Ведьмак VII владычица озера

Напротив Фрингильи Виго сидела Трисс Меригольд в светло-голубом, застегнутом под горлышко платье. Рядом с Трисс, держась в тени, устроилась Кейра Мец. Ее огромные серьги из многофасеточных цитринов то и дело разгорались тысячами манящих взгляд розблесков.

- Прошу продолжать, мазель Виго, - поторопила Филиппа Эйльхарт. - Нам не терпится узнать окончание истории и предпринять соответствующие шаги.

На Филиппе - что случалось с ней исключительно редко - не было никаких драгоценностей, кроме приколотой к киноварного цвета платью большой камеи из сардоникса. Фрингилья уже успела ознакомиться со сплетней и знала, кто подарил Филиппе камею и чей профиль на ней вырезан.

Сидящая рядом с Филиппой Шеала де Танкарвилль была вся в черном, лишь самую малость украшенной бриллиантами. У Маргариты Ло-Антиль на бордовом атласном платье было литое золото без камней. Зато у Сабрины Глевиссиг в колье, серьгах и перстнях красовались любимые ею ониксы, гармонировавшие с цветом глаз и одежды.

Ближе всех к Фрингилье сидели обе эльфки - Францеска Финдабаир и Ида Эмеан аэп Сивней. Маргаритка из Долин выглядела, как всегда, по-царски, хотя ни прическа, ни карминовое платье сегодня, в виде исключения, не похвалялись излишеством, а диадема и колье отливали пурпуром не рубинов, а скромных и со вкусом оправленных гранатов. Ида же Эмеан была одета в выдержанные в осенних тонах муслин и тюль, столь тонкие и воздушные, что даже при едва ощутимом сквознячке, вызванном движением обогреваемого из единого центра воздуха, они порхали и трепетали словно анемоны.

Ассирэ вар Анагыд, как обычно в последнее время, вызывала удивление элегантностью скромной, но изысканной. В небольшом декольте облегающего темно-зеленого платья красовался одинокий изумрудный кабошон в золотой оправе на золотой же цепочке. Холеные ногти, покрытые очень темной зеленью, придавали композиции привкус истинно чарующей экстравагантности.

- Мы ждем, мазель Виго, - напомнила Шеала де Танкарвилль. - Время идет.

Фрингилья откашлялась.

- Наступил декабрь. Пришло Йуле, потом Новый год. Ведьмак успокоился настолько, что имя Цири уже не всплывало в каждой беседе. Вылазки на чудовищ, которые он предпринимал регулярно, казалось, поглощают его без остатка. Ну, скажем, не вполне без остатка-то...

Фрингилья понизила голос. Ей почудилось, будто в лазурных глазах Трисс Меригольд промелькнула вспышка ненависти. Но в конце концов это мог быть просто отблеск мерцающего пламени свечей. Филиппа хмыкнула, поигрывая камеей.

- К чему такая скромность, мазель Виго? Мы среди своих. В обществе женщин, которые знают, что, кроме удовольствия, дает секс. Все мы пользуемся этим инструментом, когда возникает потребность. Продолжайте.

- Если днем он еще как-то пытался демонстрировать независимость и гордыню, - заговорила Фрингилья, - то ночами был полностью в моей власти. Говорил мне все, пел дифирамбы моей женственности - учитывая его возраст, достаточно, надо признать, щедрые. А потом засыпал. В моих объятиях, припав устами к моей груди. В поисках, полагаю, суррогата материнской любви, которой не знал никогда.

Теперь-то уж она была уверена, что это не отблеск свечей. “Хорошо, извольте, ревнуйте, завидуйте, - подумала она. - Завидуйте мне. Благо, есть чему завидовать”.

- Да, он был всецело в моей власти.
***
- Возвращайся в постель, Геральт. Ведь не рассвело еще, черт побери!

- У меня контракт. Надо ехать в Помероль.

- Я не хочу, чтобы ты ездил в Помероль.

- У меня контракт, и я дал слово. Управляющий виноградниками будет ждать меня у ворот.

- Все твои вылазки на чудовищ глупы и бессмысленны. Что ты хочешь доказать, убивая в пещере очередное страшилище? Свою мужественность? Я знаю способы получше. Короче - возвращайся в постель. Не поедешь ты ни в какой Помероль. Во всяком случае, не так быстро. Управляющий может подождать, кто он такой, в конце концов, твой управляющий? Я хочу заниматься с тобой любовью.

- Прости. У меня на это нет времени. Я дал слово.

- А я хочу заниматься любовью!

- Если хочешь присутствовать при моем завтраке, начинай одеваться.

- Ты меня не любишь больше, Геральт. Ты меня больше не любишь? Ответь!

- Надень то перламутрово-серое платье, что с аппликациями из норки. Оно тебе очень к лицу.

- Да верим мы, верим, - невероятно сухо произнесла Шеала де Танкарвилль. - Продолжай. Фрингилья кашлянула в кулак.

- Трудности были с его компанией, - снова заговорила она. - Странной шайкой, которую он называл дружиной. Кагыр Маур Дыффин аэп Кеаллах, который все время приглядывался ко мне и краснел от натуги, пытаясь меня припомнить. Но никак не мог, потому что в Дарн Дыффе, родовом замке его дедов, я бывала, когда ему было лет шесть или семь. Мильва, девица на первый взгляд задиристая и строптивая. Однако мне дважды довелось застать ее плачущей в уголке конюшни. Ангулема - ветреное дитя. И Регис Терзиефф-Годфрой. Тип, раскусить которого я так и не сумела. Вся эта шайка влияла на ведьмака, и я не могла этого нейтрализовать.

"Хорошо, хорошо, - подумала она, - не поднимайте так высоко брови, не кривите рты. Погодите. Это еще не конец. Вы еще услышите о моем триумфе”.

- Каждое утро все они собирались на кухне в нижнем этаже замка Боклер. Кухарь любил их, сам не зная почему. Всегда что-нибудь подносил им настолько обильное и настолько вкусное, что завтрак обычно затягивался на два, порой и на три часа. Я не раз ела с ними вместе с Геральтом. Поэтому знаю, какие абсурдные разговоры они привыкли вести.
***
По кухне, опасливо ступая когтистыми лапками, расхаживали две курицы - одна черная, другая пестрая. Поглядывая на завтракающую компанию, куры склевывали с пола крошки.

Компания, как и каждое утро, собралась в дворцовой кухне. Кухарь любил их, неизвестно почему. Всегда у него находилось для них что-нибудь вкусненькое. Сегодня это были яичница, супчик на мучной закваске, тушеные баклажаны, кроличий паштет, половинка гуся и колбаса со свеклой, а ко всему прочему - большой кусок козьего сыра. Ели с аппетитом, в молчании. Не считая Ангулемы, которая молчать не умела.

- А я вам говорю: для начала устроим здесь бордель. А когда уже сделаем все, что надо сделать, вернемся и устроим дом разврата. Я осмотрела место. Здесь есть все. Одних только цирюлен насчитала девять да восемь аптек. А вот бордель всего один. И никакой конкуренции. Мы откроем более роскошный. Купим одноэтажный домик с садиком...

- Смилуйся, Ангулема.

- Исключительно для почтенной клиентуры. Я буду бордель-маман. Уверяю вас, мы зашибем здесь хорошие денежки и заживем не хуже шикарных господ. В конце концов меня изберут советницей, и тогда-то уж я вам наверняка не дам помереть, потому что как только меня изберут, так я изберу вас, не успеете и оглянуться...

- Ангулема, ну пожалуйста... Отведай бульон с паштетом. Некоторое время стояла тишина.

- На что нынче охотишься, Геральт? Трудная работа?

- Очевидцы, - ведьмак поднял голову над тарелкой, - дают противоречивые описания. Следовательно, либо прыскирник, а значит, работа предстоит достаточно трудная, либо делихон, то есть - средней трудности, или же нажемпик, то есть - сравнительно легкая. А может выйти и так, что работа и вовсе легкая, потому что последний раз чудовищ видели перед Ламмасом прошлого года. Они могли перебраться из Помероля за тридевять земель.

- Чего им и желаю, - сказала Фрингилья, обгладывая гусиное бедрышко.

- А как там, - неожиданно переменил тему ведьмак, - у Лютика? Я видел его так давно, что все сведения о нем черпаю из распеваемых в городе пашквилей.

- У нас положение не лучше, - улыбнулся, не разжимая губ, Регис. - Знаем только, что наш поэт уже вступил с госпожой княгиней Анарьеттой в отношения столь близкие, что позволяет себе даже при свидетелях достаточно фамильярно именовать ее Ласочкой.

- Точненько бьет, - сказала с набитым ртом Ангулема. - У госпожи княгини действительно какой-то ласочкин нос. Не говоря уж о зубах.

- Идеальных людей не бывает, - сощурилась Фрингилья.

- Правда ваша, тетечка.

Куры, черная и пеструшка, обнаглели настолько, что принялись клевать башмаки Мильвы. Лучница отогнала их пинком и выругалась. Геральт уже давно приглядывался к ней. Теперь решился.

- Мария, - сказал он серьезно, даже сурово. - Я знаю, что наши беседы трудно назвать серьезными, а шутки - изысканными. Но тебе вовсе не обязательно демонстрировать нам столь уж кислую мину. Что-нибудь случилось?

- Именно что случилось, - сказала Ангулема. Геральт успокоил ее резким взглядом. Слишком поздно.

- Да что вы знаете? - Мильва резко встала, чуть не повалив стул. - Ну, что вы знаете-то? Чтоб вас бес разорвал и холера! В задницу меня поцелуйте все вы. Все! Ясно?!

Она схватила со стола кубок, осушила до дна, потом, не задумываясь, хватила им об пол. И выбежала, хлопнув дверью.

- Дело очень даже серьезное, - подтвердил Регис. - Не ожидал я от нашей милой лучницы столь экстремальной реакции. Как правило, так ведет себя тот, кому, простите за вульгаризм, дают от ворот поворот. Но в данном конкретном случае имело место явление, я бы сказал, обратного характера.

- О чем, гуль вас раздери, вы говорите? - занервничал Геральт. - А? Может, кто-нибудь скажет наконец, в чем тут дело?

- Не в чем, а в ком. В бароне Амадисе де Трастамаре.

- Рябомордом охотнике?

- В нем самом. Он признался Мильве в любви. Три дня назад на охоте. Он ее уже месяц как на охоту таскает...

- Одна охота, - Ангулема бесстыже сверкнула зубками, - продолжалась два дня. С ночевкой в охотничьем домике, понял? Даю голову на...

- Замолкни, девушка. Говори, Регис.

- Торжественно и формально он просил ее руки. Мильва отказала, кажется, в достаточно резкой форме. Барон казался человеком рассудительным, однако воспринял отказ как незрелый юноша, надулся и незамедлительно выехал из Боклера. А Мильва с тех пор ходит как пыльным мешком пришибленная.

- Слишком уж мы тут засиделись, - буркнул ведьмак. - Слишком.

- И кто это говорит? - произнес молчавший до тех пор Кагыр. - Кто это говорит?

- Простите. - Ведьмак встал. - Поговорим, когда вернусь. Управляющий виноградником Помероль ждет меня. А точность - вежливость ведьмаков.

- Есть у меня, - заговорила наконец Ангулема, поднимая на Фрингилью глаза поверх тарелки, которую протирала корочкой хлеба, - одна проблема.

- Понимаю, - кивнула чародейка. - Ничего страшного. И давно была последняя менструация?

- Да ты что! - Ангулема вскочила, переполошив кур. - Ничего похожего! Дело совсем в другом.

- Ну, так слушаю.

- Геральт хочет меня здесь оставить, когда отправится в Дальнюю дорогу.

- Ого!

- Не перебивай меня, ладно? Я хочу ехать с ним, с Геральтом, потому как только с ним я не боюсь, что Одноглазый Фулько снова меня сцапает здесь, в Туссенте...

- Ого, - повторила Фрингилья, поворачиваясь к нему и сощуриваясь. - О чем это вы изволили упомянуть, господин Терзиефф-Годфрой? Отъезд ведьмака? И куда ж он отъезжает? Если можно знать?

- Может, не сегодня, может, не завтра, - мягко ответил вампир, - но в один из грядущих дней наверняка. Никого не обижая.

- Я не чувствую себя обиженной, - холодно ответила Фрингилья. - Разумеется, если вы имели в виду именно меня. Что же касается тебя, Ангулема, то будь спокойна: проблему отъезда из Туссента я с Геральтом обговорю. Ручаюсь, ведьмак примет к сведению мое мнение на этот счет.

- Ну конечно, - фыркнул Регис. - Я предчувствовал, я знал, что именно так вы и ответите, мазель Фрингилья. Чародейка долго глядела на него, наконец сказала:

- Ведьмак не должен уезжать из Туссента. И если вы желаете ему добра, то не должны его к этому подталкивать. Где ему еще будет так хорошо, как здесь? Он купается в роскоши. Здесь у него есть его обожаемые чудовища, на которых он охотится, совсем неплохо на этом зарабатывая, тут живет его сподвижник - фаворит ее сиятельства княгини, сама княгиня благоволит ведьмаку. В основном из-за того суккуба, который раньше посещал альковы. Да-да, господа, Анарьетта, как и все высокородные дамы Туссента, невероятно рада присутствию здесь ведьмака. Ибо суккуб перестал навещать их супругов. Однозначно. Туссентские дамы скинулись на специальную премию, которую вот-вот внесут на счет ведьмака в банке Чьанфанелли. Приумножая тем самым наличные, которые он там уже насобирал.

- Красивый жест со стороны туссентских дам. - Регис не опустил глаз. - Да и премия вполне заслуженна. Не так легко было устроить, чтобы суккуб перестал наведываться. Можете поверить, мазель Фрингилья.

- И верю. Кстати, один из дворцовых стражников утверждает что видел суккуба. Якобы. Ночью, на зубцах Башни Кароберты. В обществе другого упыря. Вроде бы - вампира. Демоны прохаживались, клялся стражник, и выглядели так, будто давно знакомы. Может, вам что-либо известно об этом, господин Регис? Не проясните ли?

- Нет. - У Региса даже веко не дрогнуло. - Не проясню. Есть многое на земле, небе и зубцах башен, что и не снилось нашим мудрецам.

- Такое, несомненно, случается, - кивнула головкой Фрингилья. - Относительно же того, что ведьмак якобы приготовился выезжать, возможно, вам известно что-нибудь больше? Ибо мне, к примеру, он ничего о своих намерениях не говорил, а, как правило, говорить привык обо всем.

- Само собой, - проворчал Кагыр. Фрингилья не обратила на это внимания.

- Так как, господин Регис?

- Нет, - после минутного молчания ответил вампир. - Нет, милсдарыня Фрингилья, не извольте беспокоиться. Ведьмак отнюдь не одаряет нас большим доверием или конфиденциальностью, нежели вас... госпожа. Он не нашептывает нам на ушко никаких секретов, которые скрывал бы от вас... госпожа.

- Тогда откуда же, - Фрингилья была холодна как мрамор, - эти сведения о выезде?

- Тут, понимаете ли, - у вампира и на сей раз не дрогнуло веко, - все совсем так, как в полной юношеского очарования поговорке нашей обожаемой Ангулемы: со временем наступает такой момент, когда надо либо срать, либо освободить сральню. Пардон... Иными словами...

- Не трудитесь продолжать, - резко оборвала его Фрингилья. - Вполне достаточно и этих, как вы изволили выразиться, полных юношеского очарования слов.

Молчание длилось. Куры, черная и пестрая, ходили и клевали что попало. Ангулема вытирала испачканный свеклой нос. Вампир задумчиво шуршал шкуркой от колбасы.

- Благодаря мне, - наконец нарушила молчание Фрингилья, - Геральт ознакомился с родословной Цири, известными лишь немногим линиями и тайнами ее генеалогии. Благодаря мне он знает теперь то, о чем еще год назад даже понятия не имел. Благодаря мне он обладает нужной информацией, а информация - это оружие. Благодаря мне и моей магической защите ему не угрожает вражеское сканирование, а значит - и наемные убийцы. Благодаря мне и моей магии колено у него больше не болит, и он может его безболезненно сгибать. На шее у него изготовленный моим искусством амулет, возможно, не столь совершенный, как тот, ведьмачий, но все же... Благодаря мне - и только мне - весной или летом, обладающий знанием, охраняемый, здоровый, подготовленный и вооруженный, он сможет начать борьбу с врагами. Если кто-либо из присутствующих сделал для Геральта больше, дал ему больше, пусть заявит об этом. Я охотно уступлю ему первенство.

Куры клевали башмаки Кагыра, но юный нильфгаардец, не обращая на них внимания, язвительно произнес:

- Действительно, никто из нас не давал Геральту больше, чем вы, госпожа.

- Я так и знала, что ты скажешь именно это!

- Не в том дело, мазель Фрингилья... - начал было вампир. Чародейка не дала ему закончить.

- Тогда в чем? В том, что он спит со мной? Что нас связывает взаимная симпатия? В том, что я не желаю, чтобы он сейчас уезжал? Не хочу, чтобы его угнетало чувство вины? То самое покаянное чувство, которое толкает в дорогу вас?

Регис молчал. Кагыр тоже не произнес ни слова. Ангулема посматривала то на одного, то на другого, явно не очень понимая, о чем идет речь.

- Если то, что Геральт отыщет Цири, - сказала чародейка, - записано на скрижалях. Предназначения, то так тому и быть. Независимо от того, отправится ли ведьмак в путь, или будет сидеть в Туссенте. Предназначение настигает людей. А не наоборот. Это вы понимаете? Вы понимаете это, господин Регис Терзиефф-Годфрой?

- Лучше, чем вы думаете, мазель Виго. - Вампир покрутил пальцами колбасную шкурку. - Но для меня, благоволите простить, Предназначение - не свиток, начертанный рукою Великого Демиурга, не воля Небес и не бесспорное решение какого-то там Провидения, а результирующая множества, казалось бы, не связанных между собой фактов, событий и действий. Я был бы склонен согласиться с вами в отношении того, что Предназначение настигает людей... и не только людей. Однако я не очень верю, будто не может быть и наоборот. Ибо такая точка зрения есть не что иное, как удобный фатализм, дифирамбы отупению и гнусности, перина, набитая пухом, и пленительное тепло женского лона. Короче говоря - жизнь во сне. А жизнь, госпожа Виго, может, И есть сон, может, и оканчивается сном... Но сие есть сон, который надобно “просиять” - простите за неологизм - активно. Поэтому, госпожа Виго, нас ждет дорога.

- Счастливого пути! - Фрингилья встала, почти так же резко, как недавно Мильва. - Извольте! На перевалах вас ждут метель, мороз и... Предназначение. Как же, однако, зверски вы жаждете искупления! Путь свободен! Но ведьмак останется здесь. В Туссенте! Со мной!

- Полагаю, - спокойно возразил вампир, - что вы заблуждаетесь, госпожа Виго. Сон, коий снится сейчас ведьмаку, признаю это с поклоном, есть сон волшебный и прекрасный. Чарующий. Но любой сон, если он затягивается надолго, превращается в кошмар. А от такового мы пробуждаемся с криком.

- Геральт выехал на виноградники Помероль восьмого января утром. А вернулся... Кажется, восьмого же ночью... Либо девятого к полудню... Этого я не знаю... Я не уверена...

- Более четко, - мягко попросила Шеала де Танкарвилль. - Пожалуйста, более четко, мазель Виго. А ежели какая-то часть рассказа вас смущает, можете ее просто-напросто опустить.
***
По кухне, осторожно вышагивая когтистыми лапами, ходила пеструшка. Пахло бульоном.

Дверь с грохотом распахнулась. В кухню ворвался Геральт. На покрасневшем от ветра лице красовался синяк и черно-фиолетовый струп засохшей крови.

- Давай, дружина, упаковывайтесь! - провозгласил он без лишних вступлений. - Выезжаем! Через час и ни минутой позже я хочу видеть всех вас на холме за городом, там, где стоит столб. С поклажей, в седлах, готовых к дальнему и трудному пути.

Сказанного было достаточно. Все как будто ожидали этого уже давно и так же давно были готовы.

- Я мигом! - крикнула, вскакивая, Мильва. - Я и за полчаса сберуся!

- Я тоже. - Кагыр встал, бросил ложку, внимательно глянул на ведьмака. - Но хотелось бы знать, в чем дело? Каприз? Любовники повздорили? Или и верно - дорога?

- Верно, дорога. Ангулема, ты что кривишься?

- Геральт, я...

- Не дрожи. Я тебя тут не брошу. Я переменил решение. За тобой, соплячка, нужен глаз да глаз. Едем, я сказал. Собирайся, приторачивайте вьюки. И по одному, чтобы и виду не подавать, за город, к столбу на холме. Через час там встречаемся.

- Обязательно, Геральт! - крикнула Ангулема. - А, курва, наконец-то!

Мгновение спустя на кухне остались только Геральт, курица-пеструшка да вампир, спокойно прихлебывающий бульон с клецками.

- Ждешь особого приглашения? - холодно поинтересовался ведьмак. - Почему сидишь, вместо того чтобы вьючить мула Драакуля? И прощаться с суккубом?

- Геральт, - спокойно сказал Регис, зачерпывая добавки из супницы, - на прощание с суккубом мне достаточно того же времени, что тебе на расставание со своей чернулькой. Предположивши, что ты с вышеупомянутой чернулькой вообще намерен прощаться. А между нами говоря, ребятишек ты, конечно, мог отправить упаковывать вещички воплями, грубостью и пинками. Мне же полагается нечто большее, хотя бы учитывая мой преклонный возраст. Попрошу несколько слов объяснений.

- Регис...

- Объяснений, Геральт. И чем скорее, тем лучше. Я тебе помогу. Итак, вчера утром, в соответствии с договоренностью, ты встретился у ворот с управляющим виноградниками Помероль...
***
Алкид Фьерабрас, чернобородый управляющий виноградниками Помероль, с которым Геральт познакомился в “Фазанщине” в сочельник Йуле, ждал ведьмака у ворот с мулом, одет же и экипирован был так, словно им предстояло отправиться бог весть куда, чуть ли не на край света, аж за Врата Сольвейги и перевал Эльскердег.

- Это, и верно, не близко, - бросил он, узрев кислую мину Геральта. - Вы, милсдарь, пришли из большого мира, так вам наш маленький Туссент видится захолустьем, думаете, мол, тут от границы до границы шапкой докинуть можно, к тому же шапкой сухой. Так вот, ошибаетесь. До виноградников Помероль, а туда мы и направляемся, немалый кус пути, ежели мы к полудню доберемся, то, почитай, повезло.

- Стало быть, ошибка, - сухо проговорил Геральт, - что мы так поздно отправляемся.

- Оно, может, и ошибка. - Алкид Фьерабрас глянул на него и фукнул в усы. - Но я не знал, что вы из тех, кто прытко подымается чуть свет. Потому как у больших господ такое встречается нечасто.

- Я не большой господин. Ну, в путь, милсдарь управляющий. Не будем терять времени на пустую болтовню.

- Ну, прям-таки мои слова.

Чтобы сократить дорогу, поехали через город. Геральт сперва собрался протестовать: опасался заблудиться в незнакомых, забитых людьми улочках. Однако оказалось, что управляющий Фьерабрас прекрасно знал город и часы, когда на улицах не бывает толчеи. Они ехали быстро, не встречая никаких трудностей.

Въехали на рынок, миновали эшафот. И виселицу с повешенным.

- Опасная это штука, - кивком указал управляющий, - рифмы складывать да песенки распевать. Особливо публично.

- Суровые тут принципы. - Геральт мгновенно сообразил, в чем дело. - В других местах за пашквили самое большее - позорный столб.

- Все зависит от того, на кого пашквиль, - резонно заметил Алкид Фьерабрас. - И как зарифмован. Наша милостивая госпожа княгиня очень добра и любима... но если уж взовьется...

- Песню, как говаривает один мой знакомый, не задушишь, не убьешь...

- Песню - да. Но песенника - вполне. Извольте. Вот доказательство.

Они пересекли город, выехали через Бочарные Ворота прямо в долину реки Блессюры, быстрым потоком пенящейся на быстринах. Снег на полях лежал только в бороздах и межах, но было Довольно холодно.

Мимо проехал рыцарский разъезд, направляющийся, вероятно, к перевалу Сервантеса, на приграничный пост Ведетту. В глазах рябило от намалеванных на щитах и вышитых на плащах и попонах грифов, львов, сердец, лилий, звезд, крестов, шевронов и прочей геральдической шелухи. Стучали копыта, полоскались знамена, гремела громкоголосая глупейшая песня о рыцарской доле и милашке, которая, вместо того чтобы ожидать, поспешила выскочить замуж.

Геральт взглядом проводил разъезд. Вид странствующих рыцарей напомнил ему о Рейнарте де Буа-Фресне, который только что вернулся со службы и восстанавливал силы в объятиях своей “мещаночки”, муж которой, торговец, обычно не возвращался по утрам и вечерам, вероятно, задерживаемый где-то в пути взбухшими реками, полными зверья лесами и другими выкрутасами стихий. Ведьмак и не думал выдергивать Рейнарта из объятий любовницы, но искренне сожалел, что не отложил выполнение контракта с виноградниками Помероль на более позднее время. Он полюбил рыцаря, ему недоставало его общества.

- Поехали, господин ведьмак.

- Поехали, господин Фьерабрас.

Поехали трактом вверх по течению речки. Блессюра извивалась и петляла, но мостиков было множество, так что удлинять путь за счет объездов не приходилось.

Из ноздрей Плотвы и мула вырывался пар.

- Как думаете, господин Фьерабрас, долго зима продержится?

- На Саовину был мороз. А пословица гласит: “Коль на Саовину мороз, нацепляй кулек на нос”.

- Понимаю. А ваша лоза? Ей мороз не повредит?

- И холоднее бывало. Поехали молча.

- Поглядите, - проговорил наконец Фьерабрас, - там, в котловине, лежит деревушка Лисьи Ямы. На тамошних полях, просто удивительно даже, горшки растут.

- Не понял?

- Горшки, говорю. Родятся в лоне земли, сами по себе, исключительное чудо природы, без всякой помощи человеческой. Как где в другом каком месте картошка либо репа, так в Лисьих Ямах горшки растут. Всяческого рода и всяческих конфигуранциев.

- Вы серьезно?

- Чтоб я так здоров был! Поэтому Лисьи Ямы устанавливают партнерские контакты с деревней Дудно в Мехте. Там, народ говорит, земля крышки для горшков рожает.

- Всяческого рода и конфигуранциев?

- Ну, прям в яблочко попали, господин ведьмак. В яблочко. Поехали дальше. Молча. Блессюра шумела и пенилась на перекатах.