Алжир в начале XVI в. Испанская оккупация

Алжир

В конце XV в. династия Зайянидов (Абдальвадидов), правившая в Среднем Магрибе с XIII в., растеряла свою власть в изнурительной борьбе с присахарскими кочевниками и более сильными соседями — тунисскими Хафсидами и марокканскими Меринидами. К началу XVI в. Зайяниды еще удерживали свои позиции в Западном Алжире, но большая часть страны представляла собой пеструю мозаику княжеств, племенных территорий, земель духовных лпдеров-мурабитов и портовых городов-государств, мало связанных друг с другом. Бесконечные усобицы постепенно привели в упадок торговлю, земледелие, ремесла и градостроительство Алжира. В первом десятилетии XVI в. центральная часть Магриба была сильно разорена. Экономическая активность и общественная жизнь были сосредоточены на побережье, тогда как в горах и степях присахарской глубинки расселение местных жителей было разреженным.

Вместе с тем, потерявший единство и обнищавший Алжир, по-прежнему, имел в Европе репутацию воинственной страны. После победы Реконкисты в Испании (1492 г.) алжирское корсарство резко прибавило в размахе и ожесточении. Мавры-андалусцы составили в это время основную ударную силу корсаров. Стремясь отомстить испанцам-католикам, поправшим их интересы и изгнавшим их с родных мест, они придали пиратскому промыслу характер «священной войны». Алжирские корсары захватывали корабли европейских держав, обращали в рабство их команды и пассажиров и даже нападали на прибрежные селения, порты и острова Испании ^и Италии. Поджоги и разграбления испанского и итальянского побережий наносили немалый ущерб торговле и безопасности христиан. Впрочем, каталонские, генуэзские и Сицилийские корсары не оставались в долгу, и в конце XV в.

Западное Средиземноморье было охвачено почти непрерывной морской войной.

В первом десятилетии XVI столетия в пиратские предприятия европейцев и магрибинцев вмешалось испанское государство. Военная дезорганизация и политическая раздробленность Алжира немало поощряли объединителя Арагона и Кастилии Фердинанда II к «африканскому крестовому походу». Разгром мусульманского оплота в Испании — Гранад-ского эмирата (1492 г.) — сделал эти планы реальностью. Уже в 1505 г. испанские солдаты взяли штурмом Мерс-эль-Кебир — лучшую якорную стоянку алжирского побережья, в 1508 г. — захватили крупный порт Оран, а в 1510 г. — пиратскую республику в Беджайе. В эти же годы испанцы принудили несколько портов Алжира (Тенес, Дел лис, Шершель, Мостаганем) регулярно платить дань. Наконец, захватив небольшой островок в море напротив города Алжир, испанцы построили на нем крепость Пеньон и заблокировали этот крупный корсарский порт.

Казалось бы, честолюбивые устремления Фердинанда II исполнились: всего за несколько лет Испания овладела основными пунктами приморского Алжира, а крупные убежища корсаров были захвачены или уничтожены. Однако вскоре события Итальянских войн отвлекли внимание мадридского двора от Африки, и испанская экспансия в Алжире приостановилась. Завоевателям пришлось довольствоваться «ограниченной оккупацией»: захваченные порты они превращали в крепости (пресидиос), охраняемые гарнизонами; предместья же оставались в руках местных вождей. Находясь в постоянной осаде алжирцев при посредственном снабжении, испанцы были способны только совершать набеги на земли соседних племен.

Население прибрежной части Алжира в своих стремлениях освободиться от испанского присутствия, активно поддерживало действия корсаров-мусульман, поднявших знамя «священной войны». Среди последних наибольшим авторитетом в то время пользовался османский «борец за веру» (гази)

После гибели Аруджа корсарские команды в Алжире признали первенство его брата — Хайраддина, прозванного Барбароссой (Рыжебородым). Положение Хайраддина поначалу было затруднительным. Испанцы по-прежнему оккупировали побережье, а жители приморских городов устали от бесчинств пиратов и уже видели в них не столько защитников от посягательств Испании, сколько заурядных авантюристов. Тогда Хайраддин, проявив прозорливость и политическое чутье, принял важнейшее решение, предопределившее как его жизненный путь, так и судьбу Алжира. Он обратился за помощью к Османской империи.

В начале XVI в. Османское государство одержало большие победы и сделало огромные территориальные приобретения в Европе и на Ближнем Востоке. В Средиземноморье у Османов было множество интересов, но на их пути неизменно стояла Другая крупная держава региона — объединенная Испания. Два гиганта не смогли мирно ужиться в пределах средиземноморского бассейна, и между ними вскоре развернулась ожесточенное соперничество за торговые пути и политическое влияние. С первых лет испано-османского противостояния оно было ярко окрашено духом религиозного конфликта католичества и ислама, а одним из главных его фронтов стало

побережье Северной Африки. В этих обстоятельствах Стамбул всячески стремился использовать «священную войну» {джихад) для того, чтобы закрепиться на новых землях в Северной Африке. Поэтому султан Селим I Явуз {Грозный) благосклонно принял клятву верности Хайраддина, пожаловал ему титул «бей над беями» {бейлербей) и прислал в Алжир крупный янычарский корпус {оджак), а также военные корабли, артиллерию и солидную финансовую помощь.

Опираясь на присланных ему янычар и военный флот, Барбаросса планомерно подчинил себе большую часть страны. Не всегда ему сопутствовал успех. В 1520 г. его воинство было разбито в Кабилии хафсидской армией и предприимчивому корсару пришлось временно укрыться в Джиджелли. Однако в 1522— 1525 гг. он вновь покорил предгорья Кабилии и центральную часть побережья, а в 1529 г., выполнил обещание покойного Аруджа, взяв штурмом крепость Пеньон и освободив столицу Алжира от испанского контроля. Затем он перестроил и укрепил столичный порт, превратив его в свой бастион для дальнейшей борьбы с испанцами. Ему не удалось изгнать противника только из Орана и Тлемсена, где по-прежнему правили, уже в качестве испанских марионеток, эмиры Зайяниды. Зато в 1534—1535 гг. отважный корсар вмешался в Династийные распри тунисских Хафсидов и ненадолго присоединил к своим владениям северное побережье Туниса. Наряду с военными кампаниями на суше Хайраддин прославился и дерзкими военно-морскими выпадами. За время своего правления в Алжире (1518—1536 гг.) он направил к берегам Испании семь экспедиций, в ходе которых вывез в Алжир и Тунис около 70 тысяч насильно обращенных в христианство мусульман-андалусцев {морисков). Позже спасенные Хайраддином Мориски заметно содействовали восстановлению алжирских крепостей, производству оружия и снаряжению алжирского флота.

В 30-х годах XVI в. высокий авторитет Хайраддина в Алжире и его талант флотоводца привлекли к нему внимание Стамбула. Еще в 1533 г. османский султан Сулейман I назначил его капудан-пашой (главнокомандующим) имперского флота, но Хайраддин, занятый тунисскими делами, выехал в османскую столицу только через три года. Новому бейлер-бею Алжира Хасан-аге (1536—1543 гг.) пришлось осенью 1541 г. отражать грандиозную экспедицию испанского короля и императора «Священной Римской империи* Карла V

При Хайраддине и его преемниках сложилась военно-политическая организация алжирского государства, не претерпевшая глубоких изменений вплоть до начала XIX столетия. Бейлербеи назначались непосредственно османским султаном и действовали как абсолютные повелители алжирского приморья. Они не были связаны мнением представительного органа (дивана) и осуществляли права сюзерена в отношении пашей Туниса и Триполи. Постепенно влияние бейлербеев распространилось и на глубинные районы страны, где они также взимали налоги. Их верность Стамбулу была высока и в XVI в. Алжир действительно был частью Османской империи. Добиваясь милостей султана, бейлербеи отправляли в имперскую столицу значительные суммы и получали взамен континген-ты янычар, боевые корабли, порох и военное снаряжение. Опору власти бейлербеев составляли две постоянно соперничавшие силы — янычарское войско (оджак) и корпорация пиратов (та'ифа).

Янычары, прибывавшие в Алжир, обычно набирались из низов населения Анатолии (Малой Азии). Служба в Северной Африке превращала вчерашних турецких поденщиков ^и портовых грузчиков в привилегированных воинов империи. Их особое положение подчеркивалось множеством льгот: они

освобождались от налогов, бесплатно получали хлеб, мясо и оливковое масло, а прочие продукты покупали по специально установленным для них очень низким ценам. Кроме жалованья янычарам полагалась доля добычи от пиратства. Наконец, янычары не подлежали обычному мусульманскому суду, а наказания для них назначали их командиры. В силу этих привилегий алжирские янычары ощущали себя высшей кастой общества со своими неписаными законами и обычаями. Янычарское войско состояло только из пехоты. Оно было вооружено огнестрельным оружием, кинжалами и саблями (ятаганами), и размещалось в хорошо обустроенных казармах. Традиционная «форма» янычар состояла из открытой куртки с рукавами, полотняных штанов, схваченных на поясе куском ткани, и заломленной двурогой шапки (тортора) из цветного сукна. Эта одежда отличала их от всадников (Спахи), которые набирались из местных жителей и не имели янычарских привилегий. Внутри оджака царил дух боевого товарищества, взаимовыручки и подчеркнутого равенства: янычары жили отдельно от своих семей, питались из общего котла, сами избирали командиров (ага), которые вместе с выборными от солдат составляли войсковой совет (диван) и представляли их интересы перед бейлербеем. Допуск в янычарский корпус был закрыт для местных жителей, да и их сыновья, родившиеся в Алжире, не могли вступать в ряды оджака. Поэтому в Алжире, в отличие от других арабских стран, янычарское войско пополнялось из Малой Азии и не подверглось ара-бизации.

Корпорация пиратов — сподвижников Барбароссы — гораздо в меньшей степени сохранила турецкий облик. Мало в ней было также арабов и берберов. Большинство алжирских пиратов XVI—XVII вв. были выходцами из Южной Италии, с Сицилии и Корсики. Все они отступили от католичества и, став мусульманами, оказались, по меткому замечанию современника, «турками по профессии». Крупные доходы от грабежа и продажи рабов, а также высокий престиж пиратского промысла под флагом джихада придавали корсарам особую значимость в жизни Алжира и умножали зависть янычар. В корсарских кругах действовала своеобразная демократия: судовые команды подчинялись своим капитанам (ра'исам), а сообщество ра'исов выступало на местной политической сцене как единая сила.

В XVI в. авторитет вождей заставлял алжирских пиратов уважать приказы Стамбула и их войска не раз отличились в сражениях османского флота с «неверными». Презирая янычар, которых они за грубость и буйство прозвали «анатолийскими быками», корсары последовательно поддерживали бейлербеев, всегда приходивших к власти из их среды. Пиратские экипажи, отличавшиеся мужеством и сплоченностью, всячески противостояли финансовым и политическим притязаниям оджака. Только в 1568 т.ра'исы, по просьбе бейлербея все же допустили вербовку новых корсаров из янычар. Эта мера, направленная на смягчение отношений оджака и та'ифы, обострила конкуренцию внутри пиратского сообщества и способствовала его размыванию.

Непрерывное соперничество янычар и корсаров придавало алжирской политической системе XVI в. крайнюю нестабильность. Так, сын Хайраддина Хасан-паша трижды становился бейлербеем (1544—1552, 1557—1561, 1562—1567 гг.) и трижды терял свою власть, причем причины его отставок весьма показательны: первый раз Порта отозвала его из-за интриг французского посланника в Стамбуле; второй раз разъяренные его политикой янычары обвинили его в измене и отправили в столицу под конвоем; в третий раз, отличившись при осаде турками Мальты (1565 г.), Хасан (как и его отец) был назначен командующим всем османским флотом. Нередко янычары выдвигали своих претендентов на власть и свергали назначенных в Стамбуле бейлербеев, либо пытались помешать новым назначенцам исполнять свои обязанности. Пиратское сообщество реагировало на это встречными силовыми выпадами в адрес янычарских ага. Частые смены бейлербеев, заговоры, политические убийства и казни мало способствовали укреплению османской власти в Алжире.

Некоторое спокойствие в стране установилось только при бейлербее Ульдж Али (1568—1587 гг.). Уроженец Калабрии, попавший в плен и 14 лет томившийся на турецких галерах, он освободился ценой перехода в ислам. Новый бейлербей хорошо знал Алжир, где провел многие годы своей жизни. Несмотря на доставлявшую ему много беспокойства кожную болезнь, он активно и искусно управлял своей нестабильной провинцией. С тем, чтобы несколько умерить буйства янычар, Ульдж Али противопоставил им вспомогательные силы из берберских племен Кабилии. Довольно требователен был он и к своим соратникам — пиратским капитанам, которые, недолюбливая его за ум и властность, прозвали его Али алъ-Фар-таш (Али Шелудивый).

Во внешней политике новый бейлербей стремился главным образом присоединить центральную и южную части Туниса к Алжиру. Повторяя приключения Барбароссы на востоке Магриба, Ульдж Али в 1569 г. перенес джихад на тунисскую территорию и изгнал из города Тунис Хафсидов. Вскоре ему пришлось, однако, оставить Тунис и выступить со своей эскадрой к берегам Греции. Разгром турецкого флота кораблями Священной лиги при Лепанто (1571 г.) возвысил Ульджа Али до поста главнокомандующего: в ходе этой грандиозной морской битвы он не только проявил чудеса храбрости, но и спас за счет ловкого маневра немалую часть турецких галер. Занимаясь восстановлением османского флота и подготовкой реванша над испанцами в Тунисе, он лишь изредка наведывался в Алжир. Вместо него в стране управляли его доверенные заместители, выбранные им из корсарской среды.

Когда Ульдж Али скончался в преклонном возрасте в 1587 г., османский султан Мурад III отозвал его заместителя, упразднил пост бейлербея и включил Алжир в стандартные рамки османской государственности. Теперь в Средний Магриб назначались периодически сменяемые наместники-паши. Таким образом, для Стамбула Алжир перестал быть бастионом «священной войны» и формально превратился в обычную провинцию (эйалет), хотя и отдаленную от имперской столицы.

Отмена поста бейлербея вовсе не способствовала упрочению дисциплины в алжирской провинции. Напротив, замена корсарских выдвиженцев временными чиновниками привела лишь ко все большей самостоятельности Алжира в пределах империи. Уже первым пашам, сменившим Ульджа Али, пришлось довольствоваться ролью парадного, но почти безвластного правителя. Контроль над боровшимися за власть янычарами и пиратами мог удержать в своих руках только авторитетный и сильный лидер, хорошо знакомый обоим сообществам — наподобие Хайраддина или самого Ульджа Али. Однако паши, не имевшие связей среди местных вождей,

вынуждены были предоставить конкурентов самим себе и ради сохранения своего поста и жизни налаживать «взаимопонимание» с ними. В итоге политическая история Алжира XVII столетия представила собой бесконечную цепь кризисов власти, мятежей и убийств.

В начале XVII в. упразднение поста бейлербея позволило янычарам взять долгожданный реванш над корсарами. Паша после своего приезда из Стамбула сразу же попадал в янычарское окружение; его принимали с большой пышностью и поселяли во дворце Дар ас-Султан. Однако на деле его полномочия с каждым годом ограничивались. Сначала паша еще разделял власть с диваном янычар, который для «удобства» паши собирался непосредственно в его резиденции Дженина, расположенной в центре дворцовых садов. Затем янычарский диван выступил как последняя властная инстанция. Пашам вскоре осталось лишь право утверждать его решения и предпосылать своим распоряжениям формулу «Мы, паша и диван непобедимого войска Алжира...».

К середине XVII в. янычарский корпус, насчитывавший 22 тысячи воинов, отобрал у пашей последние прерогативы (уплату жалованья, кадровые решения, верховную судебную власть) и оставил им только почетный титул. В 1659 г. военный предводитель янычар (ага) взял на себя все функции правителя Алжира, осуществляя их с помощью дивана. Сосредоточение власти в руках аги оказалось крайне неудачным ходом, поскольку присущее янычарам стремление к демократии заставило их переизбирать командира оджака каждые два месяца. Если ага подчинялся решению дивана, преемственность власти постоянно нарушалась; если же он пытался сохранить за собой власть, то неминуемо сталкивался с мятежом. При таком положении дел убийство старого аги при передаче власти оказалось почти неизбежной политической процедурой: первые же четыре аги, получившие от паши «согласие» на правление, были вскоре убиты коллегами-янычарами.

Несостоятельность янычар как лидеров Алжира проявилась настолько быстро, что уже в 1671 г. пиратская та'ифа смогла вернуть себе власть. В этом году корсарские капитаны-ра'исы спровоцировали очередной мятеж янычар против аги, а после его свержения самостоятельно избрали нового руководителя — дея, который получил пожизненную власть из рук очередного паши. Избрание дея не только в янычарской среде оказалось

спасительным компромиссным решением: уже в 1689 г. нового дея впервые избирал совместный диван янычар яраисов. Примирение противников заметно стабилизировало положение дел в стране и одновременно полностью обесценило статус паши. В 1711 г. десятый деи Баба Али Шауш просто выслал из Алжира нового посланца Порты и убедил Стамбул пожаловать это звание ему самому. Одновременно Алжир перестал выплачивать султану регулярную дань.

Анархия и постоянный передел власти, раздиравшие верхушку алжирского эйалета на протяжении всего XVII в., не помешали Алжиру претендовать на главенство в регионе. Это бурное столетие ознаменовалось частыми столкновениями алжирских властителей с шерифскими султанами Марокко и тунисскими беями из дома Мурадидов. После Ульджа Али алжирские турки уже не рисковали предъявлять прямые притязания на Марокко. Однако постоянные интриги при посредстве религиозных братств и поддержка восставших против Алауитов племен стали излюбленными средствами Алжира в борьбе с Шерифской империей за первенство в Магрибе. Так, в 60-х годах XVII в. турки усердно поддерживали корсара Гайлана, создавшего на северо-западе Марокко настоящую пиратскую республику. Но особенно острый конфликт между Алжиром и Марокко развернулся в конце XVII — начале XVIII в., когда шерифский султан Мулай Исмаил попытался отобрать у алжирских деев их житницу — богатые западноалжирские провинции с городами Тлемсен и Оран. Однако деи Ша'бан, а затем его преемник Хадж Мустафа умело организовали отпор чернокожей шерифской армии в 1692 и 1701 гг. и вынудили Исмаила отказаться от своих захватнических планов. Тунисцы также нередко были вовлечены в конфликты с Алжиром, иногда даже действуя совместно с марокканцами, однако плохая координация их усилий неизменно приводила к краху их начинаний. В целом войны Алжира с Тунисом и Марокко носили эпизодический характер и не приводили к заметным переменам на карте Северной Африки.

На протяжении XVII в. экономическое развитие и международные отношения Алжира почти целиком предопределялись перипетиями пиратского промысла. В этом столетии

морской разбой получил в Западном Средиземноморье наивысшее развитие — ни раньше, ни позже не наблюдалось подобных его масштабов. Этому имелось несколько причин.

Во-первых, в конце XVI в. заметно ослабли международные позиции Испании. В это время мадридский двор был парализован восстаниями в Нидерландах и экономическими трудностями, а потом и банкротством. После краха испанского протектората в Тунисе (1574 г.) Мадрид оставил планы активной африканской политики и удерживал за собой лишь опорные пункты в Мелилье, Мерс аль-Кабире и Оране. В 1581 г. испанский король Филипп II окончательно отказался от «африканского реванша» и подписал перемирие с османским султаном Мурадом III. Наконец, неожиданная гибель испанской «Непобедимой Армады» у берегов Ирландии (1588 г.) нанесла сокрушительный удар по испанскому морскому могуществу. Ослабление Испании, в свою очередь, быстро привело к росту соперничества между европейскими странами за господство на море. Особенно интенсивную борьбу на морских коммуникациях Средиземноморья вели Англия — будущая «владычица морей», Голландия и Франция. Все заинтересованные государства широко использовали алжирских, тунисских и триполитанских корсаров для борьбы против соперников.

Во-вторых, в начале XVII столетия африканские эйалеты Османской империи упрочили свою независимость от Стамбула. Их властители уже не принимали во внимание политические предосторожности Порты и занимались пиратством, невзирая на ее планы. Поэтому османской метрополии оставалось только кое-как направлять и координировать их действия; но это удавалось чем дальше, тем хуже. Осознав занятость Порты войнами с Австрией, Венецией и Россией, лидеры североафриканских эйалетов все чаще руководствовались в ходе пиратских кампаний собственными экономическими соображениями. Эти соображения могли заставить их самовольно вступить в союз с европейскими государствами; однако мирные отношения с Европой были невыгодны маг-рибинским корсарам, поскольку препятствовали морским грабежам и сокращали добычу. Поэтому пиратские капитаны предпочитали, несмотря на риск, состояние войны и захват богатой добычи.

В-третьих, XVII в. принес Европе и Магрибу новую технику морского дела. Грандиозная битва при