Сто великих узников москва "вече" 2003

следившее за поездкой В.И. Ленина в Сибирь, настаивало на водворении его именно

в Иркутской губернии, где тогда еще не было железной дороги.

В конце марта В.И. Ленину из-за болезни легких местом ссылки было назначено село

Шушенское, куда он выехал в последний день апреля - как только началась

навигация. Жандармы, сопровождавшие ссыльного, 8 мая 1897 года подвели его к

дому крестьянина А.Д. Зырянова, где располагалась так называемая земская

квартира и останавливались проезжие. Квартирант понравился хозяевам, они

выделили ему маленькую комнату (14 кв. м), куда поставили стол, несколько

стульев, деревянную кровать, а потом сделали и полки для книг.

За ссыльным сразу же был установлен гласный полицейский надзор, и урядник

ежедневно - утром и вечером - приходил проверять В.И. Ленина, а потом в особой

тетрадке делал отметки, что тот находится на месте. Без разрешения этого

надзирателя В.И. Ленин не имел права покидать село, даже выйти за его околицу

нужно было разрешение. Надзор осуществлял бывший фельдфебель Заусайлов, в

обязанности которого вменялось также проверять корреспонденцию ссыльного. Однако

стражник вскоре привязался к В.И. Ленину, перестал придерживаться строгостей,

отпускал его на охоту и даже сам часто ходил с ним. В письме матери В.И. Ленин

сообщал, что ездил на охоту верст за 12 от села, что там есть много дичи, дикие

козы, а в горах и в тайге - белки, соболи, медведи, олени. О своем увлечении

охотой он подробно рассказывал и в других письмах к родственникам.

Лишенный возможности заниматься своей непосредственной работой, В.И. Ленин

пережил в сибирской глуши немало тяжелых дней. В первых письмах матери он

сообщал, что "решил даже не брать в руки карты Европейской России и Европы:

такая, бывало, горечь возьмет, когда развернешь эти карты и начнешь

рассматривать на них разные черные точки". Но со временем все невзгоды ссылки

отошли на второй план, и В.И. Ленин продолжил работу, начатую еще в Петербурге.

Он установил для себя строгую систему в занятиях и придерживался ее неуклонно.

Вставал рано, летом шел купаться на Енисей, затем после скромного завтрака

садился за работу. Зимой после небольшой прогулки то-

В ШУШЕНСКОМ

479

же садился за работу и занимался до позднего вечера, зачастую захватывая часть

Родные присылали ему необходимую литературу, и В.И. Ленин продолжал изучать

произведения К.Маркса и Ф. Энгельса, знакомился с новинками марксистской

литературы на иностранных языках, следил за русскими и иностранными газетами и

журналами. В это время он пишет целый ряд произведений по самым различным

вопросам, например, брошюры "Новый фабричный закон" и "Задачи русских социал-

демократов", статью "Перлы народнического прожектерства" и т.д.

Он установил связь со ссыльными - Г.М. Кржижановским, А.А. Ванеевым, П.Н.

Лепешинским, В.К. Курнатовским и другими. В.И. Ленину удалось даже связаться с

заграничной группой "Освобождение труда" и с центрами рабочего движения в

России. Под любыми предлогами он старался побывать в Минусинске, куда съезжались

социалисты, отбывавшие ссылку по многим селам Сибири. На каждую поездку

требовалось разрешение минусинского исправника, а он не всегда его давал, и

потому В.И. Ленину порой приходилось самовольно отлучаться из Шушенского. За

одно такую отлучку "без разрешения начальства" ему было сделано строгое

внушение, и даже сообщили об этом губернатору Енисейского края.

Более года прожил В.И. Ленин на квартире у А.Д. Зырянова - до приезда Н.К.

Крупской и ее матери. С их приездом жизнь ссыльного стала намного отраднее.

Теперь они вместе делили все радости и горести, трудности и невзгоды. Н.К.

Крупская помогала Владимиру Ильичу в работе над большим трудом "Развитие

капитализма в России", когда он изучал и перерабатывал много литературы по

экономическим вопросам вообще и конкретно по экономике России. В его труде

упоминается и цитируется более 4000 различных книг, сборников, обзоров, статей,

в действительности же количество использованных В.И. Лениным источников было

значительно больше. Он тщательно изучил труды классиков буржуазной политической

экономики А. Смита и Д. Рикардо, прекрасно знал "Капитал" К. Маркса и другие

работы основоположников научного коммунизма, сам переводил нужные ему цитаты с

немецкого на русский язык.

Н.К. Крупская в Шушенском работала над своей брошюрой "Женщина - работница", а

также занималась с другими ссыльными, например, с О.А. Энгбергом они вместе

переводили с немецкого "Коммунистический манифест", читали первый том

"Капитала".

В Шушенском В.И. Ленин составил обстоятельный план создания в России рабочей

партии. Здесь же у него возникла мысль о создании общерусской нелегальной

политической газеты, о чем впоследствии вспоминал Г.М. Кржижановский

Р I [И

100 ВЕЛИКИХ УЗНИКОВ

В. И. Ленин вдохновенно рассказывал мне о своих планах... по возвращении в

Россию. Организация партийного печатного органа, перенесение его издания за

границу и создание партии при помощи этого центрального органа, представляющего,

таким образом, своеобразные леса для постройки всего здания революционной

организации пролетариата, - вот что было в центре его аргументации.

Последние месяцы ссылки тянулись невыносимо медленно В.И. Ленин почти не спал,

сильно похудел и все рвался в революционную Россию. Но вот наступил долгожданный

день 29 января 1900 года, срок ссылки кончился, и В.И. Ленин покинул Шушенское.

УЗНИК № 30664

Американского писателя Уильямса Сиднея Портера весь мир знает под псевдонимом

ОТенри. С немногочисленных фотоснимков на нас глядит лицо типичного "среднего

американца", у которого не было особых примет, кроме одной - литературного

таланта. В 20-летнем возрасте после 2 лет, проведенных на ранчо, он перебрался в

город Остин - столицу Техаса, где начал работать чертежником в земельном

управлении. Здесь он женился, здесь получил первый литературный гонорар - 6

долларов - от газеты "Детройт фри пресс", в которую послал свои юморески. В 1891

году служба У. С. Портера в земельном управлении закончилась, и добрые друзья

помогли ему занять должность кассира в национальном банке Остина, где ему

поручили вести и расходно-приход-ные книги. Но место кассира оказалось для него

роковым. Не приспособленный к темным махинациям банковских заправил, свою

финансовую деятельность У.С. Портер закончил в тюрьме.

Виновен ли он был в растрате денег - до сих пор остается невыясненным. Следствие

показало, что владельцы банка часто брали "ссуды" в отсутствие кассира; один из

будущих биографов писателя подчеркивает, что кассир ушел из банка в декабре 1894

года, а растрата обнаружилась через месяц. Ревизия была на носу, искать

настоящего виновника не было времени, и У.С. Портер в панике бежал сначала в

Новый Орлеан, а оттуда на небольшом каботажном суденышке переправился в

Гондурас.

В городе Трухильо элегантно одетого человека с утонченными манерами поведения и

растерянным выражением

УЗНИК № 30664

481

лица повстречал профессиональный бандит Э. Дженнингс. Оба они бежали от

американского правосудия и потому быстро подружились. Вместе пережили несколько

приключений и после одного из них вынуждены были бежать в Мексику, где положение

беглецов сильно осложнилось после очередной авантюры. А тут У.С. Портер получил

известие о смертельной болезни жены и помчался на родину. Здесь он был

немедленно арестован...

Суд над ним начался в Остине в феврале 1898 года и продолжался три дня. На суде

бывший кассир молчал, не сделал ни одной попытки опровергнуть или хотя бы взять

под сомнения показания свидетелей, ничем не помог своим энергичным адвокатам и

отказался от последнего слова. На третий день суда, до вынесения приговора, У.С.

Портера отправили в местную тюрьму. Присяжные вынесли вердикт "виновен", после

чего судьям оставалось только определить меру наказания.

Друзья и близкие знакомые не верили в виновность У.С. Портера и единодушно

заявляли, что он мог допустить небрежность и неопытность, но только не

криминальные махинации. Неправильные записи велись в банковских книгах и раньше,

но именно У.С. Портер оказался "козлом отпущения". В глазах суда его погубило

малодушное бегство перед процессом, и явись он в суд раньше, его бы оправдали. А

теперь приговорили к 5 годам каторжной тюрьмы.

В конце апреля 1898 года У.С. Портера привезли в тюрьму штата Огайо, где он

занял должность аптекаря в арестантском госпитале. Жил тут же, в больнице, не

испытал заключения в двухместной камере без окон, не вылавливал мух и червей из

похлебки, не терся локтями с соседями по столовой. Не знал он и каторжного

труда: примерный заключенный и квалифицированный работник, У.С. Портер ни разу

не изведал карцера и других наказаний. Однако моральное состояние этого

"счастливчика", особенно в первые месяцы заключения, было необычайно тяжелым. В

письмах к друзьям прорывается его отчаяние и даже бродит мысль о самоубийстве...

Но У.С. Портер продолжал жить: сначала, чтобы дождаться рассмотрения апелляции,

а к тому времени, когда надежда на нее рухнула, он уже приобрел рожденную

инстинктом самосохранения привычку жить по инерции, когда даже мучительная

повседневность держит человека на поверхности бытия. Для него самого эта

повседневность оборачивалась не самыми страшными своими сторонами, но в

госпитале метались, стонали и хрипели истерзанные узники, кругом все время

несчастья, смерть, всевозможные страдания... В письмах он писал:

Я и представить себе не мог, что можно так дешево ценить человеческую жизнь. На

людей здесь смотрят, как на животных, бездушных и бесчувственных.

482

100 ВЕЛИКИХ УЗНИКОВ

- самое обычное дело. Редко проходит несколько ночей, чтобы доктор и я не

мчались рысью к какому-нибудь бедняге, постаравшемуся избавиться от своих бед.

Они перерезают себе горло, и вешаются, и открывают в камерах газ, заткнув все

щели, и пробуют прочие способы... Если человек заболевает и не может работать,

его уводят в подвал и пускают на него такую мощную струю воды из шланга, что он

теряет сознание. Тогда врач приводит его в чувство, а затем его подвешивают за

руки на час-другой. В большинстве случаев он после этого снова начинает

работать...

Друзья рассказывали, как сильно действовала на У.С. Портера эта тюремная

повседневность.

Хотя его работа в больнице была относительно легка, никакой тяжелый труд не

разъедал бы сердце человека с характером Портера так, как это постоянное

соприкосновение с человеческим страданием... Никогда, даже в самые радужные часы

своего успеха в Нью-Йорке, Портер не мог стряхнуть с себя этой когтящей памяти -

тени тюремных стен.

Но арестант под № 30664 был по-прежнему У.С. Портером - человеком предельно

сдержанным и замкнутым, полным неторопливого достоинства и особого ироничного

юмора, но только с теми, кто был ему ближе других. Однако "реалии" тюремной

жизни были для него так мучительны, что порой приводили даже в ярость, совсем

ему несвойственную. В последний год заключения*, благодаря хлопотам доктора

Томаса, У.С. Портера назначили клерком в контору тюремного эконома. Контора

располагалась вне территории тюрьмы, и узник мог после работы пройтись по

ближайшим городским улицам - совсем как любой добропорядочный житель. По

воскресеньям он и еще несколько "привилегированных" заключенных собирались на

заседания "Клуба затворников", которые проходили в форме изысканных и церемонных

обедов. На этих тайных собраниях У.С. Портер блистал своим невозмутимым

остроумием. Но он мог и бушевать, особенно когда узнал о практике поставки

продовольствия в тюрьму. Большинство средств, которые отпускались на содержание

заключенных, оседало в руках поставщиков, а арестанты получали гнилую пищу,

которая калечила даже самых здоровых из них. У.С. Портер был в бешенстве и даже

хотел подать официальный рапорт, чтобы его сняли с должности эконома.

На одном из воскресных обедов "Клуба затворников" обсуждалось и другое страшное

событие тюремной жизни. Из госпиталя отправили в покойницкую одного индейца,

хотя он был еще жив. Ночью от холода он очнулся, попытался выбраться, но не смог

и

А.М. ГОРЬКИ!!

¦щ мм

половиной лет.

умер среди мертвецов. И тогда один из членов "Клуба затворников" обратился к

У.С. Портеру с предложением написать об этом случае гневную статью и передать ее

на волю.

- Я вас не понимаю, сэр, - ледяным тоном ответил У.С. Портер. - Я здесь нахожусь

не в качестве репортера и не собираюсь взваливать на себя бремя ответственности.

Единственной отрадой были для него ночные дежурства в аптеке, когда он мог

писать. По сути у У.С. Портера еще не было таких условий для занятий

литературой, и он очень много работал. Рассказы заключенных давали ему богатый

материал для творчества. Один из его знаменитых рассказов во многом заимствован

из трагической биографии известного взломщика Дика Прайса. Его осудили на

пожизненную каторгу, но пообещали помилование, если он откроет неисправный сейф.

Д. Прайс спилил себе ногти до основания, ощупал и открыл сейф в течение 20

секунд, но кто же помилует такого виртуоза! Через несколько месяцев он умер в

тюрьме. У.С. Портер приукрасил этот случай, чтобы его мог читать благодушный

"средний американец".

Во многих новеллах, написанных в заключении, У.С. Портер развивал тему падшего,

оступившегося человека, который стал изгоем общества по собственной вине или

беде. В разных рассказах эта тема трактуется по-разному. Вот, например, Дик

Свистун из одноименной новеллы - вольнолюбивый бродяга, не желающий расстаться

со своей бесшабашной голодной жизнью даже ради обеспеченного житья у

благодарного благодетеля...

Рассказы автора, сидящего в тюрьме, начали печатать, но он стыдился подписывать

их своим именем. Случайно перелистывая справочную книгу аптекаря, У.С. Портер

наткнулся на фамилию известного французского фармацевта- О'Генри- и избрал ее

своим псевдонимом. В начале XX века писатель вышел из тюрьмы, произнеся

ироническую фразу: "Тюрьмы могли бы оказать известную услугу обществу, если бы

общество выбирало, кого туда сажать".

А.М. ГОРЬКИЙ

Вечером 8 января 1905 года настроение большинства жителей Петербурга было

тревожно выжидающим: в город прибывали войска. A.M. Горькому стало известно, что

правительство намерено применить силу против готовящегося назавтра мирного

шествия рабочих к Зимнему дворцу. Выйдя на улицу, он своими глазами увидел, что

город напоминает военный лагерь: то здесь, то там можно было заметить группы

солдат, гревшихся у костров, и усиленные наряды жандармов и полиции. Крайне

обеспокоенный, A.M. Горький зашел в редакцию газеты "Наши дни", где в то время

происходило собрание интеллигенции. Речь на нем шла о пред-

484

100 ВЕЛИКИХ УЗНИКОВ

войсками. И тогда писатель предложил избрать депутацию, которая отправится к

министру внутренних дел П.Д. Святополку-Мирскому и постарается убедить его в

мирных настроениях рабочих, а также попросить принять меры для избежания

кровопролития. Предложение А.М. Горького было принято, тут же избрали депутацию,

в которую вошел и писатель.

Но министр внутренних дел не принял писателей и ученых, отказался выслушать их

заявление, и тогда члены депутации направились к председателю Комитета министров

СЮ. Витте. Тот выслушал их, но заявил, что сделать ничего не может, так как

министры имеют более точные, чем члены депутации, сведения о положении дел, и

уже приняты меры, одобренные императором.

В редакцию газеты члены депутации вернулись уже в три часа утра - ни с чем. A.M.

Горький предложил написать отчет для газет об их "путешествии по министрам". Все

согласились и стали расходиться по домам, а писатель засел над отчетом. 9

января, когда кровь уже была пролита, A.M. Горький обратился с воззванием "Ко

всем русским гражданам и общественному мнению европейских государств":

Мы обвиняем министра внутренних дел Святополка-Мирского в предумышленном, не

вызванном положением дела, в бессмысленном убийстве многих русских граждан. А

так как Николай II был осведомлен о характере рабочего движения и о миролюбивых

намерениях его бывших подданных, безвинно убитых солдатами, и, зная это,

допустил избиение их, - мы и его обвиняем в убийстве мирных людей, ничем не

вызвавших такой меры против них.

По личным впечатлениям и со слов очевидцев A.M. Горький

описал несколько отдельных эпизодов Кровавого воскресенья из сотни подобных:

9 января в разных местах города Петербурга началось движение рабочих, мирно

шедших к Зимнему дворцу... Когда рабочие Путиловского завода с церковными

хоругвями, портретами государя и государыни в руках, во главе со священником,

отцом Георгием Гапоном, и с крестом в руке подошли к Нарвской заставе, по ним

без всякого предупреждения со стороны офицеров, командовавших войсками, и

полиции был дан троекратный залп боевыми патронами. Несколько десятков людей

упали ранеными и убитыми, остальная толпа частью бросилась бежать, часть оке

легла на землю, дабы спасти

A.M. Горький

А.М. ГОРЬКИЙ_

485

себя от пуль. Но когда они поднялись, по ним снова был дан троекратный залп, и

Расстреливали, а также били шашками рабочих и публику у Адмиралтейства и на

Мойке.

Воззвание было написано лиловыми чернилами на двух листках бумаги, но полиция

привлечения А.М. Горького к ответственности. К тому же в рапорте полиции наскоро

собранная депутация интеллигентов превратилась в грозный "комитет, составленный

из представителей всех действующих в империи противоправительственных фракций".

Всем членам делегации было предъявлено обвинение в намерении ниспровергнуть

самодержавную власть. Уже через день сотрудники департамента полиции имели

приказ арестовать всех членов депутации, независимо от результатов обыска,

который у них будет произведен.

В ночь с 10 на 11 января жандармы с успехом выполнили задание, только вот A.M.

Горького они дома не застали - он уже был на пути в Ригу. Вслед за ушедшим с

Балтийского вокзала поездом в Ригу полетела телеграмма с предписанием

"безотлагательно обыскать писателя Алексея Максимовича Пешкова (псевдоним -

Максим Горький), арестовать и препроводить в охранное отделение Петербурга".

12 января A.M. Горький оказался в одиночной камере Трубецкого бастиона

Петропавловской крепости - месте предварительного заключения. Всех арестованных

уже здесь заставляли надевать тюремную одежду. Собственное их платье уносили на

хранение в цейхгауз и выдавали только на время прогулок по тюремному двору, при

свидании с родными и при отъездах на допросы вне крепости. Писатель облачился в

тюремное грубое белье, спадающие с ног чулки, тонкий халат и кожаные шлепанцы. С

тяжелым погребальным звоном захлопнулась массивная дверь, окованная железом, и

он остался один в своем новом обиталище - мрачном помещении с низким сводчатым

потолком. Наверху - забранное решеткой оконце, в которое видна лишь серая стена

бастиона. Асфальтированный пол выкрашен желтой краской: в него наглухо вделана

железная койка, к стене прикреплен железный столик. Над ним - электрическая

лампочка, втиснутая глубоко в стену и прикрытая сверху толстым стеклом,

огражденным решеткой.

Окинув все это внимательным взглядом, А.М. Горький невесело усмехнулся,

поплотнее запахнул ветхий халат и, присев к железному столику, погрузился в

размышления. А потом потянулись томительные дни заключения. Нелегко было A.M.

Горькому с его ревматизмом и больными легкими переносить тюремный режим, правда,

вскоре его перевели в камеру № 39, находившуюся на втором этаже, но и здесь было

не лучше. Сырость и холод каземата

486

100 ВЕЛИКИХ УЗНИКОВ

усилился кашель, то и дело поднималась температура. Но он не позволял себе

падать духом, и уже в первых письмах на волю просит прислать ему книги, причем

список их довольно обширен. Здесь и "Общая физиология" М. Ферварна, и "Общая

геология" А. Иностранцева, и "Происхождение животного мира" В. Гааке и другие. В

письме к М.Ф. Андреевой он писал:

Существую недурно, читаю много... Даю тебе честное слово - я чувствую себя

довольно сносно, и нет причин, чтобы самочувствие изменилось к худшему.

В действительности дело обстояло не так уж "сносно", о чем, конечно же, знали

друзья и родные писателя. Они начали усиленно хлопотать о смягчении тюремного

режима, но только к концу января им удалось добиться разрешения на свидание А.М.

Горького с женой - Е.П. Пешковой и К.П. Пятницким - директором-распорядителем

издательства "Знание". А вот добиться того, чтобы A.M. Горькому разрешили носить

свое белье и верхнее платье вместо тюремной одежды, не удалось. Да и свидания

эти обставлялись "по всей форме": узника и посетителей отделяли друг от друга

две решетки, между которыми сидел жандарм.

Немало трудов и стараний пришлось приложить близким, чтобы писателю разрешили

заниматься в крепости литературным трудом. Согласно инструкции, бумага и чернила

выдавались заключенным только для написания заявлений по их делу и писем к

родным. Поэтому комендант крепости первое время был строг и неумолим, однако и

он, и смотритель Трубецкого бастиона понимали, что обитатель камеры № 39 не

совсем обычный узник. Да и в заграничной печати уже стали появляться сообщения о

тяжелых условиях, в которых находится в тюрьме писатель A.M. Горький.

Общественное мнение России тоже было взбудоражено арестом и заключением в

крепость писателя, поэтому власти вынуждены были все это учитывать. Однако

комендант крепости поставил условие: бумага, чернила и письменные принадлежности

будут выданы А.М. Горькому только в том случае, если в прошении он укажет, что

заниматься писательством должен для содержания семьи. Писателю пришлось

подписать такое прошение, и 25 января он получил стопку бумаги, чернила и ручку

с пером.