Уполномоченный по правам человека
Протокол общезаводского митинга рабочих и служащих Усть-Тальменского лесозавода
жүктеу/скачать 6.28 Mb.
|
Протокол общезаводского митинга рабочих и служащих Усть-Тальменского лесозавода 27 февраля 1938 г. В количестве 200 человек. В президиум собрания избраны т. т. Ч., Г., С, С. и Г. Повестка дня: сообщение о раскрытой и арестованной на заводе группе вредителей пособников, шпиона иностранной разведки К. (докладчик т. С). Слушали: т. С, который сказал, что окружающие нас капиталистические фашистские страны засылают к нам шпионов и диверсантов, которые вербуют себе пособников внутри нашей страны из своры осколков бывших эксплуататорских классов. Враги народа искусно маскируются. Пролазя на наши производства, они стараются войти в доверие, становятся на ответственные должности и потом проявляют свое классовое звериное лицо. Таким был у нас на заводе бывший директор К., который был как шпион одного иностранного [государства], засланный в СССР в годы гражданской войны*. На заводе К. создавал группу помощников по вредительской работе, которые сейчас разоблачены и взяты органами НКВД. Это К., завхоз, и его дядя К., счетовод, бывшие кулаки, Т., бывший кулак, Р. и К., колчаковские каратели и кулаки, Е., бывший пристав, Б. и С, бывшие кулаки*. Эта кучка оголтелых врагов подготовляла диверсии на заводе и своими действиями озлобляла рабочих. Мы должны сказать свое пролетарское слово, что нет места на нашей советской земле оголтелым врагам народа. Мы должны просить суд дать врагам по заслугам высшую меру наказания — расстрел. Очищаясь от врагов, мы должны быстрее ликвидировать последствия вредительства, усилить свою бдительность и укрепить трудовую дисциплину. Выступления: т. Г.: Завхоз К. покупал мясо для столовой плохого качества с целью вызвать недовольство у рабочих. * Директор завода К. был осужден Особым совещанием НКВД СССР 13 января 1938 г. по ст. 58-2, 6, 7, 9, 11 УК к ВМН. Все указанные лица были осуждены тройкой УНКВД по Алтайскому краю 15 марта 1938 г. как участники контрреволюционной эсеровской организации. т. С: На мои протесты как повара о плохом качестве мяса К. привел для освидетельствования такового фельдшера Б., оказавшегося врагом народа, который утверждал, что мясо годное в пишу. т. С: Перечисленные враги народа т. С, действительно вели раз-лагателъскую работу на заводе, обостряли рабочих, предлагаю врагов народа расстрелять. т. X.: Ставленник фашизма К., имея отпуск в 1936 г., ездил за границу, что и скрыл от партии и народа. Имел пособников себе у нас на заводе в лице перечисленных людей, остатков недобитых эксплуататорских классов. Все они должны получить по заслугам. Наш ответ на подлую вылазку врагов народа — дать перевыполнение плана и норм выработки, повысить большевистскую бдительность. т. Т.: Враги народа у нас на заводе вели себя как помещики. Мое предложение подтвердить предложение т. С. т. 3.: Злобное действие врагов народа — бывшего директора К. и завхоза К. — я испытал на своей шкуре, мне предложили в октябре очистить квартиру, не подготовив другую. Когда я не стал выходить из квартиры, завхоз прислал людей ломать печи в квартире в присутствии моей семьи. По моему, враги народа должны получить по заслугам. т. Г.: Мы до сих пор не понимали, как обнаружить и выявить врага, теперь нам открывают глаза. Все, что говорили здесь, действительно присуще только врагам народа. Враг сейчас озлоблен как никогда, он чувствует и видит, что мы стали крепки и непобедимы. Они поднимают голову, когда международное положение обостряется. Мы не можем сказать, что у нас нет больше врагов, они еще остались, и мы должны их разоблачать. Всем выявленным врагам я прошу дать высшую меру наказания. Постановили: Мы, рабочие, ИТР и служащие У[сть]-тальменского лесозавода, заслушав и обсудив сообщение о кучке контрреволюционного охвостья, притаившегося на нашем заводе, в лице К., Р., К., Е., К, Т., Б., С, возмущены и наполнены презрением к врагам народа и требуем от органов прокуратуры наказать заклятых врагов по заслугам, применить к ним высшую меру наказания — расстрел. Со своей стороны на вылазки классового врага отвечаем еще большей сплоченностью вокруг партии Ленина-сталина. Обязуемся как можно скорее выкорчевать все остатки классовых врагов и ликвидировать последствия вредительства. Включаясь с 1/111 с/г в сталинский месячник стахановских рекордов, закончим план 1-го квартала количественно и качественно досрочно. По поручению митинга подписали члены президиума (подписи) № 203 Выписка из протокола заседания правления колхоза им. Эйхе Уржумского сельского Совета Алейского района 16 февраля 1938 г. Присутствуют чл[ены] правления М., П., Ч., С, Ч. Слушали по 3-му вопросу: о поведении чл[ена] колхоза И. докладывает т. М., что И. ведет вредительскую линию в колхозе, неоднократно и злостно срывал работу, отказывался от работы в июле, был два раза штрафован и сужден с[елъским] судом, последний раз вредительски разломал сани, сорвал выброску семян для колхоза, как факт вредительства и срыва подготовки к севу. Постановили: за срыв работы в колхозе и личные вредительские дела И. из членов колхоза исключить, передать материал в УНКВД*. Председатель] правления, секретарь С подлинным верно: председатель] правления (подпись) ОСД УАДАК. Ф. Р-2. Оп. 7. Д. 11101. Л. 124. Рукописная заверенная копия. № 204 Из протокола допроса свидетеля Р., председателя Курского сельского Совета Ключевского района 24 сентября 1954 г. Я, cm[арший] следователь следственного] отдела УКТпо Алтайскому краю, майор Б. допросил в качестве свидетеля Фамилия, имя и отчество Р. <...>" Вопрос: Какие причины побудили Вас в 1937 и 1940 году дать следствию показания, не соответствующие действительности? Ответ: На допросах в 1937 и 1940 годах я давал такие же показания, как и на допросе 16 марта 1954 года, а так же сейчас. Следователи спрашивали меня о всех фактах падежа скота, нарушения трудовых дисциплин, убытках, понесенных колхозом за перепашку посе-
Опущены биографические данные свидетеля. вое, и не интересовались конкретными виновниками, записывали в протокол допроса, что это сделано тем или другим арестованным с целью вредительства. Когда я сказал следователю У., что мои показания записаны им не так, как я говорю, он мне заявил, что все факты относятся к арестованным и что это уже установлено. Поверив У. я подписал протокол допроса. В 1940 году я подписал протокол допроса, так как показания были записаны аналогично, как и в протоколе допроса за 1937 год. Вопрос: Что Вы желаете дополнить к своим показаниям? Ответ: К своим показаниям я дополнить ничего не могу.
ОСД УАДАК. Ф. Р-2. Оп. 7. Д. 4133. Л. 423, 428-429. Подлинник, типографский бланк, заполненный от руки. № 205 Из протокола допроса свидетеля Г., бывшего председателя Родинского сельского Совета Родинского района 17 мая 1958 г. Я, старший оперуполномоченный Управления КГБ при СМ СССР по Алтайскому краю в гор. Рубцовске, капитан Шемякин, допросил в качестве свидетеля — Г., 1904 года рождения, урожен[ец] с. Лобачи быв[шей] Полтавской губернии, Полтавского уезда, украинец, гр-н СССР, проживает]: с. Кочки Родинского района Алтайского края, образование 5 классов НСШ, член КПСС, из крестьян-бедняков, председатель Кочкинского с[ель]по, Родинского района. Об ответственности за отказ от дачи показаний по ст. 92 УК РСФСР и дачу ложных показаний по ст. 95 УК РСФСР предупрежден. Вопрос: Где вы проживали и чем занимались в 1937 году? Ответ: В 1937 году я проживал в с. Родино и работал председателем Родинского сельского Совета. Вопрос: Вам предъявляется справка, выданная Родинским с/с на Б. Скажите, кто ее писал и подписывал? Ответ: Эта справка на Б. написана быв[шим] членом Родинского с/с 3. и подписана лично мной и им. Вопрос: В предъявленной Вам справке указано, что Б. в 1929 г. лишался избирательных прав, продавалось его имущество, он проводил контрреволюционную агитацию против Советской власти. Что Вы можете показать об этом? Ответ: Я могу показать, что Б. действительно лишался избирательных прав и продавалось его имущество. Однако в отдаленные места его не высылали, потому что он в 1918-1919 гг. участвовал в партизанском движении. В последствии он был восстановлен в правах и вступил в колхоз. Данные о раскулачивании Б. имелись в с/совете. Потому что в 1929-1930 гг., если хозяйство имело доход от 500 до 1000 рублей, то оно облагалось твердым заданием. А у него, как видно из справки, в то время доход составлял в пределах этой суммы, поэтому его хозяйство было продано. По раскулачиванию в то время работала специальная комиссия. Что касается других фактов, указанных в справке о том, что Б. проводил контрреволюционную агитацию, занимался вредительством в колхозе, заражал скот чесоткой, ящуром и многие другие факты не соответствуют действительности. В Родинском с/совете таких данных не было. Эта справка на Б., а также я их подписывал и на других многих лиц, по требованию б[ывших] сотрудников Родинского РО НКВД — Г., М., Т., всех их не помню. Эти сотрудники приносили в сельский Совет заранее изготовленные ими черновые справки на интересующих их лиц, и давали переписывать и подписывать работникам с/совета. Приведу такой факт: в 1937 г. в сельский Совет пришел какой-то сотрудник органов НКВД. Отрекомендовался, что он прибыл из г. Барнаула. Этот сотрудник принес готовый текст справки на Л., т. е. его брата Александра, и предложил мне лично переписать текст справки, подписать ее и заверить печатью. Прочитав содержание справки, которая была написана клеветнически, я отказался ее переписывать. За это меня продержали двое суток в КПЗ РО НКВД. Затем освободили, и я вынужден был ее подписать. Должен дополнить, что после этого примерно через месяц меня сняли с работы, полагаю, что это было сделано по указке органов НКВД. Вопрос: Вам предъявляется справка Родинского с/совета на Л. Эта ли справка, которую Вы отказывались переписывать? Ответ: Да эта самая справка, которую я отказывался переписывать и заверять. И после освобождения из КПЗ вынужден был подписать.
Вопрос: Справка, выданная на Л., кроме Вас подписана быв[шим] членом с/совета 3., последний по поводу аналогичных справок, выдаваемых в 1937 г. на арестованных органами НКВД лиц, дал показания о том, что Вам данные представлялись из колхозов. Это правильно? Ответ: Да, это имело место, бывало, что представляли сведения на арестованных лиц, из колхозов. Однако эти сведения также были необъективны, а нам приходилось их заверять под воздействием быв[ших] сотрудников органов НКВД, о чем я показал выше.
Вопрос: Известно ли Вам, где находятся быв[шие] сотрудники органов НКВД Г., М., Т. и др.? Ответ: Г. и М. примерно в 1938 году были арестованы. Г. вскоре освободили, он работал в Родинской конторе Заготскот и перед Отечественной войной 1941 г. умер. Местонахождение М., Т. мне неизвестно. Других б[ывших] работников органов НКВД я не знал. Вопрос: Родинским с/советом в 1937 г. выдана справка на И., подписанная Вами и 3. В этой справке указано, что И. кулак, занимался вредительской деятельностью и контрреволюционной агитацией в колхозе. Что Вы можете показать о деятельности И.? Ответ: В отношении его соцположения, имел ли он кулацкое хозяйство, я не помню.
Вопрос: Что Вы можете показать в отношении К., на которого Вами же подписана справка, выданная Родинским с/советом в 1937 году? Ответ: Хозяйство К. подвергалось продаже, но он не лишался избирательных прав и не высылался в отдаленные места.
ОСД УАДАК. Ф. Р-2. Оп. 7. Д. 6125/1. Л. 29-31, 35. Машинописная заверенная копия. № 206 Из протокола допроса свидетеля Б. 27 ноября 1958 г. Я, ст[арший] следователь следственного] отдела УКГБ при СМ СССР по Алт[айскому] краю, допросил в качестве свидетеля Фамилия, имя и отчество Б. <...>* Вопрос: Приходилось ли Вам от кого-нибудь слышать высказывания, направленные против Советской власти, или замечалось за ними другое что-нибудь, направленное против существующего у нас в стране порядка? Ответ: Нет, ничего подобного от этих лиц я не слышал. С П. я жил почти в соседях, друг друга мы знали, разговаривали часто, однако ничего враждебного к советской власти я за ним не замечал. Вопрос: Вы допрашивались по делу этих лиц в качестве свидетеля до или после их ареста? Ответ: Никогда по делу этих лиц меня не вызывали и ни о чем не спрашивали и не допрашивали. Вопрос: Это точно? Ответ: Конечно, точно. Вопрос: А вот в деле по обвинению этих лиц имеется Ваш протокол допроса от 14 сентября 1937 года, который Вам предъявляется для ознакомления. Вами подписан этот протокол. Ответ: Ознакомившись с вышеуказанным протоколом допроса, заявляю, что это немой протокол допроса, и он подписан не мною. Я ведь уже заявлял, что меня никто и никогда об этих лицах не допрашивал. Кому и для чего <...> что Ч., Т., Н. и К. никогда и никем не арестовывались и все время жили здесь в с. Романове. Записано с моих слов верно и мне прочитано вслух: (подпись) Допросил: ст[арший] следователь] следственного] отдела УКГБ при СМ СССР по Алт[айскому] краю (подпись) ОСД УАДАК. Ф. Р-2. Оп. 7. Д. 6352/2. Л. 7, 8, 11. Подлинник, типографский бланк, заполненный от руки. М. Юнге, Г. Д. Жданова ПРОВЕДЕНИЕ КАРАТЕЛЬНОЙ АКЦИИ В СОЛТОНСКОМ РАЙОНЕ АЛТАЙСКОГО КРАЯ После официального завершения массовых операций 17 ноября 1938 г., на всей территории СССР были начаты многочисленные расследования в отношении сотрудников краевых и областных управлений НКВД, в том числе — УНКВД Алтайского края. Мишенью обвинений в нарушении социалистической законности здесь в первую очередь стало руководство управления во главе с его начальником С. П. Поповым, помощником начальника Б., а также ряд других сотрудников. Координировал все расследования 1-й спецотдел НКВД СССР (см. документ № 223). Основу или даже повод для следствия создавали многочисленные жалобы жертв массовых преследований*. См. к примеру жалобу осужденного С, которая послужила формальной причиной расследования, начатого в с. Ненинка Солтонского района: ОСД УАДАК. Ф. Р-2. Оп. 7. Д. 5507/2. Л. 2. Настоящий Солтонский район включает 9 сельских Советов, насчитывает 9325 жителей. Данные отдела статистики Солтонского района на 01.01.2009. РСФСР. Административно-территориальное деление. Изд-во «Ведомостей Верховного Совета РСФСР» / Под ред. Г. М. Водорезова. М., 1942. С. 18.
Наряду с расследованиями, проходившими в других многочисленных районах Алтайского края, внимание следователей привлек сельскохозяйственный Солтонский район, располагающийся северо-западнее Бийска у подножия Алтайских гор. В 1937 г. в Солтонский район входила также часть Целинного района, т. е. территориально он был значительно больше нынешнего**, насчитывал 23 сельских Совета*** и более 85 тыс. жителей4*. Солтонский район был одним из 55 районов и Ойротской автономной области, вошедших во вновь образованный 28 сентября 1937 г. Алтайский край. В вину начальнику УНКВД по Алтайскому краю С. П. Попову вменялась отдача в ноябре 1937 г. приказа, в соот ветствии с которым в Солтонском районе разом были арестованы 200-230 чел. (в одном из документов речь идет даже о 300 жертвах)*. Один из обвиняемых и один из свидетелей заявляли о 200-230 жертвах. См. протокол допроса обвиняемого М. от 30.12.1939 — документ № 212; протокол допроса свидетеля С. от 31.12.1939 — документ № 216. Данные о 300 репрессированных приведены в документе 1954 г. См. протокол допроса свидетеля Б. от 28.04.1954 — документ № 224. ** Архивно-следственное дело А. // ИЦ при ГУВД по Алтайскому краю. Ф. 9. Оп. 29 л/с. Д. 576. Здесь нами публикуются в общей сложности 18 документов, описывающих реализацию этого приказа Солтонским РО НКВД. Сначала речь идет о допросах сотрудников из руководства краевого управления НКВД, принимавших участие в карательной акции (М., нач. отделения 2-го отдела УНКВД, допросы от 30.12.1939 и 2.02.1940; Б., помощник Попова, допросы от 26.12.1939 и 2.02.1940), потом о показаниях сотрудников милиции и госбезопасности непосредственно из Солтонского района (районное отделение милиции, РОМ НКВД: свидетель Ч., районный инспектор, от 17.12.1939; свидетель С, от 31.12.1939.; свидетель Б., от 28.04.1954; свидетель В. от 2.08.1956; РО НКВД: свидетель С. от 31.12.1939, свидетель К., заместитель по оперчасти начальника Бийской тюрьмы № 1 от 26.12.1939). Далее приводятся показания свидетелей, которые в ноябре — декабре 1937 г. фигурировали в делах лиц, осужденных тройкой, а потом были вновь допрошены уже в ходе повторного разбирательства 1939-1940 гг. (свидетель Т., бывший секретарь Солтонского районного исполнительного комитета, от 16.11.1937; свидетель П., бывший председатель сельпо, 26.12.1939; свидетель М., колхозник, от 26.12.1939 и 22.05.1940; свидетель M., житель села, от 26.12.1939; свидетель Б., председатель Солтонского сельского Совета, от 27.12.1939 и 22.05.1940; свидетель Р., счетовод колхоза, от 22.05.1940; свидетель Л., секретарь Ненинского сельсовета, от 25.05.1940; свидетель Г., председатель ревизионной комиссии колхоза, от 25.05.1940). Завершает документальную подборку заключение УНКВД по Алтайскому краю по факту проверки следственного дела в отношении 32 жертв данной карательной акции (см. документ № 223). В нашем распоряжении находилось архивно-следственное дело начальника Солтонского РО НКВД А." В качестве еще одного источника информации использовались следственные дела жертв, хранящиеся в ОСД УАДАК. Все другие документы, опубликованные в главе 4 данного тома «Показания деятелей массовой операции», были привлечены нами в качестве дополнения. История событий Имеющиеся в нашем распоряжении материалы дают возможность следующим образом реконструировать ход масштабной карательной акции в Солтонском районе в ноябре 1937 г. Согласно данным очной ставки М. и Б. от 2 февраля 1940 г., 9 или 10 ноября 1937 г. Б. был вызван к начальнику УНКВД по Алтайскому краю С. П. Попову, где последний сообщил ему, что его, Попова, начальник Солтонского РО НКВД А. проинформировал об «особо неблагополучном положении», сложившемся в районе. «Особо неблагополучно», как заявил Попов согласно показаниям Б., дело обстояло, как это вытекало из материалов, подготовленных А. и его секретарем М., «с вопросом подготовки к выборам в Верховный Совет». Также, якобы, речь шла о фактах саботажа и вредительской деятельности, в частности упоминался «поджег, кажется, скотного двора». Помимо этого, со слов Б., Попов был проинформирован первым секретарем Алтайского крайкома ВКП(б) Л. Н. Гусевым о том, что власти района «недостаточно ведут борьбу с к-р саботажническим элементом», в результате чего случился «массовый саботаж сдачи хлеба государству». Таким образом, в среднем район выполнил плановые задания только на 20-25 %, а ряд колхозов — на 10 %. Согласно Б., Попов пришел к выводу о необходимости «почистить» район. Для поддержки Солтонского РО НКВД Попов, несмотря на и без того полную перегруженность аппарата, отдал приказ об отправке в Солтон двух сотрудников краевого управления. Их откомандирование последовало 10 или 11 ноября 1937 г. Речь шла о М. из секретно-политического отдела (2-й отдел) и С. из контрразведывательного отдела (3-й отдел). Они получили при- каз — помочь в организации ведения следствия (см. документ № 217). Однако первоначально планировалось, как это ясно следует из показаний М., арестовать не 200-230, а «только» 45-50 человек. Но и в этом случае речь шла об очень высоких «плановых» цифрах, которые указывают на центр тяжести операции. Так, в качестве сравнения можно привести данные по двум оперативным секторам Калининской (Тверской) области — Опочецкому и Велико-Лукскому — каждый из которых включал в себя по 9 районов, которым 31 января 1938 г. были предоставлены квоты арестов 250 и 200 чел. и 31 марта
Основание для ареста 45-50 чел. в Солтонском районе составлял подготовленный начальником Солтонского РО НКВД А. и санкционированный Б. именной список, о существовании которого М. и С. узнали уже по пути в Солтон, в Бийске. Необычным в этом было то, что список получил санкцию не начальника местного, в данном случае Бийского оперативного сектора, как того требовала обычно принятая процедура, а помощника начальника УНКВД Б. и еще одного сотрудника краевого управления. Наряду с откомандированием в район сотрудников аппарата управления это является еще одним указанием на особое значение акции и на особый интерес к ней руководства края. Этот список «кулаков, бандитов» (см. документ №215) содержал обычный для списков операций Большого террора набор минимальных данных, таких как «фамилия, имя, отчество, год рождения, соцпрошлое и характеристика, где излагался компрометирующий материал» (см. документ № 217)*. Мы исходим здесь из предположения, что этот список был составлен «традиционным» путем, т. е. в общем и целом при его подготовке основывались на имевшихся у госбезопасности и милиции материалах в отношении лиц, каким-либо образом привлекших к себе внимание «органов»". С. на допросе 31.12.1939 на вопрос «Райотдел НКВД имел какие-либо компрометирующие материалы на арестованных лиц?» показал: «В исключительных случаях на отдельных лиц райотдел имел формуляры или агентурные сообщения, преимущественно на лиц из числа б[ывших] участников кулацких банд». Когда М. и С. 13 или 14 ноября прибыли в Солтон, то аресты в селе уже шли полным ходом, указание или точнее санкцию на их проведение дал по телефону Б. (см. документ № 215). Было арестовано около 30 человек (см. документ № 217).
** О возникновении таких списков и о материалах, на которых они основывались, см. также: Юнге М., Бордюгов Г. А., Биннер Р. Вертикаль большого террора. С. 129-130. Выборы в Верховный Совет СССР были назначены на 12 декабря 1937 г. и состоялись в этот день.
№ 209). Предполагается, что Попов намеревался «завоевать» 100 % голосов избирателей своего депутатского округа (см. документ № 209). Наряду с обязательным визитом в бюро райкома ВКП(б) Попов, само собой разумеется, посетил также райотдел НКВД, где выслушал отчет об «особо неблагополучном положении». Для этого, согласно Б., было проведено оперативное совещание, на котором «А., М. и С. докладывали Попову о проделанной ими работе по изъятию кулацкого и прочего антисоветского элемента». Остальные участники совещания были сотрудниками РО и РОМ НКВД. Попов подверг А. критике, после чего предложил «в селах Карабинка, Нижняя Ненинка и Ненинка произвести дополнительную операцию»*. M., напротив, дал впоследствии показания о том, что он не принимал участия в оперативном совещании, все дело свелось к тому, что в кабинете А. в присутствии молчавшего Попова в ходе короткого визита Б. задал ему вопрос — начали ли они уже производить расследование (см. документ №215). Этот сотрудник оперативного отдела УНКВД пытался представить ситуацию в большей степени таким образом, что только и исключительно А. получил от Попова и Б. указание провести по причине невыполнения хлебопоставок дополнительную операцию по изъятию «контингента» (см. документ № 217). Б. в этом же документе в качестве дальнейшего мотива Попова указывает на его запланированные выступления перед избирателями (см. документ № 217). Участие сотрудников А., а также милиционеров на оперативном совещании подтверждается показаниями одного из бывших сотрудников милиции. См.: Протокол допроса свидетеля Б. 28.04.1954 - документ № 224. Цитать1 скомбинированы из двух источников. См.: Протокол очной ставки 2.02.1940 — документ №217; Протокол допроса обвиняемого М. 30.12.1939 — документ №215. Эта масштабная карательная акция, приказ о проведении которой был отдан ad hoc, существенно отличалась от обычной процедуры арестов. Согласно M., сразу же непосредственно после отъезда Попова А. показал ему отпечатанную на машинке «разнарядку арестов в виде плана», которая включала в себя «список наименований нескольких с/советов и колхозов и против стояла цифра, сколько надо было арестовать. Всего по этому списку было или около 200 человек или более <...>. Кажется, там было три подписи А., Б., а сверху "Утверждаю. Попов". А. сообщил, что согласно этой разнарядке поехали ночью же люди для ареста»**. Таким образом, Поповым, Б. и А. был применен механизм конкретного распределения абстрактного лимита вплоть до сельсоветов и отдельных колхозов, но такая процедура не соответствовала принятым тогда правилам. Обычно более-ме нее точные размеры лимитов устанавливались руководством УНКВД только на уровне оперативных секторов*. Дальнейшим распределением лимитов занимался уже начальник оперативного сектора в тесном контакте с районными и городскими отделениями госбезопасности и милиции. В случае с масштабной карательной акцией в Солтонском районе Бийский оперативный сектор оказался фактически исключен из процесса. Начальник оперсектора С. только встретил Б., М. и С. на вокзале в Бийске, но он не поехал вместе с ними в Солтон и также не принимал какого-либо заметного участия в акции (см. документ № 215). Все документы подписаны М. и А., утверждены Б. Подписей С. нет ни в одном документе. Так, например, подписаны А. и утверждены Б. все постановления об избрании меры пресечения в отношении шестерых арестованных и обвинительное заключение по делу «кулацко-повстанческой группы на территории Караканского сельсовета»**. Подобные же документы подписаны М. и утверждены Б. по делу «кулацко-диверсионно-повстанческой и саботажнической группы в с. Ненинка»***. Юнге М., Бордюгов Г. А., Биннер Р. Вертикаль большого террора. С. 296, 317. См. также показания инспектора милиции Ч., которые относятся ко времени начала операции по приказу № 00447: «В бытность уже работы начальником РО НКВД А. из Бийского оперсектора НКВД в 1937 г. поступали контрольные цифры по изъятию контрреволюционного элемента и давались сжатые сроки ведения следствия». Из протокола допроса свидетеля Ч. 17.12.1939. — документ № 208. ** ОСД УАДАК. Ф. Р-2. Оп. 7. Д. 4637. Там же. Д. 5507. Попов был в Солтоне одни сутки. В течение этого времени был составлен и утвержден упомянутый выше список арестов «контингента». Еще ночью, перед отъездом Попова, А. отдал приказ о выезде сотрудников районных отделений госбезопасности и милиции в соответствующие сельсоветы для производства арестов. То, что А. стремился таким образом продемонстрировать перед руководством свою инициативу, показывает описанный Б. эпизод в пос. Карабин-ка. Когда Попов на обратном пути из Солтона в Бийск прибыл в Ка-рабинку, лежащую на полпути между Солтоном и Бийском, чтобы выступить с речью перед избирателями, среди колхозников и единоличников уже было произведено около 40 арестов: «Когда мы [Б. и Попов] находились в сельсовете, арестованных с криком и воплем сопровождали родственники». К сожалению, останется неизвестным, была ли в действительности описанная Б. сцена: якобы посмотревший на улицу из окна Б. заявил Попову, «что политически неправильно, когда ваш приезд сопровождается арестами граждан», в ответ на что Попов ответил: «Ничего, кулаки крепче будут помнить Советскую власть» (см. документ № 209). Более вероятным было то, что это заявление было частью оказавшейся в конце концов успешной стратегии защиты, которой в 1939-1940 гг. придерживался Б., целью которой было спасение его собственной жизни за счет попытки представить Попова как несущего единоличную ответственность за проведение операции. Но точно установленным фактом можно считать полную неудачу предвыборного мероприятия Попова в Карабинке. Жители настолько плохо посетили собрание, что оно было объявлено несостоявшимся. Ответственность за это была возложена — полностью в духе и стиле Попова — на происки врагов: «[По словам Б.], в этом селе из информации директора МТС и райпрокурора X. видно было, что в этом селе продолжается активная к-р деятельность, в результате чего и было сорвано это собрание» (см. документ №217). Возможно, однако, что горячий энтузиазм избирателей, намеревавшихся единогласно поддержать начальника УНКВД, был охлажден предшествующими и текущими арестами или царившей атмосферой страха. Все остальное можно отнести на счет повсеместного пассивного восприятия выборов населением, их плохой организации и катастрофической экономической ситуации. жүктеу/скачать 6.28 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|