Трагедия на пике Симагина
Место срыва и гибели Тараканова, Дурова и Тямаева
жүктеу/скачать 8.83 Mb.
|
- Бұл бет үшін навигация:
- Южный склон пика Симагина и классический путь спуска с горы.
- Непогода на контрфорсе Симагина.
- Заснеженные площадки – место первых двух ночёвок группы Киреева. Ниже и левее, на тёмных скалах погибла группа Дурова.
- Заснеженный контрфорс пика Симагина.
- Каждая верёвка верх отнимала массу времени и сил…
- Пик Симагина в непогоду.
- Анатолий Киреев – «я мог бы сотрясать кулаками на горе но, Гайсин всё равно поступил бы по-своему»!
- Михаил Сухоруков – «я не снимаю с себя ответственности за случившееся»…
- Володя и Саша, сорвавшись, пролетели по кулуару практически до самого ледника…
- Анатолий Киреев: «В этом кулуаре нас ждал сущий ад»!
- Анатолий Киреев: «на спуске мы, практически, остались без снаряжения»…
Место срыва и гибели Тараканова, Дурова и Тямаева. Попытка осмыслить услышанное заставляет меня изучить подробный отчёт и протоколы по этому несчастному случаю. Волнуясь, я читаю пожелтевшие от времени страницы... Женя Строкович действительно мало чем мог помочь комиссии в выяснении случившегося, так как продолжал оставаться в крайне не стабильном психическом состоянии... В протоколе №1 от 15 июля 1979 года я читаю официальные строки: «Председатель комиссии Крайнов спрашивает Евгения: «В какой последовательности падали сорвавшиеся»? Строкович отвечает (дословно): «Такое впечатление, что сверху»... На вопрос председателя комиссии, старшего инструктора Николая Крайнова, почему спасатели не произвели осмотр непосредственного места срыва Евгения Дурова и Юры Тараканова, Александр Шваб ответил: «В условиях непогоды нельзя было рисковать уже уставшими людьми и, дойдя до Строковича, решили сразу его спускать». Шваб отметил: «Иркутяне, головной спасательный отряд, были решительно настроены не проходить эти дополнительные двадцать метров – до рюкзаков погибших, их моральное состояние к тому времени было уже не очень хорошим»! Член комиссии, мастер спорта Кленов поинтересовался у Шваба: «Планирует ли КСП выход группы на место происшествия?» Шваб на этот вопрос дал утвердительный ответ: «Восхождение возможно, чтобы сфотографировать место аварии и снять рюкзаки». – В этот момент, - продолжает Лях, - ко мне, как к начальнику КСП Киргизского Ала-Тау, приходит Валера Денисов с Гайсиным и, зная положение вещей по разбору случившегося (Гайсин как спасатель очень хорошо понимал, что у них, в этой ситуации, есть шанс сходить на гору, поскольку сейчас на комиссии решается вопрос об отправки туда альпинистов с заданием разведать место аварии! Александр знал, что ребята очень хотят пройти гору и, чтобы её еще и засчитали, необходимо сейчас же проявить инициативу... Это для ребят было очень важно! Закрывшись этой горой, они и сам Саша тоже, получали «пропуск» в сборную республики! – Прим. авт.), так вот, - говорит жестко Вячеслав Петрович, - эти двое предлагают мне свой вариант! «Вячеслав, давай, мы аккуратно, чётко передвигаясь, выйдем на этот маршрут, пройдём его, всё сфотографируем, спустим рюкзаки погибших и подробно опишем место аварии!» 
Южный склон пика Симагина и классический путь спуска с горы. – Я лично у них проверил полностью всё снаряжение! Скажу вам, у них экипировка была полная! - Лях, наслышанный о разного рода слухах, заостряет моё внимание на этом моменте. - У них были кошки, у них было всё! Они были обеспечены полным комплектом верёвок и реп шнуров! Ребятам выдали полный ассортимент продуктов питания согласно существующим нормам! Медосмотр участников, провёл врач лагеря Горохов, выпускал их, первый выпускающий лагеря Виктор Суханов. Я знаю об этом не с чьих-то слов! Поймите! - чеканит слова Вячеслав Петрович, - на тот момент их никто не просил идти на Симагина! Они упредили действия КСП! Но, скажу прямо, если бы они не обратились ко мне с этой просьбой, вот тогда я бы стал просить кого-либо пойти на Симагина для обследования места происшествия, и совсем не обязательно, что я обратился бы в первую очередь именно к Гайсину! - кажется, что напряжение достигло своего апогея! Я внимательно смотрю в глаза Вячеслава Петровича. - Я согласился с Денисовым, а как же?! Это же были НАШИ люди, а это НАША земля и мы были в НАШИХ горах, а тут такое случилось, и они пришли ко мне и сами попросились, поэтому, конечно, я дал добро! - Лях делает короткую паузу, после которой добавляет: – Тогда я разговаривал с Гайсиным и чётко объяснил ему, по какому маршруту необходимо уходить с горы! С вершины спускаетесь по скальному гребню в сторону Байлян-Баши, у перемычки есть ориентир, большой камень, у него поворачиваешь направо и по широкому осыпному кулуару, прикрытому снегом, спускаетесь к леднику Топ-Карагай. Внизу есть «горло», его с помощью веревок проскакиваете, и оказываетесь на леднике! Русским языком объяснил Гайсину! Им и Иркутская команда, доступным языком предоставила информацию по прохождению маршрута и, в частности, по спуску тоже! – Я консультировал ребят по маршруту, – вспоминает Валерий Денисов, - я сам ходил на эту гору и всё им подробно рассказал, как и что там проходится... Зная подготовку участников группы, я не переживал за них! 
Валерий Денисов. – Как руководитель группы я собственноручно оформлял маршрутный лист, - эмоционально рассказывает Анатолий Петрович Киреев. – Фактически это серьёзный документ, который заполняется всякий раз перед восхождением. Так вот, в маршрутном листе я лично записал путь спуска, с перемычки между Байлян-Баши и Симагина на ледник Топ-Карагай! В мае этого года Я, Бошман, Кудашкин, Бормин, Сухоруков и Ковнир, поднявшись по «Мансурову» на Байлян-Баши, спускались именно по тому кулуару и поэтому знали его очень хорошо! Однако старший инструктор КСП Саша Шваб рекомендовал мне изменить путь спуска с Симагина, предложив уходить с вершины по кулуару между Симагина и Свободной Кореи… Ребята:
Вышли на Короновские стоянки, переночевав перед этим на Рацека, установили «перкальки». Старшим наблюдающим у них был Паша Садовниченко, и еще несколько человек, среди которых был Геннадий Чернобаев и Александр Фаустов, все из альпклуба «Инструментальщик». Погода была не очень хорошей и, по прогнозу лагерных синоптиков, в ближайшие несколько дней она должна была оставаться очень не стабильной... Михаил Сухоруков, помрачнев, вспоминает: – Симагина как удав, притягивала и отталкивала одновременно, меня лично... Перед восхождением в меня вселилась тревога... Я помню глаза ребят... Лишнего они ничего не болтали, но я видел, что у каждого из них на душе что-то было... Это моё личное мнение. Еще до горы ощущалось напряженное психологическое состояние, из которого мы вышли сразу, как только начали работать на контрфорсе. А вообще, какое может быть настроение?! - вопрошает Михаил. - Погода портилась, такое происшествие на горе случилось, о самом маршруте я был наслышан, о том, какими силами он проходится... Это вообще кошмар... Эта 5Б считалась зачётной, что-то среднее между 5Б и 6-кой! Это не простая пятёрка, не рядовая, - хмуря брови, говорит Сухоруков. - Эта гора всем давалась с трудом, просто так проскочить маршрут никому не удавалось! Ну, представьте себе, сорок метров отвеса и внутренних углов, да и еще кое-где с карнизами, очень маленькая полочка, потом опять отвес на сорок, пятьдесят метров и так без конца и края... Полочки попадаются на маршруте, но на них зачастую не могла собраться даже вся группа! Рельефа практически нет, приходилось пользоваться лесенками и это при том, что трещины, как правило, были залиты льдом... очень много участков с натечным льдом. Со стороны кажется – ничего особенного, невзрачная такая «горка», но стоит только зацепиться за её скалы, и ты сразу понимал, что это очень серьёзно! Большую часть маршрута приходилось проходить на лесенках, а вверху очень много «разрухи», живых скальных блоков, примороженных друг к другу и держащихся на честном слове... Анатолий Киреев в оценке сложности маршрута кажется более оптимистичен: – При современном снаряжении и подготовленной группой, да и еще и с лёгкими рюкзаками этот контрфорс можно пройти запросто за один день но, конечно, не стоит забывать о том, какое у нас было снаряжение и одежда… Тогда этот маршрут был достаточно серьёзным, но не критичным! Перед выходом на гору ребята провесили перилами нижнюю часть маршрута, ледовую, до скал (около трёх верёвок). Точно так же сделала и группа Дурова, чтобы в день выхода быстро проскочить склон и не попасть под летящие сверху камни... 
На горе. К полудню, первого дня восхождения погода испортилась, ребят на контрфорсе накрыл непроницаемый туман и снежное крошево. Погода менялась очень быстро, тучи чередовались солнечной погодой. – Как только оказались на скалах, Саша заявил: «Сбросим на ледник ненужное ледовое снаряжение», - вспоминает Киреев. – Володя поддержал инициативу Гайсина! Я предложил ребятам оставить хотя бы кошки, но Саша наотрез от них отказался! Я всё-таки оставил при себе свои кошки, от всего остального избавились… «Рюкзаки тяжелые, тащить это железо наверх нет смысла», - это были слова Гайсина и переубедить его было невозможно. – Рассказывая это, Анатолий Петрович старается не выказывать каких либо эмоций, но я, рисуя картину в своём воображении, ощущаю неприятный холодок в душе... - Я был самый лёгкий в группе, а рюкзак у меня был достаточно тяжелым, кричу Гайсину: «Давай, вытягивай рюкзаки!» Но у него на этот счёт было другое мнение... Вторая верёвка была занята, и страховать идущих по перилам было некому и некогда. В то время, когда еще не все прошли по перилам, Володя обрабатывал следующий участок маршрута, что было крайне рискованно и по всем правилам категорически запрещалось! За это нас всех могли бы раздеть, по тем временам! И вот когда приходилось идти по перилам с рюкзаком, на зажимах без использования второй верёвки в качестве страховки, вот тогда было тяжело, да и опасно! По сути, мы наступали на те же грабли, об которые «споткнулась» группа Дурова, так как в определённые моменты мы все были растянуты на одной единственной верёвке и если бы, не дай бог, кто-то из нас сорвался бы, улетели бы все!.. Ближе к полудню 19 июля группа подошла к месту аварии предшественников. Внутренний угол со смёрзшейся разрухой... – Мы увидели оборванный конец верёвки, он выглядел как «лошадиный хвост». - Затаив дыхание я стараюсь не пропустить ни одного слова Киреева, который жестикуляцией своих рук «дорисовывает» жуткую картину: – Оборванная верёвка на ветру моталась из стороны в сторону, навевая на нас мрачные мысли... Немного приподнявшись, мы увидели искорёженный скальный крюк, без карабина, торчащий из скалы, и тут же, на маленькой полочке, на снегу, отчётливый отпечаток от «вибрам», который еще не успело припорошить снегом... След человека на горе, которого уже нет в живых... Это почти фантастическая картина нас просто убила! Чуть левее висят три рюкзака погибших, а выше их, метров на пять, из стены торчал новенький швеллерный крюк, что говорило о том, что либо Дуров, либо Тараканов, не дождавшись, пока на станции соберутся все участники восхождения, начал движение дальше по контрфорсу… Кто-то из них забил этот швеллер, но даже не успел вщелкнуть в него карабин… 
Восхождение. Ребята, приподнявшись на несколько метров выше места аварии, отошли вправо и вылезли на «шикарную» площадку, где установили палатку для ночлега. По рации связались с наблюдающими и договорились с ними, чтобы те завтра подошли под стену и забрали снаряжение группы Дурова. Здесь же, на площадке, в контрольном туре, была обнаружена записка Беззубкина, датированная началом семидесятых годов. Как и опасался Денисов Валерий Георгиевич, вот тут, на контрфорсе Саша Гайсин начал брать инициативу в свои руки, убеждая ребят, что спуск по классическому пути более продолжителен и труден, нежели чем тот, о котором он знает... Михаил Сухоруков, спустя тридцать лет после этого так и не смог осознать: – Какого чёрта нас туда понесло и как вообще получилось, что мы Гайсину доверились в этом вопросе?! Михаил вполне откровенно и удивлённо восклицает: – Саша заверил нас, что этот маршрут спуска с Симагина проще и более удобный, практически сразу с вершины вниз, на ледник! Он там ходил траверсом неоднократно и лично видел верхнюю часть этого спускового кулуара! Спустя тридцать лет после трагедии Михаил Сухоруков эмоционально выпалил: – Мы поверили Гайсину и доверились ему, а на самом деле не надо было этого делать! Это была наша, и в частности, моя ошибка, что мы, слушая Сашу, решили: «Возможно, так будет и лучше…» Михаил мрачен и, точно обращаясь к самому себе, проговорил: – Ведь был же нормальный путь спуска, по которому многие неоднократно ходили... Наступившая тишина, казалось, физически давит на меня, я лихорадочно вспоминаю слова Константина Пригородцкого и некоторых других альпинистов о том, что лучше было бы, если бы Саша тогда был руководителем, тогда бы несчастья, по их мнению, не произошло бы... Я снова и снова в мельчайших подробностях вспоминаю эти слова, и горькая усмешка «режет» мою душу пополам... Я вспоминаю слова Валерия Денисова: – ...Единственное, конечно, что Саша в этой ситуации в любой момент мог бы стать, по своему усмотрению, «фактическим руководителем», и что бы из этого вышло, неизвестно... Анатолий Киреев, вспоминая восхождение, произносит: – Самолюбие Саши порождало острые углы в общении, но я старался не обострять ситуацию и сделать всё возможное, чтобы это не отражалось на самой работе и безопасности во время восхождения, ведь мы были на горе! А вообще, Гайсин на маршруте начал нас «обрабатывать» в плане варианта спуска с горы... Он знал об альтернативном кулуаре с вершины, по которому, с его слов, можно было чуть ли не на пятой точке спуститься прямиком в Топ-Карагай. Спорить было, разумеется, бесполезно, ну а уж коль такой мастер советует, то как уж тут не поверить в то, что он предлагал?! «Я знаю этот маршрут, давай пойдём по нему, всё будет нормально, залезем на вершину и ты сам увидишь!» - это были его слова, и он настраивал группу еще до того как нам выйти на гребень горы! Он вселил в нас уверенность, я тоже поддался ему и, в итоге, это сработало против всех нас! 
Непогода на контрфорсе Симагина. На второй день, 20 июля погода окончательно испортилась, пошел снег... Ребята, дождавшись подхода к стене наблюдающих, скинули им рюкзаки погибших, предварительно вытащив оттуда кое-какие продукты питания и один зажим... Сбросили вниз на ледник ледорубы Дурова и Тараканова... (Ледорубы до ледника не долетели, зацепившись где-то на стене. – Прим. авт.) – Мужики совсем немного не дошли до нормальной площадки, где можно было организовать надёжную станцию, они её сделали в таком месте, где была сплошная разруха, смёрзшиеся друг с другом скальные блоки... Совсем чуть-чуть не дошли... - сетует Киреев. – Я сфотографировал место происшествия но, к сожалению, потом мы не смогли проявить плёнку... Это был «гнилой» внутренний угол, выше которого была целая «танцплощадка» из монолита! 
Заснеженные площадки – место первых двух ночёвок группы Киреева. Ниже и левее, на тёмных скалах погибла группа Дурова. Первые две ночёвки на контрфорсе были вполне комфортными, ребята на гору спальники не брали, ночевали в пуховых штанах и куртках. Теплоизоляционных ковриков тогда еще не было, вместо них использовали поролон, запаянный в полиэтиленовые мешки. Целый день с перерывами шел снег, ребята сидели в палатке, топили снег на бензиновом примусе и пили чай. Из продуктов у них были мясные и рыбные консервы, сухие супы, колбаса, хлеб, сухари, сгущенка. Бензина было предостаточно, поэтому в день отсидки на контрфорсе, его не экономили... 
Заснеженный контрфорс пика Симагина. 21 июля погода начала налаживаться, однако выпавший накануне снег плотно облепил скалы контрфорса. Решили лезть дальше, «забойщиком» в основном работал Володя Ковнир. Михаил Сухоруков шел последним, набирая на себя всё снаряжение. – Это было чертовски тяжело, - вспоминает Михаил. – На натечном льду, в триконях, каждая верёвка вверх отнимала массу времени и сил... – Уже в темноте, не доходя приблизительно сорока метров до гребня, - рассказывает Киреев, - мы организовываем третью ночевку, место было замечательное, мне тогда даже удалось поспать... Отдых был необходим, поскольку ребята изрядно измотались, этот день был очень тяжелым, и если посмотреть на фотографию, можно понять, как мало прошла группа 21 июля. 
Каждая верёвка верх отнимала массу времени и сил… В четвёртый день восхождения погода была очень не стабильной — снежные заряды и туман чередовались с синим небом. Связь с наблюдающими, посредством переносной радиостанции «Виталка», прекратилась из-за выхода из строя оборудования... 
У вершины. Александр Фаустов вспоминает: – «Виталки» были очень ненадёжными, и самым простым способом было установить голосовую связь с ребятами, путём банальных перекрикиваний, что-то услышали, что-то заглушил ветер, но общий смысл был понятен... Я вместе с Пашей Садовниченко был у Байлян-Баши, и мы криками переговаривались с ребятами на Симагина, они как раз вышли наверх, сообщили нам, что у них всё нормально и что скоро они начнут спуск! Я, - говорит Фаустов, - прокричал им, что мы все спускаемся в альплагерь, ждём их возвращения и будем готовить для них баню... И на этом последний «сеанс связи» с группой на Симагина закончился... Это было в первом часу дня, 22 июля. Анатолий Киреев, припоминая те события, отметил: – 22 июля мы начали движение около 11 часов дня. Вылезли на гребень и к вершине подошли приблизительно в 12.40. 
Пик Симагина в непогоду. Я написал записку, оставил её в туре, и тут неожиданно прекратился снег, тучи расступились и мы все увидели начало того кулуара, по которому нам советовал спускаться Гайсин. – Жестикулируя руками Киреев эмоционально рассказывает, как мне показалось, обо всём в мельчайших подробностях, так, как будто речь шла о вчерашних событиях! 
Анатолий Киреев – «я мог бы сотрясать кулаками на горе но, Гайсин всё равно поступил бы по-своему»! – Кулуар был широкий и пологий, весь в снегу, насколько хватало видимости, уходил вниз, в юго-восточном направлении, постепенно сужаясь. Увидев это, я поймал себя на мысли, что, видимо, Саша прав! А почему бы и нет?! Саня сказал: «Я всё знаю, я там был, всё, пойдёмте!» - Моя ошибка была, конечно, в том, что я не настоял на том пути спуска, который был записан в маршрутном листе! Конечно, можно было попытаться, стукнуть себя в грудь, устроить скандал, но, поймите, к тому времени Гайсин всех в группе так обработал своей идеей, что все мои действия как руководителя не возымели бы действия, на тот момент это было бы уже бесполезно! - Анатолий Петрович разводит руками и продолжает: – Ковнир с Гайсиным пошли на спуск, Володя был первым, ни у того ни у другого кошек не было! – Я чувствую, как от этих слов сжимается сердце, становится тяжело! Михаил Сухоруков, кажется, стал мрачнее туч над Симагина. 
Михаил Сухоруков – «я не снимаю с себя ответственности за случившееся»… – Я был в связке с Толиком Киреевым, - вспоминает Михаил, - единственная пара кошек была на ногах у Толика, я шел первый а он второй, у нас был ледоруб, молоток и несколько скальных крючьев. Саша в связке с Володей пошли на спуск первыми и через несколько мгновений мы потеряли их из виду, они «растворились» в молочной пелене, и больше их никто живыми не видел... Приспустившись метров на сто с вершины, я отчётливо услышал вскрик Гайсина, точнее, его матюки, потом наступила жуткая тишина, «разбавляемая» стоном ветра и шелестом снежной крупы среди рыжих скал этой злосчастной горы! 
Спуск с вершины. Вскоре мы потеряли отчётливые следы первой связки и вместо них увидели на снегу странный «желобок»... Ну, а о чём это могло говорить? - вопрошает Сухоруков и, не дождавшись от меня ответа, продолжает: – Я стал кричать ребят, потом обратился к Толику, заметив ему, что ребят не слышно и не видно... Киреев попытался успокоить и меня и себя единственным аргументом, который хоть как-то укладывался в рамки разумного: «Они слишком далеко ушли, поэтому не слышат тебя»... 
Володя и Саша, сорвавшись, пролетели по кулуару практически до самого ледника… – Там, где кулуар сужался подобно воронке, - рассказывает Анатолий Киреев, - Сухоруков под снегом совершенно случайно обнаружил лёд, едва не поскользнувшись! Вы понимаете, под тонким слоем снега был чистый лёд! Я крикнул ему: «Миша, внимание! Страхую, отойди вправо!» С центра кулуара мы переместились к его краю, туда, где под снегом оставался фирн. Собственно, с этого момента мы и начали испытали на собственной шкуре все «прелести» этого варианта спуска с горы... – Чем ниже мы спускались, - продолжает Михаил, - тем снега в кулуаре становилось всё меньше и меньше, а вместо него проступал лёд. Я присматривался на скалы, вдруг обнаружу там какие-то следы ребят... ничего не было! Анатолий Киреев с удивительной точностью, в мельчайших деталях рассказывает далее: 
Анатолий Киреев: «В этом кулуаре нас ждал сущий ад»! – Я втыкаю ледоруб в снег, спускаю Мишу на всю верёвку, а потом подхожу к нему. Дальше там идёт сужение кулуара, я продолжаю выдавать Мише, кошки у меня. В это время нас накрывает снежный заряд, ничего не видно – снег и шум ветра… Я совершенно не знаю, закрепил он там верёвку или нет, можно ли мне спускаться? Крутизна кулуара увеличилась до 45 градусов, в снежной круговерти стою и не знаю, - страхует он меня или нет?! Решаю на свой страх и риск спускаться… Зарубаюсь ледорубом, клюв инструмента прорубает корку льда и упирается в скалу… Скажу откровенно, спускался на грани, еще бы чуть-чуть, одно неверное движение, и я бы улетел! – Киреев настолько погрузился в детали этого умопомрачительного спуска с Симагина, что описываемая им картина начинает тебя просто завораживать! – Подхожу к Мише и в шоке вижу, что он страхует меня через маленький скальный выступ, который абсолютно не помог бы в случае срыва, но других вариантов страховки просто не было! Практически весь комплект крючьев и карабинов остался у Саши и Володи… Это была еще одна наша ошибка! Смотрю вниз и немею, скальный сброс – градусов 70 и высотой около 50 метров. 
Анатолий Киреев: «на спуске мы, практически, остались без снаряжения»… Миша держит верёвку через скальный пупок и, обращаясь ко мне и стараясь перекричать шум ветра, говорит: «У меня в кармане два крюка, это всё, что осталось!». Забиваю крюк, вешаю петлю и спускаю на верёвке Сухорукова, потом спускаюсь по верёвке сам. Дальше стенка, кулуар поворачивает, а потом делает еще один поворот. Забиваем еще один крюк, еще один дюльфер, теперь уже по скальной обледенелой гребёнки с уклоном в 45 градусов. – Михаил, удивлённо восклицает: – Как мы там, с одними кошками и с такой страховкой спустились, я до сих пор не пойму! Это просто чудо, что мы остались в живых! Мы тогда с Толиком еще сетовали – что же это ребята ушли так далеко вперёд, оставили нас одних! Хоть бы оставляли для нас спусковые петли!.. – В нижней части этого кулуара, у слияния его с основным клуаром между Симагина и Байлян Баши, мы уже практически ползком «съехали» вниз вместе с мелкими лавинками и тут неожиданно кончился снег, а вместе с просветом показалось и солнце!- Киреев разводит руки, а в его глазах просыпается блеск удивления, потом наступает тишина, и я понимаю, что он сильно переживает… – Оказавшись внизу, почти в самом конце кулуара, увидели валяющийся на снегу рюкзак, подбежали к нему и определили, что это рюкзак Гайсина, ребят нигде не было видно, и нам всё стало ясно... - Миша замолчал... Киреев и Сухоруков, поставив палатку у ледника, побросали в неё верёвки и оставшееся снаряжение, после этого, еще раз осмотрев склон, рванули в лагерь, за помощью... 
жүктеу/скачать 8.83 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|