В этой книге представлены биографии и воззрения ста крупнейших мыслителей всех

С 1831 года он навсегда поселяется во флигеле большого дома Е.Г. Лева-шевой на

Ново-Басманной. Здесь живет какое-то время вместе с М. Бакуниным, знакомится с

В. Белинским. Отсюда ездит не только в Английский клуб, но и туда, где

собираются люди, глубоко озабоченные судьбами России, - Герцен в "Былом и думах"

вспоминает споры и прения очень длинные, до 2 часов ночи по два-три раза в

неделю: у Чаадаева (понедельник), Свербеева (пятница), А.П. Елагиной

(воскресенье) и др.

Чаадаев не принадлежал, очевидно, ни к одному из образовавшихся тогда кружков. И

это неудивительно. Он постоянно ощущал учрежденный над ним тайный надзор, от

которого не избавляло и пятилетнее "примерное" поведение в деревенской глуши".

Тем более, ему как "уличенному в связях с декабристами", в силу запрета

заниматься общественной деятельностью, недоступны были какие-либо официальные

формы проявления своих демократических убеждений. Он не мог, подобно

Грановскому, высказывать свое кредо с университетской кафедры, не мог заняться

издательской деятельностью. Не следует ли предположить, что обращение к

Васильчикову, Бенкендорфу и Николаю с просьбой об определении на государственную

службу было попыткой как-то легализовать свое положение? Можно ли и стоит ли

объяснять унизительные письма властвующим особам только тяжелым материальным

положением или, тем паче, желанием примкнуть к чиновничьему сословию?

Эти вопросы имеют под собой тем большее основание, если учесть, что 31 января

1833 года цензурный комитет не дал разрешения на опубликование представленной

Чаадаевым книги.

Чаадаев настойчиво ищет возможность сделать достоянием широкой гласности то, что

выстрадано им в тишине кабинета, Наконец ему это удается. Редактор журнала

либерального направления "Телескоп" Надеждин взял на себя смелость опубликовать

первое философическое письмо в пятнадцатом номере за 1836 год. Из

сопровождающего публикацию замечания Надеждина видно, во-первых, что статья

рассчитана на "мыслящих читателей", во-вторых, что она лишь звено в серии писем,

проникнутых одним духом, развивающих одну главную мысль (Надеждин, естественно,

умалчивает, какую), в-третьих, что имеется "дозволение украсить наш журнал и

другими из этого ряда писем", и, наконец, в-четвертых, обо всем этом сообщается

"с удовольствием", ибо просматривается "возвышенность предмета, глубина и

обширность взглядов, строгая последовательность выводов и энергическая

искренность выражения..."

Заметим, что до официальной реакции Чаадаев не только не жаловался на издателей,

но был весьма воодушевлен фактом появления статьи. В письме к княгине С.

Мещерской от 18 октября 1836 года, то есть сразу после опубликования письма,

когда еще на Чаадаева не обрушились репрессии, он пишет'

402

"Говорят, что шум идет большой; я этому нисколько не удивляюсь. Однако же мне

известно, что моя статья заслужила некоторую благосклонность в известном слое

общества. Конечно, не с тем она была писана, чтобы направиться блаженному

народонаселению наших гостиных, предавшихся достославному быту виста и реверси.

Вы меня слишком хорошо знаете и, конечно, не сомневаетесь, что весь этот гвалт

занимает меня весьма мало. Вам известно, что я никогда не думал о публике, что я

даже никогда не мог постигнуть, как можно писать для такой публики, как наша:

все равно обращаться к рыбам морским, к птицам небесным. Как бы то ни было, если

то, что я сказал, правда, оно останется, если нет, незачем ему оставаться".

Шум же от первой - и единственной прижизненной - публикации Чаадаева был

действительно большой. Герцен очень образно уподобил "Философическое письмо"

выстрелу среди ночи. По свидетельству биографа М Жихарева, никакое событие, не

исключая и смерть Пушкина, не произвело такого впечатления: "Даже люди, никогда

не занимавшиеся никаким литературным делом; круглые неучи; барыни, по степени

интеллектуального развития мало чем разнившиеся от своих кухарок и прихвостниц,

подьячие и чиновники, увязшие и потонувшие в казнокрадстве и взяточничестве;

тугоумные, невежественные, полупомешанные святоши, изуверы или ханжи, поседевшие

и одичалые в пьянстве, распутстве или суеверии, молодые отчизнолюбцы и старые

патриоты - все соединилось в одном общем вопле проклятия и презрения человеку,

дерзнувшему оскорбить Россию"

В первом из философских писем Чаадаев советует своей корреспондентке

(подразумевается Панова) придерживаться всех церковных обрядов, упражняться в

покорности, что, по его словам, "укрепляет ум". По мнению Чаадаева, только

"размеренный образ жизни" соответствует духовному развитию В отношении России

Чаадаев высказывается весьма критически, полагая, что одинокие в мире, мы ничего

не дали миру, ничему не научили его, мы не внесли ни одной идеи в массу идей

человеческих. Мы жили и продолжаем жить лишь для того, чтобы послужить каким-то

важным уроком для отдаленных поколений

В то же время он всемерно превозносит Западную Европу, полагая, что там идеи

долга, справедливости, права, порядка родились из самих событий, образовывавших

там общество, входят необходимым элементом в социальный вклад. Чаадаев видел в

католической церкви, господствующей на Западе, поборницу просвещения и свободы.

Одновременно Чаадаев критиковал крепостное право в России.

Тон гонениям задал управляющий департаментом духовных дел иностранных

исповеданий Ф.Ф. Вигель. В письме митрополиту от 21 октября 1836 года он

обращает пастырское внимание на то, что в "богомерзкой статье, нет строки,

которая бы не была ужаснейшею клеветою на Россию, нет слова, кое бы не было

жесточайшим оскорблением нашей народной чести" Далее достаточно четко

формулируется обвинение в преступной принадлежности к революционной партии:

"Среди ужасов французской революции, когда попираемо было величие Бога и царей,

подобного не было видно Никогда, нигде, ни в какой стране, никто толикой

дерзости себе не позволил". И, наконец, вопль "И где? в Москве, в

первопрестольном граде нашем... сие преступление И

ПЕТР ЯКОВЛЕВИЧ ЧААДАЕВ

403

есть издатель, который превозносит ее похвалами и грозит другими подобными

письмами! И есть цензура, которая все это пропускает О Боже! до чего мы дожили".

Из письма Бенкендорфа царю" "Все, что для нас россиян есть священного, поругано,

уничтожено, оклеветано с невероятною предерзостью, и с жестоким оскорблением как

для народной чести нашей, так для правительства и даже для исповедуемой нами

православной веры".

Дальнейшее известно. Последовала резолюция царя, в соответствии с которой

Чаадаева объявляли умалишенным. Ему предписывалось не выходить из дома.

Полицейский надзор ожесточился открытыми принудительными мерами.

Сам Чаадаев отнесся к своей участи со свойственной ему печальной иронией. В

письме к брату он пишет: "У меня по высочайшему повелению взяты бумаги, а сам я

объявлен сумасшедшим Поражение мое произошло 28-го октября, следовательно, вот

уже три месяца как я сошел с ума Ныне издатель сослан в Вологду, цензор

отставлен от должности, а я продолжаю быть сумасшедшим. Теперь, думаю, ясно тебе

видно, что все произошло законным порядком, и что просить не о чем и некого".

Более всего его удручает невозвращение отобранных бумаг, "потому что в них

находятся труды всей моей жизни, все, что составляло цель ее".

Было от чего впасть в отчаяние. Но, хотя многие связи рушились, хотя приходится

довольствоваться одной прогулкой в день и "видеть у себя ежедневно господ

медиков" (первое время - наглого и пьяного штаб-лекаря), Чаадаева обнадеживает

утешительная дружба милых хозяев и частое посещение товарищей.

В общении с власть имущими и в открытой для цензуры переписке "сумасшедший"

продолжает разыгрывать лояльного по отношению к правительству человека, а в

неподцензурных произведениях звучит его страстный голос просветителя и борца.

Вершина политической мысли Чаадаева, вместе с прокламациями 1840-х годов -

"Апология сумасшедшего" (1837), написанная в 1837 году и опубликованная только

после его смерти в 1862 году в Париже князем Гагариным. Чаадаев уже более трезво

оценивает историю России. Он пишет, что бесплодность исторического развития

России в прошлом представляет собой в некотором смысле благо, так как русский

народ не скован окаменелыми формами жизни и потому обладает свободой духа, чтобы

выполнить великие задачи будущего, которые стоят перед ним. При этом он придавал

большое значение православию, которое, по его мнению, способно оживить тело

католической церкви. Он признал, что в будущем Россия станет центром

интеллектуальной жизни Европы, если она, конечно, ассимилирует все самое ценное

в Европе и осуществит миссию, предначертанную ей Богом. В этих своих мыслях

Чаадаев перекликается с идеями славянофилов.

Легко ошибиться, если рассматривать жизнь Чаадаева и, в частности, настроения

последних лет в отрыве от конкретно-исторических условий и сути жизни вообще, в

отрыве от уровня самосознания философа. Вспомним лучше его собственные слова:

"Безотрадное зрелище представляет у нас выдающийся ум, бьющийся между

стремлением предвосхитить слишком медленное поступательное развитие

человечества... и убожеством младенческой цивилизации, который таким образом

поневоле кинут во власть всякого рода причуд

404

100 ВЕЛИКИХ МЫСЛИТЕЛЕЙ

глубоких заблуждений".

Чаадаев и в конце своего жизненного пути остался верен своему принципу, искать

истину вопреки официальному запрету, вопреки официальному мнению властей,

вопреки существованию этих властей, но не любой ценой, не ценой своей головы, а

соблюдая осторожность, заискивая перед власть предержащей, заверяя ее в полной

преданности Трудно теперь сказать, в какой степени и все ли верили в

"верноподданнические" чувства философа 30 октября 1837 года Николай I на доклад

московского генерал-губернатора князя Д.В. Голицына о прекращении "лечения"

Чаадаева наложил следующую резолюцию: "Освободить от медицинского надзора под

условием не сметь ничего писать". Чаадаеву было разрешено выходить на прогулки,

но не наносить визитов. Он продолжал оставаться "сумасшедшим", его опасались

Чаадаев был обречен на одиночество (не сбылись пророчества юности, очевидной

стала бессмысленность суеты окружающей российской жизни) И если кто-то еще

надеялся на перемены в связи с воцарением Александра II, то Чаадаев остался

верен себе: "Взгляните на него, просто страшно за Россию Это тупое выражение,

эти оловянные глаза..." Если и мог с кем-либо связывать Чаадаев осуществление

своих идеалов, то разве лишь с народными массами К ним обращается он в ставшей

известной теперь прокламации. В ней - пропаганда европейских революционных

событий, призыв к единению народов против самодержавного гнета. Проникновенные

строки адресованы крестьянской массе. Другими словами, в 1840-е годы Чаадаев

оказался левее тех европейских социалистов, которые в решении социальных

противоречий рассчитывали на благородство и иные добродетели правящих классов

Более того, когда революционное движение 1848-1850 годов потерпело неудачу и,

казалось бы, рухнула последняя надежда, Чаадаев, можно предположить, не потерял

веру во всемогущество просветительской деятельности в широких массах Петр

Яковлевич Чаадаев умер квартирантом в чужом доме 14 апреля 1856 года по старому

стилю.

Отечеству, к русскому народу. Любовь к Отечеству для него - далеко не одно и то

же, что любовь к царствующему дому и "публике", погрязшей в прихотях и похотях

В период расцвета творческих сил мыслителя укрепилась его вера в светлый идеал

такого общественного устройства и такого пути развития, при котором все народы

обретут просвещение и свободу. С верой в грядущий час России Чаадаев прошел свой

путь до конца.

огюст конт

(1798-1857)

Французский философ, один из основоположников позитивизма и социологии.

Позитивизм рассматривал как среднюю линию между эмпиризмом и мистицизмом; наука,

по Конту, познает не сущности, а

ОГЮСТ КОНТ

405

человечества, определяющих раз -зитие общества. Разработал классификацию наук.

Основные сочинения: "Курс позитивной философии" (т. 1- 6, 1830-1842), "Система

позитивной политики" (т. 1-4, 1851-1854).

Огюст Конт родился 19 января 1798 года в Монпелье. Его отец, Огюст Луи, служил

сборщиком податей. Мать Конта была ревностная католичка. Семья имела средний

достаток.

В девять лет Огюста отдали в лицей Монпелье. Уже в школе проявилась такая черта

его характера, как независимость. Для него не существовало авторитетов, но он

отдавал должное умственному и нравственному превосходству Огюст вел себя

вызывающе с директором или наставниками, но к учителям относился с почтением.

Слабый и болезненный на вид, Конт избегал детских игр, но товарищи его любили:

он всегда готов был прийти на помощь.

Из учителей Конта следует выделить пастора Анкорта, преподававшего в лицее

математику. Обладая обширными философскими познаниями и редкими нравственными

качествами, он оказал большое влияние на воспитанника Не случайно Конт посвятил

ему одно из своих сочинений ("Субъективный синтез")

В пятнадцать лет Огюст окончил лицей В 1814 году он поступил в Политехническую

школу в Париже, которая была в то время одной из самых популярных во Франции.

Конт изучал математику и вырабатывал навык научного мышления, кроме того он

читал сочинения Адама Смита, Юма, Кондорсе, де-Местра, Биша, Галля и других

авторов

томным мечтаниям. Погруженный в размышления, он выглядел не по возрасту

серьезным. Но это не мешало ему участвовать в стычках с начальством. В конце

концов это кончилось плачевно в 1816 году правительство закрыло Политехническую

школу, как рассадник вольнодумства и волнений Конта отправили на родину под

надзор полиции, так как он считался одним из заводил В Монпелье Огюст провел

всего несколько месяцев. Несмотря на протесты родителей, он возвратился в Париж

Отец в гневе отказал ему в материальной поддержке Огюст мог рассчитывать только

на свои силы и знания

Ему повезло: профессора Политехнической школы Поинсо и Блэнвиль, заметившие

необыкновенные способности юноши, помогают ему найти место преподавателя

математики. Огюст дает частные уроки, что приносит ему пусть скудный, но доход.

В свободное время он штудирует литературу по физическим наукам, биологии,

истории

100 ВЕЛИКИХ МЫСЛИТЕЛЕЙ

ОГЮСТ КОНТ

407

парламента Казимиру Перье. Увы, секретарство продлилось всего три недели -

будущий Конт и Перье слишком расходились во взглядах, чтобы сотрудничать

В 1818 году он знакомится с великим утопистом Сен-Симоном и поступает к нему в

секретари. В то время еще не было школы Сен-Симона как таковой, она только

разрабатывалась. Под руководством Сен-Симона Конт начинает серьезно работать над

социальными вопросами. В 1819 году он публикует в журнале свою первую

самостоятельную работу. Огюст сотрудничает с Сен-Симоном, но это не значит, что

он не имеет своих взглядов В 1822 году публикуется его сочинение, которое через

два года переиздается под названием "Система позитивной политики". В это время

формируются его философские и социальные взгляды. Конт делает свое "главное

открытие" - социологический закон трех состояний. Сен-Симон высоко ценил таланты

ученика, но хотел, чтобы он посвятил себя разработке его теории. На этой почве и

произошел конфликт между двумя великими мыслителями.

В 1824 году Огюст, посчитав, что перерос учителя и созрел для самостоятельной

деятельности, прекращает не только сотрудничество, но и всякие отношения с Сен-

Симоном. "Сен-Симон, - писал Конт, - старался держать меня в черном теле и

присвоить себе львиную долю той славы, которая могла выпасть на долю моих

трудов". В этих словах - весь Конт, самолюбивый, не сомневавшийся в своем

высоком предназначении.

Конт пытается устроиться в Политехническую школу, но ему запрещают преподавать в

учебных заведениях. Остаются только частные уроки по математике.

Двадцатитрехлетним юношей он встретил на одном народном гулянии молодую девушку

Каролину Массин. Дочь кочующих провинциальных актеров, она не получила

серьезного образования, хотя обладала незаурядными умственными способностями.

Девушка вела "легкий образ жизни" Конт, по-видимому, сблизился с ней и часто

посещал ее. Отношения их поддерживались около двух месяцев.

Через год они снова встретились. Перед этим Каролина продала книжную лавку и

располагала небольшой суммой. 29 февраля 1825 года Огюст и Каролина обвенчались.

Огюст скоро понял, какую страшную ошибку совершил "Если бы она была только

порочной, - писал философ, - то, быть может, я прощал бы ей ее проступки, но она

проявляла бессердечие, не обнаруживала ни малейшей нежности, и я неизбежно

должен был почувствовать к ней в конце концов презрение". Супруги часто

ссорились. Каролина несколько раз уходила из дома. В конце концов последовал

развод Но это случилось позже, а пока они снимали просторную квартиру. Огюст дал

объявление об услугах репетитора. Однако на объявление откликнулся лишь один

человек Пришлось переехать в квартиру поскромнее.

Один из друзей посоветовал Огюсту устроить публичные лекции по философии, над

разработкой которой Конт упорно трудился, несмотря на свое трудное материальное

положение.

В марте 1826 года он объявил о чтении своего курса лекций, в будущем

переработанного в "Курс позитивной философии". Курс был рассчитан на

72 часа и сводился к "философскому обозрению всех наук". Конт надеялся не только

поправить свое материальное положение, но и заявить о себе как о творце новой

философской системы. Он не рассчитывал на большую аудиторию. Слушатели

собирались у него дома, а билеты распространялись среди знакомых. Однако среди

немногих слушателей были известные люди: Гумбольдт, Блэнвиль, Поинсо, Карно,

Серклэ. Очевидно, молодой философ уже был известен. Однако ему пришлось

прекратить чтение курса на третьей лекции. Сен-Симонисты не могли простить ему,

что он ушел от них, и дело чуть не дошло до дуэли. К этому надо добавить

постоянные склоки с женой В результате нервная система Конта не выдержала, и это

привело его к тяжелому душевному расстройству.

Вначале жена не понимала, что с ним происходит. Но вот он ушел из дома и не

вернулся. Каролина получила от него письмо и бросилась на поиски мужа. Она нашла

его в Монморанси в горячечном бреду. Огюст пытался броситься в озеро, но

Каролине с большим трудом удалось удержать мужа, а затем с помощью Блэнвиля

отправить его в больницу в состоянии буйного помешательства.

Пролежав несколько месяцев в больнице, Конт возвращается домой. Буйный период

помешательства еще не кончился Он бросался с ножом на жену, однажды убежал из

дома и кинулся в Сену, но его состояние стало улучшаться. В конце лета 1827 года

он уехал к своим родителям в Монпелье, а через год Конт уже работал.

В начале января 1829 года Конт в состоянии был уже возобновить свои лекции.

Читал он их по-прежнему на дому перед столь же ограниченной и вместе с тем

избранной аудиторией. Правда, Гумбольдта на этот раз не было; зато

присутствовали Бруссэ и Эскироль. Основные тезисы своей философии Конт изложил

затем в одном из общественных залов Парижа, а в 1830 году приступил к публикации

своего капитального труда Однако эта поистине гигантская работа не принесла

денег. Конту по-прежнему предстояло зарабатывать уроками по математике.

Знакомства, завязанные им благодаря лекциям с некоторыми учеными и профессорами,

теперь пригодились. В 1832 году он получил место репетитора в Политехнической

школе по теоретической механике и высшему анализу, в 1837 году - там же место

экзаменатора, кроме того, он подрабатывал в частных учебных заведениях. А

сколько у него было неудач!

В 1831 году он выставил свою кандидатуру на вакантную кафедру высшего анализа и

теоретической механики в Политехнической школе, но на его заявление не обратили

внимания, а в следующем году он получил, как сказано выше, лишь место репетитора

при этой кафедре В 1832 году Конт обратился к Гизо, в то время министру

народного просвещения, с предложением учредить кафедру всеобщей истории и

философии физических и математических наук. В докладной записке, представленной

им по этому поводу, он обстоятельно доказывал необходимость, своевременность и

возможность учреждения такой кафедры; в лекторы же он, естественно, предлагал

самого себя Но ничего из этого не вышло.

В 1835 и 1840 годах Конт пытался занять кафедру в Политехнической школе, но ему

вновь отказали. Тщетны были его попытки проникнуть в Академию

Г

408

политических и социальных наук Все это время он занимал должность экзаменатора в

Политехнической школе В 1844 году его лишили и этой должно сти Материальный

кризис наступил, когда он закончил и напечатал "Курс позитивной философии" и

находился в расцвете сил

Мечта Конта создать и занять кафедру по истории и философии положительных наук

не осуществилась Много лет спустя, в 1846 году, он снова попытался получить эту

должность, но его постигла такая же неудача В 1848 году после революции с

подобным же проектом выступил Липре, ученик Конта, но и он не имел успеха Таким

образом, Конту не удалось найти в официальных сферах места, соответствующего его

стремлениям И, быть может, это обстоятельство в немалой степени повлияло на его

дальнейшую

судьбу

"Курс положительной философии" ничего не принес ему в материальном отношении Но

Экзаменаторство и репетиторство в Политехнической школе, частные уроки, затем

чтение публичных лекций и, наконец, работа над философской системой поглощали

все его время Единственным развлечением были прогулки, или, как называл их

Огюст, философское фланирование Однажды госпоже Конт удалось уговорить своего

отшельника отправиться в театр на итальянскую оперу У Конта, по-видимому, была