Темный Ветер с зеленых холмов Посвящается моей Семье

Полина вдруг замолчала и устремила на Максима пронизываю-щий до глубины души, завораживающий взгляд. У нее были пре-красные фиалковые глаза, которые, казалось, видели все насквозь, и от которых невозможно было спрятать ни под какими мыслеблоками свои истинные чувства.

"Глаза - это фокус энергии. Тайшина можно узнать по глазам...".

Максим сжался под этим взглядом Мастера Тай-Шин и попытал-ся закрыть свою эмоциональную сферу, погасил течение образов и размышлений, расслабил пресс и диафрагму. Секунда, две, минута... Взгляды устремлены друг другу в глаза, туда, где открывается един-ственный вход в святая святых - в обитель Силы. Когда так смотрят друг на друга люди, это уже создает некую напряженность. Когда же подобный взгляд принадлежит тайшину...

Максим знает - нельзя отводить взгляд. Это нужно было делать раньше, сразу после вызова на поединок. Сейчас нельзя. Это пора-жение. Тогда чужая воля беспрепятственно вторгнется в подсозна-ние, и дальнейшее уже будет зависеть от милости победителя. Сей-час же глаза должны защищаться. Сейчас - это единственный щит, сдерживающий давление чужой воли. Этому учил его Айрук.

"Взгляд - это оружие, не менее грозное, чем меч или пистолет. Им нужно пользоваться очень осторожно. Глаза - это фокус энергии. Это средоточие твоего Духа. Собери в них свою силу и, когда наста-нет момент, ударь лучами своей энергии. И тогда твои враги почув-ствуют это. Обязательно почувствуют, - глаза Айрука, словно два черных солнца, - любой человек почувствует это, потому что это - реальная сила, даже если захочешь, - смерть, а смертью невозможно пренебречь, ее невозможно не почувствовать, когда она смотрит тебе в лицо...".

Максим чувствует, что всей его силы не хватит, чтобы противосто-ять сейчас Полине, но ему нужно продержаться как можно дольше, восстанавливая один барьер за другим, переходя с одного уровня восприятия на другой, маневрируя, ускользая, атакуя...

Давление на мозги тело стало невыносимым. Кажется, будто неве-домая сила сжимает череп своими щупальцами, пытаясь сломить сопротивление, проникнуть внутрь, просочиться, пробить, обойти все защитные психокоммуникации, которым Коврова успели на-учить ранее. Все, сейчас чужая воля захлестнет разум - Максим резко сменил уровень восприятия, расфокусировав гла-за. Теперь они не излучают, это не копья света, теперь это щиты, глухая стена безмолвия, АКСИР. Все вокруг погружается в темноту, будто в комнате приглушили освещение.

- АХШ, - шипение змеи, отравляющей дух. Максим слышит этот звук, но уходит от него, ускользает по волнам сумерек, застилающих все вокруг.

- АХШ. - странное чувство, похожее на щекотку в области живо-та, холодное прикосновение, будто и вправду змея проникает вов-нутрь.

- АЙАТ ХА ... - шепчет он защитное заклинание.

- АРК АХАШ! - яростный крик чародейки подобен взрыву.

Максим вздрогнул и, откинувшись назад, растерянно посмотрел на Полину. Сражение проиграно. Мастер Тай-Шин улыбается ему ослепительной белозубой улыбкой. Если бы это был враг, она бы непременно воспользовалась этим преимуществом и, завладев во-лей поверженного, опустошила бы его энергетические запасы, по-рвала мембрану, на которой резонируют вибрации мира, завладела АРС, свела бы с ума, уничтожила... Тайшины способны делать и не такие вещи. Полина же, лишь показала ученику свое явное превос-ходство, не нанося ущерба ни психике, ни энергетике. Ее прекрасные глаза теперь не выглядели угрожающе и не давили, наоборот, в них читалось расположение, и мерцала мягкая успокаивающая сила, словно ясное небо, отражающееся в двух бесконечно глубоких голу-бых озерах.

- Вот так люди пытаются завладеть волей друг друга, подавить, уничтожить. Страшно? Не огорчайся, Макс, ты не проиграл. В этой игре не бывает победителей. Я лишь показала тебе, что женщина может многое, даже не обладая физической силой, присущей муж-чинам. Но я также хотела тебе показать, что мы должны перестать воевать друг с другом, и протянуть друг другу руки, соединив их в ритуальном рукопожатии ИТУ-ТАЙ. Мы должны позволить нашим сердцам говорить друг с другом, иначе это коварный шепот за кули-сами нашего разума сведет нас с ума...

Серые поля с желтыми пятнами выгоревшей на солнце травы мель-кают за окнами бордового "Вольво", стремительно несущегося по пустынной трассе. За рулем - Полина. Максим сидит на переднем сиденье рядом с ней и рассеянно смотрит на пейзаж за окном.

- Макс, ты что такой грустный?

Ковров улыбается девушке и, включив магнитофон, кивает на уны-лый ландшафт:

- Не знаю, что-то печально вдруг стало. Вот и осень настала. На-верное, поэтому.

Полина смеется, и от ее смеха сразу становится легче, тает навяз-чивая грусть и ощущение чего-то неясного, но большого и грандиоз-ного, грядущего впереди.

- Это не оттого, что осень. Хотя, может, отчасти и от этого. Но твое чувство сейчас имеет иную природу. Это действительно Предчув-ствие. Чего? Я думаю, скоро мы узнаем.

- Как скоро?

- Очень скоро. Я тоже почувствовала это. Оно где-то близко, и оно ищет тебя.

- Что значит - ищет меня?

- Это значит, что нечто пытается вступить с тобой в контакт, и ты почувствовал это. Настало время для очередного Урока. Приготовь-ся, я чувствую, что это нечто где-то совсем близко.

Максим настороженно закрутил головой, пытаясь увидеть что-ни-будь необычное, но вокруг на многие метры расстилались безжиз-ненные поля.

- Полина, ты меня пугаешь...

- Это хорошо. Настороженность мобилизует энергию, собирает ее в фокус.

"Вольво" стала сбавлять ход и, наконец, остановилась на обочи-не. Полина ободряюще кивнула Коврову и вышла из машины. Мак-сим посидел еще несколько секунд, восстанавливая дыхание, пере-шедшее вдруг на ускоренный ритм, и тоже решительно вышел нару-жу. Теплый ветер, не встречающий преград в виде многоэтажных домов в городе, здесь чувствовал свое полное превосходство и, разго-няясь по полю, таранил упругими волнами автомобиль и двух чело-век, покинувших свое передвижное убежище. Максим посмотрел на Полину, а та, словно действительно ожидая чего-то, смотрела вдаль. Наконец она повернулась к ученику и движением руки молча по-звала к себе. Когда Максим подошел, она взяла его за руку и так же, не проронив ни слова, повела к единственному дереву, растущему невдалеке от дороги. Там они остановились, встав за довольно-таки широкий ствол, и стали наблюдать за автомобилем. Максиму очень хотелось задать Полине несколько вопросов, но он понимал, что сей-час этого делать было нельзя - Иссит не случайно хранила молча-ние. Так они стояли минут десять, когда вдруг Полина сжала его ладонь и молча кивнула на "Вольво". Максим растерянно посмот-рел на автомобиль, но ничего необычного не заметил. Вдруг... ему показалось, нет точно, на крышу машины спланировала, непонятно откуда взявшаяся, огромная черная птица. Приглядевшись, Мак-сим понял, что это ворон. Большой иссиня-черный ворон, словно живой кусочек мглы, разгуливал по крыше автомобиля смешной походкой, переваливаясь с ноги на ногу. До тайшинов даже долетел звук его шагов - царапанье когтей по металлу крыши. Это было на-столько невероятное зрелище, что Максим, будто зачарованный, не мог оторвать от него взгляд. Затем ворон, наклонив голову, посмот-рел в их сторону и, неловко оттолкнувшись от машины, взмахнув огромными чернильными крыльями, издал гортанный вопль и мед-ленно полетел по направлению их движения. Максим изумленно посмотрел на Полину и увидел торжествующий блеск в ее глазах.

- Что это было?

- Скорее, кто, а не что. Он познакомился с тобой, он показался тебе и пожелал счастливого пути.

- Кто, ворон?

- Это был не ворон. Вернее, не обычный ворон. Это был твой Куран. Он полетел в город, где будет ждать тебя.

- Это мой Куран!?

- Да, Куран Дашдыгай!

- Ворон?

- Чему ты так удивляешься? Тебя ведь не смущает, что твоими Куранами стали Волк и Каркамас?

-Да, но ворон...

- Это очень сильный Куран. Тебе опять несказанно повезло. Тре-тий Куран!!! Сила балует тебя, как заботливые родители балуют своих маленьких детей. Поразительно: стоит тебе начать изучать очередное Искусство - и тут же появляется очередной Проводник. Такого еще не было ни с одним знакомым мне тайшином! Мне кажется, Сила дает тебе так много, что ты просто не можешь переварить это наследие. Ворон! Это редкая удача! Вызвать такого Курана не удается иногда даже сильнейшим Мастерам. Считается, что Ворон - это посланник Хаоса, источника неисчерпаемой энергии. Это очень символичный момент. Ворон вообще неординарная птица. Как и многие Кураны Тай-Шин, он оставил в истории человечества очень противоречивый след. У североамериканских индейцев ворон является одним из са-мых почитаемых символов, олицетворяя роль Демиурга. Он прокле-вывал небесную твердь, приносил огонь, добывал свет, создавал лан-дшафт, животных и птиц. Он не улетает зимой, являясь посредником между летом и зимой. Его связывают с царством мертвых. В Англии ворон считается символом удачи, считалось, что если он сядет на кры-шу дома, то принесет удачу хозяевам. Тибетский ворон - типичный пример Посреднического символа. У тюрок Ворон относится к могу-щественным Духам-шаманам, от которых даже брали начало отдель-ный род или семья. Ну а христиане, как всегда, приписывают ему край-не мрачные черты, связанные с потусторонним миром. Но, более ис-черпывающую и правдивую информацию ты получишь непосред-ственно от него самого, теперь он непременно отыщет тебя в городе и возьмет с собой туда, где будет открывать для тебя тайны этого и мно-жества иных миров. Нам пора ехать, Максим, как ты сам понимаешь, нет повода для печали, наоборот, ты должен ликовать, потому что сегодня, в этих безлюдных алтайских полях, Сила сделала тебе очеред-ной бесценный подарок. Поехали, нам предстоит еще многое успеть...

Максим поворошил кочергой угли и упругая волна дыма, переме-шанная с оранжевыми искрами, закружилась в нише камина, слов-но небольшой ураган, тут же устремившийся в вышину, к далекому небу в крохотном отверстии каминной трубы на крыше дома. Поли-на сидела позади него в глубоком кресле, закутавшись в теплый шер-стяной плед. Ковров чувствовал ее взгляд на себе. От этого взгляда словно таяла какая-то оболочка, покрывающая его душу, и сквозь расплавленный темный лед подсознания стали проступать таин-ственные узоры, являющиеся частью узора его судьбы.

Иссит уловила эти ощущения и тихо произнесла:

- Не держи это в себе. Это невозможно удержать. Отпусти. Максим, прищурившись, посмотрел в пламя камина.

- Полина, я чувствую, что мое прошлое и твое... всех нас... связано между собой. И это прошлое берет свое начало во Тьме. Он почувствовал, как тайшинка печально улыбнулась.

- Прошлое всех людей берет свое начало во Тьме. А тайшины... Нам пришлось через многое пройти. Но вектор нашего движения направлен на Свет. Мы идем к Свету...

- Почему же наш Путь на протяжении веков был таким тернис-тым? Почему быть человеком так тяжело?

- Тяжело только тогда, когда не осознаешь и не принимаешь свое-го Пути. Тайшины создали Иту-Тай, чтобы найти точки пересечения между Светом и Тьмой. Свет настороженно следит за нами. Тьма в нас не хочет отпускать. Тяжел Путь, который лежит вовне. Его нелег-ко разглядеть в сумерках. Следуя ему, постоянно испытываешь уста-лость. Дорога, ведущая из сердца, делает тебя легким. По ней идешь уверенно. Она освещена даже в непроглядной темноте. Свет этот идет изнутри. Мы должны открыть его в себе. Просто мы забыли, как это делается, и спрятали это знание в тайниках нашего сердца, погрузившись во мрак. Открывая свое сердце, мы рано или поздно минуем долину тьмы, выйдем на берег сумерек и отправимся в безграничное путешествие по океану света...

Максим повернулся к девушке. Она улыбнулась ему и задумчиво посмотрела на огонь, который шумел в камине, словно невидимая птица, взмахивающая крыльями перед тем, как подняться в небо.

Эпизод II

ЗАТМЕНИЕ

Через тьму к рассвету...

4. И я видел: и вот блуждающий ветер шел от севера, великое облако и клубящийся огонь, и сияние вокруг него,

5. А из середины его как бы свет пламени из середины огня; и из середины его видно было подобие четырех животных, - и таков был вид их: облик их был как у человека;

6. И у каждого - четыре лица, и у каждого из них - четыре крыла;

8. И руки человеческие были под крыльями их, на четырех сторонах их;

9. И лица у них и крылья у них - у всех четырех; крылья их соприка-сались одно к другому; во время шествия своего они не оборачива-лись, а шли каждое по направлению лица своего.

10. Подобие лиц их - лице человека и лице льва с правой стороны у всех их четырех; а с левой стороны - лице тельца у всех четырех и лице орла у всех четырех.

11. И лица их и крылья их сверху были разделены, но у каждого два крыла соприкасались одно к другому, а два покрывали тела их.

13. И вид этих животных был, как вид горящих углей, как вид лам-пад; огонь ходил между животными, и сияние от огня, и молния исхо-дила из огня.

14. И животные быстро двигались туда и сюда, как сверкает молния.

15. И смотрел я на животных, и вот, на земле, подле этих животных по одному колесу перед четырьмя лицами их.

16. Вид колес и устроение их - как вид топаза, и подобие у всех четырех - одно; и по виду их и по устроению их казалось, будто колесо находилось в колесе.

22. Над головами животных было подобие свода, как вид изуми-тельного кристалла, простертого сверху над головами их.

23. А под сводом простирались крылья их прямо одно к другому, и у каждого были два крыла, которые покрывали их, у каждого два крыла покрывали тела их.

Часть 1

"Но не столько страшен палач,

сколько неестественное освещение во сне,

происходящее от какой-то тучи,

которая кипит и наваливается на землю,

как это бывает только во время мировых катастроф".

М.А. Булгаков. "Мастер и Маргарита".

ПРОЛОГ

Звонок в коридоре с силой ударил по натянутым нервам пронзи-тельным аккордом. Профессор Лебедев вздрогнул, судорожно вып-рямился и тут же, обмирая, осел в кресле, чувствуя, как ноги теряют силу, охваченные крупной дрожью.

"Ну, вот и все! Все...". Он ждал этого звонка. Ждал каждую минуту последние восемь дней, и вот теперь, когда он все-таки прозвучал, оказалось, что это ожидание не подготовило его, а наоборот, полно-стью деморализовало в ответственный момент, забившись внутри животным неуправляемым ужасом.

Звонок повторился. Лебедев мучительно вздохнул и попробовал подняться, но лишь привстал и опять рухнул в кресло. Как будто можно было ожидать, что полуночные визитеры постоят так еще не-сколько минут и, подумав, что никого нет дома, уберутся восвояси.

Вот оно. Случилось. Он и чувствовал, что ЭТО случится именно сегодня. Чувствовал и не спал, а сидел за столом и перебирал ненуж-ные бумаги, старые письма, черновики. За окном мигнули отсветы фар, и автомобиль остановился во дворе их дома, тут же заглушив мотор. Приглушенно хлопнули дверцы. Лебедев напряженно при-слушался, пытаясь уловить дальнейшие звуки. Скрипнула придер-живаемая кем-то дверь, ведущая в подъезд. Время замерло, став тя-гучим, как кисель. Шаги на лестнице слышны ночью невероятно от-четливо, даже если их стараются скрыть. Вот они стихли.

"Неужели мимо?". Лебедев медленно выдохнул воздух, дольше обычного задержанный в легких, расслабил ставший вдруг деревян-ным пресс. И тут по нервам ударил этот проклятый звонок...

К двери он добирался бесконечно долго, словно продираясь сквозь кисельное время на слабых, подламывающихся ногах.

- Кто там? - Вопрос, заданный отвратительным дрожащим голо-сом, прозвучал глупо и нелепо. Ведь и так было предельно ясно, кто мог находиться ночью там, за дверью, и настойчиво давить кнопку звонка, подгоняя испуганного хозяина квартиры.

- Профессор Лебедев Константин Николаевич? - голос офици-альный, твердый, хорошо поставленный, прозвучал приглушенно, словно визитеры не хотели будить остальных обитателей подъезда.

- Да, это я. Но... в чем дело?

- Откройте, пожалуйста, дверь, нам необходимо задать вам не-сколько вопросов.

Лебедев непонятно для чего, будто пытаясь отсрочить и без того очевидный финал, накинул на предохранитель цепочку и, отщелк-нув замок, чуть приоткрыл дверь, щурясь разглядывая двух мужчин в одинаковых темно-серых плащах, стоявших на площадке.

- Что вам угодно? Какие вопросы... ночью? Я не понимаю... - прак-тически проблеял профессор, пытаясь придать предательски над-ломленному голосу твердость. Один из мужчин, усмехнувшись, про-тянул к щели между створками раскрытое удостоверение:

- Министерство госбезопасности. Откройте дверь. Лебедев сжал зубы и обречено снял цепочку с предохранителя. Ви-зитеры вошли в квартиру и закрыли за собой дверь.

-Я...

- Простите, Константин Николаевич, за поздний визит, но у нас были веские основания побеспокоить вас в столь неподходящее вре-мя.

- Я... - повторил Лебедев, растерянно наблюдая, как второй муж-чина тоже вешает свой плащ на рогатину вешалки. Под верхней одеж-дой на посетителях были строгие темные костюмы.

- А вы... разве... не за мной?

Один из незнакомцев улыбнулся:

- За вами, за вами, уважаемый Константин Николаевич. Но сна-чала давайте побеседуем вон там, в комнате, если позволите. Кори-дор, знаете ли, не самое подходящее место для разговора.

Профессор рассеянно вошел в комнату вслед за обоими гостями.

- Я не совсем понимаю...

Оба незнакомца молча осмотрелись по сторонам, и присели, один на диван, спрятавшись в тень от абажура, другой, предварительно задернув тяжелые оконные портьеры, на стул.

- Мы сейчас нам все объясним, - один из гостей, который показы-вал удостоверение и задергивал портьеры, внимательно разгляды-вал профессора, замершего у входа в комнату, и теперь насторожен-но наблюдающего за незнакомцами.

- Наш визит продиктован очень необычными обстоятельствами. Дело в том, что ваша работа в Институте поставлена не только под угрозу свертывания, но и чревата гораздо более неприятными и се-рьезными последствиями. В первую очередь для вас.

Лебедев неуверенно вошел в кабинет и робко сел в свое кресло за рабочим столом, отчего сразу почувствовал себя немного уверенней. Визитеры вели себя странно, и эта манера разговора насторажива-ла, но в то же время давала слабую надежду на спасение.

- Простите, вы из Спецотдела? Из "девятки"? Я... "Гэбист" жестом руки призвал профессора к молчанию:

- Нет, Девятый отдел ГУГБ не имеет к нам непосредственного отно-шения. Но сотрудники курирующего вас спецсектора будут здесь, - он посмотрел на часы, - минут через сорок-пятьдесят. Их задержива-ют до поры до времени, но это не может продолжаться долго, поэтому для объяснений у нас очень мало времени. Так вот, мы здесь для того, чтобы спасти вас, Константин Николаевич. Вы попали в очень серь-езный оборот. Вам угрожает смертельная опасность. Все сотрудники вашей Лаборатории уже арестованы. Все оборудование и материалы опечатаны. У вас есть возможность избежать этой участи, если вы доверитесь нам и, не задавая лишних вопросов, поедете с нами.

- Куда?

- Это неважно. Важно, что это будет не Лубянка.

Лебедев озадаченно замер, стараясь не смотреть на посетителей, и стал лихорадочно соображать. Побег. Арест. Чему и главное - кому верить? В принципе, это вполне достоверная информация. О том, что в Институте творится нечто подобное, профессор догадывался, чувствовал. Об этом шептались все: лаборанты, его замы, коллеги по отделам. Выходит, все-таки началось...

- А... Москвитин?

- Он уже в безопасном месте.

- Кобзев?

- Арестован.

- Луцкий, Михеев, Козаревский?

- Константин Николаевич, подумайте лучше о себе. "О себе, о себе. Что же делать? Довериться этим "безопасникам"? С какой стати? А может, это провокация? Где гарантии..."

- О каких гарантиях вы сейчас беспокоитесь, Константин Никола-евич? Время для вас пошло на секунды. Если бы мы хотели вас арес-товать или спровоцировать, то не стали бы разводить эту демаго-гию, упрашивая вас избежать тюрьмы.

Лебедев опять вздрогнул, настолько неожиданно прозвучали его мысли в устах второго незнакомца, который сидел в тени, и до этого молчал.

- Вы что... все-таки научились... читать...? Мужчина усмехнулся и нетерпеливо развел руками:

- Ваши мысли написаны у вас на лице. Пока вы думаете, какого рода провокацию мы затеваем в вашем жилище, сюда уже едут люди, которые будут менее деликатны в обращении с вами. Мы ждем ваше-го решения. Вы едете с нами?

Лебедев встал и взволнованно прошелся по комнате:

- Я... я не знаю. Как же... квартира, вещи, архив, наконец? "Гэбист" всплеснул руками:

- В любом случае это вам уже не понадобится. Я вижу, вы недоста-точно прониклись серьезностью вашего положения, раз вас заботят подобные пустяки.

Профессор вдруг насупился и торопливо забормотал:

- Перестаньте меня пугать! Я вообще не понимаю, кто вы такие? Зачем я вам нужен? Зачем? Вот вы - из госбезопасности, это видно, у вас это, простите, написано на лице. А вы, вы вот, кто вы такой? Я ведь видел вас где-то, только не могу вспомнить где...

- Странный вы человек, Константин Николаевич. Хорошо, мы не можем больше задерживаться у вас, и, чтобы ни мне, ни вам самому не было потом мучительно больно из-за вашей глупой подозрительности, я вам напомню, кто я такой и при каких обстоятельствах мы виделись с вами. Нас познакомил Рябиненко два года назад, припоминаете?

Лебедев задумался на мгновение, а потом медленно встал и изум-ленно прошептал:

- Вы? Вы?! Не может быть... Как же я... Вы? Вы - Абраксас?! Боже... Я вас не узнал. Боже мой, значит, это действительно вы? Тогда все понятно...

Мужчина переглянулся с "гэбистом", который, улыбнувшись, встал и, подойдя к профессору, легонько похлопал его по руке:

- Ну, вот и славненько, собирайтесь, Константин Николаевич, у нас действительно очень мало времени. Возьмите только самые не-обходимые вещи. За архив не беспокойтесь, мы примем меры.

Лебедев, не сводя глаз с человека со странным именем Абраксас, закивал и, попятившись, выбежал из комнаты, метаясь по квартире, соображая, что же взять с собой. Через несколько минут, он с неболь-шим, наспех собранным чемоданчиком появился в комнате. Абрак-сас по-прежнему сидел на диванчике, а второй визитер сосредото-ченно отбирал из кипы бумаг, извлеченных из сейфа и неизвестно как обнаруженного им тайника, какие-то документы.

Профессор опустился на другой конец дивана и робко пробормо-тал:

- Не думал, что увижу вас снова. Вы тогда исчезли, а Борис расска-зал, кто вы такой. Я сначала не поверил, знаете, думаю, какой-то шаманский орден, какие-то древние знания, здесь, в центре безум-ной страны, в наше безумное время. Но Борис рассказал мне...

- Собрались, Константин Николаевич? Ну, вот и замечательно, - "Гэбист" сложил небольшую стопку бумаг в миниатюрный тубус, который оказался у него во внутреннем кармане пиджака, и подо-шел к дивану:

- Можно уходить.

Абраксас молча встал и, взяв потрясенного профессора за локоть, повел его к выходу. Через минуту они вышли в безмолвие пустынно-го подъезда. Наверху и внизу, в пролетах между этажами стояли молодые люди с характерными лицами чекистов. Лебедев непроиз-вольно вздрогнул, увидев их, - в воображении еще стояла нарисо-ванная им картина собственного ареста. Но Абраксас спокойно за-шагал вниз по лестнице, а "гэбист", улыбаясь, шел рядом с профес-сором, периодически подбадривая его кивками головы.