Мюнхенский отшельник старец Тимофей

Мюнхенский отшельник старец Тимофей

В Мюнхине во время строительства Олимпийской деревни, когда всё должно было быть готово к 1972 году, возникли трудности с приобретением небольшого участка земли, которые не удалось устранить представителям Олимпийского Комитета, потому что не было на то воли Божией, здесь подвизался православный подвижник прозорливый старец Тимофей.

«Ну, разговариваем дальше, и я ему вручаю эту писанку. Надо было видеть, как он обрадовался, как целовал образ Богородицы и еще приговаривал: «Мамушка, родная…» Я сначала удивился: зачем эту картинку целовать? А потом, когда он расплакался, понял: что-то его тронуло...»

Из воспоминаний Василия Жданкина: «В 1944 году он воевал в Красной Армии. (Его призвали где-то в конце войны.) Когда немцы уже отступали, он попал в плен и в тот же день, вернее, в ту же ночь бежал из лагеря, и ночью, по дороге домой, ему явилась Пресвятая Богородица и говорит: «Тебе назад дороги нет, ты должен идти на запад и там строить церковь». Он взмолился, говорит: «Матушка, у меня жена, трое детей, четвертым беременна…»

И Она говорит: «Иди туда, куда Я тебя посылаю, за детей не тревожься». Ну, он послушал, пошел с каким-то обозом, который отступал с немцами. В Австрии у них проверяли документы, а у него не было... Арестовали его и продержали в тюрьме около года – не знали, что с ним делать... Понял, что дело не шутейное, и решил взять на себя строгий пост, пока его судьба не решится. Начал поститься – без воды, без пищи. И пропостился двадцать дней. Собирался продолжить, потому что уже вошел в пост, нормально себя чувствовал. Но на двадцать первую ночь является ему Пресвятая Богородица и говорит: «Прекращай пост. Каждый должен нести крест, который ему по плечу. Тебя скоро выпустят – твоя молитва услышана, твое место в Мюнхене. А за каждый день поста ты прожил сто лет»…

«И вот с того момента, – говорит, – я уже знал, кто и с чем ко мне идет». Он уже обладал ведением. Его выпустили через два дня.

…Это же американская зона была. И он всех приводил к Православию. А в начале 1970-х проектируют там Олимпийский городок. Приезжают к нему... из Олимпийского комитета и говорят: «Нам эта земля нужна».

Говорят: «Мы тебе даем шикарную виллу на другом конце города». Он говорит: «Меня Господь тут поставил». Они посмеялись и уехали. А он огородил территорию 30 на 40 метров и каждый день обходил с иконочкой вдоль заборчика этого… Крестным ходом... Через пару дней приезжают два бульдозера сносить его домик, а вокруг домика уже стоят человек восемьсот его духовных чад со всего мира. В том числе из Америки, а там и дипломаты, и юристы… И из американского Конгресса кто-то. В общем, скандал. Эти (из Олимпийского комитета) поняли, что им ничего «не светит», и решили строить вокруг хаты. Так старец оказался в центре событий. И, конечно, сотни людей могли с ним пообщаться и (во время Олимпиады) в 1972 году...»

О своем духовном прозрении Василий рассказывал так: «Я не понимал, что со мной происходит, и не заметил, как начал ему исповедоваться. Это все было настолько неожиданно и молниеносно. А потом я замолчал, а он мне стал про меня рассказывать – с самого детства. Тогда до меня дошло, что ему никто ничего не говорил про меня. Что это – нечто другое, нечто поразительное, необъяснимое…Он сказал: «Ведь ты не со своей женой живешь». А я, действительно, тогда как раз бросил жену… По системе Иванова, если жена не разделяет твоих взглядов, ты должен найти себе «духовную пару»…Быстро нашёл… Она не была «ивановкой», зато понимала, что если мне немножко подыгрывать, все будет в порядке. И вот я жалуюсь ему на жену, говорю, что, мол, она такая-сякая… Он улыбается и говорит: «Женщина». Дескать, что ты от нее хочешь? И от него такая любовь исходила – ну ни с чем нельзя сравнить…

... Помню, он сел за фисгармонию и начал петь такие детские песенки про Бога…

Что-то там играет и поет. Это было настолько умилительно.

…А у меня был с собой инструмент, и я ему тоже спел. Предварительно порылся в памяти: есть ли у меня хоть что-то, связанное с христианством. И вспомнил кант Киево-Печерской Божией Матери. Он послушал и говорит: «Ты, как приедешь домой, скажи своим украинцам, что нельзя отделяться от России». Спрашиваю: «Почему?» – «В большой семье легче прокормиться». Дал мне книжечку древних подвижников, первых пустынников – Патерик. Древний Патерик на русском. И говорит: «Иди с Богом». Я спросил: «Можно к вам придти еще?» – «Приходи, – говорит, – конечно». И напомнил мне молитву «Богородице Дево, радуйся». Еще сказал, что надо поститься, а я ему говорю, что и так пощусь – три дня ничего не ем и не пью по системе Иванова – это уже была определенная степень посвящения. «Голодовка, – говорит, – от сатаны». – «Чем же, – спрашиваю, – отличается пост от голодовки?» – «В посте есть молитва. Если молитва не живет в душе, туда входит сатана».

Через день… прочитал сразу всю книжку. Прибегаю к нему и заявляю: «Отец Тимофей, я хочу получить бесстрастие». А он смеется. Я говорю: «Чего вы смеетесь, я серьезно хочу». – «Попостись, – говорит, – денька четыре ради Христа без еды и без воды, а я помолюсь, и ты молись, может, что-то и получится». Я ушел и думаю: какая ерунда – четыре дня попоститься! Бывало, по шестнадцать суток ничего не ел, не пил… В первый же день меня так скрутило! И желудок и голова… В общем, я быстро понял, что это нечто другое. Понял, чем отличается пост от голодовки.

… Ну и, как мог, молился. На другой день немножко полегчало. («Богородице Дево, радуйся», «Отче наш» я помнил.) Ночью сны снились ужасные. Это было что-то страшное. И после трех ночей «ужастиков» снится мне на четвертую моя матушка покойная, которая никогда мне не снилась, пока я занимался «ивановством». Она благословляет меня и целует. И я слышу голос, сильный голос, который по-немецки почему-то говорит: «Grоss Got» – «Великий Бог», или «Бог велик» по-баварски. Это баварское приветствие. И я просыпаюсь. Ощущение такое на пятый день, будто тела нет, будто хожу, не касаясь земли. Я всех любил: полицейских, арабов, негров… Мне было абсолютно все равно, что есть. Съел что-нибудь, насытился – и все, не было никакого различия. Но меня хватило ровно на один день. Вечером я кого-то осудил. И почувствовал, как с меня будто кожа слезает. Почувствовал, как уходит благодать. Естественно, я не был готов к этому состоянию, просто старец дал мне попробовать, к чему надо стремиться…

Я пришел к нему в третий раз и вот тогда уже начал у него интересоваться, как он попал в Германию…

Помню, он мне это рассказал и так смотрит на меня и говорит: «А что ты здесь делаешь?» Я говорю: «Так вот и так, приехал концерт давать». – «Деньги зарабатывать?» – «Ну, и деньги зарабатывать». – «Нечего, – говорит, – тебе здесь делать, езжай на Украину». И велел на Запад ни ногой, не только на Запад – вообще за границу. Я спрашиваю: «А к вам приехать нельзя?» – «Не надо». В тот момент к нему пришла немка, которая, видимо, стирала ему, убирала… И вот эта немка со мной прощается и говорит мне на ухо (она по-русски разговаривала): «А у нашего батюшки в келье сияние, каждый вечер сияние». И потом мы с ним выходим из дому, подошли к заборчику, он меня перекрестил, а я попросил его проводить меня еще немножко, потому что хотелось побыть с ним подольше. А он говорит: «Не могу». – «Почему?» – «За этот заборчик выйду – меня бесы разорвут». Так что заборчик функциональный...

Все в моей жизни и, прежде всего, во мне старец Тимофей перевернул. Что было потом? Вернулся к жене. Естественно, начал мерзнуть. Бесы вышли по его молитвам... Оделся. И начал ходить в церковь, но просто так. Мне еще было трудно пойти на исповедь... Потом поехал в Почаев. И там встретил другого старца, своего будущего духовника. (Отец Димитрий уже упокоился.) Отец Димитрий тоже меня сразу раскусил. Говорит: «Ты, брат, наверно, артист». Я говорю: «Да». – «На сцене поешь?» – «Да». – Говорит: «И тебе люди аплодируют? И ты дуреешь?» – «Да». – «Нечего, – говорит, – тебе там делать, уходи оттуда». – «А почему? Я ж такие песни пою…» Он говорит: «Или душу продашь, или голову снимут». И запретил мне пение на пять лет.

Вот и я как-то растерялся от таких запретов и даже роптать начал: «Что же я буду делать?» – «Учись что-то делать руками», – сказал отец Димитрий... А у моего отца была столярная мастерская, но он меня туда не пускал: боялся, что я руки пораню...

И вот я иду по коридору монашеского корпуса такой разбитый весь, голова пухнет от мыслей. Ведь никаких сбережений нет... И тут навстречу монахи ведут старичка; как оказалось, это был отец Богдан, сейчас он уже схиархимандрит Тихон. Я к нему подхожу под благословение. Он меня благословляет, посмотрел на меня и говорит: «Ты, брат, наверно, столяр». Я спрашиваю: «А с чего вы взяли?» – «Что-то, – говорит, – мне так показалось». И пошел дальше...

Через две недели мне владыка Августин Львовский предлагает поехать ко Гробу Господню в Иерусалим. Естественно, бесплатно. А у меня первая мысль: «Ведь старец Тимофей запретил мне ездить за границу». Потом успокаиваю себя: «Раз владыка благословляет, и в такое святое место…» Но в день отъезда отца моего разбивает паралич, и он умирает. Понятно, я никуда не поехал. Он умирает, и остается столярная мастерская...

Ну, сначала, первые пару месяцев, я только дерево портил, потом что-то начало получаться, а через полгода меня пригласили в женский монастырь в город Кременец…

Я начал делать киоты на иконы, и через некоторое время мы купили новый дом, а в этом новом доме уже не было мастерской. Я сначала заметался, но тут отец Геннадий пригласил меня на Рождественские чтения. (*Отец Геннадий Ботенко, настоятель храма архистратига Михаила (Киев, Медгородок))

... А у меня еще денег не было: новый дом, там надо было все делать… Ну как ехать в Москву?! И тут меня приглашает владыка Сергий, наш епископ Тернопольский и Кременецкий, выступить в епархии на Рождество. Мне сказали, что выступление безгонорарное, только дорогу оплатят. И я себе думаю: «Мне запретили не сцене выступать, но, во-первых, сам владыка приглашает, а во-вторых, ничего не платят, акта купли-продажи нет. Короче, можно и спеть» Ну, и я поехал, спел. Сижу после выступления, пью чай на трапезе и думаю: «Видимо, не получится у меня в Москву поехать». И тут подходит ко мне молодой человек, вручает конверт с деньгами и быстренько уходит. Там было 200 долларов – на то время деньги немалые. Я решил: значит надо ехать в Москву. И с тех пор снова начал концертировать, но уже в другом качестве. Единственное, что я стараюсь соблюдать: не вылезать на светскую сцену и на телевидение...

После того, что случилось с поездкой в Иерусалим, попытался поехать на Афон. Окончилось так же плачевно: я потерял все документы. А последняя попытка была, когда меня пригласили в Сербию. Я подумал: «Это же не заграница, это же свои люди»... Уже сделал визу, купил билет, собрался... Заходит в комнату жена, и чувствую – что-то произошло. «Что случилось?» – спрашиваю. Она: «Вася, только не бей... Я постирала твой заграничный паспорт». И на этот раз до меня уже дошло окончательно…»

В 2005 году Василий узнал о кончине старца от друга, он слышал, как объявили по радио «Свобода», что старец Тимофей преставился в возрасте 112 лет в день празднования Покрова Пресвятой Богородицы.

Из рассказа Василий Жданкин: «История имела продолжение. В Москве, на трапезе у отца Артемия Владимирова, я встретил женщину. Она, как выяснилось, была протестанткой, жила в Германии, ее тоже старец Тимофей «выровнял» и отправил к отцу Николаю Гурьянову на остров Залит…

Только духовным образом он мог о нем знать. Ни радио, ни телефона у него не было. Его земля не была никак оформлена. В одном из столичных городов Германии… А в этом году на Успение у меня был концерт в селе под Кременцом. Организовал его один местный фермер, он же меня прямо с концерта вез на поезд, потому что мне нужно было в Москву. И вот по дороге стал он расспрашивать, как я пришел к Православию, почему ушел со сцены и все такое прочее – он был моим давним почитателем, следил за мной, начиная с 1980-х. Я ему рассказал про старца Тимофея, а у него глаза округляются, и он говорит: «Я сегодня ночью слушал "Русское радио", и там прозвучала такая информация, что какой-то немец дарит России клочок земли в центре Мюнхена. Дескать, "эта земля должна принадлежать России, потому что здесь жил русский святой"».

Могилка его была там, в Мюнхене, но от кого-то я услышал, что его дети прах оттуда забрали. Еще интересный факт...

Он и сейчас мне помогает… Я обращаюсь к Господу: «Господи, молитвами старца Твоего Тимофея помилуй мя грешного»».