Тринадцатая Марксизм после марксизма Маркса и франкфуртская школа

3. Споры о «реформизме»

3.1. Карл Каутский и ортодоксия

Вместе с тем некоторые теоретические моменты марксизма Каутский реформирует. Отношение базиса и надстройки (структуры и суперструктуры), по его мнению, нельзя толковать так, что базис состоит из материальных объектов, а надстройка – из мыслей и настроений. «Ни материальными предпосылками, ни духовной активностью нельзя пренебрегать. Более того, нельзя даже сказать, что для них характерно отношение причины и следствия, скорее они взаимно обусловливают друг друга, постоянно переплетаясь». Это была ревизия в области исторического материализма. Относительно диалектики Каутский замечает, что «для материалистического применения [гегелевской схемы диалектики. – Авт.] мало поставить ее с головы на ноги, необходимо проделать заново весь путь ногами». Говоря о взаимодействии организма и среды, Каутский сближается с социал-дарвинизмом. История человечества, читаем мы в его книге «Материалистическое понимание истории» (1927–1929), есть не что иное, как частный случай общей истории живых существ, хотя и со своими специфическими законами.

Несмотря на декларации о верности идеям Маркса и Энгельса, ревизия Каутским классического марксизма затронула его суп». Не случайно, что после большевистского переворота в России «ренегат» Каутский стал главным оппонентом Ленина. Каутский обвинил большевиков в оппортунизме, и удерживаться у власти тем удавалось, лишь отступая шаг за шагом от начальных постулатов, двигаясь к противоположному полюсу. «Чтобы прийти к власти, они выбросили как хлам демократические принципы, а затем, чтобы удержать власть, то же проделали и с социалистическими идеями». Причина триумфа большевиков – в полном поражении социализма Разгон Государственной думы, кровавая тирания, введение сдельщины, взаимные преследования, расширенное восстановление бюрократии, социальных привилегий, новый рост капитализма, который посредством преступных маневров принял рудиментарно дикие по сравнению с промышленным капитализмом прошлого формы, – вот далеко не все последствия переворота. Наихудшее из них – «террор, начатый подавлением свободы печати и закончившийся массовыми экзекуциями,– что может быть постыднее... Стрелять – вот альфа и омега административной мудрости коммунистов».

3.2. Роза Люксембург: «Победа социализма не упадет с неба»

Непримиримая к любой разновидности реформизма, Люксембург также резко критикует и эволюционистский фатализм Каутского. Социализм не есть неизбежный результат исторического развития, он скорее тенденция, которую может реализовать сознательный и организованный пролетариат. «Победа социализма не упадет с неба как свершившийся факт. Его можно завоевать путем долгих и тяжких проверок на прочность старых и новых сил, ценой которых международный пролетариат под руководством социал-демократии может взять судьбу в свои руки, управлять, встав к штурвалу социальной жизни, собственной историей и тем самым перестать быть игрушкой стихийных сил».

Люксембург также убеждена в неизбежном крахе капитализма, ибо, завоевывая один рынок за другим, рано или поздно он исчерпает ограниченные коммерческие возможности мира купли-продажи. Логическая необходимость краха, пишет она в «Накоплении капитала», перерастет в историческую необходимость революции. «Империализм, поскольку он исторический метод продления жизни капитала, постольку и неумолимое средство приближения его конца».

С самого начала войны 1914 г. Люксембург разоблачала «социал-патриотов», она бросила вызов социал-демократам, призвав революционеров всех стран восстать против системы, ввергающей народы в кровавую бойню. Октябрьскую революцию приняла с энтузиазмом, впрочем, вскоре ее критика теории и практики большевизма переросла в настоящее обвинение. «Методы Ленина совершенно ошибочны. Декреты, диктаторские полномочия директоров фабрик, драконовские наказания, правление, основанное на терроре, – все это паллиативы». Решить проблему может «школа социальной жизни, самой широкой демократии и общественного мнения. Царство террора деморализует... Репрессии по всей стране парализовали жизнь советских людей. Без всеобщих выборов, неограниченной свободы печати и собраний, без контрастных мнений жизнь затухает, остается лишь видимость жизни, а единственно активным элементом остается бюрократия». В большевистском режиме революционерка видела «диктатуру разбойников», диктатуру кулака и чиновничьей клики якобинского типа

Как революционерка Люксембург не могла не уповать на диктатуру, но – самого пролетариата, а не диктатуру над пролетариатом. «Диктатура – да, но для введения демократии, а не для ее разрушения». Ее должен осуществлять класс, а не секта, руководящая от имени класса Только активное и нарастающее участие масс может привести к осознанной демократии и воспрепятствовать прорыву к власти и утверждению в ее структурах группы негодяев.