Глава десятая НАПРЯЖЕННЫЕ ОТНОШЕНИЯ С ГЕНЕРАЛОМ ДЕ ГОЛЛЕМ

Глава десятая НАПРЯЖЕННЫЕ ОТНОШЕНИЯ С ГЕНЕРАЛОМ ДЕ ГОЛЛЕМ

В течение лета 1943 года отношения между английским правительством и генералом де Голлем ухудшились. Мы прилагали все силы к тому, чтобы сплотить французов всех партий в Алжире, и я постоянно настаивал на том, чтобы американцы признали де Голля в качестве ведущей фигуры при политическом урегулировании, которое и мы, и американцы старались ускорить. В напряженной обстановке, в которой развивались французские дела после подписания соглашения между Кларком[В то время — генерал-майор, командующий американскими сухопутными силами на Европейском театре военных действий. Соглашение Кларк — Дарлан было заключено 22 ноября 1942 г. Три основные его статьи предусматривали, что: 1) союзное командование будет осуществлять контроль над портами Северной Африки; 2) союзное командование будет осуществлять контроль над телеграфной и почтовой связью и железными дорогами; 3) англо-американским властям предоставляется право прямой реквизиции.

15 мая 1944 г. де Голль заявил, что соглашение Кларк — Дарлан представляет собой посягательство на французский суверенитет и Франция не считает себя связанной им. — Прим. ред.] и Дарланом и появления Жиро[Французский реакционный политический и военный деятель, генерал. До второй мировой войны служил главным образом в колониальных войсках. В мае 1940 г., во время вторжения гитлеровцев во Францию, был взят в плен. В апреле 1942 г. бежал из плена в «неоккупированную зону» Франции, где поддерживал тесные отношения с главой предательского правительства Виши Петэном и представителями США при этом правительстве. Накануне высадки англо-американских войск в Северной Африке в ноябре 1942 г. был вывезен англо-американской разведкой в Алжир, а после занятия англо-американскими войсками Французской Северной Африки назначен 17 ноября 1942 г. командующим французскими войсками в Северной Африке. 27 декабря 1942 г. Жиро стал преемником адмирала Дарлана на посту верховного комиссара Франции в Северной Африке. Жиро проводил политику сохранения реакционного вишистского режима. После образования в июне 1943 г. в Алжире Французского комитета национального освобождения председателями комитета были назначены де Голль и Жиро. В ноябре 1943 г. Жиро был удален с поста председателя ФКНО, а в апреле 1944 г. — с поста командующего вооруженными силами Франции. в дальнейшем значительной политической роли не играл. — Прим. ред.] , де Голль стал еще более непримирим, чем когда бы то ни было. Его позиция укрепилась за последние недели. У него было много сторонников в Тунисе, который теперь находился в руках союзников. Известия, поступавшие из самой Франции, наряду с созданием там подпольного центрального комитета свидетельствовали о его престиже и о размахе деголлевского движения. Учитывая эти обстоятельства, Жиро согласился встретиться со своим соперником в Северной Африке.

30 мая де Голль прибыл в Алжир, и начались резкие и трудные переговоры с целью создания Единого временного комитета для руководства делами «Сражающейся Франции». Споры концентрировались вокруг трех главных вопросов: возложения на Жиро верховной гражданской и военной власти; официального утверждения суверенитета «Сражающейся Франции», к чему стремился де Голль и что нарушило бы букву соглашения, заключенного Дарланом с генералом Марком Кларком в ноябре 1942 года, и вопроса о бывших правителях Виши, которые занимали видные посты в Северной Африке, в частности о Ногесе³³ , Пейрутоне³⁴ и Буассоне³⁵ . Последний был объектом особых нападок. Де Голль не мог простить ему события 1940 года в Дакаре³⁶ . Трения в Алжире возрастали по мере того, как затягивались эти резкие переговоры. Однако днем 3 июня было достигнуто соглашение и был создан Французский комитет национального освобождения, в который вошли Жиро и де Голль, генералы Катру³⁷ и Жорж³⁸ и некоторые члены деголлевского комитета в Лондоне, который был распущен, когда де Голль выехал в Северную Африку. Бывшие правители Виши не вошли в состав нового органа, который теперь должен был стать центральным временным административным органом «Сражающейся Франции» и ее империи до конца войны.

Читатель припомнит, что во время этих переговоров о судьбе Франции я был в Северной Африке с генералом Маршаллом и совещался там с генералом Эйзенхауэром, а перед своим отъездом я пригласил членов нового комитета на завтрак. Возвратившись в Лондон, я получил телеграмму от президента Рузвельта, в которой он выражал беспокойство. «Я хочу подать Вам мысль, — писал он 5 июня, — что Северная Африка в конечном счете находится под англо-американским военным управлением и что поэтому Эйзенхауэра можно использовать в наших с Вами интересах. Невеста, видимо, забывает, что война еще идет. Мы получаем сведения только о невесте. Что случилось с англо-американской информационной службой? Желаю скорейшего избавления от нашей общей неприятности».

В ответ на эту телеграмму я сообщил президенту о своем впечатлении от поездки в Алжир:

Бывший военный моряк — президенту Рузвельту 6 июня 1943 года

"1. Мы пригласили весь французский комитет на завтрак в пятницу (4 июня), и все, казалось, были настроены в высшей степени дружественно. Генерал Жорж, которого я вытащил из Франции месяц назад и который является моим личным другом, служит великой поддержкой Жиро. Если де Голль будет несговорчивым и неразумным, он окажется в меньшинстве, имея два голоса против пяти, а может быть, и вообще будет изолирован. Таким образом, комитет — это орган, несущий коллективную ответственность, с которым, по-моему, мы можем спокойно работать.

Я считаю, что создание этого комитета кладет конец моей официальной связи с де Голлем, которая была установлена в результате обмена письмами с ним в 1940 году и на основании некоторых других документов более позднего времени, и я предлагаю, насколько это необходимо, передать эти взаимоотношения, как финансовые, так и всякие прочие, комитету в целом. Хотя я считаю, что комитету можно спокойно доверить вооружение и материалы, все же, мне кажется, мы должны посмотреть, как они будут вести свои дела и какой позиции будут придерживаться сами лично, прежде чем решить, в какой степени мы можем признать их как представителей Франции. Макмиллан³⁹ и Мэрфи⁴⁰ работают в тесном согласии и будут полностью информировать Эйзенхауэра, который обладает верховной и окончательной властью. 

Я буду решительно возражать против отставки Буассона с его поста".

Президент Рузвельт — премьер-министру 17 июня 1943 года

"Привожу изложение телеграммы, которую я послал сегодня генералу Эйзенхауэру:

«Позиция правительства заключается в том, что во время нашей военной оккупации Северной Африки мы не потерпим контроля над французской армией со стороны какого бы то ни было органа, который не подчиняется руководству верховного командующего союзников. Мы должны иметь кого-то, кому мы целиком и полностью доверяем. Мы ни при каких обстоятельствах не будем продолжать вооружение армии, не будучи вполне уверены в ее готовности участвовать в наших военных операциях. Кроме того, мы не заинтересованы в создании какого бы то ни было правительства или комитета, который так или иначе собирается дать понять, что до тех пор, пока французский народ не изберет себе правительства, Францией будет управлять он. Когда мы прибудем во Францию, союзники будут иметь план создания гражданского правительства, вполне соответствующий французскому суверенитету. И наконец, должно быть абсолютно ясно, что мы осуществляем военную оккупацию в Северной и Западной Африке и что поэтому без вашего полного согласия не может быть принято никакое самостоятельное решение по вопросам гражданского управления».

Бывший военный моряк — президенту Рузвельту 18 июня 1943 года

"… В данный момент я не стою за роспуск комитета из семи членов или за то, чтобы запретить ему собираться. Я предпочел бы, чтобы генерал Эйзенхауэр воспринял Ваши указания как директиву и чтобы Мэрфи и Макмиллан добились их осуществления любыми средствами, какие они сочтут целесообразными. Правительство его величества поддержит эту политику.

Тогда перед комитетом станет выбор: либо принять наше решение большинством голосов, либо встать в определенную оппозицию к двум державам, спасающим Францию. Если решение будет принято большинством, а это представляется возможным, то де Голлю придется решить, подчиниться ли — а вместе с ним должны будут подчиниться и другие недовольные — или выйти в отставку. Если де Голль уйдет в отставку, то он этим повредит себе в глазах общественного мнения, и нужно принять все необходимые меры, чтобы помешать ему вызвать неурядицы. Если он подчинится, то у нас, пожалуй, еще будут неприятности в будущем, но все же это будет лучше, чем если мы распустим комитет, на который возлагают много надежд как среди Объединенных Наций, так и во Франции. Мы должны поставить условия, необходимые для безопасности наших сил, и возложить ответственность на де Голля. Во всяком случае было бы разумно сначала испробовать это средство".

Бывший военный моряк — президенту Рузвельту 21 июля 1943 года

"Министерство иностранных дел и мои коллеги по кабинету, а также сами обстоятельства оказывают на меня значительный нажим в пользу «признания» Алжирского комитета национального освобождения. Что означает признание? Человека можно признать императором или бакалейщиком. Признание бессмысленно без определенной формулы. До тех пор пока де Голль не отправился в Северо-Западную Африку и не был создан новый комитет, все отношения наши велись с ним и его комитетом. 8 июня я заявил в парламенте, что «создание этого комитета как коллективного органа пришло на смену положению, созданному в результате переписки между генералом де Голлем и мной в 1940 году. Наши отношения, финансовые и прочие, отныне будут вестись с комитетом в целом». Я был Рад этому, потому что предпочитал иметь дело со всем комитетом, а не с одним де Голлем. В течение многих месяцев я старался убедить или вынудить де Голля «включиться в комитет». Мне кажется, это в значительной мере достигнуто в силу нового соглашения. Макмиллан неоднократно сообщал нам, что комитет приобретает коллективную власть и что де Голль отнюдь не господствует в нем. Он сообщает нам также, что если комитет распадется, а это произойдет, если его оставить без всякой поддержки, то де Голль снова станет единственным человеком, который будет контролировать все, за исключением сферы полномочий, осуществляемых Жиро под руководством вооруженных сил Соединенных Штатов в Северо-Западной Африке и Дакаре. Макмиллан настойчиво рекомендует признать в какой-либо степени комитет. Он сообщает, что Эйзенхауэр и Мэрфи согласны с этим…

Поэтому наступает момент, когда мне, возможно, придется пойти на этот шаг в вышеизложенных интересах Великобритании и англо-французских отношений. Если я это сделаю, то и Россия, конечно, признает (его), и я опасаюсь, не вызовет ли это затруднений для Вас.

Поэтому я надеюсь, что Вы дадите мне знать: а) можете ли Вы присоединиться к нашей формуле или к чему-нибудь в этом роде либо б) не будете ли Вы возражать, если правительство его величества сделает этот шаг независимо от Вас. У меня нет никаких сомнений в том, что первое будет гораздо лучше. В комитете много хороших людей — Катру, Массигли, Моннэ, Жорж и, конечно, Жиро, который прибыл сюда вчера. Он определенно поднимет все эти вопросы в такой форме, чтобы добиться их решения".

Но было совершенно очевидно, что американцы не хотят признать алжирский комитет в том составе, в каком он был сформирован. Жиро ездил в Соединенные Штаты и вел там переговоры о снабжении вооружением французской армии в Северной Африке. Его пребывание там отнюдь не утихомирило деголлевцев.

Предстояла Квебекская конференция, которую я уже описал. Тем временем мы зашли в тупик.

Президент Рузвельт — премьер-министру 4 августа 1943 года

«Я горячо надеюсь, что не будет принято никаких мер в отношении признания комитета национального освобождения, пока мы не будем иметь возможности обсудить это совместно».

Только в результате упорных переговоров я смог убедить американцев сделать заявление общего характера в поддержку политических мероприятий, уже определившихся в Северной Африке.

Премьер-министр, Квебек — Макмиллану, Алжир 25 августа 1943 года

«1. После длительных и трудных дискуссий мы достигли целого ряда, мне кажется, удовлетворительных решений о признании. Мы сочли, что будет лучше, если мы все выразим наши мысли собственными силами, а не в совместной декларации Соединенных Штатов и Соединенного Королевства».

На следующий день было сообщено о признании французского национального комитета; этот акт знаменовал собой окончание целого этапа, и хотя французские лидеры не были привлечены ни к переговорам о перемирии с Италией, ни к участию в средиземноморской комиссии, которая была впоследствии создана для решения итальянских дел, они отныне вступали в официальные отношения с союзниками в качестве представителей Франции.
Борьба за власть между де Голлем и Жиро продолжалась с неослабевающей силой, и возникали частые столкновения из-за назначений на гражданские и военные посты.

В течение октября продвинулось составление плана созыва временной консультативной ассамблеи для расширения базы французской администрации.

Положение Жиро становилось все более шатким. Его поддерживали лишь некоторые армейские круги, которые ценили доброжелательство американцев, но в роли одного из председателей национального комитета Жиро быстро терял эту поддержку.

Де Голль проявил себя несравненно более сильной личностью. 3 ноября ассамблея впервые собралась в Алжире. Во французских политических кругах создавался зародыш будущего правительства. 8 ноября, ровно через год после высадки в Северной Африке, Жиро вышел из состава комитета национального освобождения, но сохранил за собой пост главнокомандующего французскими силами. Меня встревожили возможные последствия этих событий. Будущее единство Франции требовало создания какого-то равновесия между враждующими.

Поэтому я телеграфировал президенту:

Премьер-министр — президенту Рузвельту 10 ноября 1943 года

«Я отнюдь не доволен изменениями во Французском комитете национального освобождения, единственным председателем которого остался де Голль. Орган, который мы признали, был совершенно иного характера, поскольку его отличительной чертой было совместное председательствование Жиро и де Голля. Я предлагаю занять абсолютно сдержанную позицию, пока мы не сможем совместно обсудить положение».

На пути через Каир на Тегеранскую конференцию я надеялся примирить соперничающих генералов.

Мой план расстроило грубое, приведшее к трагическим последствиям поведение властей «свободных французов» в Сирии. В конце 1941 года «свободные французы» провозгласили формальную независимость Сирии и Ливана. Мы признали эти республики, и в феврале 1942 года Эдуард Спирс был направлен туда в качестве английского посланника. Однако в течение года не было достигнуто никаких успехов. В обеих странах произошли смены правительств, но выборы не были проведены. Антифранцузские настроения усиливались. В марте 1943 года были назначены временные правительства. На выборах в июле и августе подавляющее большинство населения в обеих республиках выразило националистические чувства. Большинство требовало полного пересмотра конституции, закреплявшей положение страны как подмандатной территории. Слабость властей «свободных французов» привела к тому, что местные политические деятели, мало верившие обещаниям французов предоставить этим странам независимость после войны, стремились выступить. 7 октября правительство Ливана предложило упразднить французские права и привилегии в республике. Месяц спустя комитет «свободных французов» в Алжире поставил под сомнение право ливанцев действовать таким односторонним образом. М. Элле, заместитель генерала Катру, возвратился из Алжира и отдал приказ об аресте президента Ливана и большинства министров, тем самым вызвав беспорядки, которые привели к кровопролитию, главным образом в Бейруте. Английский кабинет был встревожен этими событиями.

Меры, принятые французами, свели на нет соглашение, которое мы заключили с ними, а также с сирийцами и ливанцами. Они противоречили Атлантической хартии и всему тому, что мы провозглашали. Нам казалось, что это положение будет неправильно воспринято на всем Среднем Востоке и в арабском мире и что люди повсюду будут говорить: «Что это за Франция, которая сама, будучи порабощена врагом, старается поработить других?»

Поэтому я считал, что английское и американское правительства должны вместе решительно реагировать на эти события. И без того характер органа, который мы признали в Квебеке, совершенно изменился в результате принятия на себя де Голлем всей полноты власти. Но события в странах Леванта носили иной характер и давали все основания, учитывая к тому же поддержку со стороны мирового общественного мнения, поставить вопрос перед де Голлем и добиться его решения. Я считал, что арестованные ливанский президент и министры должны быть освобождены, им должно быть разрешено осуществлять свои полномочия, а ливанская ассамблея снова должна собраться, как только будет гарантировано соблюдение законности и порядка. Если де Голль не захочет сразу же сделать это, мы должны взять обратно признание Французского комитета национального освобождения и перестать вооружать французские войска в Северной Африке.

16 ноября из Алжира в качестве посредника прибыл генерал Катру, а 22 ноября французские власти освободили арестованных политических деятелей, и начались длительные переговоры о предоставлении окончательной независимости Сирии и Ливану.

Эти инциденты повлияли на наши отношения с комитетом «свободных французов» и генералом де Голлем. Результат целого года наших усилий выработать единую политику, основанную на подлинном чувстве дружбы между США, Англией и руководителями «свободных французов», был весьма безотрадным.