ТЕМА № 13 ТВАРДОВСКИЙ АЛЕКСАНДР ТРИФОНОВИЧ

Фотографии разных лет А. Твардовского.

Фотографии А. Твардовского времен Великой Отечественной войны.

Выставка книг А. Твардовского.

Иллюстрации О. Верейского к поэме А. Твардовского «Василий Теркин».

Выставка журнала «Новый мир».

Письменный анализ стихотворений А. Твардовского.

1. Найти и прочитать стихотворения А. Твардовского: «Я знаю, никакой моей вины...», «Вся суть в одном-единственном завете...», «Памяти матери», «К обидам», «Я убит подо Ржевом...».

2. Сделать письменный анализ одного из этих стихотворений (по выбору учащегося).

3. Подготовить биографические сведения об А. Твардовском (закрепление изученного в средних классах).

1. Слово учителя о Твардовском с использованием подготовленного учащимися материала о биографии поэта.

2. Завершая на уроке разговор о биографии А. Твардовского, необходимо отметить, что Твардовский — одна из самых драматических фигур в советской литературе. Это полностью подтверждают его лирические стихотворения.

3. Основная часть урока — анализ стихотворений А. Твардовского: чтение, комментирование письменных домашних работ (анализ стихотворений).

4. В конце урока учитель должен обобщить особенности лирики А. Твардовского:

— песенное, народное начало стихотворений;

— философская «простота» лирики («неслыханная простота», по словам Б. Пастернака);

— искренность, исповедальность;

— оригинальная концепция человека у А. Твардовского — личность, сумевшая не растерять себя, сохранить цельность и, в то же время, перенести все трагические испытания, которые выпали на долю советского человека, исторические ошибки воспринимать как личные.

5. Какие из стихотворений произвели на вас наиболее сильное впечатление? Попробуйте объяснить почему. Подтвердите цитатами.

1. Прочитать поэму «По праву памяти» А. Твардовского.

2. Выписать цитаты о двух героях поэмы: отце родном и «отце народном» (Сталине).
Индивидуальное задание

Подготовить небольшое сообщение на тему «Сравнение образа Сталина в двух поэмах А. Твардовского разных лет: «Страна Муравия» и «По праву памяти».

1. Урок необходимо начать с рассказа о работе А. Твардовского в качестве главного редактора журнала «Новый мир» (1950—1954, 1958—1970), о значении этого журнала для советской литературы (см. «Советуем прочитать»).

2. Необходимо сделать акцент на том, что поэму «По праву Памяти» называют «завещанием» не только поэта, но и деятеля русской литературы. А. Твардовский: «...почувствовал... то, что мне... нужно обязательно высказать. Это живая, необходимая мысль моей жизни...»)

3. Перед изучением поэмы необходимо выделить основные темы произведения: тему раскаяния и личной вины человека;

— тему памяти и забвения;

— тему исторического возмездия;

— тему «сыновней ответственности».

4. Вопросы классу:

— Расскажите о трагедии русского крестьянства и народа в целом в 1930—1940 годы, используя строки из поэмы.

— Можно ли определить жанр поэмы как «семейная трагедия»? Расскажите, используя цитаты, об образе отца в поэме. Почему многократно повторяются слова «Сын за отца не отвечает»?

— Как показан «отец народный» Сталин в поэме? (Необходимо использовать индивидуальное сообщение учащегося «Сравнение образа Сталина в поэмах А. Твардовского “Страна Муравия” и “По праву памяти”.)

— Почему ночь, когда умер Сталин, автор поэмы называет «благо»?

— Когда и как употреблены автором ключевые слова поэмы: память, правда, была, боль? Выпишите эти определения. Какие поэтические обороты можно назвать афоризмами?

— Понятны ли вам, людям «из другого поколения» (А. Твардовский), мысли автора? Или для вас это уже «страницы далекого прошлого»?

5. Проследите вехи биографии А. Твардовского по поэме «По праву памяти».

Докажите (ответ на этот вопрос готовит финальный вывод урока), что о поэте А. Твардовском можно сказать словами Б. Пастернака — «У времени в плену».

6. В конце урока учитель говорит о значении поэмы А. Твардовского в списке возвращенной литературы».

Урок следует завершить «Словом о Твардовском» как о выдающемся поэте, деятеле русской литературы ХХ века (см. произведения В. Лакшина и А. Солженицына в разделе «Советуем прочитать»).

Портреты Б. Пастернака разных лет (худ. Л. О. Пастернак).

Фотографии Б. Пастернака.

А. Скрябин. 1-я и 2-я сонаты (фрагменты).

Ф. Шопен. Этюды.

И. Стравинский. Музыка к балету «Петрушка».

1. Рефераты: «Пробужденный музыкой» (музыка в судьбе и творчестве Б. Пастернака); «Основные темы и проблемы поэзии Б. Пастернака»; «Б. Пастернак в воспоминаниях современников».

2. Сочинение. (Приложение 1.)
Советуем прочитать

Музыка в творчестве, судьбе и в доме Бориса Пастернака / Сост. В. А. Кац. — Л., 1991.

Воспоминания о Борисе Пастернаке. — М: Слово, 1993. // Изд. подготовили Е. Б. Пастернак, М. И. Фейнберг.

«Доктор Живаго» Бориса Пастернака. Сб. статей. — М., 1990.

Борис Леонидович Пастернак родился 13 января 1890 г. Его отец — известный художник, академик живописи, мать — талантливая пианистка. Страстная увлеченность музыкой, близость к известным художникам, интересы этой среды — всем этим наполнено детство поэта. Любовь к музыке не могла не сказаться на его отношении к слову, как носителю, прежде всего, звучания. Это наложило отпечаток на все творчество поэта, особенно на ранние его книги. Пастернаку предсказывали композиторское будущее, но он оставил музыку: в его жизнь решительно входила поэзия. На пути от музыки к поэзии Пастернак испытывает еще одно увлечение — философией. Занятия философией, а до этого музыкой и после этого литературой во многом определили облик поэта, масштаб его культурных интересов.

Закончив гимназию в 1908 г., Пастернак поступает на юридический факультет университета, а в 1909 г. переходит на исторический, который заканчивает по философскому отделению в 1913 г. для совершенствования знаний в философии Пастернак в 1912 г. проводит несколько месяцев в Германии. Ему предлагают остаться в университете Марбурга для получения докторской степени. Это была немалая честь для начинающего философа, но он и от этого отказался, как отказался ранее от композиторского поприща.

Первые стихи Пастернака напечатаны в 1913 г. в сборнике «Лирика». Эти стихи при жизни он не переиздавал, сожалел и об издании в 1914 г сборника «Близнец в тучах», стихи в котором были претенциозны и подражательны. В 1917 г., еще до Октября, вышла вторая книга стихов — «Поверх барьеров». Тогда же была написана, но издана пятью годами позднее, книга «Сестра моя — жизнь». События исторической значимости, переживаемые всеми, диктуют по эту потребность в высказывании, он много пишет, испытывая редкостный душевный подъем. Книга «Сестра моя — жизнь» выдвинула Пастернака в число известных русских поэтов послереволюционной поры. В сборнике «Две книги» (1927) «Сестра моя — жизнь» названа автором первой книгой, следом за ней шла книга «Темы и вариации». Середина 20-х годов ознаменована решительным обращением автора к эпосу. Им создаются историко-революционные поэмы «Девятьсот пятый год» и «Лейтенант Шмидт». За ними след большая поэма «Спекторский» (1930). Лирика, созданная в пору написания поэм и после них, составила раздел «Стихи разных лет» и книгу «Второе рождение» (1932). Шла работа над переводами и прозой.

Начиная с 1936 года поэт живет в подмосковном поселке Переделкино. Здесь им создаются книги «На ранних поездах», «Когда разгуляется». В начале Великой Отечественной войны Пастернак прошел курсы военного обучения, добивался отправки на фронт, но был с семьей эвакуирован. В 1943 г. с бригадой писателей ездил на Орловский участок фронта, в результате чего был написан большой цикл стихотворений, очерки и др. Во время войны и после нее Пастернак интенсивно работал над переводами. Это цикл переводов из Шекспира, Гете, Шиллера и многих других поэтов.

С молодых лет Б. Пастернак писал прозу — рассказы и повести. Большое произведение, начатое в 1945 г., было завершено в1956 г. и получило название «Доктор Живаго». Предполагалось, что роман будет печататься в журнале «Новый мир» и выйдет отдельной книгой в Гослитиздате. Но вокруг романа и его публикации (в итальянском издательстве) началась шумиха, завершившаяся исключением автора из Союза писателей СССР. В 1958 г. Борису Пастернаку была присуждена Нобелевская премия («За выдающиеся заслуги в современной лирической поэзии и на традиционном поприще великой русской прозы»). Поэта вынудили отказаться от нее. Только в 1989 г. премия возвращена поэту посмертно. Недавно он был посмертно восстановлен в Союзе писателей. Роман «Доктор Живаго» переводился на многие языки мира и переиздавался. В Советском Союзе был опубликован впервые в 1988 г.

В 1956—1957 годах поэт много работал над подготовкой собрания своих стихотворений и поэм и в этой связи серьезно пересматривал и правил тексты. Поэт вел большую переписку и, не имея возможности публично высказывать свои радикальные мысли, излагал их в письмах. Эпистолярное наследие поэта, публикуемое широко в последние годы, показывает нам человека, руководствовавшегося в своей деятельности высокими побуждениями и идеалами. Скончался Б. Л. Пастернак 30 мая 1960 г.
Б. Л. Пастернак в критике и литературоведении

В начале литературного пути Б. Л. Пастернака о нем написал небольшую статью поэт Николай Асеев; среди последних рецензий Александра Блока есть суровый отзыв о пастернаковских переводах... Но по существу, впервые серьезно о нем заговорили в 1922-м, после выхода в свет книги «Сестра моя — жизнь». Нашу подборку открывают фрагменты из трех статей. Они принадлежат поэтам — и печатаются с соблюдением особенностей авторской пунктуации; неточности в цитировании и в написании названий пастернаковских произведений специально не оговариваются.

Да, господа, это его первая книга (1917 г.) — и не показательно ли, что в наше время, когда книга, имеющая быть написанной в 1927 г., проживается уже в 1917 г., книга Пастернака, написанная в 1917 г., запаздывает на пять лет. — И какая книга! — <...>

«Тишина, ты лучшее

Из всего, что слышал...»

Столь же книга тишины, сколь щебетов.

Теперь, прежде чем начать о его книге (целом ряде ударов и отдач), два слова о проводах, несущих голос: о стихотворном его даре. Думаю, дар огромен, ибо сущность огромная, доходит целиком. — Дар, очевидно, в уровень сущности, редчайший случай, чудо <...> Стих — формула его сущности. Божественное «иначе нельзя». Там, где может быть перевес «формы» над «содержанием», или «содержания» над «формой», — там сущность никогда и не ночевала, — подражать ему нельзя: подражаемы только одежды. Нужно родиться вторым таким.

О доказуемых сокровищах Пастернака (ритмах, размерах и пр.) скажут в свое время другие — и наверно не с меньшей затронутостью, чем я — о сокровищах недоказуемых. Это дело специалистов поэзии. Моя же специальность Жизнь.
* * *

— «Сестра моя Жизнь!» — Первое мое движение, стерпев ее всю: от первого удара до последнего — руки настежь, так, чтобы все суставы хрустнули. Я попала под нее, как под ливень.

— Ливень: все небо на голову, отвесом: ливень впрямь, ливень вкось, — сквозь, сквозняк, спор световых лучей и дождевых, — ты ни при чем: раз уж попал — расти!

— Световой ливень.

Пастернак — большой поэт. Он сейчас больше всех, большинство из сущих были, некоторые есть, он один будет. Ибо, по-настоящему, его еще нет: лепет, щебет, дребезг, — весь в Завтра! — захлебывание младенца, — и этот младенец — Мир. Захлебывание. Задохновение. Пастернак не говорит, ему некогда договаривать, он весь разрывается, — точно грудь не вмещает: а — ах! Наших слов он еще не знает: что-то островитянски-ребячески-перворайски невразумительное — и опрокидывающее. В три года это привычно и называется: ребенок, в двадцать три года это непривычно и называется: поэт. Не Пастернак — младенец <...>, этот мир в нем младенец. Самого Пастернака я бы скорее отнесла к самым первым дням творения: первых рек, первых зорь, первых гроз. Он создан до Адама.

Боюсь также, что из моих беспомощных всплесков доходит лишь одно: веселость Пастернака. <...>

Думаю дальше: чего нет в Пастернаке? <...> Вслушиваюсь — и: духа тяжести. <...>

У каждого подлинного поэта есть свой элемент — снежная вьюга у Блока, земля у Есенина, ночь у Тютчева. Родной элемент у Пастернака — текущая вода, чаще всего — дождь.

Первой заметила это Марина Цветаева. <...> С самых ранних его стихов дождь у Пастернака знаменует воздействие таинственной, внеземной силы на природу.

О стихотворениях с религиозной тематикой в романе «Доктор Живаго» в русской зарубежной, да и в иностранной печати, писалось много. Но мало что сказано до сих пор о религиозном сознании, пронизывающем раннее творчество Пастернака. <...> Это сознание состоит прежде всего в усмотрении формирующего творческого начала во всех чувственно данных объектах. Яснее всего это сознание выражено, пожалуй, в знаменитом стихотворении «Давай ронять слова...» («Сестра моя жизнь») <...> О каких вещах идет речь в поэзии Пастернака? Его природа состоит в основном из растений и событий Метеорологического порядка. Деревья, цветы, капли росы живут в его стихах такой напряженной и занятой, почти по-человечески расчлененной жизнью, так непосредственно связаны с самим человеком, что для животного мира в стихах поэта места не остается, кроме разве чисто «погодообусловленных» существ — насекомых и птиц. В этом мире растений и насекомых жизнеподателем, наряду с солнцем, является дождь самое прямое и непосредственное проявление божественной заботы о живом.

Если Лара связана с образом живой воды — водяного знака, дождя, превращающегося в море, — то роман в целом происходит на фоне снега: тоже воды, нисходящей с неба, воды мертвой. Все утраты в романе происходят в снегу и под снегом. <...> А в последнем собрании стихотворений Пастернака «Когда разгуляется» (1956—1959) снег уже окончательно завладевает той территорией, над которой когда-то шли дожди. Снег — безвозвратно уходящее время:

В ногу с ним, стопами теми,

В том же темпе, с ленью той

Или с той же быстротой,

Может быть, проходит время? <...>
Снег — напоминание о конце <...>. Снег — смерть <...>. Так замыкается круг. «Водяной знак» жизнеподателя-дождя превращается в водяной же знак могильщика-снега. <...>

В самом начале «Доктора Живаго» есть место, которое путем противопоставления поясняет, что именно потеряла наша эпоха. Летом 1893 г., в то время, когда, несмотря на предчувствия революции, старая Россия казалась укорененной в вечности, мальчик Гриша Гордон смотрит из окна вагона: «Все движения на свете в отдельности были рассчитанно-трезвы, а в общей сложности безотчетно-пьяны общим потоком жизни, который объединял их. <...> Эта беззаботность придавала ощущение связности человеческих существований, уверенность в их переходе одного в другое, чувство счастья по поводу того, что все происходящее совершается не только на земле, в которую закапывают мертвых, а еще в чем-то другом, в том, что одни называют царством Божиим, а другие историей, а третьи еще как-нибудь».

Вот это-то «ощущение связности человеческих существований», по убеждению Пастернака, исчезло из жизни. События, «стрясшиеся» с начала мировой войны, лишили человечество третьего измерения — измерения глубины.

<...> И поскольку он всю жизнь знал, что связь с миром реальности обеспечивается искусством, он знал и причину этой утечки. Она состояла в вытравливании подлинного искусства из жизненной ткани. А без искусства, по его мнению, засоряются каналы, соединяющие человека с миром истины, действительность растворяется миражом, человек и общество в целом гибнут от духовного истощения.

Но это апокалипсическое сознание не привело его к оруэлловскому пессимизму. Наоборот, зная о наличии «водяного знака» в своей душе, зная о тех ливнях благодати, которые нисходили на него в форме поэтического вдохновения, он горел дерзновенным сознанием, что его дело, дело каждого подлинного художника, поэта, музыканта, состоит в спасении человечества охраной и расширением связи с иным миром через искусство. <...>

Творчество Бориса Пастернака, писателя, все фибрами своей души связанного с иным миром, «промокшего до нитки от наитий», вскрывает предсмертную агонию русской литературы. Но вместе с тем Пастернак отваливает камень от гробницы и делает возможным воскресение русской литературы. «Водяной знак» Пастернака остается на творениях тех грядущих русских писателей, которые опять вспомнят о подлинной задаче искусства.

(1962)

Поэтический мир Пастернака предстает перед нами во всем богатстве ассоциаций, которые обновляют наше понимание знакомых предметов и явлений, во всей динамичности сменяющихся картин самобытности характера художника. Читателя, знакомого с русской поэзией ХIХ и начала ХХ века и открывшего книгу ранних стихотворений и поэм Пастернака, ждут смысловые трудности, не преодолев которые он не сможет приблизиться к пониманию этого поэта. Во-первых, это трудности, связанные со словарем. Пастернак включал в стихи слова и речения, которых чурались поэты предыдущих поколений, особенно символисты. Чем меньше слово было привычным в обороте, тем оно лучше, свежей. Поэт стремился к необходимости словесного употребления, чтобы уйти от шаблона, от привычных словосочетаний, выражающих привычные представления. Не разобравшись в точном значении слова (это могут быть неологизмы и устаревшие слова, редкие географические названия, имена философов, поэтов, художников, ученых, литературных персонажей), трудно проникнуть в смысл той или иной строки, строфы, слова, стихотворения. Например, читая строку: «Снасти крепки, как раскуренный кнастер» («Петербург»), читателю следует уточнить, что кнастер — это сорт трубочного табака. Зная это, он соотнесет крепость табака с крепостью снастей. Точное значение слова дает возможность выявить скрытую от нас образную связь.

Следующий, второй, более сложный этап в постижении текстов стихов — это синтаксис. Пастернак нарушает привычные для нашего слуха сочетания. Нужны навыки для постижения этого синтаксиса. Слова могут быть знакомыми, обычными, но их расстановка в строфе крайне необычна и поэтому затруднена.
В посаде, куда ни одна нога

Не ступала, лишь ворожеи да вьюги

Ступала нога, в бесноватой округе,

Где и то, как убитые, спят снега...

(«Метель»)
В этом стихотворении речь идет о путнике, заблудившемся в некоем посаде, о метели, усугубляющей безысходность пути для путника. Заблудиться «в пространстве» для поэта то же, что и заблудиться «во времени». Передают это состояние обычные слова и словосочетания, получившие свои места и производящие необычное, странное впечатление. Третья ступень трудности проникновения в мир Пастернака — это конструктивные ряды его образов. Они непривычны и подчас очень сложны. В стихотворении «Старый парк» сказано, что «карающих стай девятки разлетаются с дерев». Далее через шесть строф читаем:
Зверской боли крепнут схватки,

Крепнет ветер, озверев,

И летят грачей девятки,

Черные девятки треф.

С первых шагов в литературе Пастернак сам вовлекался и увлекал за собою читателя в лабиринты образов и мыслей, выражая сложность человеческой психики, ее многоплановость. Сложность ассоциаций, выражающая хаотическое, стихийное восприятие мира, служит немалой преградой для читателя, же войти в мир Пастернака. Читателю, привыкшему к классическому строю образов, мир поэта представляется вычурным, странным, сбивчивым. Привычная для читателя модель восприятия текста не накладывается на модель, предлагаемую поэтом. Здесь уместно вспомнить суждение М. Горького: «Много изумляющего, но часто затрудняешься понять связи ваших образов и утомляет ваша борьба с языком, со словом», И еще: «Иногда я горестно чувствую, что хаос мира одолевает силу вашего творчества и отражается в нем именно как хаос, дисгармонично». В ответ Пастернак писал: «Я всегда стремился к простоте и никогда к ней стремиться не перестану». Ясность выражения, соединенная с глубиной и широтой мысли, характерна для зрелой лирики поэта. В поздние годы творчества им не только создаются изумительные по глубине и красоте стихотворения (например, стихи, завершающие повествование в «Докторе Живаго»), но и перерабатываются многие ранние произведения, цель циклы ранних стихов. Пройдя сложный путь творческого развития, поэт реализовал страстное желание.

До самой сути.

В работе, в поисках пути,

В сердечной смуте.

До их причины,

До оснований, до корней,

До сердцевины.

Роман «Доктор Живаго» создавался в послевоенные годы. Пастернак писал его на «гребне надежд». Как многие другие, он ожидал, что рожденный в годы войны народный, общественный подъем за Отечество найдет свое продолжение в переменах государственной политики, отказе от репрессий, ограничения свободы и подавления личности. Это во многом объясняет то вольное дыхание, внутреннюю раскованность, с которыми написан роман.

Но ожидаемых перемен к тому времени, когда роман был завершен, не произошло (1956). Напротив, в травле Пастернака раскрылось не только мракобесие чиновников партаппарата, но и тотальный страх и лакейство многих литераторов. В те дни Пастернак напишет:
Я пропал, как зверь в загоне.

Где-то люди, воля, свет,

А за мною шум погони,

Мне наружу ходу нет.

………………….

Что же сделал я за пакость,

Я убийца и злодей?

Я весь мир заставил плакать

Над красой земли моей.
Роман Пастернака словно предупреждает с первой же фразы: «Шли и шли и пели «Вечную память»...» И тут же читаем: «Кого хоронят?»... — «Живаго». Но ведь это фамилия героя, которому почти целиком посвящен роман. Так автор в первом же абзаце дает нам ключ ко всему, что произойдет в книге. Она действительно станет «Вечной памятью» своему герою и тому миру, к которому он принадлежал. На протяжении романа мрачные времена, эпоха трех революций будут постепенно «хоронить» человека по имени Юрий Андреевич Живаго.

Такого рода ключ к изображаемому — сцены, диалоги, детали, образы еще не раз будут «даваться» на страницах романа. «Доктор Живаго» — не вполне обычная проза. Перед нами развертывается жизненная история сравнительно небольшого круга лиц, нескольких семей, соединенных отношениями родства, любви, личной близости. Их судьбы и отношения оказываются прямо связаны с «разворотом» исторических событий, с крутыми сдвигами в судьбах всей страны. Особенностью романа является второй, незримый план, исходя из которого мы понимаем, что содержание романа — это духовная история самого Бориса Пастернака, представленная, однако, как история жизни другого лица, доктора Юрия Андреевича Живаго.

Пастернаку было важно не столько изобразить самую жизнь своего героя, сколько передать свой духовный опыт, в том числе — отношение к революции. Можно говорить о том, что перед нами особая проза, роман, построенный по законам лирического самовыражения. Отсюда и некоторые структурные особенности произведения. Главную нагрузку несут не картины событий, обстановки, душевной жизни, человеческих отношений и т. д., а монологи. Предмет изображения — не поступки действующих лиц, а их речи, продолжительные, постоянные, почти нескончаемые разговоры. Не меньшую роль играет в тексте и внутренний монолог. Благодаря этому за беспощадной бурей истории, за гонимыми этой бурей судьбами предстает именно духовный опыт «страшных лет России».

Пастернак возрождает идею самоценности человеческой личности, ценности человеческого существования самого по себе. Личное, личностное, субъективное преобладает в повествовании. Это попытка создать эпос средствами скорее лирическими. Поэтому нам важен не столько зримый облик героев, сколько духовный. Отсюда более высокий, чем обычно в прозе, уровень условности. Он в романе Пастернака скорее таков, каким бывает в лирической поэзии. Текст «просвечек» как бы чисто поэтической символикой. Так, особую роль в романе играют многозначительные знаки судьбы, полные внутреннего смысла совпадения.

Пастернак реализовал свою теорию о случайной и непознаваемой природе мира. За несколько минут до своей скоропостижной смерти Юрий Живаго, наблюдая за дамой, то догоняющей трамвай, в котором он едет, то отстающей, размышляет о развивающихся рядом существованиях, «движущихся с разною скоростью одно возле другого». Из таких несовпадающих существований и состоит, по мысли Пастернака, человеческое бытие, и лишь благодаря стечению обстоятельств они встречаются друг с другом, узнают один о другом. Власть неподсудных нам стечений обстоятельств движет бытием, определяет человеческую жизнь. Людям не дано предугадать их, и только неожиданные, загадочные совпадения служат их знаком, сигналом из не познаваемого мира. Вот почему так настойчиво выискивает эти знаки, совпадения, знамения Пастернак.

Много значат для содержания романа отношения Юрия Живаго с женой Тоней и с Ларой. Мучительна раздвоенность героя, мучитель но переживание искренней и неподдельной любви к жене, матери его детей, хранительнице домашнего очага, — интимное, природное начало в Юрии Живаго. Иное дело любовь к Ларе. Она для Живаго и Пастернака непостижимо сливается с восприятием России, с любовью к самой жизни, со счастьем существования. И потому образ Лары — еще одна из граней, отражающих пастернаковское отношение к миру. Автору она важна не столько как живой характер, сколько как средоточие близких ему переживаний, взглядов, представлений. И потому мы видим Лару, как и самого Живаго, главным образом в сфере духа, в монологическом его раскрытии.

Основной вопрос, вокруг которого вращается внешняя и внутренняя жизнь главных героев, — отношения с революцией, отношение к революции. Меньше всего и Юрий Живаго, и сам Борис Пастернак были ее противниками, меньше всего они спорили с ходом событий, сопротивлялись революции. Их отношение к исторической действительности совсем иное. Оно в том, чтобы воспринимать историю, какой она есть, нисколько в нее не вмешиваясь, не пытаясь навязать ей свою волю, изменить ее, повернуть по-своему. Такая позиция позволяет и герою, и автору увидеть события революции так, как они редко изображались в нашей литературе. «Доктор вспомнил недавно минувшую казнь, расстрел мятежников, детоубийство и женоубийство Палых, кровавую колошматину и человекоубоину, которой не предвиделось конца. Изуверства белых и красных соперничали по жестокости, одновременно возрастая одно в ответ на другое, точно их перемножали. От крови тошнило, она подступала к горлу и бросалась в голову, ею заплывали глаза». Юрий Живаго стремится прочь от схватки и в конце концов уходит из сражающихся рядов. Пастернак не осуждает его, для него поступок и позиция Юрия Живаго — это попытка оценить, увидеть события революции и гражданской войны с «общечеловеческой» точки зрения. С течением десятилетий становится все яснее, что гражданская война была бедствием, большим, чем любая другая: ведь в ней истребляли друг друга сограждане, соотечественники. Сегодня очевидно, насколько был прав Пастернак.

История доктора Живаго и его близких — это история людей, чья жизнь сначала выбита из колеи, а затем разрушена стихией революции. Лишения и разруха октябрьских лет гонят семьи Живаго и Громеко из обжитого московского дома (через всю европейскую Россию на Урал) искать убежище на «земле». Самого Юрия захватывают красные партизаны, и, навсегда разлученный ими с женой и детьми, он вынужден против воли участвовать в вооруженной борьбе. Лара существует в Юрятине в полной зависимости от произвола сменяющих друг друга властей, готовая к тому, что ее в любой момент могут призвать к ответу за мужа (давно уже оставившего их с дочерью). Неутешителен исход судьбы главных героев. Исподволь, но неуклонно уходят жизненные и творческие силы самого Юрия, лишившегося всех ценностей бытия, опустошенного не столько этими потерями, сколько неправдой, которую он ощущает вокруг себя. Извергнуты Отечеством, высланы новой властью из России близкие Живаго — жена с детьми и ее отец. Под конец повествования без вести и следа пропадает Лара, видимо, арестованная на улице и погибшая «под каким-нибудь безымянным номером в одном из неисчислимых общих или женских концлагерей севера».

По мере того как жизненные силы оставляют Юрия Живаго, скудеет жизнь и вокруг него. Беднеют, грубеют человеческие связи, выхолащивается общение. Безвозвратно уходят окружавшие доктора люди — кто в небытие, кто за границу, кто на круги иной, новой жизни. И, наконец, следует сцена смерти Живаго, кульминационная в романе. Внешне ничем не выделяясь, сцена несет в себе емкий смысл. В трамвайном вагоне у доктора начинается сердечный приступ. Чувствуя гибельное удушье, Живаго рвется на свежий воздух. Здесь важен сам трамвай, в котором случился роковой припадок: «Юрию Андреевичу не повезло. Он попал в неисправный вагон, на который все время сыпались несчастья...» Пока случаются бесконечные поломки, вагон без труда обгоняет старая дама-иностранка. Мы узнаем, что это уже мелькавшая в одной из первых глав мадемуазель Флери, швейцарская подданная; она идет получать визу, чтобы вернуться на родину. А Живаго умирает у трамвайных колес. Перед нами воплощение задохнувшейся жизни, задохнувшейся оттого, что она попала в «вагон, на который ... сыпались несчастья», попала в ту полосу исторических испытаний и катастроф, которая была суждена России.

Эта кульминация подготовлена всем развитием романа. На его протяжении и герой, и автор все острее воспринимали события как насилие над жизнью, все больше убеждались, что она не терпит никакого вмешательства, не нуждается в нем. Переделать, улучшить себя может только сама жизнь в своем органическом течении. Поэтому и отношение к революции для героя и его автора было неоднозначным. Революция представлялась стихией, соединяющей несоединимое: правоту возмездия, чистоту вековой мечты о справедливости, размах народной энергии — и разрушительность способов, ограниченность лозунгов, неутомимую потребность в жертвах.

А на самых последних страницах, через полтора десятилетия после смерти героя, появляется «бельевщица Танька». Друзья Живаго узнают в ней его дочь. Она переняла, унаследовала черты Юрия Андреевича, но ничего не знает о нем, утратила всякую связь с миром отца, миром гуманистической культуры: «Ну конечно, я девушка неученая, без папи, без мами росла сиротой». Как бы сбывалось предсказанное Юрием Живаго летом 1917 года: «Не будет ничего другого». К счастью, мысль о жизни, утратившей память, — вовсе не последнее слово автора. Роман не заканчивается ни сценой смерти доктора Живаго, ни плачем Лары над телом Юрия и сообщением о ее исчезновении, ни даже рассказом о себе бельевщицы Татьяны. Он заканчивается авторским монологом, патетической лирической картиной, утверждающей, приемлющей этот мир, какой бы он в данный момент ни был. Это образный итог внутренней темы, которая развивалась на протяжении всего романа, постоянно всплывая из раздумий, сомнений, мучений героя и автора, темы любви — любви к жизни, к России, данной нам действительности, какой бы она ни была. «Вот весенний вечер на дворе. Воздух весь размечен звуками ... как бы в знак того, что пространство все насквозь живое. И эта даль — Россия, его несравненная, за морями нашумевшая, знаменитая родительница, мученица, упрямица, сумасбродка, шалая, боготворимая, с вечно величественными выходками, которых никогда нельзя предвидеть! Как сладко жить на свете и любить жизнь! О как всегда тянет сказать спасибо самой жизни, самому существованию, сказать это им на исходе тягчайшей зимы 1920 года». Обратим внимание на символичность фамилии главного героя.

Другая ипостась этой любви — пастернаковская вера в жизнь, в ее собственные силы — выражена в поразительных словах о свободе: «Хотя просветление и освобождение, которых ждали после войны, не наступили вместе с победою, но все равно, предвестие свободы носилось в воздухе все послевоенные годы, составляя их единственное историческое содержание». Это сказано о годах, казалось бы, глухих и жестоких. Но даже в них Пастернак предчувствует торжество жизни, ощущает ее непобедимый ход.

Пастернак на протяжении романа не перестает размышлять о России, ее своеобразии, исторической миссии. (Напомним о слиянии в его восприятии образов Лары и России.) Глубочайшие философские раздумья выкристаллизовываются в цикл стихов, завершающих роман. Подчеркивая масштабность и исключительность событий, поэт обращается к иному периоду — времени Иисуса Христа и Евангелия. Изображенные Пастернаком события соотносятся с великими евангельскими временами. Возникшая связь как бы проясняет идеи пастернаковского романа о чувстве единства всех созданий, людей и природы, о бессмертном начале в человеке, о христианском понимании любви и долга. «Вероятнее всего, через много лет после того, как я умру, объяснится, какими широкими, широчайшими основаниями направлялась моя деятельность последних лет, чем она дышала и питалась, кому служила» (из письма Г. В. Бебутову от 24 мая 1958 г.).
Обобщающие вопросы после изучения романа:

— Как прослеживается в романе Б. Пастернака «Доктор Живаго» критическая концепция?

— В одном из черновиков Б. Пастернака роман «Доктор Живаго» назывался «Опыт русского Фауста». Почему такой вариант названия рассматривался Б. Пастернаком?

— Какова роль поэтического цикла в романе?

Статью А. Архангельского следует прочитать и обсудить на завершающем этапе работы над темой.

1. Тематика и проблематика романа.

2. Судьба Живаго в русле истории революции; общечеловеческая позиция автора и героя в оценке революции и гражданской войны.

3. Роль любовной истории Живаго и Лары в художественной структуре романа.

4. Особенности композиционного построения романа.

5. Какова роль поэтического цикла в романе?

6. Прочитайте первое стихотворение из цикла Ю. Живаго.
Гамлет

Гул затих. Я вышел на подмостки.

Прислонясь к дверному косяку,

Я ловлю в далеком отголоске

Что случится на моем веку.
На меня наставлен сумрак ночи

Тысячью биноклей на оси.

Если только можно, Авва Отче,

Чашу эту мимо пронеси.

И играть согласен эту роль.

Но сейчас идет другая драма,

И на этот раз меня уволь.

И неотвратим конец пути.

Я один, все тонет в фарисействе.

Жизнь прожить не поле перейти.

— Что общего в судьбе Гамлета и Юрия Живаго?

«Потом приходит Иисус на место, называемое Гефсимания, и говорит ученикам: посидите тут, пока Я пойду, помолюсь там. И, взяв с Собою Петра и обоих сыновей заведеевых, начал скорбеть и тосковать. Тогда говорит им Иисус: душа Моя скорбит смертельно; побудьте здесь и бодрствуйте со Мною. И, отойдя немного, пал на лицо Свое, молился и говорил: Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем, не как Я хочу, но как ты. И приходит к ученикам и находит их спящими, и говорит Петру: так ли не могли вы один час бодрствовать со Мною? бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение: дух бодр, плоть же немощна. Еще, отойдя в другой раз, молился, говоря: Отче Мой! если не может чаша сия миновать Меня, чтобы Мне не пить ее, да будет воля Твоя. И, придя, находит их опять спящими, ибо у них глаза отяжелели. И, оставив их, отойдя опять, и помолился в третий раз, сказал то же слово. Тогда приходит к ученикам Своим и говорит им: вы все еще спите и почиваете? вот, приблизился час, и Сын Человеческий предается в руки грешников; встаньте, пойдем: вот приблизился предающий Меня» (Евангелие от Матфея. ХХVI. 36-46.)

«Пришли в селение, называемое Гефсимания; и Он сказал ученикам Своим: посидите здесь, пока Я помолюсь. И взял с Собою Петра, Иакова и Иоанна; и начал ужасаться и тосковать. И сказал им: душа Моя скорбит смертельно; побудьте здесь и бодрствуйте. И, отойдя немного, пал на землю и молился, чтобы, если возможно, миновал Его час сей; и говорил: Авва Отче! все возможно Тебе; пронеси чашу сию мимо Меня; но не чего Я хочу, а чего Ты. Возвращается и находит спящими и говорит Петру: Симон! ты спишь? не мог ты бодрствовать один час? Бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушения: дух бодр, плоть же немощна» (Евангелие от Марка. ХIV. 32-38.)
Исходя из прочитанного материала, объясните, как Вы понимаете смысл евангельского повествования.
Прочитайте

различные объяснения сцены в Гефсиманском саду

Э. Ренан. Жизнь Иисуса (1863 г.)

«Надо вспомнить, что в этом нечистом и невыносимом Иерусалиме Иисус переставал быть самим собой. Сознание его, благодаря преступлениям людей, а не вине его самого, потеряло отчасти свою первоначальную прозрачную чистоту. Отчаиваясь, доведенный до крайних пределов испытания, он не принадлежал уже себе больше <...>. Смерть через несколько дней вернет ему божественную свободу и исторгнет его из объятий роковой необходимости играть роль, которая с каждым часом становилась все требовательнее, все невыносимее <...>».

«В эти последние дни великая печаль наполнила душу Иисуса, обыкновенно такую ясную и радостную <...>. По рассказам одних, он внезапно воскликнул: «Душа моя теперь возмутилась: Отче, избавь меня от часа сего». <...> По одной, очень распространенной версии, это происходило в Гефсиманском саду. <...> Тут он пал лицом на землю, и молился. Душа его исполнена была смертельной скорбью; страшной тоской томилась она; но покорность воле Божьей одержала верх <...>. На мгновение проснулась в нем человеческая природа. Быть может, он усомнился в своем деле. Страх и сомнение владели им и вызвали состояние слабости, которое хуже самой смерти <...>. Несомненно только, что его божественная сущность скоро одержала в нем верх. Он мог еще избежать смерти, но не хотел. С этих пор Иисус снова становится цельным без колебаний <...>. Остался только несравненный герой страстей, основатель прав свободы совести, высокий образец совершенства, одна мысль о котором приносит силу и утешение всякой страждущей душе» (Ренан Э. Жизнь Иисуса. — П-град, — 1918. С. 187—188, 195—197.)
Каким образом Э. Ренан объясняет поведение Иисуса Христа в Гефсиманском саду?
Закон Божий

71. Иисус Христос в саду Гефсиманском

Когда Иисус взошел в сад Гефсиманский, то сказал ученикам своим: «Побудьте здесь, а Я пойду помолиться». Он взял с Собою трех учеников: Петра, Иакова и Иоанна и, пришедши в уединенное место, сказал им: «Побудьте здесь со Мною, не спите». Отошедши от них немного, Он упал лицом на землю, молился и говорил: «Отче мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; но не как Я хочу, а как Ты: да будет воля Твоя». Возвратясь к ученикам, он нашел их спящими и сказал: «Так ли вы не могли одного часа провести со Мною без сна? Не спите и молитесь, чтобы не впасть вам во искушение: дух бодр, а плоть немощна». Потом отошел от них и другой раз молился. После того Он опять пришел к ученикам и, видя, что они все еще спят, отошел, в третий раз молился. Он молился с таким усердием, что капли кровавого пота падали с него на землю. И Ангел Господень явился и укрепил Его. В третий раз, пришедши к ученикам, Иисус сказал: «Вы все еще спите? Вот приблизился час, и Сын Человеческий передается в руки грешников. Встаньте, пойдем. Вот идет сюда Мой предатель».

В это время вошел в сад Иуда и с ним множество слуг и воинов архиерейских с факелами, мечами и копьями. Иуда сказал им: «Кого я поцелую, Того и берите». И, подошедши к Иисусу, поцеловал Его и сказал: «Здравствуйте, Учитель!» Иисус сказал: «Иуда, целованием ли предашь Сына Человеческого?» Когда воины приблизились к Иисусу, чтобы взять Его, ученики сказали Ему: «Господи, не ударить ли нам мечом?» И Симон Петр вынул меч и отсек правое ухо одному архиерейскому слуге, по имени Малху. Иисус сказал Петру: «Вложи меч в ножны: всякий поднявший меч, сам мечом погибнет». Потом коснулся уха Малхова и исцелил его. Воины окружили Иисуса и повели из сада прямо к первосвященнику Анне, тестю тогдашнего первосвященника Каиафы. Ученики, видя это, испугались, оставили Иисуса и разбежались; только Петр и Иоанн издали шли за Ним, чтобы посмотреть, чем кончится все это» (Закон Божий. Книга для духовно-нравственного чтения, — М., 1917. — С. 107-108.)
Что нового из прочитанного текста узнали Вы о мучениях Христа в Гефсиманском саду?
Богословский комментарий

«Потом приходит с ними Иисус на место, называемое Гефсимания, и говорит ученикам: посидите тут, пока Я пойду, помолюсь там».

«Выражение показывает, что, оставив учеников, Спаситель отошел в более тенистую часть Гефсимании для молитвы. «Он имел обыкновение молиться без них», т.е. без учеников (Златоуст). Так как Пасха всегда праздновалась евреями во время мартовского полнолуния, то следует думать, что луна в это время освещала Гефсиманию своим тихим блеском». (Толковая Библия. — П-град, 1911—1913. — Т.8. — С. 422.)

«Смысл тот, что Спаситель, находясь среди полей, как бы пребывал в бесплодной пустыне... Мы яснее представим, как тяжело это было чувство, если скажем, что оно соединялось с предчувствием близкой смерти и было вместе с тем «мировой скорбью», которая свойственна бывает немногим слишком утонченным и возвышенным натурам. Но говоря вообще, мы не можем постигнуть скорби и тоски Спасителя во всей их глубине... (Там же. С. 422—423.)

«Приглашение, обращенное к ученикам, побыть поблизости около Него в эти тяжкие минуты и бодрствовать служит выражением тягчайшей скорби, во время которой человек особенно ждет близости к себе людей и заботится об их особенном сочувствии». (Там же. С. 423.)

«Спаситель молился о том, чтобы, если возможно, ему не подвергаться страданиям, которые Он называет “чашей страданий”. Но Он в этом деле отклоняет, так сказать, действие Своей собственной человеческой воли и желает, чтобы все было так, как угодно Отцу». (Там же. — С. 423—424.)

«Ученики должны были бодрствовать, но вместо того спали <...>. Они уснули, но им нужно было бодрствовать и молиться. Им предстояли искушения. Бодрствование заставило бы их быть на страже, а молитва сделалась бы для них орудием для отражения искушения <...>. Не дух, а плоть бывает причиной искушения человека. Сам Спаситель в это время подвергался сильнейшему искушению — пройти мимо чаши стаданий, которую дал Ему пить Отец небесный. Подчинение воле Отца, бодрствование и молитва предохраняли его от согласия на это искушение». (Там же. — С. 424.)

«В этой молитве содержится теперь просьба, обращенная к Богу, не столько о том, чтобы Христа миновала чаша страданий, сколько об исполнении самой воли Божьей». (Там же. — С. 424—425.)

«Спаситель возвращается к ученикам «в третий раз». В молитве об исполнении воли Отца выражено было согласие предать Себя в руки смерти, которая была путем возвращения Христа в лоно Отца». (Там же. — С. 425.)

Мерцаньем звезд далеких безразлично

Был поворот дороги озарен.

Дорога шла вокруг горы Масличной,

Внизу под нею протекал Кедрон.
Лужайка обрывалась с половины.

За нею начинался Млечный Путь.

Седые серебристые маслины

Пытались вдаль по воздуху шагнуть.

Учеников оставив за стеной,

Он им сказал: «Душа скорбит смертельно,

Побудьте здесь и бодрствуйте со мной».

Как от вещей, полученных взаймы,

От всемогущества и чудотворства,

И был теперь как смертные, как мы.

Уничтоженья и небытия.

Простор Вселенной был необитаем,

И только сад был местом для жилья.

Пустые, без начала и конца,

Чтоб эта чаша смерти миновала,

В поту кровавом он молил Отца.

Он вышел за ограду. На земле

Ученики, осиленные дремой,

Валялись в придорожном ковыле.

Жить в дни мои, вы ж разлеглись, как пласт.

Час Сына Человеческого пробил.

Он в руки грешников себя предаст».

Толпа рабов и скопище бродяг,

Огни, мечи и впереди — Иуда

С предательским лобзаньем на устах.

И ухо одному из них отсек.

Но слышит: «Спор нельзя решать железом,

Вложи свой меч на место, человек.

Отец не снарядил бы мне сюда?

И, волоска тогда на мне не тронув,

Враги рассеялись бы без следа.

Которая дороже всех святынь.

Сейчас должно написанное сбыться,

Пускай же сбудется оно. Аминь.

И может загореться на ходу.

Во имя страшного ее величья

Я в добровольных муках в гроб сойду.

И, как сплавляют по реке плоты,

Ко мне на суд, как баржи каравана,

Столетья поплывут из темноты»¹.

2. В чем выражается контрастная связь стихотворении «Гамлет» и «Гефсиманский сад»?

3. Почему стихотворение «Гамлет» открывает цикл, а «Гефсиманский сад» завершает?


ГОТОВЯСЬ К УРОКУ