Учебное пособие для выс­ ших учебных заведений. Изд. 2-е, перераб и доп. M.: Ло­ гос, 2001. 296 с.: ил

В монографии Д.Хейса [33], посвященной причинному ана­лизу, подчеркивается, что лишь немногие интересные явления в общественных науках зависят только от одной причины. Обще­ственные явления обычно включают в себя много различных со­бытий, тенденций, определяемых несколькими факторами, при­чем каждый в свою очередь влияет на некоторое число других факторов. Образуются сети причинных отношений, т.е. причин­ность носит системный характер. Причинная обусловленность по­рождает модель социальных явлений, а изучение моделей обес­печивает углубление понимания причинных отношений, которые их порождали.

Анализируя свои и чужие когнитивные карты, исследователь может быстро углубить понимание проблемы, улучшить качест­во и обоснованность принимаемых решений. Кроме того, когни­тивная карта является удобным средством для изменения усто­явшихся стереотипов, способствует генерации новых точек зрения. Так, в работе М. Маруямы [50] приводится пример оши­бочного убеждения (когнитивного клише), что торговля двух стран является игрой с нулевой суммой. Если один партнер вы­игрывает, то другой столько же проигрывает. Это убеждение яв­ляется психологической подоплекой войны ограничений на ввоз товаров (импорт).

Для страны, имеющей дефицит в торговле с другой страной, на первый взгляд есть два равноценных способа улучшить тор­говый баланс: сократить импорт и увеличить экспорт. Однако война ограничений ведет к отрицательному суммарному эффек­ту: из-за сокращения оборота капитала между двумя государст­вами, увеличения безработицы теряют обе стороны. Напротив, взаимная экспортная экспансия увеличивает скорость циркуля­ции капитала и дает положительный эффект для обоих госу­дарств.

Когнитивная карта особенно полезна для анализа действия трудно формализуемых факторов, измерение которых часто явля­ется очень сложной проблемой. Так, в работе Р.Аксельрода [58] исследуются когнитивные карты экспертов Британского комите­та по делам Востока, при этом учитываются такие факторы, как наличие согласия в обществе, степень британского вмешательст­ва, устранение прогрессивных руководителей, степень беспоряд­ков, влияние племенных отношений и т.д. Пример такой карты (рис. 3.4) приведен в монографии Ф.С.Робертса [26].

65

Обозначения: знак «+» — положительное отношение, знак «—» — отрицатель­ное, нуль — безразличное (нет отношения), знак © — безразличное или положи­тельное, знак 0 — безразличное или отрицательное (Axelrod [1971]); АА — поли­тика, основанная на полном уходе Великобритании из Персии; АВ — отход войск из северо-западных районов; АС — вероятность серьезных волнений в северо-за­падных районах; AD — степень беспорядков; А К — присутствие Бахтияри; AF — сохранение роли англо-персидской нефтяной компании; AG — наличие телеграф­ной связи; АН — вероятность участия в проблемах Персии большевиков; AI — сим­патии населения Персии к большевикам; AJ — степень безопасности в Персии; АК — вымогательство в торговых караванах; AL — влияние племенных отноше­ний; AM — устранение прогрессивных руководителей; AN — реальная власть ру­ководителей Персии; АО — учреждение конституции Персии; АР — слабость шах­ского семейства; AQ — способность правительства Персии поддерживать порядок; AR — отсутствие прогрессивных элементов в партиях Персии (- нет прогрессив­ных элементов); AS — возможность контроля прогрессивных элементов близки­ми; AT — сила прогрессивных элементов; AU — политическое примирение с Пер­сией; AV — отмена договора с Россией 1907 г.; AW — пересмотр таможенных та­рифов; АХ — наличие согласия в обществе; AY — степень готовности Персии идти путем независимого развития; AZ — степень британского вмешательства в дела Персии; ВА — современная политика вмешательства в дела Персии; ВВ — возмож­ность персов непрерывно получать небольшие субсидии; ВС — величина долга Пер­сии Великобритании; BD — способность Великобритании оказывать на Персию дав­ление.

Английский ученый К.Идеи предложил использовать когни­тивные карты для коллективной выработки и принятия реше­ний [41]. Толчок к построению теории дало ему чтение извест­ной работы Келли о психологии персональных конструктов [12]. Идеи подчеркивает важность положений Келли о том, что эф­фективность взаимодействия в группе лиц, занимающихся при­нятием решений, существенно зависит от того, насколько каж­дый участник понимает способы интерпретации ситуаций другими членами группы. Важную роль в получении консенсу­са играют достижение членами группы единства в способе кон­струирования будущих событий, процессы "усиления понима­ния", "изменения символов", выявления новых точек зрения. Необходим инструмент для фиксации и анализа резонов, мне­ний, которые часто основываются на опыте и интуиции экспер­тов. Важно при этом уметь записывать противоречивые точки зрения экспертов без потери богатства аргументации. Когнитив­ная карта дает возможность проследить взаимосвязи между бу­дущим, настоящим и прошлым изучаемого процесса.

Ясно, что использование когнитивных карт для планирования в организации может потребовать фиксации нескольких тысяч взаимосвязанных утверждений. Следовательно, для записи, хра­нения, поиска и анализа информации необходимо использовать ЭВМ и специальное программное обеспечение. В настоящее время разработан ряд коммерческих пакетов для анализа когнитивных карт (NIPPER, Cope, GISMO).

ЭВМ может использоваться для следующих целей:

• поиска концепций, содержащих определенный набор ключе­вых слов;

• поиска кластеров в карте, т.е. группы взаимосвязанных кон­цепций, которые близки друг к другу;

• нахождения выходов карты (утверждений без следствий);

• поиска утверждений, которые являются центральными для большого числа аргументов;

• определения утверждений с наибольшей аргументацией;

• анализа связей высказываемых мнений со структурой орга­низации.

Когнитивная карта представляет собой "синтетическую муд­рость" коллектива организации и аккумулирует взгляды людей,

67

многие из которых никогда не встречались. Каждый участник процесса должен быть уверен, что его мнение учтено и может повлиять на стратегию организации. Поэтому желательно, что­бы сотрудники организации были включены в данный процесс на регулярной основе, причем они должны знать, что остальные сотрудники тоже включены в процесс формирования стратегии. С помощью различных рабочих групп и комитетов осуществля­ется отработка отдельных частей стратегического плана и, что особенно важно, отслеживаются эффекты обратных связей.

Данный подход позволяет избавиться от целого ряда обстоя­тельств, препятствующих принятию эффективных решений (су­жение взгляда на действительность под влиянием привычного опы­та, скука и ритуальная природа планирования, закостенелость организационных структур, влияние стереотипов, амбиций).

Существенную помощь в исследовании социальных проблем мо­жет оказать понятие когнитивного стиля, под которым подразу­мевается совокупность критериев выбора предпочтений при реше­нии задач и познании мира, специфическая для каждого человека. Это система средств и индивидуальных приемов, к которым прибе­гает человек для организации своей познавательной деятельности.

В когнитивной психологии пока не выработан единый подход к изучению когнитивного стиля [15]. У различных авторов в качес­тве характеристик когнитивного стиля фигурируют: поиск и ис­пользование большего или меньшего объема информации, пред­почтение необработанных или агрегированных данных, число используемых правил интеграции информации, число генерируе­мых альтернатив, время, отводимое на принятие решений, исполь­зование качественной или количественной информации. Часто ос­нованием для классификации выбирают такие характеристики когнитивного стиля, как полезависимость — поленезависимость.

Поленезависимость — умение выделять объект из контекста, отражает способность человека концентрировать внимание толь­ко на тех аспектах проблемы, которые необходимы для решения конкретной задачи, умение отбрасывать все лишнее, т.е. не зави­сеть от окружающего задачу шумового фона [15]. Считается, что поленезависимые индивиды значительно эффективнее решают проблемы, чем полезависимые.

Важной характеристикой когнитивного стиля является когни­тивная сложность восприятия — степень его многомерности,

Перечисленные характеристики определяют только одну из граней когнитивного стиля. Значительный практический интерес представляют интегральные, комплексные характеристики ког­нитивного стиля, используемые в прикладном системном анализе и теории менеджмента*. Так, Акофф делит людей на четыре типа в зависимости от стиля решения практических проблем:

1) реактивист — тот, кто стремится вернуться назад к золото­му веку. Люди данного типа обычно рассматривают проблему по частям, а не системно;

2) инактивист — тот, кто слишком привязан к настоящему, предпочитает поэтапные, удовлетворительные решения, избегая реальных перемен. Для таких людей важнейшая цель — выжива­ние социальной системы;

3) преактивист — тот, кто ориентирован в будущее, приветст­вует перемены, верит в точные методы прогнозирования и возмож­ность найти оптимальные решения;

4) интерактивист — тот, кто не хочет вернуться в прошлое, не хочет законсервировать настоящее, не согласен принять вычислен­ное кем-то неизбежное будущее и готов применять методы инте­рактивного планирования (см. § 2.2).

М.Маруяма, изучая особенности индивидуального стиля по­нимания, восприятия, концептуализации, проектирования, планирования и принятия решений, выявил четыре базовых эпистемологических типа (mindscape type). Каждый эпистемо-логический тип можно считать когнитивным стилем, трактуя этот термин несколько шире, чем это принято в когнитивной психологии. В классификации Маруямы три основных стиля: иерархический (Н-тип), индивидуальный (I-тип) и морфогене-тический, состоящий из двух типов (S-тип и G-тип) [50]. Неза­висимо от Маруямы О.Харвей построил свою классификацию эпистемологических типов, причем оказалось, что три из четы­рех типов в обеих классификациях практически совпали.

Рассмотрим более подробно типологию Маруямы.

" Следует иметь в виду, что перечисленные ниже типологии не являются общепринятыми.

69

1. Особенности понимания и запоминания:

Н-тип склонен к ранжированию и классификации, последо­вательному восприятию и пониманию, поиску регулярности и об­щих черт, предпочитает четкие древовидные категориальные схе­мы.

I-тип старается различить и изолировать отдельные события и явления, каждое из которых рассматривается как уникальное и не связанное с другими.

S-тип стремится к целостному охвату взаимосвязанных явле­ний, распознает эмерджентные свойства систем, обусловленные связями между элементами, а также считает, что значение и смысл явлений зависят от контекста.

G-тип во многом близок S-типу, но обладает значительно боль­шим творческим потенциалом, изобретает новые модели, находит новые контексты и новые значения, способен давать множествен­ные интерпретации.

Н-тип полагает, что существует объективное знание, незави­симое от наблюдателя; ценит общие правила выше, чем ситуаци­онные знания; считает, что различия в восприятии явлений обусловлены ошибками; доверяет только результатам количест­венного анализа.

I-тип считает, что знание состоит из конкретной информации, необходимой для каждого вида деятельности.

S- и G-типы склонны рассматривать явления с различных то­чек зрения, полагая, что разносторонний анализ ведет к более глу­бокому пониманию проблемы.

Н-тип верит в универсальность заданной иерархии ценностей, существующие институты, социальные роли и статусы; люди дан­ного типа верны принятым социальным конвенциям, склонны к этноцентризму.

I-тип ценит независимость, верит только собственным оцен­кам, не доверяет властям, восстает против принятых социаль­ных норм и предписаний, склонен не доверять режимам и тра­дициям.

S- и G-типы ценят сотрудничество, коллективные формы дея­тельности, приводящие к взаимной пользе. При этом G-тип обыч­но лидер, генератор новых идей, ценностей, смыслов. Ему удается

* Перечисленные далее характеристики принадлежат М.Маруяме и О.Хар-вею.

70

найти новые формы взаимодействия, генерировать новые ситуа­ции и контексты.

G-тип обладает гибкостью и креативностью, позволяющими ему иногда отклоняться от действующих стандартов, вводя новые нормы и правила.

Маруяма считает, что выявленные им особенности когнитив­ных стилей совершенно недостаточно учитываются в существую­щих школах менеджмента. Обучение персонала в американских фирмах основано на четко структурированных программах и кур­сах. Материалы излагаются в вербализованной форме, аудиовизу­альное сопровождение играет вспомогательную роль. Обучение за­ключается в передаче информации и запоминании инструкций. Такая концепция обучения ориентирована в основном на когни­тивный стиль Н-типа.

Японские фирмы обучают персонал, ориентируясь не на инст­рукции, а на приобретение индивидом собственного опыта дейст­вий в различных ситуациях. Предполагается, что такая методика позволяет персоналу лучше справляться с неожиданно меняющи­мися обстоятельствами.

Крупные европейские корпорации делают упор не на обучение, а на подбор необходимых кандидатур. Традиционные подходы в менеджменте рассматривают процесс формирования рабочих групп и коллективов как подбор кадров с необходимым набором специальностей. При этом совершенно недостаточное внимание уделяется гармоничному сочетанию различных когнитивных сти­лей. Особенно большое значение сочетаемость когнитивных сти­лей имеет для транснациональных корпораций [50J.

Американский ученый Р.Доусон считает, что знание своегс когнитивного стиля помогает уверенно принимать решение. Он вы­деляет четыре стиля решения проблем, каждый из которых свя­зан с одним из представителей фауны: быком, орлом, пчелой, со­бакой-ищейкой. Классификация стилей представлена в табл. 3.1 [8, с. 201].

Для стиля быка характерны опора на логику, быстрое при­нятие решения без учета других мнений. Бык готов к активной

Таблица 3.1. Когнитивный стиль принятия решений

Постижение ок­ружающего мира	Стиль решения проблемы
	рассудочный	интуитивный
Знание	Бык	Орел
Наблюдение	Ищейка	Пчела

71

борьбе с конкурентами. Орел сходен с быком в напористости и целеустремленности, но склонен принимать решения интуитив­но, не боясь риска. Наблюдатели — ищейка и пчела предпочита­ют внимательное, неторопливое изучение обстановки, тщатель­ный сбор фактов. При этом пчела принимает решения интуитивно, предпочитая осторожные, выжидательные стратегии. Пчела го­това решить любую проблему посредством создания рабочих групп и длительных обсуждений. Ищейка ориентирована на глубокое осмысление, изучение, анализ ситуации, скрупулезный расчет. Она принимает решение, только собрав все необходимые данные, и готова действовать по принципу "семь раз отмерь, один — от­режь".

Конечно, необходимо знать свой стиль принятия решений. Не менее важна правильная оценка решений, принимаемых други­ми, но уместны ли в столь серьезном деле метафоры?

Метафора обычно рассматривается как видение одного объек­та через другой. В когнитивных процессах сложные непосредст­венно ненаблюдаемые мыслительные пространства соотносятся через метафору с более простыми, хорошо знакомыми мыслитель­ными пространствами (например, экономические и политические события сравниваются с играми, спортивными соревнованиями, производственные конфликты с войной и т.д.).

Целый ряд универсальных объяснительных схем отражается в когнитивных метафорах. Результаты многочисленных исследо­ваний дают основания когнитологам считать, что метафора явля­ется одним из основных средств порождения нового знания [28,20]. По мнению Дж.Лакоффа, привлечение метафоры для понимания опыта — один из важнейших триумфов человеческого мышления. Рациональное мышление в значительной мере опирается на мета­форические модели. Любой адекватный подход к рациональности требует использования воображения, а воображение неотделимо от метафорического рассуждения [18, с. 182].

Основные результаты по когнитивной теории метафоры опуб­ликованы в [53]. Наибольший интерес для социологов представ­ляет опубликованная в этом сборнике работа Дональда Шона, посвященная развитию теории генеративных метафор и ее приме­нению в анализе социальной политики. Шон полагает, что виде­ние конкретной социальной проблемы, которое можно представить в виде когнитивной карты или фрейма, содержит в виде своего ро-

72

да ключа генеративную метафору, определяющую все основные моменты когнитивной модели. Он приводит пример сферы соци­ального обслуживания, которая многим представляется фрагмен-тированной, разобщенной, состоящей как бы из осколков разби­той вазы. Такое видение проблемы предписывает выбор решений, основанных на усилении координации и интеграции.

Различие в картинах мира, точках зрения не позволяет людям найти выход из конфликтных ситуаций. Обычно предполагается, что проблемы даны, цели ясны, выявлены ограничения, опреде­лены возможные пути и средства решения, остается выбрать наи­лучшее решение. Такой подход Шон считает в корне неверным — для социальных проблем главным является правильная постанов­ка задачи, ее формулирование. Необходимо правильно назвать (naming) проблему и затем построить на базе новой генеративной метафоры когнитивную карту ситуации, снимающую существовав­шие ранее противоречия в картинах мира. Так же, как и Акофф, Шон считает лучшим методом решения социальных проблем их растворение.

Хороший пример изменения стереотипов, помогающий перей­ти от соперничества к сотрудничеству, дал М. Вертгеймер. Он на­блюдал за игрой двух ребят в бадминтон. Один мальчик был суще­ственно старше и легко обыгрывал младшего партнера, который постепенно терял интерес к игре и играл все хуже. Наконец, один из ребят предложил новые правила игры, целью которой стало как можно дольше не давать волану коснуться земли. Новая игра ув­лекла ребят, а младший даже стал играть существенно лучше.

Когнитологи уделяют значительное внимание исследованию роли метафор в образовании, где главным становится коммуни­кативная функция метафор — описание и объяснение учебного материала в легко запоминающейся новой форме. Оказалось, что использование рассуждений по аналогии, основанных на инструк­тивных метафорах, имеет много преимуществ перед формальным изложением материала даже в таких предметах, как физика и про­граммирование.

Метафоры помогают студентам осмыслить незнакомые, абст­рактные концепции, углубить понимание материала. Студенты, свободно оперирующие метафорами, чаще находят нестандартные решения задач, способны самостоятельно формулировать новые за­дачи.

Метафоры как эффективный когнитивный инструмент изме­нения стереотипов широко используются в прикладных систем­ных исследованиях. Многолетний опыт применения методологии

В методологии Флада и Джексона (см. § 2.1) метафорам уделе­но особое внимание как средству обеспечения креативности — творческого подхода к проблемной ситуации. Разработчикам пред­лагается проанализировать проблему сквозь призму пяти базовых системных метафор: машины, организма, мозга, культуры и по­литики [44].

74

На первом этапе просматриваются поверхностные анало­гии изучаемой социальной системы с машиной, организмом и мозгом — эти метафоры традиционно используются управ­ленцами. Метафора культуры организации также хорошо из­вестна специалистам по теории менеджмента. Метафора по­литики фокусирует внимание на распределении властных полномочий в организации, проблемах принуждения, суще­ствующих конфликтах.

Выбрав на первом этапе подходящую метафору, исследовате­ли начинают более детально и глубоко анализировать атрибуты системной метафоры (табл. 3.2), возможность их применения в дан­ной ситуации с целью построения новой, свободной от выявлен­ных недостатков социальной системы.

Отметим, что предложенные Ф л адом и Джексоном метафоры вызвали много критических замечаний, касающихся недоста­точной обоснованности именно такого их набора. Особенно доста­лось пятой социополитической метафоре, в качестве которой пер­воначально использовалась тюрьма. Очевидно, что метафора тюрьмы провоцирует односторонний взгляд на проблемную ситуа­цию, и в более поздних работах [43] Флад уточнил методологию подхода следующим образом:

• первые три метафоры предназначены в основном для проек­тирования системы;

• социокультурная метафора полезна в фазе обсуждения раз­личных проектов, так как предполагается, что в процессе обсуж­дения происходит обучение и достигается взаимопонимание;

• социополитическая метафора предназначена для освобожде­ния (disemprisoning) — обнаружения того, чьим интересам служат предлагаемые нововведения, а затем уменьшения степени прину­ждения.

Если понимать когнитивный подход в широком смысле — как включение проблем познания, понимания и объяснения в струк­туру традиционных научных методологий, можно смело сказать, что каждое социологическое исследование в явном или неявном виде учитывает когнитивные факторы и, следовательно, может быть отнесено к когнитивному направлению в науке.

Попробуем хотя бы кратко и заведомо фрагментарно перечис­лить социологические работы ученых, уделяющих когнитивным аспектам особое внимание. Пожалуй, первой работой, в которой

75

наиболее рельефно были рассмотрены когнитивные факторы, формирующие динамику общества, был четырехтомный труд П. Сорокина "Социальная и культурная динамика" (1937-1941). В теории Сорокина исторический процесс предстает как последо­вательная смена культур (доминирующее мировоззрение, основ­ные способы познания и восприятия действительности). Сам ме­ханизм смены культур тоже носит когнитивный характер и будет более подробно рассмотрен в § 8.1.

В 60-70-е годы когнитивным аспектам наибольшее внимание уде­ляют феноменологи и этнометодологи. Близкие к когнитивному под­ходу идеи развивал А.Шюц, утверждавший, что "наша обыденная действительность складывается просто-напросто из различных мыс­лительных схем и типов, которые делают возможными идентифика­цию и узнавание окружающего нас мира" [цит по: 22, с.80].

Возникает социология знания, тематика которой вполне мог­ла бы рассматриваться как раздел когнитологии. Но здесь мы всту­паем в область "неправильно названных дисциплин" (А.Шюц), в очерчивании границ которых велика роль "исторических случай­ностей". Действительно, трудно понять, почему антропология, а не социология занимает почетное место в содружестве когнитив­ных наук (см. рис. 3.1). Особое положение антропологии удивля­ло Т. Парсонса*, считавшего, что "в определенных отношениях она присвоила себе область еще более широкую, чем область самой со­циологии, тогда как в других отношениях она сконцентрировала свое внимание на культурах и обществах, не знающих письменно­сти". Однако в той степени, в какой может быть очерчен анали­тически определенный круг интересов антропологии, он, по-види­мому, включает в себя аналитическое изучение явлений культуры, структурированных символически значимых систем, в которых и посредством которых ориентируются и направляются социальные системы и личности. По традиции антропологи интересовались "простейшими" обществами и экзотическими культурами — имен­но в этой сфере когнитивный инструментарий, в частности когни­тивные карты, использовался особенно широко.

В 60-е годы известный американский социолог Ч. Лумис (С. Loomis) применил когнитивные карты для анализа картин ми­ра членов религиозной секты Амишей, живущих в Пенсильвании [47]. Точнее, Лумис рассматривал процесс когнитивной структу­ризации (cognitive mapping), под которым понимал построение и использование когнитивной карты для анализа незнакомых явле-

* Парсонс Т. Общий обзор//Американская социология. М., 1972. 76

ний или событий. Лумис подробно анализирует процессы адап­тации продуктов научно-технического прогресса членами секты, сознательно отгораживающей себя от влияния внешнего мира.

Разработанный метод оказался эффективным средством ана­лиза стереотипов представителей расовых, национальных и религиозных групп, составляющих американское общество. Лумис отмечает, что доминирующие группы смотрят на представителей этнических и расовых меньшинств сквозь довольно жесткую сеть стереотипов. Если стереотипы группы X негативны (ее члены ле­нивы, беспомощны, грязны, не способны учиться), то представи­тели большинства склонны выискивать такие же характеристи­ки у членов группы X, при этом характеристики, противоречащие устоявшимся стереотипам, часто игнорируются. Нередко подоб­ные предрассудки образуют "порочный круг", усиливающий пре­дубеждения, — негативные ожидания всегда оправдываются. Ес­ли доминирующая группа приняла подобные стереотипы, то она начинает относиться к членам группы меньшинства как к низшим существам, не принимая их в престижные школы, не допуская к высокооплачиваемым должностям и профессиям, не разрешая се­литься в лучших районах и т.д. Такое отношение убеждает пред­ставителей меньшинств в том, что они действительно не могут иметь хорошее образование, высокооплачиваемую работу, пре­стижное жилье. Это в свою очередь вновь усиливает первоначаль­ное предубеждение и увеличивает вероятность того, что к предста­вителям меньшинств будут и дальше относиться как к "низшим" существам, — порочный круг замкнулся [47, с. 91].

Таким образом, когнитивная структуризация оказывается по­лезным инструментом для исследования не только примитивной культуры, в частности Лумис использовал ее также для анализа политических представлений членов различных групп американ­ского общества и ведущих политиков. Существенным недостатком подхода Лумиса является использование когнитивных карт лишь в словесной форме, без попыток визуализировать фрагменты кар­тин мира.

Следующий шаг был сделан известным американским социо­логом и политологом Р. Аксельродом (R. Axelrod), который раз­вил аппарат когнитивных карт для анализа и прогнозирования ре­шений, принимаемых политиками (см. рис. 3.4) [58].

В 1973 г. американский этнометодолог А.В. Сикурел (A.V. Cicourel) выпустил книгу под названием "Когнитивная со­циология" [36] (напомним, что первая книга под названием "Ког­нитивная психология" вышла в свет в 1967 г.). В работе Сикурела

77

сделана попытка обогатить этнометодологический подход дости­жениями когнитологии конца 60-х годов. Книга посвящена в ос­новном проблемам понимания обыденной речи, а также роли не­вербальных коммуникаций в повседневном общении. Выход книги Сикурела был заметным событием и привлек внимание когнитологов. Продолжая исследование этой тематики, Сикурел широко использовал методы когнитивной лингвистики, теории искусственного интеллекта, математического моделирования. С осени 1989 г. он является одним из руководителей новообразо­ванной кафедры когнитивной науки, где происходят встречи ра­ботающих на стыке наук обществоведов, гуманитариев и естест­воиспытателей [22, с. 95].

Однако пример Сикурела не стал заразительным для этноме-тодологов, и, хотя когнитивная социология существует, влиятель­ным научным направлением она пока не стала. Совершенно по-дру­гому обстоит дело в социальной психологии, которая благоразумно подняла когнитивное знамя, отдавая тем самым предпочтение сво­ей психологической составляющей.

Значительным событием в развитии социальной психологии стала монография S. Fiske, Sh. Taylor "Social cognition" [42]*. Клю­чевой для когнитологии термин "cognition", означающий позна­ние, понимание, распознавание, довольно трудно перевести на рус­ский язык, поэтому воспользуемся предложенной филологами транслитеративной формой — когниция [17]. Указанная моногра­фия содержит огромную библиографию — более 150 страниц (!), в ней весьма подробно излагается история взаимосвязей социальной психологии и когнитологии. Авторы с гордостью сообщают, что социальная психология стала когнитивной в широком смысле сло­ва еще в 50-е годы, получив плодотворную прививку от гештальт-психологии, т.е. задолго до становления когнитивной психологии.

Одна из центральных тем когнитивной социальной психоло­гии — анализ использования различного типа схем (когнитивных карт) для решения проблем категоризации, хранения знаний в па­мяти, "раскодирования" и порождения нового знания. При этом особое внимание уделяется сравнению схем обыденного сознания

* См. также: Андреева Г.М. Психология социального познания. М., 1997.; Рабардель П. Люди и технологии. Когнитивный подход к анализу инст­рументов. М., 1999.; Ришар Ж. Ментальная активность. Понимание, рассуждение, нахождение решений. М., 1998.; Холодная М.А. Психо­логия интеллекта: парадоксы исследования. М., 1997.; Микешина Л.А., Опенков М.Ю. Новые образы познания и реальности. М., 1997.

78

и схем экспертов. Экспертом обычно называют высококвалифи­цированного специалиста, имеющего большой опыт в конкретной предметной области. Существуют и другие определения [5]:

Эксперт — это человек, знающий о предмете больше, чем нужно.

Эксперт — такой же человек, но из другого города.

Эксперт — это человек, который сегодня предсказывает то, что будет завтра, а завтра объясняет, почему это не произошло.

Чем же различаются когнитивные карты эксперта и рядового человека? Оба используют схемы, но эксперт учитывает больше факторов и взаимосвязей. Категории, используемые экспертом, но­сят более абстрактный характер. "Парадокс эксперта" заключает­ся в том, что его знания, с одной стороны, более сложны и ком­плексны, а с другой стороны, удается легче и быстрее получать необходимые результаты. Схемы эксперта когнитивно "ком­пактны" [42, с. 148]. Схемы, использование которых в прак­тической деятельности часто оказывается эффективным, по­степенно сплачиваются (unitized) в единый конструкт. В целом схемы по мере развития становятся более точными — вероят­ность получения ошибочного ответа снижается.

Эксперт часто пользуется эвристиками — практическими прие­мами, резко ускоряющими процесс принятия решения, но не имею­щими статуса общепринятого и теоретически безупречного знания.

Одной из типичных ошибок обыденного сознания (как, впро­чем, и несистемно мыслящих экспертов) является вера в то, что каждое следствие имеет единственную причину. В результате рас­суждения выстраиваются в линейную цепочку: из А следует В, В -»С, С —>D и т.д., как в старинном английском стихотворении — в кузнице не было гвоздя, поэтому потерялась подкова, что неумо­лимо привело сначала к потере лошади, затем гонца, депеши, про­игрышу битвы, утрате королевства. Непонимание того, что причинные отношения образуют сеть взаимосвязей, содержащую контуры положительной и отрицательной обратной связи, неред­ко ведет к появлению непредвиденных побочных эффектов, веду­щих к трагическим последствиям [25].

Развитие когнитивного направления в социальной психологии привело к возникновению двух версий когнитивизма — американ­ской и европейской [30, 34]. Для американской школы характе­рен индивидуальный уклон, тогда как в европейской традиции де­лается упор на анализ коллективных социальных представлений. Изучение социальных представлений в европейской психологичес­кой традиции противопоставляется механицизму и асоциально-сти, характерным для американских ученых.

79

Одним из ведущих представителей европейской школы явля­ется французский ученый С. Московичи (S. Moscovici), который посвятил более тридцати лет разработке теории социальных пред­ставлений. Он полагает, что "социальные представления — это ког­нитивные системы, в которых не просто представлены мысли, об­раз или установка в отношении некоторого объекта, но отражена теория или даже отрасль знания в особом ее понимании — как спо­соб идентификации и организации реальности. Социальность по­добных когнитивных систем, упорядочивающих образ мира, обу­словлена не только (и не столько) тем, что в них представлена именно социальная реальность, сколько тем обстоятельством, что эти системы или представления общезначимы для многих инди­видов, что с их помощью конструируется реальность их социаль­ных групп, которая в свою очередь детерминирует социальное по­ведение" [30, с. 5].

Представители европейской школы считают, что социальное по­знание основано на социокогнитивных процессах и не может быть сведено к индивидуальным когнитивным процессам, так как оно об­ладает рядом параметров, являющихся по своей природе ис­ключительно социальными.

Некоторые ученые обвиняют Московичи в том, что он пытает­ся реанимировать идею "думающего" общества. Тем не менее Мос­ковичи полагает, что общество целесообразно рассматривать как мыслящую систему, аналогичную политической и экономической социальной системе: "Если главный вопрос общей психологии ка­сается природы мыслящего индивида, то социальная психология должна понять природу мыслящего общества" [30, с. 54], для чего социальная система наделяется когнитивными атрибутами.

Важной задачей Московичи считает изучение "ментальной" географии той или иной системы идей и образов, характер ее рас­пространения в разных странах, специфику ее функционирования в тех или иных сегментах общества. Он подчеркивает, что надо изучать не индивидуальные когнитивные модели, а конвенцио­нальные (т.е. социально заданные) структуры социальных пред­ставлений.

Французский социолог Ж. Подьоло (J. Padioleau) пытался с по­мощью когнитивного подхода решить одну из труднейших соци­альных проблем — проблему социального порядка. По его мнению, природа социального действия когнитивна, а социальный деятель представляет собой "человека социологического, когнитивного", который вырабатывает свои социальные представления при помо­щи символов и значений. Под символом он понимает то, что "пред-

Коллективная взаимозависимость действий людей, по мнению Подьоло, обусловлена взаимными ожиданиями. В качестве при­мера он приводит шахматы. Не принимая правил игры, участни­ки не смогут сыграть ни одной партии. Каждая партия — это кол­лективное произведение. Коллективные действия предполагают согласие партнеров по поводу правил принятия решений. Однако с когнитивной точки зрения консенсус не сводится к простому со­глашению индивидов. Он возникает при согласовании взаимных восприятий социальных деятелей по отношению к конкретному предмету [24, с. 107].

Рассматривая проблему власти и влияния в социальных систе­мах, французский ученый выделяет четыре основных фактора, яв­ляющихся источниками власти: 1) позицию в структуре органи­зации; 2) черты лидерства в характере деятеля; 3) обладание экспертными знаниями; 4) положение относительно ключевых пунктов прохождения информации.

При этом социальные деятели манипулируют феноменами со­лидарности и кооперации, пытаясь установить и воспроизвести асимметричные властные отношения [24, с. 108].

Следующий шаг делает Б. Бэрнс (В. Barnes), утверждающий, что социальный порядок — это когнитивный порядок [35]. Пред­полагается, что знания распределены в социальных системах и ка­ждый член социальной системы знает о правилах, нормах, ценно­стях, принятых в данной социальной системе. По мнению Бэрнса, люди не всегда ощущают давление норм, но они всегда знают о них и по возможности учитывают. Таким образом, нормативный по­рядок становится распределением знания и остается таким, пока члены социальной системы готовы следовать принятым нормам.

В 1997 г. появилось первое введение в когнитивную социоло­гию, написанное известным американским социологом Е.Зеруба-велом [62]. По его мнению, сферы влияния в содружестве когни­тивных наук должны быть поделены следующим образом:

• когнитология занимается универсальными закономерностя­ми мышления;

• когнитивная психология исследует индивидуальные особен­ности интеллекта;

• когнитивная социология должна изучать социально обуслов­ленные особенности мышления.

Социальное измерение мышления определяется различными культурами, идеологиями, особенностями исторических периодов

81

и социальных групп. Основными задачами когнитивной социо­логии являются:

• объяснение сходства и различия в мышлении индивидов, ана­лиз социальных конвенций;

• анализ социально обусловленных процессов восприятия ин­формации, избирательного фокусирования внимания на отдельных проблемах;

• изучение социальной природы классификаций, которые не­редко являются не просто типологиями, а средством конструиро­вания значений и смыслов*;

• исследование социальной памяти о значимых событиях, яв­лениях и процессах.

Е.Зерубавел является известным специалистом по теории соци­ального времени, поэтому он уделяет особое внимание именно этой проблематике. Однако в книге не рассматриваются проблемы хра­нения и распределения знаний в социальных системах, социальные аспекты принятия решений и когнитивной лингвистики, которы­ми, на наш взгляд, также должна заниматься когнитивная социо­логия.

Из перечисленного ясно, что проблематика когнитивной соци­ологии пересекается с целым рядом научных направлений. Так, когнитивная ветвь социальной психологии (Social cognition), no мнению Зерубавела, занимается в основном восприятием соци­альных объектов, что является только частью предмета когнитив­ной социологии.

Наиболее запутаны взаимосвязи когнитивной социологии и социологии знаний [1]. По-видимому, целесообразно согласиться с предложением А.Бувье и считать социологию знаний частью ког­нитивной социологии [2].

Дискуссии о переделе сфер влияния в науке, на наш взгляд, не актуальны, поэтому в данной книге используется широкая трак­товка понятия "когнитивный подход", интегрирующая различные аспекты изучения когнитивных систем и процессов.

» » »

* Можно привести много примеров когнитивных битв за правильное раз­личение направлений в науке и искусстве, правых и левых в политике и т.д.

82

мнения, взгляды лиц, вовлеченных в данный социальный про­цесс, и, кроме того, позволяют исследователю углубить свое по­нимание проблемы, уточнить постановку задачи и во всеоружии приступить к дальнейшим исследованиям.

В рамках данной схемы можно анализировать неформализуе­мые факторы, учитывать мнения экспертов, их опыт, знания, ин­туицию, использовать рассуждения, апеллирующие к здравому смыслу.

Когнитивная карта, как удобная схема визуализации представ­лений, позволяет исследователю преодолеть противопоставление субъекта и объекта, учесть влияние проводимого исследования на исследуемый социальный объект и контролировать обратное воз­действие социального процесса на включенного в него социолога.

Особо следует подчеркнуть перспективность изучения комму­никативных возможностей рассмотренного в данной главе когни­тивного инструментария. Именно в коммуникативной сфере на­ходятся наиболее очевидные ресурсы повышения эффективности решения многих социальных проблем.

1. П. Бергер дал глубокую характеристику когнитивного стиля ти­пичного бюрократа [27, с. 211-212]. Попробуйте охарактеризовать ког­нитивный стиль самого Бергера, а также других ведущих социологов: тео­ретиков, практиков, преподавателей.

2. Р.Доусон применил свою классификацию для анализа когнитив­ных стилей президентов США и ведущих менеджеров. Попробуйте сде­лать это на отечественном материале.

3. Нередко для анализа конфликта используется метафора войны и такие ее атрибуты, как окружение противника, артподготовка, органи­зация разведки и диверсий, круговая оборона и т.д.

Приведите еще 3-4 полезных атрибута метафоры войны.

Известно, что все войны когда-нибудь заканчиваются. Какие атри­буты метафоры войны могут способствовать мирному разрешению кон­фликтной ситуации?

4. Следует ли учитывать когнитивные стили экспертов при форми­ровании рабочих групп?

5. Меняется ли с годами когнитивный стиль человека?

6. В работе К. Сайда [56] с помощью когнитивной карты, изображен­ной на рис. 3.5, исследовалась динамика экономического роста типичной развивающейся страны и политическая нестабильность, связанная с борь­бой за власть правительства и диссидентов. Попытайтесь самостоятель­но проверить обоснованность знаков на дугах, выявить контуры положи­тельных и отрицательных обратных связей.

83

развивающейся страны: 1 — влияние диссидентов; 2 — степень угро­зы; 3 — централизация управления; 4 — ре­сурсы, выделяемые на оборону; 5 — уровень лишений; 6 — гражданские свободы; 7 — давление в пользу реформ; 8 — темп потреб­ления ресурсов; 9 — уровень жизни населе­ния; 10 — ресурсы для экономической актив­ности; 11 — темп экономического роста; 12 — общие ресурсы

7. Попробуйте визуализировать свое отношение к изучению матема­тики в виде когнитивной карты. Про­анализируйте полученную когнитивную карту. Что необходимо предпри­нять для повышения качества обучения?

8. Проведите в соседней группе опрос студентов относительно отно­шения к очередным выборам. В анкете будет всего три вопроса:

а) какие основные факторы влияют на ваше отношение к выборам?

б) какие причинно-следственные связи между факторами наиболее существенны?

в) каковы знаки причинно-следственных связей?

Постройте на основе полученных данных когнитивные карты для ка­ждого опрошенного. Какие фрагменты карт встречаются чаще всего? На­сколько часто встречаются в когнитивных картах циклы положитель­ной и отрицательной обратной связи?

9. Какую информацию можно извлечь из когнитивных карт при про­ведении фокус-групп?

10. Рассмотрим когнитивные карты как средство коммуникации. В каких ситуациях их использование целесообразно?

84

6. Девятко И.Ф. Модели объяснения и логика социологического ис­следования М., 1996.

13. Когнитивная наука и интеллектуальная технология / Под ред. А.И. Ракитова. М.: ИНИОН, 1991.

14. Когнитивные исследования за рубежом (Идеи и методы искусст­венного интеллекта в изучении политического мышления). М., 1990.

15. Кочетков В.В., Скотникова Н.Г. Индивидуально-психологические проблемы принятия решений. М.: Наука, 1993.

16. Кравченко Е.И. Эрвин Гоффман. Социология лицедейства. М., 1997.

17. Кубрякова Е.С. и др. Краткий словарь когнитивных терминов, М., 1996.

18. Лакофф Дж. Когнитивная семантика // Язык и интеллект. М.:
Прогресс, 1996. С. 143-184. *

19. Лорьер Ж.-Л. Системы искусственного интеллекта. М.: Мир, 1991.

20. Маннерман Э. Когнитивная теория метафоры// Теория метафо­ры. М., 1990. С.357-386.

21. Минский М. Фреймы для представления знаний. М.: Энергия, 1979.

22. Монсон П. Современная западная социология. СПб., 1992.

23. Осуга С. Обработка знаний. М.: Мир, 1989.

24. Подьоло Ж. Социальный порядок: принципы социологического анализа// Современная западная социология: классические традиции и поиски новой парадигмы. М., 1990. С. 93-110.

25. Рапопорт А. Мир — созревшая идея. Дармштадт, 1993.

26. Роберте Ф.С. Дискретные математические модели с приложения­ми к социальным, биологическим и экологическим задачам. М., 1986.

27. Руткевич Е.Д. Питер Людвиг Бергер// Современная американская социология. М.: МГУ. 1994. С. 195-226.

28. Сергеев В.М. Когнитивные методы в социальных исследовани­ях // Язык и моделирование социального взаимодействия. М.: Прогресс, 1987. С.3-20.

29. Солсо Р. Когнитивная психология. М.: Тривола, 1996.

30. Теория социальных представлений в социальной психологии. Дискуссии 80-90-х годов. М.: ИНИОН, 1996.

31. Толмен Э. Когнитивная карта у крыс и человека// Хрестоматия по истории психологии. М., 1980. С. 63-82.

85

32. Харре Р. Вторая когнитивная революция // Психологический журнал. 1996. Т.17. №2. С. 3-15.

45. Foundation of cognitive science / Ed. M.I. Posner. Cambrige: A Bradford Book, 1989.

46. Issues in cognitive modeling / Ed. A.M. Aithenhead, J.M. Slack. Lea: Hove, 1994.

47. Loomis Ch., Dyer E D. Social systems. Cambridge Mass, 1976.

48. Matlin M.W. Cognition. 3 ed. N.Y.: Hencourt Brace Publ., 1994.

49. Maruyama M. The Second Cybernetics: Deviation-Amplifing Mutual Causal Processes// Amer. Scientist. 1963. Vol. 51. P. 164-179.

50. Maruyama M. Interwoven and Interactive Heterogeneity in 21st Centure//Technological forecasting and social change. 1994. Vol. 45. № 1. P. 93-102.

51. Mayer R.E. Thinking, problem solving, cognitition. N.Y.: Freeman and Company, 1992.

52. Metacognitition. Knowing about Knowing / Ed. J. Netcalfe. L.: A Bradford Book, 1994.

53. Metaphor and Thought / Ed. A. Ortony. Cambrige Univ. Press, 1993.

54. Neisser U. Cognitive psychology. N.Y., 1967.

58. Structure of Decision. The cognitive Maps of Political Elites / Ed. R. Axelrod. N.Y.: Princeton, 1976.

59. The cognitive turn. Sociological and psychological perspectives on science / Ed. S. Fuller et al. Dordrecht, 1989.

60. Varela F.J., Thompson E., Rosch E. The embodied mind. Cognitive science and human expirience. Cambrige (Mass), 1993.

61. Weick K. The social psychology of organizing. 2 ed. Readings (Mass). Addison Wesley. 1979.

62. Zerubavel E. Social mindscape. An Invitation to cognitive sociology. L.: Harvard Univ. Press, 1997.