Важное примечание

ЖЕТОН²⁷

Сказки о волшебном амулете и счастливом талисмане, вера в такие вещи и длинный перечень фетишей, предметов и привычек, которые человек хранит для памяти о чем-то, являются “родными и близкими” реактивного ума.

Нет ничего страшного, если человек держит в гостиной ламу, или носит фиолетовые с зеленым подтяжки, или трет один о другой два пожарных насоса на счастье; также нет ничего страшного в воздыханиях над туфлей, украденной у женщины, или в курении дешевых сигар из Питтсбурга. Любой свод законов о правах человека должен разрешать такие чудачества. Но одитор может использовать эти данные для нахождения важной информации.

В Дианетике термин “жетон” обозначает те предметы и привычки, которые хранятся человеком и обществом без осознания того, что они являются продолжениями защитника.

Благодаря идентичному мышлению на каждый рестимулятор в окружающей среде существуют ассоциативные рестимуляторы - вещи, которые связаны с данным рестимулятором. Не имея ни малейшего понятия об этом, аналитический ум, предупрежденный физической реакцией, что рестимулятор чего-то находится поблизости, обнаруживает ассоциативный рестимулятор, но не находит настоящего рестимулятора. (Во Второй книге, сигналом молодому человеку снять пиджак было прикосновение к галстуку: он не упоминал галстук в своих жалобах; он предполагал, что виновники — одежда гипнотизера и сам гипнотизер. Это и были ассоциативные рестимуляторы).

Рестимулятором для контрвыживательной инграммы мо­жет быть электрический свет; аберрированный человек дума­ет, что его раздраженность происходит от абажура, цепочки выключателя, комнаты или от человека на свету, и он не только не знает, что присутствует рестимулятор, но предпо­лагает, что ассоциативные предметы несут нечто злое сами по себе.

Ассоциативный рестимулятор для контрвыживательной инграммы не нуждается в каком-то ином названии, кроме “ассоциативный рестимулятор”. Боль - это вещь, вещь ассо­циируется с другой вещью, которая становится этой же вещью, и другими вещами, и т.д. Это — реактивное уравнение, которое заполняет мир аберрированного человека страхом и волнениями. Оставьте ребенка на месте или в комнате, где он был несчастен, и он может заболеть, так как он сталкивается лицом к лицу с каким-то рестимулятором и может, в лучшем случае, объяснить, как и взрослый, свой страх присутствием вещей, которые не имеют рациональной связи с рестимулятором. Это механизм инграммной рестимуляции.

Человеку становится ужасно неудобно, когда он, хоть убей, не в состоянии сказать, почему ему не нравится какой-то другой человек, или предмет, или место, и который не в состоянии сопоставить ни одно из них с настоящей причиной, рестимулятором, и не знает, что он имеет о нем инграмму. Этот метод обнаружения инграмм ведет в никуда, так как человек не может выбирать предметы, людей и места и знать, что они являются рестимуляторами. Они могут быть всего лишь ассоциативными рестимуляторами действительного ре-стимулятора в окружающей среде. (Между прочим, слова, содержащиеся в инграмме, и любые другие точные рестиму­ляторы могут “нажимать кнопки” и заставить аберрированного человека что-то делать или впасть в апатию, если они исполь­зованы на нем. Если это слово, то оно должно быть точным; например, “художество” ж сработает, если в инграмме было “художник”. То, что является художеством, однако, может быть ассоциативным рестимулятором, и аберрированный чело­век может заявить, что ему оно не нравится; то, что ему оно не нравится, не значит, что оно будет в состоянии “нажимать” его кнопки и заставит его кашлять, или вздыхать, или злиться, или заболеть, или делать то, что диктует инграмма, содержа­щая это слово).

Жетон является особым видом рестимуляторов. В то время, как одитор может не применять широко ассоциативный рестимулятор в работе с контрвыживательными инграммами, он может использовать жетоны как средство обнаружения в поисках защитников.

Жетон - это любой предмет, привычка или склонность, которые принадлежали либо были присущи одному или не­скольким защитникам. По идентичности мышления, защитник является выживанием; все, что защитник использовал или делал - помогает выжить. Вэйлансом защитника будет тот вэйланс, который аберрированный человек использует наибо­лее часто. В то время, как клир может сдвинуть себя в вэйланс, который он себе представляет или видит, по собственному желанию и когда ему удобно, или же произвольно вернуться в свой собственный вэйланс и способен стабилизировать его по собственному желанию, аберрированный человек, словно на крутом вираже, влетает в вэйлансы без осознания того и без согласия с этим, и скорее всего окажется в любом вэйлансе, кроме своего собственного. Человек, который ведет себя совершенно по-разному каждый раз, когда вы его встре­чаете (ведет себя, как будто другой человек) или поступает, как разные люди, в зависимости от того, с кем он встречается, согласно с одними вэйлансами здесь и с другими - там, двигается в различные победные вэйлансы. Если ему поме­шать в этих сдвигах, он войдет во вторичные вэйлансы. Если его заставить быть в своем собственном вэйлансе, он стано­вится больным. Понятно, конечно, что все вэйлансы прояв­ляют какие-то свойства его собственной Личности.

Осуществление подобного сдвига в вэйланс защитника является обычным делом для аберрированного человека. Он будет себя чувствовать наиболее комфортабельно, когда его собственный вэйланс находится в сплаве с вэйлансом защит­ника. До тех пор, пока защитник или псевдо-защитник недоступен, аберрированный человек напоминает себе о за­щитнике при помощи жетонов. Эти жетоны являются вещами или действиями, которые защитник имел или делал.

Аберрированный человек часто неотделимо ассоциирует себя с псевдо-защитником, как это бывает в супружестве, и потом делает поразительное открытие, что его партнер не ведет себя, как оптимальный защитник. (Мать была защитни­ком, мать сама пекла хлеб; жена - псевдо-мать, хоть ни она, ни он об этом не знают, она не печет хлеб. Мать была против помады, а жена красит губы. Мать ему уступала, а жена имеет характер начальника. Жена является псевдо-матерью только из-за похожего тона голоса). Человек, сам того не осознавая, реактивно пытается втиснуть свою 'жену или партнера в вэйланс защитника, принимая момент инграммы сочувствия за настоящее время - механический сдвиг, происходящий только из-за рестимуляции инграммы сочувствия тоном голо­са или чем-то в этом роде - и начинает демонстрировать признаки инграммной болезни, травмы или операции как психосоматическое заболевание. Расчет реактивного ума прост - точно как у дурака из сказки - человек заставляет защитника стать защитником за счет проявления соматики, которой защитник посочувствовал. Это также может выра­зиться как усилие ввести партнера, которого реактивный ум принимает за мульти-вэйлансного друга-врага, в сочувствую­щий вэйланс. Жена жестокая. Мать была жестокой до травмы, потом она стала хорошей. Показывай травму, как психосома­тическое заболевание, и жена станет хорошей. В действитель­ности жена не становится лучше, поэтому расчет делается более мощным, болезнь становится сильнее, и вот уже мы покатились вниз по вызывающей головокружение нисходящей спирали. Психосоматическое заболевание также является отвержением опасности, мольбой беспомощности — типа защитной реакции опоссума, парализованного страхом, притворяю­щегося мертвым: “Я для тебя не опасен. Я болен!”

Аберрированный человек принимает свой собственный вэйланс во время инграммы сочувствия в своем призыве к сочувствию и в отвержении идеи, что он может быть опасен кому-то. Собственный вэйланс, конечно, усложнен наклады­ванием времени и соматикой инграммы, в которой человек не был взрослым и был больным.

Психосоматическое заболевание тоже является жетоном, то есть оно напоминает о том времени, когда человек испы­тывал любовь и заботу, о чем ему и было сказано. Он так же нуждается в этой инграмме, как в атомном взрыве, конечно, но это хорошее, солидное “выживание” - по соображениям реактивного ума, который заставит организм выжить, даже если это его убьет.

Психосоматические заболевания возникают механически и просто являются рестимуляцией инграммы, но процесс можно лучше понять как расчет низшего порядка.

В отсутствие защитника и даже в его присутствие, орга­низм использует реактивное копирование. Сознательное ко­пирование является прекрасным способом обучения. Реактивное копирование с легкостью вплавляется в личность. Реактивно, человек когда-то имел защитника, и он его копи­рует. Однако сознательно он может даже быть не в состоянии вспомнить защитника или его привычки.

Не забывайте, что защитник - это человек, вошедший во внутренний мир преклира, когда аналайзер был отключен болезнью, травмой или операцией, и стал источником сочув­ствия или защиты. Защитник является частью инграммы сочувствия. Если ребенок имел бабушек и дедушек, которых он любил, и он был достаточно везучим, чтобы возле них не болеть или чтобы они не разговаривали с ним сочувствующим тоном, когда он был болен или испытывал боль, он бы их всех все равно любил. В Дианетике защитником является тот, кто предложил свое сочувствие или защиту в инграмме. Мы не нуждаемся в инграммах для того, чтобы нас любили или чтобы самим любить; как раз наоборот - и человека больше любят, и он сам больше любит без инграмм.

С точки зрения Дианетики, жетон имеет отношение только к защитнику и является предметом, практикой или привычкой, похожими на предмет, практику или привычку защитника.

Защитник курил дешевые сигары из Питтсбурга, вот и аберрированный может курить те же сигары, независимо от того, какой вред они причиняют его горлу или его жене. Защитник носил котелок, от формы для занятий конным спортом,, аберрированная женщина помешана на наездниче­ских привычках, хотя сама на лошади никогда не сидела. Защитница вязала, и аберрированный увлеченно носит вязаные вещи, или женщина притворяется, что вяжет, и иногда ей самой становится странно, почему она вообще начала этим заниматься — ведь у нее так плохо получается. Защитник использовал много бранных слов,, аберрированный делает то же самое. Защитник вытирает нос рукавом и ковыряет в носу, аберрированный вытирает нос рукавом обеденного костюма и теребит свои ноздри.

Жетон может быть напоминанием о чистом защитнике или о дружеской стороне двойственного друга-врага. И это может быть победным вэйлансом, который также был двойственным по отношению к аберрированному. Жетон никогда не является ассоциативным рестимулятором по свое­му смыслу, так как тот напоминает о противнике, к ассоци­ативным рестимуляторам люди питают отвращение и ненависть.

Наиболее хронический жетон, наиболее постоянная при­вычка, практика или манера преклира - это прямой указатель к истинному защитнику. И истинного защитника реактивный ум оберегает до самого верхнего этажа самой укрепленной башни своей крепости. И такой защитник - цель одитора. Ему может понадобиться облегчить большую -часть инграммного банка перед тем, как он сможет стереть инграмму, которая в наибольшей из всех остальных инграмм степени аберрирует человека, способна обременить его странными привычками и сделать хронически больным.

Пронаблюдайте за своим преклиром и обратите внимание на то, что он говорит и делает, и что не вяжется с его характером. Обратите внимание на его поступки, которые ему самому не нравятся. Заметьте, чем он пользуется и какие у него привычки. Среди этой коллекции вы сможете, путем осторожных вопросов, встряхнуть память преклира и таким образом быстро добраться до инграммы сочувствия, в которой содержится этот защитник или дотянуться до эмоционально болезненной инграммы потери того защитника, до его болез­ней или инцидентов, имеющих к нему отношение - с целью получения эмоциональной разрядки.

Другой, но особенный жетон - это тот, который происхо­дит от команды “умрешь, если это не так”. Отцы, например, подозревая свою непричастность к беременностям жен, иногда заявляют, избивая или расстраивая матерей, что они убьют ребенка, если он не будет похож на отца. Это очень несчаст­ливый вид жетонов, не говоря уже о том, “то это серьезная инграмма; она может зайти далеко, до переделки структуры: удлиняет носы или приводит к отсутствию волос. Она может заставить аберрированного человека заняться профессией, которая ему не по душе, и все из-за инграммной команды, что он должен быть похожим на родителя. Так как этот вид команд обычно дается до рождения, его часто обращают, не зная того, к девочкам, - ведь отцы не обладают ясновидением. В таком случае это приведет к наиболее примечательным структурным изменениям в женщине и образует некоторые необычные манеры, “амбиции” (как у собаки, которую избивают, если она не принесет утку) и привычки, которые, мягко выражаясь, поразительны. Отец, после рождения, для того, чтобы сделать такую инграмму активной, должен быть довольно двойственным, чтобы появился расчет на друга-врага. Не быть как отец, значит умереть. Заставить отца быть таким, каким он был в инграмме сочувствия, значит, что реактивный ум должен показать жетон болезни. Жетон и похожесть являются ответами в таких расчетах. И вспомните, что такие расчеты не просты и становятся еще более сложными от добавления дюжин других инграммных расчетов.

Друга-врага довольно просто обнаружить как врага, не очень сложно найти и как друга. Стандартная технология с ее методом репитера, возвращением и другими методами сама по себе в состоянии рано или поздно обнаружить все инграммы и стереть банк, чтобы он мог быть должным образом перере­гистрирован. Использование жетонов ускоряет одитинг.

В случае чистого защитника, рыцаря добра, стандартный метод репитера также в конце концов приводит к месту назначения. Но какой гладкой может сделать дорогу жетон! Жетон может быть таким же настораживающе странным, как слон в птичьей клетке. Нужны действительные защитники, чтобы иметь некоторые из этих необычных привычек.

Оценивайте преклира по его окружению, образованию, его обществу и профессии. Смотрите, что удивляет среди того, что он делает, вещей, которые ему очень нравятся и привычек, которые его друзья считают такими странными. Потом узнай­те, знал ли он или его жена того, кто делал то же самое или кому это нравилось.

Но не сделайте из всего этого вывод, что наш клир бросил все странные привычки. Самоопределение - это личность в полном раскрытии; личность является врожденной и, откры­тая клирингам, взлетает гораздо выше, чем аберрированная. Инграммы подавляют человека, делают его маленьким и испуганным. Когда он релиз, вступает в игру его сила.

Инграмма сочувствия - это костыль для того, кто имеет две крепкие ноги. Но преклир рыдает, когда он теряет старого дядю Гастона, чья привычка плевать на под, как будто привитая нашему преклиру, так поражает его друзей к коллег. Но печаль есть печаль, обычно ее хватает на тридцать минут, которые нужны для того, чтобы избавиться от инграм­мы сочувствия. Внезапно преклир вспоминает дядю Гастона, помнит тысячу вещей, которыми они занимались с дядей, так как инграмма сделала так, что дядя Гастон оказался закупорен среди других, пропавших из поля зрения “Я”. Хотя он может быть, только-то и сказал в инграмме: “Хорошо, хорошо, ладно, Билли. Я за тобой посмотрю. Не надо так метаться по кровати. Ты будешь в порядке. Ладно, ладно. Бедненький маленький мальчик. Какая у тебя ужасная сыпь. Какая высо­кая температура. Ладно, ладно, Билли. С тобой ничего не случится до тех пор, пока я здесь. Я позабочусь о моем Билли. Спи сейчас. Спи и забудь об этом”. И Билли был всегда “без сознания” и никогда об этом не “знал”.

Потом он повел дела с партнером, который выглядел, как дядя Гастон (но был полным болваном), и когда обанкротился, получил сыпь и хронический кашель, стал очень “лихорадоч­ным” в своих делах. К нему пристала привычка плевать на пол независимо от того, где он находился; его здоровье стало хуже, и он сам стал хуже, но если бы вы его спросили о его дядях до терапии, он ответил бы очень расплывчато. “Дайте мне мгновенный ответ”, - говорит одитор. “Кто имел привыч­ку плевать на пол?” “Дядя Гастон”, - отвечает преклир. “Черт, это смешно (плевок), я о нем не думал годами. Хотя, конечно, он не часто бывал у нас в доме”. (Не больше, чем десять лет подряд постоянно, как одитор может узнать). “Не думаю, что дело в нем. Давайте лучше возьмем в работу Миссис Свишбэк, ту учительницу, которая...”. “Давайте вер­немся к тому моменту, когда дядя Гастон вам помог”, -говорит одитор. “Соматическая лента сейчас пойдет обратно в тот момент, когда дядя Гастон помог вам”. “Моя кожа как будто в огне!”, - жалуется преклир. “Это, должно быть... эй, да это моя аллергия! Но я никого не вижу. Я не... секундочку, у меня такое впечатление, что это... Эй, это дядя Гастон!” Он пробегает по инциденту, и сыпь проходит. Но, возможно, одитору пришлось бы убрать сотню инграмм до того, как он получил эту. И тогда преклир вдруг вспоминает о себе, о дяде Гастоне и о том времени, когда... но продолжайте терапию.

Способность полностью вспомнить кажется синонимом полной нормальности. Но не подумайте, что если преклир избавляется от своих дядей Гастонов с их привычками плевать на пол, то теперь он не будет позволять себе никаких чуда­честв. Разница заключается в том, что он не испытывает непреодолимого желания совершать эти чудачества помимо своей воли. Боже мой, что ни придумывает клированный разум, чтобы не соскучиться!