Учебное пособие для студентов-филологов история западноевропейской

(1797-1851)

С детства ее мироощущение формировалось в атмосфере литературы, философских и политических дискуссий. Лишившись с самого рождения матери, она росла в новой семье отца, воспитывавшего пятерых детей. Основное время Мэри проводит за чтением и рано начинает сочинять сама. По собственному признанию, придумывание разных историй было ее любимым развлечением. Однако еще большей отрадой души являлись "грезы наяву", полет воображения, который освобождал ее от рабского подражания другим. И если написанные истории могли быть прочитаны хотя бы одному слушателю – собственной подруге, то чудесные картины воображения оставались прибежищем сокровенных чувств и мыслей. Мир таинственных образов питала диковинная, но живописная природа Шотландии, где Мэри провела свое детство. "Там было орлиное гнездо свободы, где ничто не мешало мне общаться с созданиями моего воображения", - отмечала она позже. Считая свою жизнь обыденной и ничем не примечательной, Мэри никогда не старалась писать о себе, избирая в качестве героинь более интересных личностей, не подозревая о тех "романтических страданиях и необыкновенных приключениях", какие ожидали ее в будущем. Встреча с Шелли в 1813 году резко изменяет ее жизнь. Редкое сочетание глубокого ума, красоты и разносторонних творческих талантов Мэри производит сильное впечатление на поэта. Шелли обретает созвучную своим духовным устремлениям душу и решительно переламывает судьбу. Его уход от жены и двух детей вызывает яростное неприятие со стороны семьи и общественного мнения. В 1814 году с шестнадцатилетней возлюбленной Шелли совершает свой первый побег из Англии в Швейцарию. Жизнь их осложнена нуждой и нравственными страданиями. Родители Шелли не только отказывают ему в материальной помощи, но и поддерживают дело о лишении Шелли отцовских прав. На короткий срок они возвращаются домой, постоянно испытывая угрозу долговой тюрьмы. В 1816 году они вновь уезжают в Женеву в сопровождении родственницы Мэри – Клэр Клермон. Здесь происходит знаменательное для истории английского романтизма знакомство Шелли с Байроном, способствовавшее, в частности, обстоятельствам написания знаменитого романа "Франкенштейн". Произведение, над которым Мэри Шелли работала с июня 1816 по май 1817, стало ярчайшим образцом романтической повести (tale) в английской литературе и после опубликования в начале 1818 года получило положительный отклик самого Вальтера Скотта в журнале "Эдинбургское обозрение". Впоследствии, предпосылая предисловие к изданию своего романа за 1831 год, Мэри Шелли отмечает, что время создания произведения, ставшего столь популярным, было счастливейшей порой в ее жизни.

Тяжело переживая самоубийство первой жены Хэрриот, Шелли получает возможность вступить в законный брак с Мэри. Супруги поселяются в Италии. К этому времени они уже смирились с горькой утратой двух своих детей, заботясь о третьем ребенке. Шелли достигает вершины творческого роста, создавая один за другим шедевры лирики, драматургии, философско-эстетических работ. Продолжается и укрепляется дружба с Байроном. Однако внезапная катастрофа прерывает их счастье. В результате невыясненных причин – бури или пиратского нападения, летом 1822 года Шелли утонул во время парусной прогулки с другом. Трагическую гибель мужа Мэри помогают перенести заботы о сыне, поддержка друзей и литературное наследие Шелли, многое из которого она опубликовала впервые. По возвращении домой ей удается добиться от богатой родни Шелли признания своего сына их внуком и правонаследником. Впоследствии Мэри Шелли посвящает свое время обширным комментариям творчества великого поэта, уточняющим обстоятельства истории написания его произведений. Благодаря дневникам Мэри Шелли открываются многие детали литературного процесса эпохи романтизма. Не оставляет она и ремесло романиста. Однако такие ее романы, как "Вальперга" (Valperga, 1823) или "Последний человек" (The Last Man, 1826), не сопоставимы по оригинальности и значению с легендарным "Франкенштейном".

Роман Мэри Шелли, вобрав в себя традицию английского готического романа, в то же время несет в себе черты европейской просветительской и романтической повести. Это отразилось не только в яркой интриге захватывающего своей напряженной динамикой сюжета, но и в характере образного языка, палитре живописных средств выразительности. Мэри Шелли отклоняет надуманные образы рассказов о привидениях из сборника, переведенного с немецкого на французский, прочтение которого в дождливые летние дни в Женеве послужило поводом знаменитого договора между Байроном, Шелли, Мэри Шелли и Полидори о написании самой впечатляющей "страшной повести". "Я решила сочинить повесть и потягаться с теми рассказами, которые подсказали нам нашу затею. Такую повесть, которая обращалась бы к нашим тайным страхам и вызывала нервную дрожь", - отмечает писательница. Источником произведения искусства она считает не просто тему, а ее сущность, идею, которую художник пытается оформить, подобно тому, как из хаоса мыслей рождаются цельные образы. Идейным толчком, пробудившим вдохновение автора, послужили философские споры Байрона и Шелли о возможных способах оживления неживой материи и раскрытии тайны тайн человеческого бытия - секрета зарождения жизни. Имея в виду новейшие достижения естественных наук, в частности гальванизм, опыты Ч. Дарвина, оба поэта предположили такое открытие ученых как создание, соединение и оживление "отдельных органов" человека. Процесс зарождения замысла романа отражает чисто романтическую природу творческого дара Мэри Шелли. Она увидела кульминационную сцену романа, представляющую момент создания главным героем искусственного человека, во сне. Однако писательница подчеркивает отличие своего видения от обычного сна, описывает состояние, пограничное между сном и явью, забвением и бодрствованием: "воображение властно завладело мной, наделяя являвшиеся мне картины яркостью, какой не обладают обычные сны". Столь же пограничным, внушающим ужас, является увиденное во сне состояние перехода мертвой материи в живое существо, испугавшим ученого как уродливый результат собственной дерзкой попытки повторить творческий акт создателя. "Он спит, но что-то будит его; он открывает глаза и видит, что чудовище раздвигает занавеси у его изголовья, глядя на него желтыми, водянистыми, но осмысленными глазами. Тут я сама в ужасе открыла глаза". Так сон-явь героя захватывает сон-явь автора. Данный факт в истории английского романтизма и мировой литературы в целом является не менее потрясающим и загадочным, чем видение Колриджа "Кубла Хан".

Значение Воображения, вдохновения, творческого озарения, видения, единство сущности и формы, концепция органического роста художественного произведения, о которых говорит Мэри Шелли в связи со своим романом, позволяет отнести ее к новаторам английской романтической прозы, сумевшей создать образцовый жанровый канон.

Идея романа раскрывается в нескольких ракурсах – непосредственно в исходе трагической жизни ученого Виктора Франкенштейна, а также трагедии гомункулуса, созданного его усилиями и брошенного им на произвол судьбы, в истории героев, ставших жертвами ученого и его творения, и, наконец, в истории путешественника, обрамляющей основной сюжет. Искусное сюжетостроение помогает глубже осознать философско-психологическую, социально-этическую драму в романе, подчеркнуть сложные, противоречивые аспекты природы человеческого интеллекта, души и нравственной воли.

Жанровая природа романа также сложна, она обнаруживает синтез разных форм – эпистолярного, нравоописательного, социально-психологического, авантюрно-приключенческого романов.

Основная история главного героя обрамлена письмами, отправляемыми из северных городов России (Санкт-Петербурга и Архангельска) мореплавателем Робертом Уолтоном в Англию своей сестре м-с Сэвилл. Главный и второстепенный герои оказываются своеобразными двойниками, но отдаленными во временной перспективе, которая позволяет Уолтону извлечь бесценные уроки истины из трагического опыта Франкенштейна. Сходство между двумя героями определяется единством глобальной цели, которую они перед собой поставили, и силой воли, присущей им обоим. Отличие же связано с философско-этическими воззрениями. Уолтон – ученый и поэт, не отделяющий друг от друга науку и искусство, истину и мораль. Франкенштейн опирается на чистый разум, логику научного мышления, материальные законы бытия.

Женевское происхождение Франкенштейна позволило Мэри Шелли ввести в роман романтическую природу Швейцарии, которая играет роль не только фона для раскрытия драмы в романе, но и средства раскрытия психологического состояния героев. Кроме того пейзажные картины приобретают и самостоятельное значение, создавая универсальный философско-художественный образ неприкосновенного в своих сокровенных тайнах мироздания, сотворенного богом.

Детство и юность будущего ученого не были омрачены ни единым облачком несчастья ("Ни одно человеческое существо не могло быть счастливее меня в детстве"). Знатный и состоятельный отец, прекрасная, любящая мать, возвышенная и нежно любимая названная сестра Элизабет Лавенца, маленький брат Уильям - обо всех Виктор Франкенштейн говорит с восторгом и нежностью. Идеальный мир семейной жизни склонял к уединению, исключающему суетность света. Любимым развлечением Виктора и его верного школьного товарища Анри Клерваля было изображать из себя рыцарей Круглого Стола короля Артура. Оба героя отражают диалектику противоположных понятий, соотношение между которыми становится объектом осмысления в романе: ученый и поэт, наука и творчество, физическая материя и духовная сущность вступают в согласие и противоречие, дополняют и противоречат друг друга. "Я жаждал познать тайны неба и земли; будь то внешняя субстанция вещей, или внутренний дух природы, или загадочная душа, владеющая мной, пусть мои устремления будут направлены к метафизическим, или, в высшем смысле, физическим секретам мироздания", - говорит герой во 2-й главе романа. В то же время друг будущего ученого более интересуется нравственными проблемами жизни людей, чем наукой. И, наконец, фигурой, объединяющей двух друзей, являлась Элизабет, поддерживавшая их благородные устремления и возвышенный строй мыслей и чувств. Вместе они составляли гармоническое целое. Ответственность за невольное разрушение священных человеческих уз любви и дружбы лежит на главном герое, подчинившем все свои желания, волевые усилия, чувства и мысли роковой цели. "Богатство было недостойным предметом; но какая слава сопутствовала бы открытию, если бы я смог исключить болезнь из жизни человека и сделать его неуязвимым перед любой гибелью, кроме насильственной", - заявляет Франкенштейн. Толчком к этому желанию послужило прочтение трудов ученых-алхимиков 16 века - Парацельса, Альберта Великого и Корнелиуса Агриппы, что придает задаче Франкенштейна некий мистический, иррациональный характер. Современная наука шагнула далеко вперед, опровергнув все невероятные гипотезы названных ученых. Франкенштейн соединяет несоединимое - точный инструментарий современного естествознания, которому его обучают профессора университета в Ингольштадте, и средневековую утопию об оживлении материи.

Особый интерес представляет процесс поиска объекта приложения феноменального открытия: "Жизнь и смерть предстали передо мной идеальными гранями, которые я впервые разрушу, и привнесу свет в наш темный мир". Франкенштейн перечисляет варианты: примитивный организм, или сложное существо, просто человек, или его улучшенная копия. Планы его приобретают глобальный масштаб и отражают сверхчеловеческие амбиции, желание власти и славы. Он собирается создать целую породу мощных и гигантских существ, бросая вызов божественной природе. "Новые виды благословят меня как своего творца и источник; много счастливых и совершенных существ обретут свое бытие благодаря мне", - в упоении утверждает Франкенштейн. Умозрительная всепоглощающая цель подавляет в нем естественные чувства, заглушают нравственный голос: "Мне казалось, я утратил саму душу и все ощущения, захваченный единственной целью". Противоестественный характер опыта ученого подчеркнут также его отлученностью от красот летней природы, отдалением от родных, которые пребывали в волнении и неведении.

Автор романа словами своего героя, по-видимому, осуждает экстатическое неистовство, присущее страстным романтическим натурам. Подобное состояние ума парализует разум, приводит к опасным разрушениям как в науке, так и в истории целых народов ("Человеческое существо в идеале должно сохранять спокойный и миролюбивый настрой души, и никогда не позволять страсти или преходящим желаниям нарушать это спокойствие").

В пятой главе романа описана сцена сотворения нового существа. Мэри Шелли перенесла в нее детали своего знаменитого сна. Глава, как и весь роман в целом построен на контрастах. Лету, во время которого ученый готовил свой опыт, противопоставлена осень – дождливый ноябрь. Радости ожидания чуда – горькое разочарование. Добровольное отлучение от друга и семьи сменяется неожиданной встречей с Клервалем и получением письма от родных, содержанние которого раскрывается в шестой главе.

Èç ïèñüìà Ýëèçàáåò âûðèñîâûâàåòñÿ åùå îäèí ðàññêàç, îáðàìëÿþùèé îñíîâíóþ èñòîðèþ ðîìàíà. Æþñòèíà Ìîðèö – æåðòâà æåñòîêîãî îáðàùåíèÿ ñ íåé ñîáñòâåííîé ìàòåðè, íåêîòîðîå âðåìÿ æèâåò â äîìå Ýëèçàáåò, â êîòîðûé âíîâü âîçâðàùàåòñÿ ïîñëå èñïîëíåíèÿ ñâîåãî äî÷åðíåãî äîëãà ïî îòíîøåíèþ ê áîëåþùåé ìàòåðè. Íà ïðîùåíèå ñâîåãî ðîäèòåëÿ ñïîñîáíà êðîòêàÿ è ïðåäàííàÿ äóøà Æþñòèíû, íî ìîíñòð, ñîçäàííûé Ôðàíêåíøòåéíîì, ïðîñòèòü åãî íå ñïîñîáåí, ïîñêîëüêó íè â êîì íå ñìîã âñòðåòèòü äðóæåñêîå ó÷àñòèå èëè ñî÷óâñòâèå, êàêîå Æþñòèíà íàøëà â äîìå Ýëèçàáåò.

Фðàíêåíøòåéí íàäååòñÿ çàáûòü îá óâèäåííîì ÷óäîâèùå, êàê î ñòðàøíîì ñíå. Óáåãàÿ îò ìîíñòðà, ïûòàâøåãîñÿ óëûáêîé ñêâîçü óðîäëèâûé ëèê âûðàçèòü äîáðûå ÷óâñòâà ê ñâîåìó ñîçäàòåëþ, îí ñíèìàåò ñ ñåáÿ îòâåòñòâåííîñòü çà íåãî è â äàëüíåéøåì íåñåò ãëàâíóþ âèíó çà ïðåñòóïëåíèÿ ñâîåãî òâîðåíèÿ. Ñ ñåäüìîé ãëàâû â ðîìàíå íà÷èíàåòñÿ îïèñàíèå öåïè óáèéñòâ, ñîâåðøàåìûõ ìîíñòðîì Ôðàíêåøòåéíà. Ïåðâîé æåðòâîé ýêñïåðèìåíòà ó÷åíîãî îêàçûâàåòñÿ áåççàùèòíûé ðåáåíîê – Óèëüÿì. Ïèñüìî îòöà ãåðîÿ - Àëüôîíñà Ôðàíêåíøòåéíà, èç êîòîðîãî ñòàíîâèòñÿ îá ýòîì èçâåñòíî, ñîñòàâëÿåò ðåçêèé êîíòðàñò ïî îòíîøåíèþ ê ïèñüìó Ýëèçàáåò. Íå çíàÿ èñòèíííûõ ïðè÷èí ïðîèçîøåäøåãî, îòåö ñêëîíåí ñìèðèòüñÿ ñ íåïðîèçâîëüíûì ñòå÷åíèåì çëîñ÷àñòíûõ îáñòîÿòåëüñòâ è ïðèçûâàåò ñâîåãî ñòàðøåãî ñûíà ñîõðàíèòü â äóøå ëþáîâü, íå äàâàÿ ïèùè äëÿ íåíàâèñòè.

Ïîìèìî ñëîâ îòöà èñòî÷íèêîì óòåøåíèÿ äëÿ Ôðàíêåíøòåéíà îêàçûâàåòñÿ ïðèðîäà ðîäíîãî êðàÿ, èñïîëíåííàÿ âñå òîé æå âåëè÷àâîé êðàñîòû, êàê è â åãî ðàííåì äåòñòâå, íåçàìóòíåííîì ðîêîâûìè ñîáûòèÿìè. Ïî êîíòðàñòó ñ áåçîáëà÷íîé êàðòèíîé ñèíåãî íåáà, îçåðà, âåðøèí ãîð, îòêðûâøèõñÿ Âèêòîðó ïðè ñâåòå äíÿ, âîçíèêàåò íî÷íàÿ ñöåíà ãðîçû, íàðàñòàþùåé âî òüìå è ïðåäâåùàþùåé ïîÿâëåíèå "îòâðàòèòåëüíîãî ìîíñòðà". Àâòîð ïîä÷åðêèâàåò òðè ïîðûâà íåèñòîâîãî øòîðìà, êàê áû îõâàòûâàþùåãî ñâîåé íåèñòîâîé ñèëîé ðàçíûå ÷àñòè íåáà è âåðøèí ãîð. Ïðè ñâåòå ìîëíèè, ñîåäèíÿþùåé íåáî è çåìëþ, âñïûõèâàåò â ðàçãîðÿ÷åííîì ñîçíàíèè ãåðîÿ ïðîçðåíèå îá óáèéöå ñâîåãî áðàòà. Îäíàêî â óáèéñòâå ðåáåíêà ïî êîñâåííûì óëèêàì îáâèíèëè êðîòêóþ Æþñòèíó, êîòîðàÿ ñî ñìèðåíèåì ïðèíèìàåò íåïðàâåäíûé ïðèãîâîð î êàçíè íà ýøàôîòå, ïðåäîòâðàòèòü êîòîðûé òùåòíî ïûòàëñÿ Ôðàíêåíøòåéí ñ Ýëèçàáåò. Áëàãîðîäíîìó ïîâåäåíèþ íåâèíîâíîé Æþñòèíû íà ñóäå, îïèñàííîì â âîñüìîé ãëàâå, ïðîòèâîïîñòàâëåíî ëèõîðàäî÷íîå, ñìÿòåííîå ïîâåäåíèå îáâèíÿåìîãî â óáèéñòâå Êëåðâàëÿ Ôðàíêåíøòåéíà íà ñóäå â Øîòëàíäèè (ãëàâà 21). Ñàì ãåðîé îáúÿñíÿåò ïðè÷èíó òàêîãî îòëè÷èÿ: "îíà ÷åðïàëà ñèëû â ñîáñòâåííîé íåâèíîâíîñòè, ìîþ æå ãðóäü òåðçàëè øèïû ðàñêàÿíèÿ". Äâå ñöåíû ñóäà îòðàæàþò äðóã äðóãà è óòî÷íÿþò ñìûñë òðàãè÷åñêîé ïîâåñòè.  ïåðâîì ñëó÷àå îòâåñòâåííîñòü Ôðàíêåíøòåéíà çà óáèéñòâî áðàòà ïåðåëîæåíà íà ïëå÷è ñòîëü æå áåççàùèòíîãî ñóùåñòâà, èñêóïàþùåãî åãî âèíó. Âî âòîðîì ñëó÷àå ñàì Ôðàíêåíøòåéí îñóæäàåòñÿ çà óáèéñòâî ñâîèì ìîíñòðîì áëèçêîãî äðóãà, íî èçáåãàåò íàêàçàíèÿ è îñâîáîæäàåòñÿ èç òþðåìíîãî çàòî÷åíèÿ ïî äîáðîé âîëå ëþáÿùèõ åãî ëþäåé. "Ìîé îòåö ñòàðàëñÿ âîçðîäèòü âî ìíå ÷óâñòâà ëþáâè", - îáúÿñíÿåò ãåðîé ñâîþ ïîñëåäíþþ ïîïûòêó âîçâðàùåíèÿ ê æèçíè.

Ñ 10-é ïî 17-þ ãëàâû â ðîìàí âñòàâëåíà àâòîáèîãðàôè÷åñêàÿ ïîâåñòü ãîìóíêóëóñà è åãî áåñåäà ñî ñâîèì òâîðöîì. Ïðåäâàðÿþùàÿ èõ 9-ÿ ãëàâà èãðàåò ðîëü èíòåðëþäèè íàêàíóíå öåíòðàëüíîãî ñîáûòèÿ â äðàìå. Ïåðåæèâ óòðàòó Óèëüÿìà è Æþñòèíû, Ôðàíêåíøòåéí îòïðàâëÿåòñÿ â äîëèíó Øàìóíè. Çàìå÷àòåëüíàÿ êðàñîòà ýòîãî ìåñòà âîñïåòà â çíàìåíèòûõ ñòèõîòâîðåíèÿõ Êîëðèäæà è Øåëëè. Åå ïîêîé è âåëè÷èå íåíàäîëãî óñïîêàèâàþò èçìó÷åííóþ äóøó ãåðîÿ: "Ñàìî äóíîâåíèå âåòðà øåïòàëî ìíå ñëîâà óòåøåíèÿ, è ïðèðîäà ñ ìàòåðèíñêîé íåæíîñòüþ óãîâàðèâàëà ìåíÿ íèêîãäà áîëüøå íå ñòðàäàòü". Îäíàêî äàëåå êàðòèíà äîëèíû ñìåíÿåòñÿ èçîáðàæåíèåì êðóòîé ãîðû, âçâèâàþùåéñÿ â ñàìûå íåáåñà ïî ñïèðàëè. Âîñõîæäåíèå ãåðîÿ ñîïðîâîæäàåòñÿ ìðà÷íûìè ÿâëåíèÿìè – óãðîçîé êàìíåïàäà, òóìàíîì è ëèâíåâûì äîæäåì.

Согласно современному прочтению романа, связанному с широко развитыми в последнее время гендерными исследованиями, Мэри Шелли в ряде сюжетных коллизий "Франкенштейна" разработала мотив гибели материнского начала, тождественного началу творческому. Объясняется это как автобиографическими - утрата матери одновременно с появлением на свет, так и культурологическими причинами – влияние протовикторианской идеологии. История жизни Франкенштейна – цепь постоянной потери любимых женщин, прототипом которых является его собственная мать. Дочь близкого друга его отца, разорившегося и не имевшего возможность обеспечить благополучие своей семье, оказалась нищей сиротой. В таком же качестве родители Виктора удочеряют Элизабет, удочерив ее из бедной крестьянской семьи. Элизабет, заболевая скарлатиной, заражает ухаживающую за ней мать, становясь невольно причиной ее гибели. Выполняя ее просьбу позаботиться о доме и младших детях, Элизабет невольно занимает ее место. Именно в этот момент Виктор Франкенштейн отправляется на учебу в университет, желая осуществить свое тайное желание – оживить неживую материю. "Современные ученые допущены в сокрытым уголкам природы и способны понять, как она работает в своих тайниках", - говорит Франкенштейн. Средством воплощения цели ученого становится разрушение естественных законов матери-природы. Для постижения тайн природы, он исследует останки людей, погружаясь в мир смерти, проникающей в само творение Франкенштейна – уродливый, но чувствующий и мыслящий человекоподобный монстр, убивающий все самое дорогое для своего творца.

Сравнение Франкенштейном своего друга Клерваля с Уильямом Вордсвортом позволяет исследователям допустить мысль о том, что Клерваль подобен Дороти, вспоминающей образ своего брата во время написания "Тинтернского аббатства", а Франкенштейн – самому Вордсворту, как и он, забывающему о реальной природе во время своих творческих опытов.

Пророческий сон Франкенштейна, в который он погружается после создания монстра, высвечивает сокрытый смысл сделанного ученым. С одной стороны, прикосновение ученого к прекрасной Элизабет убивает ее, что подчеркивает преступление естественных границ, предначертанных человеку природой. Но с другой стороны, свет ее любви к Франкенштейну передается монстру, который, внушая ужас своим страшным обликом, смотрит на своего создателя с любовью, что игнорирует ученый, как бы во второй раз предавая человеческую природу. Франкенштейн оставляет в одиночестве и свою семью, отправляясь на поиски нового научного открытия, и существо, созданное им, нуждавшееся в его поддержке и любви, оставаясь по сути в одиночестве сам. или наедине со своим воображением, страшащимся воплощения собственных образов. В данном случае подчеркивается разрушительная сила романтического эготизма, замкнутого в пространстве абстрактных идей.

Некоторые ученые выявляют связь между романом Мэри Шелли и поэмой Перси Биши Шелли "Аластар", в которой рассматривается проблема разрушительной силы романтических исканий, указывая на сходство образа всматриващихся в героя, словно из вечности, пары глаз. "Я не вижу вокруг себя ничего, кроме пугающей темноты, где нет света, только блеск пары глаз, всматривающихся в меня", - говорит Франкенштейн. В "Аластаре" герой также видит "два звездных глаза, висящих во мраке мысли".

Мэри Шелии как автор "Франкенштейна" представляет собой феномен писателя, выразившего свой гений в единственном творении, ставшим "культовым" не только для эпохи романтизма, но и в истории мировой литературы и искусства в целом.