуславливался исключительно их способностями.

Что касается мультикультурализма, отцы-основатели подчеркивали в своих установочных речах, что все граждане, проживающие в Соединенных Штатах, прекращают быть гражданами штата Вирджинии, Пеннсильвании, Нью-Йорка, Новой Англии и становятся американцами. В дальнейшем выходцы из Англии, Ирландии, Италии, Нидерландов, Польши и десятков других государств переставали быть лояльными своей исторической родине, «становились американцами», чтобы создать первое государство, основанное на универсальных ценностях¹. Гражданство в США складывалось на основе лояльности к конституции, не имея этнических или культурных компонентов. Именно это и заложило основы господствовавшей до 1960-х годов ХХ века концепции американского плавильного котла, в котором представители всех религий и культур превращались в американцев. Когда концепция плавильного котла перестала соответствовать новой американской действительности, особенно наглядно уже с середины 1960-х годов, ей на смену пришли концепции «разнообразия» и «миски с салатом», где разнообразные составные части – ингридиенты – были соединены салатным соусом, но при этом оставались самими собой.

Поскольку на начальном этапе истории Америки иммиграция, в основном, шла из стран Западной Европы и по религиозному составу была протестантской и англиканской, постольку в США эта группа белых англо-саксов протестантской веры была носительницей доминирующей системы культурных ценностей². Эти ценности перешли в экономику и политику, сделав их господствующими в общественном сознании. Как иммигрантское общество США были открыты к иностранцам и в противовес европейским монархиям демонстрировали равенство возможностей и отсутствие передаваемых по наследству власти и статуса. Так, постепенно начала складываться концепция мультикультурализма и разнообразия, где по-прежнему доминировала группа белых англо-саксов протестантского происхождения.

Увеличение как численности, так и экономических и политических возможностей других этно-конфессиональных групп привело к тому, что эти группы, разные по цвету кожи, религии и культуре, перестали чувствовать необходимость быть такими, как англо-саксы, при этом многие в силу цвета кожи, религии и культурных особенностей и не могли бы стать англо-саксами при всем их желании.

В течение всего ХХ века ситуация менялась и в экономическом, и в демографическом измерении. Создание системы социального обеспечения и медицинского страхования с участием государства было связано с Великой депрессией и, по мнению сторонников саморегулирующегося рынка, нарушило традиционный баланс американской капиталистической системы, в которой, помимо действительно нуждавшихся в помощи от государства, стали появляться «безбилетники»³. Этот процесс совпал с бурным развитием индустриального общества и сыграл свою роль в росте среднего класса.

Однако, как подчеркивается в разделе доклада, посвященного финансово-экономической ситуации, в силу разных причин, включая изменения в налогообложении, началось размывание среднего класса и рост разрыва между доходами самых богатых, среднего класса и бедными слоями населения. Налоговое бремя сместилось на все группы среднего класса, способствуя процветанию 1% самых богатых американцев, которые с успехом использовали механизмы укрытия богатства за рубежом, перевод средств и отчетности компаний в оффшорные зоны⁴.

Сложнейшие социально-культурные метаморфозы сопровождались изменением модели экономики. С 1980-х годов в США обозначились процессы деиндустриализации, начался перенос производства товаров в развивающиеся страны с более дешевой рабочей силой, а США активно двигались в направлении экономики услуг. Стоит отметить, что изначально происходил перенос не высокотехнологических сегментов производства, затем были частично перенесены производства по сборке высокоточной аппаратуры, электроники, бытовых приборов и т.д. Рост доходов американских компаний оборачивался ростом торговых дисбалансов. Помимо этого, перенос производства сказывался на таком явлении, как структурная безработица: с одной стороны, наблюдалось снижение возможностей трудоустройства для низкоквалифицированных специалистов и людей рабочих специальностей, а с другой стороны, объективный недостаток рабочих мест в высокотехнологических, исследовательских, финансовых секторах сопровождался ограничениями человеческого капитала. Последнее обстоятельство заставило население обратить свое внимание на образовательные возможности, однако получение престижного образования не могло решить структурных экономических проблем.

Именно изменение экономической парадигмы в этом направлении сыграло веком ранее злую шутку с Великобританией, которая на тот момент была сверхдержавой. Один из авторитетнейших современных исследователей американской экономической истории Майкл Линд пишет не только о том, что нынешняя роль США в мировой экономике схожа с ролью Британской империи сто лет назад, но и о том, что именно из-за этой схожести США могут повторить судьбу Британской империи, утратившей все свои геополитические позиции⁵. Американский исследователь считает, что, как и Британская империя в начале прошлого века, США, выступая за свободу международной торговли, дали доступ на свои потребительские рынки промышленным товарам из менее развитых государств, где наблюдается стремительный рост благодаря развитию промышленности. Также как и Британия сто лет назад, по мнению Линда, США стали мировым центром услуг, прежде всего финансовых, и это полностью устраивает лидеров американского бизнеса.

Однако это привело к потере целых отраслей экономики с высокооплачиваемыми рабочими местами, которые создавали основы американского среднего класса. В итоге, начиная с 1970-х годов, по свидетельству авторитетных экономистов, как численность, так и доходы среднего класса не растут.

Смещение акцента финансовой системы на производные инструменты, с одной стороны, требует безотлагательного регулирования этой сферы, а с другой, дальнейшее ее развитие невозможно без продолжения глобализационных процессов. Глобализационные процессы сами по себе играют на пользу космополитичной финансовой элите, которая относительно менее привязана к какому-то географическому месту, свободно управляет финансовыми потоками и действует в своих интересах, а не в интересах национальных государств, паспортами которых обладают ее представители. В приложении к США, это означает дальнейшее расслоение общества на тех, кто работает в Америке, платит налоги, берет кредиты и выплачивает долги, и тех, кто, используя сложные финансовые схемы, уходит от налогов, оптимизирует процесс получения доходов, а также лоббирует выгодные решения на уровне правительства. Сложившаяся структура не позволяет среднему классу вырваться из этого замкнутого круга.

Формирование информационного общества привело с собой ряд непреудышленных последствий. Сейчас иммигранты находятся в США физически, однако процесс полной интеграции в американское общество становится все более необязательным, поскольку им относительно легко поддерживать связи с родиной: телевизионные каналы, сайты, скайп – служат общению иммигрантов с родными и соотечественниками, что ранее было затруднительно. Иммигранту больше не обязательно в совершентсве овладевать английским языком. Стало исчезать то, что держало США вместе: роль английского языка снижается, во многих южных штатах, где стремительно набирает популярность испанский язык, ставший неофициально вторым государственным языком. Иммигрантские общины живут в своей культурной среде, напоминающей больше их историческую родину.

Более того, рост таких новых центров силы как Китай, Индия, Бразилия, Индонезия и других также усиливает ассоциирование местных этнических диаспор со своей исторической родиной. Если, например, быть китайцем престижно, китайский иммигрант, возможно, не захочет отказываться от своей китайской идентичности в пользу американской. Лояльность нового электората иммигрантского происхождения и его предпочтения гораздо сложнее предугадать и труднее ответить на их социальные и политические запросы. Это также создает волну негатива со стороны пожилого поколения: в конце концов «настоящие американцы» ставят Америку превыше всего. Является ли поклонение американскому флагу в контексте всех связей с родиной показателем лояльности США? Таким образом, в США формируется новое по составу общество, в котором критическую массу набирают диаспоры и создают гораздо более сложные отношения США с их исторической родиной. Этот процесс также способствует усиливающейся фрагментации американского общества.

Описанные выше тенденции не являются исключительно американскими. С развитием технологий, коммуникаций и информационного общества, а также развитием идей Единой Европы, мультукультурализм пришел в Европу, однако столкнувшись там с национальным государством и с ядром коренного этноса, вызвал серьезный социально-культурный и политичексий кризис в ряде стран этого региона. По всей видимости, межэтнические, межконфессиональные и межкультурные конфликты и напряжения станут нормой особенно для «Старой Европы» на ближайшие десятилетия. В Германии, к примеру, до сих пор гражданство определяется этнической принадлежностью⁶, соответственно, многочисленные выходцы из Турции и других стран, фактически, являются людьми второго сорта. Еще несколько лет назад об этом молчали, однако в недавней книге бывшего председателя правления центрального банка Германии Саразина открыто говорится, что иммигранты исламского происхождения подтачивают национальное богатство Германии и их численность растет гораздо более высокими темпами, чем коренное население. После этого случая Канцлер Германии Ангела Меркель признала тот факт, что мультикультурализм в Германии провалился. Лидеры Великобритании Д.Камерон и Франции Н.Саркози в разных ситуациях так или иначе намекали на конец парадигмы мультикультурализма. Это только некоторые примеры того, как европейские лидеры и государства, сталкиваясь с национальными вопросами, оказываются не в состоянии предложить адекватные меры для их решения.

В заключение нужно отметить, что в условиях глобализационных процессов и наличия в США излишка в институциональной системе сдержек и противовесов в сочетании с фрагментацией общества, происходит оформление множества групп интересов, компромисс между которыми становится все менее достижимым. Ситуация усугубляется тем, что выборные лица, стремящиеся к продлению своих полномочий, мыслят в категориях двухгодичных политических циклов. Следовательно, в американском обществе все чаще проявляются конфликты и напряженность, а политики ориентированы не на проблемы общества в целом, а на определенные социальные и этнические группы, которые относятся к их базовому электорату, не спешат с решением стратегических для страны проблем, что приводит к их как умножению, так и усложнению для решения.

Таким образом, остается все меньше сомнений в том, что многообразие и плюрализм, которые всегда считались достижениями США и краеугольными понятиями в теории демократии, сегодня способствуют росту дисфункциональности американской политической системы. Возможно, это указывает на правоту Джона Стюарта Милля, который говорил, что только в гомогенном по этно-культурному и религиозному составу обществе возможно эффективное функционирование демократической политической системы. Сегодня его утверждение вновь приобретает актуальность и, следуя логике Милля, мы приходим к риторическому вопросу о том, насколько вообще в чрезмерно фрагментированном обществе с институционально оформленными могущественными группами интересов, могут эффективно работать демократические процедуры.