Ученые-креационисты отвечают своим критикам. Дуэйн Гиш вступление после публикации труда Чарлза Дарвина «Происхождение видов»

    Глава 10, «Систематика, сравнительная биология и дело против креационизма» (с. 163-191) написана Джоуэлом Крэкрафтом. Когда вышла эта книга, Крэкрафт был профессором Медицинского центра Иллинойса. Его особые интересы включают функциональную морфологию птиц, теорию систематизации (таксономию) и биогеографию позвоночных. Сейчас он рьяно защищает эволюцию и борется с креационизмом. Его отношение резко отличается от отношения Дэйвида Раупа. Крэкрафт предельно неучтив, он посылает проклятия в адрес ученых-креационистов и их науки, обвиняет креационистов в искажении цитат, в изъятии цитат из контекста, в сознательной дезинформации, в вере в мифы, в религиозном фанатизме, в отсутствии компетентности, в экстремизме, в применении незаконных методов и в открытом обмане. Он не только бросил перчатку в лицо креационистам, но не гнушается и пинками. Без сомнения, многие эволюционисты приветствуют подобные нечестные и беспринципные атаки на ученых-креационистов, но, поступая так, Крэкрафт сам оказывается виновным во многом из того, в чем обвиняет креационистов. Кроме того, прибегая к такой тактике, эволюционисты как бы безмолвно признают, что положение их не прочно и креационисты попадают в цель.

    Первое из обвинений, которое Крэкрафт выдвигает против креационистов, — это замечания по поводу использования термина «сотворенные типы» или «основные типы». Он обвиняет креационистов в «поверхностном и безграмотном обращении» с обширной биологической литературой, отражающей суть знаний о предмете систематики. Конечно, немногие креационисты, да и немногие эволюционисты имели возможность столь тщательно изучить таксономию или систематику, как это сделал Крэкрафт. Однако большинство креационистов, в особенности биологов, имеют все же некоторое представление о системе классификации. Большая часть ученых-креационистов, специализирующихся в области ботаники, зоологии, генетики и биологии, изучали таксономию. Есть и креационисты, подобные доктору Уэйну Фрэру из Колледжа Кингз, которые посвятили систематике всю жизнь (специальность Фрэра — таксономия черепах). Более того, судя по собственным высказываниям Крэкрафта, сам этот ученый имеет лишь поверхностные и безграмотные познания в биохимии, функциональной морфологии приматов и большей части других живых существ, физике, генетике, анатомии и физиологии беспозвоночных, палеонтологии, а также гидрологии, геологии и других многочисленных отраслях науки, важных для изучения происхождения мира.

    В то время как Крэкрафт забрасывает камнями ученых-креационистов, придираясь к использованию термина «тип» по отношению к сотворенной категории, сам он и другие эволюционисты не раз употребляли это слово^[39]. Итак, Крэкрафт пишет (с. 164):

«Существуют группы отдельных организмов, которые, если принимать во внимание их способность скрещиваться друг с другом и производить потомство, можно определить как подобные типы, но в то же время эти группы могут быть не способны свободно скрещиваться с другими подобными группами (хотя иногда и наблюдается случайное скрещивание)» [курсив наш].

    Конечно, выражение «подобные типы» используется здесь не как технический термин — так же и креационисты не писали об «основных типах» или «сотворенных типах» в техническом смысле. Итак, если ученый-креационист, изучавший генетику, поведение животных в естественной среде и плодотворность скрещиваний между видами, пришел к выводу, что все животные внутри одного рода — например, Canis (собаки, волки, койоты, шакалы) — являются представителями одного сотворенного типа, он употребит термин «тип собаки» в общем смысле, а в техническом — правильный таксономический термин Canis.

    Эволюционисты типа Крэкрафта не раз подчеркивали трудности, которые иногда возникают у креационистов при точном определении и идентификации того, что представляет собой каждый основной или сотворенный тип. В то же время они ничего не говорят о своих собственных затруднениях (и вообще затруднениях таксономистов) в правильном определении видов, родов и т.п. Многие таксономисты, особенно эволюционисты, подчеркивают идею репродуктивной изоляции как критерий идентификации границ вида. Так, Крэкрафт пишет (с. 164):

«Здесь важно отметить, что наличие репродуктивной изоляции не обязательно связано со степенью фенотипических различий — и, по меньшей мере, у симпатических категорий — при разделении особей по разным видам именно репродуктивная прерывистость имеет основное значение».

    Однако непосредственно перед этим Крэкрафт заявил:

«Наряду с репродуктивным критерием не следует отрицать тот факт, что организмы варьируются не только в разных видах, но и внутри одного вида тоже. Фактически, морфологические различия между группами растений как между отдельными особями явились единственным и основным критерием установления границ между видами еще и потому, что информация о взаимоскрещиваемости известных в настоящее время видов касается лишь очень малого их процента».

    Итак, хотя эволюционисты (как и креационисты) придают большое значение репродуктивной изоляции (креационисты не считают ее единственным критерием идентификации сотворенных типов) в качестве критерия определения границ видов, о ней можно говорить лишь для ограниченного количества ныне известных видов, что же касается ископаемых видов, она вообще не обнаружена. Наш общий домашний любимец, пес (Canis familiaris), не только внешне очень похож на волка (Canis lupus) и разные виды койотов (род Canis), но иногда может и скрещиваться с волками и койотами, производя на свет плодовитое потомство. Почему тогда таксономисты относят их к разным видам, а не классифицируют как варианты или подвиды?

    Приведем еще один пример из литературы, который покажет нам, с какими трудностями сталкиваются все таксономисты, в том числе и неучтивый Крэкрафт, при определении таксономических границ. Роджер Левин, сотрудник журнала «Сайенс», в статье «Определение предков — это проблема видов» пишет:

«Суть проблемы — отсутствие существенной связи между выделением видов и морфологическими изменениями. Другими словами, происхождение новых видов должно сопровождаться поразительным изменением анатомии, которое либо можно проследить по окаменелостям, либо — когда такого изменения нет вообще или оно незначительно — нельзя. Однако отсутствие заметных анатомических различий между двумя отдельными особями вовсе не обязательно означает, что они принадлежат к одному и тому же виду. Проблема эта касается всех позвоночных»^[40].

    В более ранней статье Левин затрагивает ту же проблему. Подхватывая исследования Уэйка, Левин пишет:

«Существует много видов саламандр, некоторые из них физически очень похожи. "Два из них практически неразличимы по морфологии", — утверждает Уэйк... Многие годы биологи-эволюционисты приравнивали морфологическое подобие к близкому генетическому родству. Но это не так, как стало ясно теперь»^[41].

    Джордж Гейлорд Симпсон писал:

«Предположительно, межродовая гибридизация, обычно со стерильным потомством, у животных возможна; например, у млекопитающих при искусственном скрещении Bos x Bison, Equus x Asinus и Ursus x Thalarctos. Однако по-моему, этот факт лучше принять за основу объединения номинальных родов. Я бы не выделял в другой род Bison, Asinus и Thalarctos»^[42].

    Взрослые самец и самка нитехвостого угря так резко отличаются друг от друга морфологически, что в течение 50 лет таксономисты по ошибке помещали их в разные роды, а иногда даже в разные семейства и подпорядки!^[43] Другой случай: группа организмов (улиток) была поделена на более чем 200 видов, но позже, при более внимательном исследовании, оказалось, что все их можно свести к двум. Это лишь два из множества случаев, показывающих, что классификацию составляют люди и что она часто строится произвольно и субъективно. Мы вовсе не хотим подорвать веру в научную ценность систематизации. Таксономия как наука родилась с трудами Линнея в XVIII веке, и современным зоологии и ботанике пришлось бы без нее нелегко. Как говорилось ранее, у креационистов возникают трудности в определении сотворенных типов, особенно когда рассматриваются близкие организмы, но, как показано выше, и у всех без исключения таксономистов возникают затруднения в определении категорий, от видов до высших разделов: родов, семейств, порядков, классов и типов.

    Крэкрафт (с. 165-167), как и Элдредж (см. главу 8), цитирует фрагмент моих комментариев об отдельных категориях организмов из моей книги «Эволюция: раскопки говорят нет!»^[44] Он, как и Элдредж, заявляет, что мое понимание сотворенных или основных типов противоречиво и запутанно. Как я уже говорил, обсуждая главу 8, содержащую похожие обвинения Элдреджа, мои рассуждения точны и понятны настолько, чтобы любой студент мог понять, что я подразумеваю под сотворенным или основным типом. Эволюционисты типа Элдреджа и Крэкрафта настроены так решительно и так хотят подорвать доверие к креационистам, что разбрасывают в своих трудах направо и налево небрежные обвинения, жалуясь на путаницу и неточности в книгах креационистов, в то время как их собственные мысли весьма сумбурны. Крэкрафт, как и другие, обвиняет креационистов в «выборочном цитировании» (естественно — все цитаты выбираются!) и вырывании цитат из контекста. Нет сомнений в том, что Крэкрафт опустил значительную часть контекста моих рассуждений об основных или сотворенных типах, которые заняли страницы с 34 по 37. Если бы Крэкрафт процитировал их полностью, всем было бы ясно, что объяснение мое понятно и точно, — во всяком случае, это увидели бы те читатели, которые отнеслись бы к фрагменту без предубеждения, вдумчиво, не веря заранее словам Элдреджа и Крэкрафта.

    На с. 165 Крэкрафт продолжает обвинять ученых-креационистов:

«Глубина их научных изысканий видна из такого элементарного примера: чаще всего они даже не называют разделы систематики их нужными названиями, предпочитая писать о таких неопределенных с научной точки зрения группах, как собаки, кошки, летучие мыши, лошади и т.д.»

    Это обвинение абсурдно! Во-первых, потому, что креационисты пользуются научными терминами прежде всего применительно к специфическим организмам, а не к общим категориям (см., например, мою книгу «Эволюция: опровержение окаменелостей»^[45] или мою более раннюю книгу «Эволюция: раскопки говорят нет!», которую цитирует Крэкрафт). Имея перед собой мою книгу, Крэкрафт должен был знать, что его обвинение ложно. Во-вторых, говоря об общих типах, эволюционисты, как и креационисты, имеют привычку упоминать о них как о собаках, кошках, крысах, рыбах, лошадях, птицах, змеях, динозаврах и т.д. Полистайте хотя бы книгу Роумера «Палеонтология позвоночных»^[46] (или любую другую подобную книгу), и вы обратите внимание на частое упоминание собак, летучих мышей, рыб, лошадей, птиц, змей, динозавров и т.д. Роумер, Крэкрафт и другие эволюционисты вообще очень часто упоминают о «лошадях» — от крохотного «кроликоподобного» Hyracotherium (часто называемого эволюционистами Eohippus, вопреки правилам таксономии, так как Hyrocotherium предпочтительнее) и до современной Equus. А это очень разнообразная группа существ. Hyracotherium имел мало общего (если вообще имел что-либо общее) с существами, обычно называемыми лошадьми, но Крэкрафт и его друзья-эволюционисты, ничуть не задумываясь, называют всех этих животных «лошадьми». При этом Крэкрафт осуждает ученых-креационистов за упоминание о «лошадях» и использование других общих терминов. Когда креационист пишет об отдельных особях внутри общей группы, он разумеется, всегда, пользуется подобающими научными терминами, такими, как Merychippus, Hipparion, Pliohippus, Mesohippus, Equus и т.д. Обвинение Крэкрафта ложно, это всего лишь попытка унизить креационистов и заклеймить их за то, что они делают то же самое, что широко практикуется и среди эволюционистов.

    На с. 170 начинается раздел, который Крэкрафт озаглавил «Биологическое сравнение: естественная иерархия или аналогическое сходство?» Он утверждает:

«Основа любой системы классификации — сходство. Еще до того как сообщество биологов приняло идею эволюции, специалисты по естественной истории классифицировали организмы, стараясь отыскать группы существ, которые казались бы "естественными..." В доэволюционное время термин "естественный" обычно означал, что эти группы признавались результатом сотворения, предначертанными в "божественном плане". После того как была выработана эволюционистская точка зрения, естественными группами стали считаться группы организмов, происходящих от одного предка. В обоих случаях, для определения составляющих этих групп отталкивались от идеи подобия».

    Далее (с. 172) Крэкрафт пишет:

«Для большинства деятелей сравнительной биологии концепция примитивных и производных свойств имеет эволюционные коннотации, но не надо понимать ее только в таком ключе».

    На той же самой странице читаем:

«Так, эмбриологические преобразования могут подсказать нам гипотезы о таксономической иерархии — и не обязательно принимать точку зрения эволюционистов (но мы не собираемся говорить, что эволюционистское толкование вообще не надо применять)».

    Совершенно очевидно — это признает и сам Крэкрафт — что теория эволюции не была выведена из вышеупомянутых данных, но была навязана этим данным, а затем, задним числом, эволюционисты начали заявлять, что эти данные являются доказательством истинности эволюции.

    На с. 172 Крэкрафт пишет:

«В заключительной части этого раздела мы поговорим о том, как креационисты относятся к проблеме сходства и, что более важно, выскажем мнение о том, что иерархический образец, основанный на наблюдаемом сходстве организмов, был предсказан гипотезой об эволюционном происхождении видов в результате модификации, а не предположением о сотворении мира».

    Крэкрафт описывает две предпосылки, которые называет креационными. Сначала мы обсудим его вторую предпосылку как более простую. Крэкрафт пишет (с. 173):

«Все морфологические сходства разных "сотворенных типов" будут сопровождаться соответствием функций и биологических ролей, тесно связанных с параллельным образом жизни».

    По сути, это верно, если читать «большая часть морфологических сходств» вместо «все» (замена «большей части» на «все» не так уж важна — ведь теория эволюции напичкана исключениями и «аномалиями») и если под «параллельным образом жизни» Крэкрафт понимает сходные потребности. Ученые-креационисты считают, что это очевидно: зубы были сотворены, чтобы жевать, глаза — для того, чтобы видеть, руки — для захватывания предметов, нос — для улавливания запаха, волосы — для защиты и утепления, ноги — для ходьбы, сердце — для перекачивания крови, почки — дЛя фильтрации, легкие — для дыхания, гемоглобин — для транспортировки кислорода и углекислого газа, половые органы — для воспроизведения и т.д. Многие существа, в том числе и человек, обладают этими общими органами и системами органов — потому, очевидно, что они необходимы для жизни. В этом креационисты действительно виноваты. Первая же «креационная предпосылка» Крэкрафта такова (с. 172): «Наблюдаемые сходства организмов не могут подразделяться так, чтобы образовывать иерархические образцы групп внутри групп». Как упоминалось ранее, Крэкрафт заявляет, что:

«Иерархический образец, основанный на наблюдаемом сходстве организмов, был предсказан гипотезой об эволюционном происхождении видов в результате модификации, а не предположением о сотворении мира».

    Крэкрафт упрощает себе задачу. Он мастерит чучело из придуманных креационных предпосылок, которые не поддержит ни один креационист, а затем уничтожает это чучело. Как описано в главе 8, Элдредж тоже делал подобные заявления. Так, он писал:

«Образец, основанный на сходствах все более расширяющегося круга биологических форм, должен существовать до тех пор, пока у жизненных форм будет оставаться хотя бы одна общая черта. Вот великое предсказание эволюции: схожие черты в органическом мире подобны сложной системе отделений китайской шкатулки».

    Крэкрафт и Элдредж утверждают, что этот образец устройства мира, «сложная система отделений китайской шкатулки», описываемая также как иерархический образец взаимоотношений между организмами, является гипотезой эволюции, не предсказанной креационистами. Однако это не так.

    В главе 8 указывалось, что еще Линней и другие таксономисты за 100 лет до опубликования «Происхождения видов» Дарвина понимали: растения и животные могут быть объединены, по принципу иерархии, в отдельные «гнезда», так что это мнение нельзя назвать предпосылкой теории эволюции или идеей, зависящей от нее, поскольку Линней и другие таксономисты додарвиновского периода были креационистами.

    Мнение Колина Паттерсона, старшего палеонтолога Британского музея естественной истории и систематика (о чем уже говорилось в этой книге), принявшего систему классификации, называемую «преобразованной кладистикой», поддержит меня в том, что я хочу сказать здесь и в главе 8. В статье «Кладистика» Паттерсон пишет:

«Термин "ветвь" ("clade") был введен в 1957 г. Джулианом Хаксли для обозначения "неограничиваемых монофилических единств"; простейшая кладистика — это техника характеристики (выявления) иерархии групп. Конечно, то же самое можно сказать и о систематике Линнея...» [курсив наш]^[47].

    Итак, Паттерсон подтверждает сказанное нами ранее, а именно: еще Линней в своей таксономической системе, изобретенной за 100 лет до Дарвина, занимался выявлением иерархии групп организмов, так что это не предпосылка, основанная на теории эволюции, и не доказательство ее истинности. Более того: заявления Крэкрафта и Элдреджа о том, что иерархический образец не может опираться на креационную теорию, заведомо ложны, так как Линней (и другие систематики, жившие до Дарвина) был креационистом, и его открытия в естествознании скорее подтвердили, чем опровергли его креационные убеждения. В своей главе Крэкрафт многократно повторяет, что существование в природе иерархии опровергает взгляды креационистов. Это очевидная ложь.

    На с. 177 Крэкрафт утверждает, что «систематическая биология — краеугольный камень эволюционистских исследований... » Если под этим он подразумевает, что верно и обратное, то есть, что современная систематика каким-то образом зависит от теории эволюции и неотделимо с ней переплетена, это тоже неправда, или, во всяком случае, полуправда. Так, Паттерсон пишет:

«Но по мере того как система кладистики развивалась, становилось все яснее, что ее эволюционистское обрамление несущественно и может быть опущено. Основной симптом этой перемены — значение, придаваемое узлам кладиограмм. В книге Хеннига, как и во всех ранних трудах о кладистике, узлы подразумевают виды "предков". Это предположение было впоследствии признано необязательным, даже дезориентирующим, и от него можно отказаться. Плэтник пишет о новой теории как о "преобразованной кладистике", и преобразование ее заключается в отходе от теории эволюции. В самом деле, Гарет Нельсон, несущий основную ответственность за эту трансформацию, так сформулировал это в письме ко мне этим летом: "Я полагаю, что мы просто вновь открываем доэволюционистскую систематику, или, точнее, вычищаем ее".

Критика Майра и Симпсона (смотрите цитаты из Плэтника) предполагает, что у кладистики есть нечто общее с эволюцией. Но, как я постарался показать, они не обязательно связаны: ответвление видов, предки и т.п. Кладистика отличается большей простотой и основательностью и отталкивается от образов природы групп, иерархий, "гнезд" групп, их характера»^[48].

    Обратите, пожалуйста внимание: Гарет Нельсон утверждает, что новая теория систематики, называемая новой или преобразованной кладистикой, на самом деле является открытием заново, «вычищением», доэволюционистской систематики. Доэволюционистская систематика была, разумеется, креационной, хотя это и не значит, что приверженцы «преобразованной кладистики» — креационисты. Однако это означает, что их систематика пошла на полный разрыв с теорией эволюции. Фактически, если верить Паттерсону, преобразованная кладистика открыла нам некоторые неприглядные стороны неодарвинистской теории эволюции, сегодняшней догмы, господствующей во всех учебниках. Паттерсон заявляет:

«По-моему, самое важное достижение кладистики — это то, что простой и даже наивный метод поиска систематических групп — то, что обычно называли природной системой, — привел некоторых из нас к пониманию того, что многое из сегодняшних объяснений природы в рамках неодарвинизма или синтетической теории — пустая риторика»^[49].

    Что же гласит эта доэволюционистская (то есть, разумеется, креационная) систематика? Она «отличается большей простотой и основательностью и отталкивается от образцов природы: групп, иерархий, "гнезд" групп, их характера», — пишет Паттерсон. Вспомните: Элдредж и Крэкрафт претендовали на то, что иерархии и гнезда групп — «предпосылки» теории эволюции, а не креационизма. Паттерсон, Плэтник, Нельсон и их коллеги-кладисты, очевидно, с этим не согласятся. «Креационная предпосылка №1», сформулированная Крэкрафтом, — вовсе не креационная предпосылка. Кроме того, существование иерархий и гнезд групп может быть и предпосылкой, основанной на идее сотворения, так как креационизм был общепринят задолго до того, как возникло понятие иерархии и гнезд групп и была в XVIII веке изобретена система классификации Линнея, после чего дарвинизм не появлялся на свет еще 100 лет.

    Чтобы кто-нибудь не подумал, что я неправильно объяснил, что представляет собой преобразованная кладистика или, как сказал бы Крэкрафт, вырвал из контекста или исказил цитаты из работ ее сторонников, я приведу цитату из статьи Джона Битти «Классы и ветви». Битти, судя по общему тону статьи, не симпатизирует приверженцам преображенной кладистики. Он пишет:

«Новые кладисты устремляются в другую крайность: они открыто выступают против введения в кладистику каких-либо специальных моделей эволюционных процессов (см. об этом у Плэтника, 1979). Кроме того — и это гораздо важнее для нашей темы — новые кладисты отказались даже от задачи представлять генеалогию. (Например, Нельсон "и Плэтник, 1981; Паттерсон, 1981). О происхождении модификаций до сих пор существуют лишь предположения. Нет уверенности даже в самом факте их возникновения. Генеалогия чересчур отдает эволюцией, а эволюционные гипотезы подвергаются слишком резкой критике. Новые кладисты верят, что кладизм per se не обязательно связан с эволюционизмом (например, Нельсон и Плэтник, 1981; Паттерсон, 1981). Они хотят сказать, что эволюционистские предположения необязательны для обнаружения "образца", характерного для строения живой природы. Отсюда название "образцовой кладистики". Каков же этот образец? Это строгая иерархия групп, где группы одного уровня не являются частично совпадающими или взаимоисключающими, и полностью входят в группу следующего, более высокого уровня»^[50].

    Далее Битти утверждает:

«Но нейтральность "образцовой кладистики" по отношению к теории эволюции — это, я думаю, миф. Я не буду спорить, что она отражает или поддерживает конкретную эволюционную теорию — то есть, что она ориентирована на какую-то идею. Но я бы сказал, что эта теория антагонистична по отношению к эволюции. Она идет вразрез с современным содержанием эволюционизма. Она подрывает теорию эволюции и терпит крах сама по тем же причинам, которые вызывают недоверие и к традиционной концепции видов»^[51].

    На той же странице Битти пишет:

«Для сторонников "образцовой кладистики" группы — это только собрания организмов, отличающихся характеристиками, позволяющими объединять их в иерархические порядки».

    Из этого следует, что новая преобразованная кладистика антагонистична теории эволюции, и группы для ее приверженцев — всего лишь собрания организмов, наделенных характеристиками, которые позволяют объединять их в иерархические порядки. Неудивительно, что биологи-эволюционисты не принимают всерьез приверженцев преобразованной кладистики. Неудивительно, что креационисты приветствуют преобразованную кладистику, как глоток свежего воздуха, истинную науку, не засоренную сказками, «стратегиями разрешения проблем» Филипа Китчера и другой бессмыслицей. Преобразованная кладистика (а не ее приверженцы) противостоит теории эволюции и не приписывает никакого эволюционного значения иерархиям и «гнездовым» группам, которые изучаются с позиций истинной систематики или таксономии. Итак, обвинения против креационизма, которые выдвигает Крэкрафт, ссылаясь на систематику, несостоятельны.

    В своем эволюционистском теоретизировании Крэкрафт нисходит в самые глубины того, что Колин Паттерсон называет пустой риторикой, хотя, если отнестись к Крэкрафту с меньшим уважением, это можно было бы назвать бессмысленной болтовней. Крэкрафт пишет (с. 176):

«Понятие изменения в результате "случайности" в философском и психологическом плане звучит для креациониста как оскорбление: оно предполагает мир без смысла и замысла, без плана развития. Но эволюционные изменения происходят не "случайно", если под этим понимать "как попало", потому что вероятность эволюционного изменения фенотипа не одинакова в разных направлениях, фенотип взрослого организма — это результат строго регулируемого развития (онтогенеза), в ходе которого на фенотип оказывают влияние не только прямой генетический контроль над выработкой биохимических продуктов и их участием в ходе развития, но и эпигенетические факторы (окружающей среды), формирующие пути этого развития (Ловтруп 1974; Элберх 1980).

Таким образом, развитие организма ограничивается и направляется в определенное русло; следовательно, изменения в основном генетическом контроле или в факторах окружающей среды, влияющих на онтогенез, влекут за собой не "какие попало" ("случайные") реакции фенотипа, но скорее очень узкий круг возможных изменений. С этой точки зрения многие из эволюционных изменений можно было бы назвать "направленными"; причем точное их направление определяется сочетанием генетических и эпигенетических факторов».

    И далее Крэкрафт продолжает:

«Итак, вопреки упрощенной характеристике, которую дают эволюции креационисты (и, к сожалению, некоторые эволюционисты), рассматривающие естественный отбор как первостепенный, если не единственный, двигатель изменения, современные биологи считают, что степень и направление изменения фенотипа — это прежде всего проблема генетики развития».

    То, что говорит здесь Крэкрафт, очень ценно. Со времен Дарвина эволюционисты заявляли, что у эволюции нет задач, нет целей, нет направления и нет движущей силы. Более того: первостепенным, если не единственным источником новых отклонений, необходимых для эволюционных изменений, считался хаотичный процесс. Эрнст Майр и Джордж Гейлорд Симпсон — лидеры неодарвинистской теории эволюции, которая, как мы уже упоминали, является догмой современных учебников, признанной всеми эволюционистами, несмотря на понятие прерывистого равновесия (которое основано на случайности еще в большей мере, чем неодарвинизм), идут на значительные уступки. Майр заявил:

«Основная канва теории [современной синтетической или неодарвинистской теории] в том, что эволюция — двухэтапное явление: она состоит из образования отклонений и сортировки вариантов в ходе естественного отбора»^[52].

    Первая стадия процесса эволюции, по неодарвинистам, — это образование отклонений. Каков их источник? Майр пишет:

«...не следует забывать о том, что мутация — основной источник всех генетических вариаций, происходящих в природных популяциях, и единственное "сырье", на котором может работать естественный отбор»^[53].

    На этой же странице, говоря о том, что в одних локусах вероятность мутаций больше, чем в других, и что число возможных мутаций в каждом месте строго ограниченно другими локусами и общим эпигенотипом, Майр ссылается на стихийность мутаций и утверждает, а) что место следующей мутации нельзя предсказать и б) что неизвестно, есть ли взаимосвязь определенного набора условий окружающей среды с данной мутацией. Отсюда следует, что мутации в самом деле хаотичны — нельзя предсказать, какая мутация произойдет следующей и ни одна из них не происходит потому, что необходима или может каким-то образом быть полезной.

    Симпсон заявляет:

«Следует в особенности подчеркнуть случайную природу изменений наследств венности. Искажения существующего порядка расположения генов при половом размножении в основном хаотичны. Возникновение мутаций в хромосомах и генах тоже в значительной степени является беспорядочным, природа этих явлений, по-видимому, тоже хаотична и не связана с нуждами адаптации организмов и прогрессивным для данной группы направлением развития»^[54].

    Итак, по неодарвинистам, первая стадия эволюционного процесса — возникновение отклонений посредством мутаций и комбинации расположения генов при половом размножении — процесс в значительной степени хаотичный. Вторая стадия эволюционного процесса, считают эволюционисты, это адаптация посредством естественного отбора. Симпсон пишет:

«Не претендуя на полное раскрытие тайны и исключение других возможностей, мы пришли к выводу, что основной (если не единственный) не случайный фактор, ориентирующий процесс эволюции, разумно определяется как адаптация»^[55].

    Но вторая стадия эволюции, «не случайный фактор», ее ориентирующий, или адаптация посредством естественного отбора, полностью зависит от первой стадии — случайных мутаций и комбинаций генов при половом воспроизведении. Весь процесс эволюции зависит от возникновения новых комбинаций, возникающих случайно. Так что, в конечном счете, решающий момент эволюции — возникновение новых вариантов — процесс хаотичный. Значит, и сама эволюция хаотична и подобна вытаскиванию карт из перетасованной колоды.

    Креационисты со времен Дарвина указывали на то, что в результате такого стихийного процесса не могут образоваться миллионы невероятно сложных видов, ныне живущих или вымерших за несколько миллиардов лет (или за 500 млрд. лет, если быть точным). Многих эволюционистов беспокоили те же соображения, хотя большинство биологов-эволюционистов, в том числе и Крэкрафт, раньше просто умалчивали о трудностях. Эти соображения и побудили вызов, брошенный неодарвинизму группой математиков на симпозиуме в институте Уистар. Один из математиков, Мюррей Иден, сказал по этому поводу следующее:

«Мы считаем, что, если серьезно и вдумчиво рассмотреть "случайность" с точки зрения теории вероятности, то постулат о случайности оказывается крайне неудовлетворительным; поэтому, если эволюционизм хочет быть научной теорией, он должен искать новые законы природы — физические, физико-химические и биологические»^[56].

    В попытках противостоять этим и многим другим критикам неодарвинистской схемы эволюции, эволюционистам пришлось обратиться к другим эволюционным механизмам, снижающим роль хаотичности и случайности в эволюции. Итак, подобно Крэкрафту и Стивену Джею Гоулду, считающему, что направляющая сила должна быть обнаружена в ДНК^[57], они предполагают теперь, что существуют какие-то эволюционные процессы, ограничивающие и ориентирующие развитие организмов, задавая им «узкий ряд возможных вариаций», что якобы позволяет рассматривать эволюционные изменения как целенаправленные.

    Это чистая выдумка или пустая риторика, те же сказки, которыми полны целые тома эволюционистской беллетристики, публикуемой по всему миру. У Крэкрафта нет никаких эмпирических свидетельств в поддержку его схемы.

    Схема, которую пытается внедрить Крэкрафт, абсолютно не дарвинистская. Подтверждением тому служат процитированные им в поддержку своей идеи слова Серена Ловтрупа, заявившего: «Я думаю, что однажды дарвинистский миф займет свое место среди величайших заблуждений в истории науки»^[58]. Но ранее в этой же главе Крэкрафт с готовностью заявил о своей приверженности неодарвинистской интерпретации эволюции. Так, на с. 169 Крэкрафт утверждает:

«Должно быть очевидно, что небольшие изменения, накапливаемые во время выделения видов, как пишет Дарвин, при экстраполяции в геологическом времени создают подходящую основу для возникновения крупномасштабных отличий групп организмов».

    Крэкрафт говорит здесь как раз о том, что всегда было постулатом неодарвинизма: мелкомасштабные изменения, или микроэволюция, накапливаясь на протяжении обширных промежутков времени, создают достаточную базу для возникновения новых крупных разрядов" организмов: родов, порядков, классов и типов. Другими словами, макроэволюция — не что иное, как микроэволюция, но на протяжении долгого промежутка времени.

    Может быть, я неправильно понял слова Крэкрафта? Может быть, я неправ, полагая, что эволюционистский сценарий, предлагаемый им на с. 176, противоречит неодарвинистскому утверждению, цитируемому на с. 169? Но если его сценарий, предлагаемый на с. 176, не отвергает ни дарвинизм, ни неодарвинизм, зачем он цитирует эволюциониста Ловтрупа, который осуждает все дарвинистские схемы, в том числе и неодарвинизм, как миф и величайшее заблуждение в истории науки? Но тогда теория эволюции подобна шару на краю ямки — слишком неустойчива, чтобы не скатиться. Эволюция столь пластична, что, независимо от данных, может быть сориентирована в любом направлении.

    Крэкрафт с легкостью, на одном дыхании, сначала называет неодарвинистскую схему подходящей теорией об эволюционном процессе, а потом спокойно обращается к недарвинистской модели, чтобы заполнить фатальные пробелы в дарвинисткой схеме.

    Говоря о перьях птиц и шерсти млекопитающих (с. 171), Крэкрафт замечает: «Биологи считают, что оба эти покрова развились из чешуи». Это заявление часто можно встретить в эволюционной литературе. В конце концов, птицы и млекопитающие произошли из рептилий, как считают эволюционисты, так откуда же взяться шерсти и перьям, как не из чешуи? Перья — это, предположительно, размягчившаяся чешуя. Подобное утверждение — чистый миф, пустые слова, пусть и очень красочные. Что такое чешуя? Это тоненькие, плоские, заходящие одна на другую костяные пластинки, роговое эпидермальное покрытие рептилий, которое периодически меняется. Перья же — это, напротив, невероятно сложные структуры, легкие и точно приспособленные для выполнения аэродинамических функций, настоящее чудо техники.

    Как указал Реймонд, перья — это качественно новая структура по сравнению с чешуей, перья и чешуя развиваются в разных кожных слоях^[59]. Чешуя обычно «коренится» в эпидермисе, а перья и шерсть — в фолликулах. Само строение пера — это чудо. К тому же, если шерсть млекопитающих развилась из чешуи, то каким образом? Как могли волосы развиться из роговых пластинок? Почему образовались перья и шерсть, так сильно отличающиеся от чешуи, почему они так отличаются? Об этом эволюционистам типа Крэкрафта остается лишь гадать.

    На с. 177 Крэкрафт переходит к вопросу об окаменелостях. Вместо того чтобы попробовать спокойно и разумно объяснить, в какой мере данные раскопок подтверждают теорию эволюции, как это делает Рауп, Крэкрафт, по своему обыкновению, тут же приступает к обвинениям. Он без обиняков заявляет, что ученые-креационисты неправильно истолковывают данные и даже подтасовывают их, «делая вопиюще ложные заявления о том, что окаменелости подтверждают креационную точку зрения». В этой книге приведено уже достаточно свидетельств, подтверждающих, что данные раскопок не только поддерживают креационизм, но и неопровержимо доказывают, что эволюции не было.

    Крэкрафт искажает и извращает высказывания ученых-креационистов, а потом обвиняет их в неправильном цитировании эволюционистов. Пример тому можно найти на с. 180. Он обвиняет меня в неточном цитировании и обмане, приводя в пример цитату из моей книги «Эволюция: раскопки говорят: нет!»^[60] — я цитирую отрывок из статьи Ли Ван Валена, содержащей обзор шестого тома «Эволюционистской биологии»^[61]. Вот эта цитата:

«По меньшей мере трое палеонтологов пришли к выводу, что стратиграфическое положение полностью не соответствует определению филогенеза и едва ли не свидетельствует о том, что ни одна из известных категорий не произошла от другой».

    Подобное заявление ученого-эволюциониста, разумеется, укрепляет позиции его оппонентов, и любой креационист имеет полное право цитировать такие пассажи из эволюционистской литературы, касающиеся выводов, сделанных на основе данных раскопок. Крэкрафт, однако же, так не считает и старается все перевернуть вверх ногами.

    Во-первых, он заявляет, что Ван Вален преувеличил слова палеонтологов, и обвиняет меня в использовании ошибочного утверждения. Предположим, что Крэкрафт прав и что Ван Вален действительно кое-что преувеличил. Кто в таком случае виновен в дезинформации: Ван Вален или Гиш? Более того: как бы ни преувеличивал Ван Вален, все равно позиция палеонтологов говорит в пользу креационистов. Далее, на этой же странице, Крэкрафт обвиняет меня в искажении цитаты Ван Валена. Это откровенная ложь. Я процитировал слова Ван Валена очень точно, не переставив ни слова, ничего не опустив, не добавив и не изменив. Крэкрафт не мог этого не знать: перед ним лежали моя книга и статья Ван Валена, а если это было не так, я обвиняю его в преступной небрежности. Таким образом, Крэкрафт лишь доказал, что сам повинен в том, в чем обвинял креационистов: дезинформации и искажении.

    Он и дальше обвиняет меня в неточностях (с. 180,181), цитируя мои слова:

«Не будем нарочито подчеркивать тот факт, что сами эволюционисты спорят между собой о том, возникли ли основные категории сразу или нет! Креационисты утверждают, что эти формы возникли сразу, а переходных форм не зафиксировано потому, что их никогда не было!»^[62]

    Прежде всего, Крэкрафт несправедливо придирается к использованию мной слова «категория». Но, как мы все скоро увидим, этим термином, подобно мне, пользовался и Дейвид Рауп, один из уважаемых Крэкрафтом коллег-эволюционистов. Затем Крэкрафт обвиняет меня в нечестности. Он заявляет, что я пытаюсь приравнять «моментальное сотворение» к «геологической ментальности», под которой геологи-эволюционисты понимают события, с геологической точки зрения внезапные, но продолжающиеся десятки тысяч лет, а то и дольше. Если бы Крэкрафт не вырвал мою фразу из контекста и полностью привел предшествующее ей заявление Симпсона, процитированное в моей книге, читателю было бы понятно, что я точно процитировал Симпсона и не пытался искажать его слова. Я приведу здесь высказывание Симпсона, которое в своей книге я процитировал непосредственно перед фразой, цитируемой Крэкрафтом, и которое Крэкрафт произвольно опускает:

«Процесс, в результате которого происходят столь радикальные события эволюции, является темой одного из наиболее серьезных диспутов профессиональных ученых-эволюционистов. Проблема в том, происходят ли такие крупные изменения сразу, в ходе какого-то процесса, не требующего более или менее постепенных эволюционных изменений, или же вся эволюция, включая эти основные изменения, может быть объяснена одними и теми же принципами и процессами от начала и до конца, результаты которых были тем внушительнее, чем больше времени проходило, в зависимости от сравнительной интенсивности отбора и других условий, меняющихся применительно к ситуации.

Такой спор возможен потому, что переходы от одной крупной категории к другой плохо представлены в окаменелостях. В этом отношении существует тенденция к систематическим упущениям в "записях" истории жизни. Можно сказать, что такие переходы не зафиксированы, потому что их не было, что перемены происходили не в результате перехода, а в результате неожиданных скачков эволюции»^[63].

    Так как же пишет Симпсон — «сразу» или «с геологически точки зрения, моментально»? Он пишет «сразу». Подразумевает ли он под этим геологическую моментальность, как думает Крэкрафт, или просто моментальность? Он имеет в виду моментальность в общепринятом смысле, это очевидно. Обратите внимание, Симпсон пишет:

«Можно сказать, что такие переходы не зафиксированы потому, что их не было, что перемены происходили не в результате перехода, а в результате неожиданных скачков эволюции» [курсив наш].

    Если переходных форм не было, а переход от одного основного типа к другому шел скачками, перемены действительно должны были быть внезапными. Если же Крэкрафт или любой другой эволюционист скажет, что Симпсон говорил не о макроэволюции или происхождении качественно различных типов, то я приведу цитату из книги Симпсона, которая предшествует приведенному мной отрывку. Симпсон пишет:

«Неадаптивные и стихийные изменения играют, возможно, еще одну роль в эволюции — очень важную и пока рассматривавшуюся только мельком. Они явились причиной изменений основных типов организации, появления новых типов, классов и других крупных категорий на протяжении всей истории жизни».

    Итак, как я указал в моей книге, даже некоторые эволюционисты, подобно креационистам, считают, что высшие категории — семейства, порядки, классы, типы — появились внезапно (но, конечно, они не знают, каким образом). Доказано, что эти эволюционисты, конечно же, имели в виду внезапность в прямом смысле этого слова, а не в геологическом смысле, которая, вопреки лживым заверениям Крэкрафта, подразумевает десятки — сотни тысяч лет.

    Так кто же виноват? Кто искажает факты и цитирует вне контекста, Гиш или Крэкрафт? Без сомнения, не я, а Крэкрафт виновен в том, в чем он обвиняет меня. После столь очевидного обмана и лживых обвинений, как можно верить Крэкрафту, полемизирующему с креационистами? На с. 180 Крэкрафт указал также, что я неправ, называя высшие разряды «категориями». Конечно, «технически» это не очень верно, но, по сути, значит то же самое. Как указывалось ранее, в таком смысле этот термин употреблял Дейвид Рауп (и Стивен Стэнли). Так в своей книге, служащей введением в палеонтологию, Рауп и Стэнли пишут:

«К сожалению, происхождение крупнейших категорий окутано мраком: обычно в окаменелостях они возникают внезапно, без какого-либо следа переходных форм»^[64].

    Конечно же, если такие выдающиеся палеонтологи, как Рауп и Стэнли в обычной книге по палеонтологии могут употреблять этот термин, Крэкрафту не следовало бы критиковать за его использование креационистов. (Пусть бы он лучше покритиковал за это своих ведущих биологов и палеонтологов.)

    Рассуждения Крэкрафта о палеонтологии вряд ли заслуживают дальнейших комментариев, разве что заметим: он, как почти все эволюционисты, ничего не говорит о самом ярком доказательстве правоты креационистов, ясно указывающем на то, что эволюции не было. Это — резкое появление полностью сформированных крупнейших типов беспозвоночных: улиток, трилобитов, губок, медуз, двустворчатых моллюсков, и т.д. и резкое появление полностью сформированных основных разрядов рыб, так называемых первых позвоночных.

    На с. 182 Крэкрафт переходит к биогеографии — распространении по земному шару живых и ископаемых организмов. Он утверждает, что основное объяснение, принятое многими «доэволюционистами» (эволюционист не мог заставить себя честно называть биологов-«доэволюционистов» креационистами, каковыми они все являлись) и эволюционистами, — это расселение, которое до недавних времен служило основным объяснением для биологов-эволюционистов. Он заявляет, что креационисты игнорировали биогеографию, потому что она свидетельствует в пользу эволюции. На самом деле одна из самых ранних книг, ознаменовавших возрождение современного креационизма, «Потоп в Бытии» Уиткомба и Морриса, содержит раздел о распределении живых организмов по земному шару, или биогеографии^[65], и Крэкрафт это признает. Эта тема не может не смущать эволюционистов, потому что еще 20 лет назад биогеография объяснялась ими через расселение, причем предполагалось, что все континенты находились там же, где и сейчас. Крэкрафт объясняет, что переселение из одной зоны в другую, сопровождаемое дифференциацией, теперь уже не имеет такого значения, как когда-то. Во что же они верят теперь? Вот что говорит об этом Крэкрафт:

«...становится очевидным, что эти образцы биотического разделения связаны с изменениями в истории Земли, — дрейфом континентов, например» (с. 185).

    Как пластична и бесформенна теория эволюции! Независимо от характера данных, их всегда можно подогнать к одной из многочисленных эволюционистских схем и событиям истории Земли. Статичность континентов и всемирный континентальный дрейф — это абсолютно противоположные версии истории Земли. Раньше эволюционисты брали данные биогеографии — данные о распространении по земному шару животных и растений — и подгоняли их к теории, предполагавшей, что континенты всегда были там, где находятся сейчас. Они чувствовали себя на высоте и смеялись над попытками креационистов объяснить данные земной истории с позиций их науки. Теперь геологи иначе трактуют историю Земли, полагая, что когда-то в прошлом весь массив суши составлял один грандиозный континент, пангею, который потом каким-то образом, по неизвестной причине, начал распадаться на континенты, которые стали дрейфовать по отдельности. Эволюционисты берут прежние данные (окаменелости-то не перепрыгнули с одного континента на другой!) и заявляют, что могут подогнать их и к новому, абсолютно иному взгляду на историю Земли! Либо их нынешний взгляд на историю Земли, предполагающий континентальный дрейф, неверен, либо прежние их теории ничего не стоят.

    Крэкрафт заявляет (с. 183), что креацирнистам следует объяснить, каким образом разные виды организмов нашли дорогу к Ною, чтобы спастись от потопа. Если Крэкрафт хочет покритиковать Библию, придется сначала ее прочесть. В Библии не сказано, что животные должны были сами найти дорогу к Ною — их направил к нему Бог (Быт. 6:20). Кроме того, креационисты считают, что природа и распределение масс суши и биогеографическое распределение до потопа отличались от нынешних.

    На с. 186 начинается раздел «Классификация», но вопрос таксономии и систематики нами уже рассмотрен, и дальнейшие комментарии излишни. Завершается глава разделом «Дискуссии». Здесь Крэкрафт просто берет обратно некоторые из своих слишком смелых характеристик креационистов. Эволюционистов типа Крэкрафта приводит в ярость потрясающий успех креационистов, в последней четверти века решительно бьющихся с догмой эволюции и побеждающих, завоевывающих умы многих сотен или даже тысяч, если не миллионов, ученых, студентов и широкой публики, убеждая их в верности своего отношения к происхождению и истории Вселенной и ее живых обитателей.