Глава IX Христианство в Приазовье и древнерусская письменность

Глава IX Христианство в Приазовье и древнерусская письменность

По другим сказаниям, Андрей Первозванный из г. Едессы, после двух дальних путешествий, предпринял третье с несколькими спутниками в Кавказские страны, дошел до земли Иверской (Грузии), прошел Триалетскую область до р. Чороха, впадающего в Черное море близ нынешнего г. Батума, поднялся в горную Сванетию, где апостол Матвей остался устраивать молодую паству, перевалил через главный хребет в Осетию, а оттуда спустился на морской берег в Чигию и Гетию, или Джигетию (проф. А. Н. Краснов).

В 26-м томе «Сборника материалов по описанию местностей и племен Кавказа» помещена выписка из гражданских Синоксарий VIII и IX вв., хранящихся в Сионском соборе г. Тифлиса: из этой выписки видно, что апостол Андрей проповедывал Евангелие в странах приморских: Вифинии, Понте, Фракии и Скифии, посетил великий город Севастополь (Себастополис — древний Диоскурий, где ныне Сухум), потом пошел к северу в страну Джи-Гетов (Чигов-Гетов), далее в Готию и Тавроскифию (Крым); был также в г. Боспоре, где ныне Керчь. Предание, записанное Нестором, говорит, что апостол Андрей посетил Днепр, был на Киевских горах и даже в Новгороде.

Апостольская проповедь на восточных берегах Черного моря не погибла, и христианство там мало-помалу укоренилось. В IV в. на месте погребения Симона Канонита был построен храм, развалины которого возобновлены в 1875 г. (Ново-Афонский монастырь).

При Юстиниане I (527–565 гг.) христианство на Кавказе делается повсеместно господствующим; западное побережье покрывается торговыми городами греков, храмами и монастырями под прикрытием сильных крепостей. Особые архиереи стали управлять епархиями и в резиденции митрополита Пицунде, в большом торговом городе, как и Севастополь, в 551 г. строится великолепный храм Софии, Премудрости Божией, наподобие Константинопольского. Туда стекались богомольцы из ближайших и приазовских стран. Пышный расцвет христианства на этом побережье наступил в XI и XII вв., когда имеретинские цари сделались владыками и Грузии и Абхазии. Своими победами Давид Возобновитель высоко поднял знамя христианства над мусульманскими соседями и объединил страну. Даже по современным остаткам развалин можно судить, какое множество городов и храмов было на том побережье. Начавшаяся с XV в. борьба христиан с мусульманами, завладевшими даже всей Византийской Империей, привела страну в упадок. (Статья проф. А. Н. Краснова «Русская Колхида»).

Помимо греков-колонистов, христианство рано распространилось и среди туземных жителей восточного побережья Черного и Азовского морей, по низовью Дона и в Крыму, а именно среди Чигов, Черкасов, Алан, Гетов и Казахов: причем богослужебные книги были переведены на местные языки, господствующим среди которых был древний славяно-русский. О существовании этой письменности еще в языческий период мы уже говорили в VI главе; теперь же приведем лишь некоторые данные из истории церкви Приазовья. Иоанн Златоуст говорит, что Скифы, Сарматы и Индейцы (Синды Черноморские) имели уже в его время (IV в.) слово Божие на собственном их языке.

Блаженный Иероним, современник Златоуста, в послании к Летии, его духовной дочери, говорит, что «Гунны изучают псалтырь, хладная Скифия проникается пламенем истинной веры, рать (белокурых) Гетов носит с собою походные церкви».

Церковный историк Созомен Саламинский говорит о Скифах, как о народе самостоятельном, неподвластном Империи (Византийской), у которого множество не только городов, но и крепостей; что они имеют обширную и богатую столицу Томис. Он же называет Феотила, родом скифа, автокефальным архиепископом Томитанским (городов Томи и Таны) и всех прочих епархий Скифии (кн. 7, гл. 26).

Валафрид Страбон, известный толкователь Библии, живший в первой половине IX в. (был настоятелем в Рейхенау), около 844 г. пишет:

«Я слышал от верных братии, что у некоторых скифских племен, преимущественно у Томитан, и до сего времени богослужение отправляется на их собственном языке».

Герберштейн в начале XVI в. и ученый миссионер Крижанич, родом кроат, искрестивший во времена Алексея Михайловича всю Россию и даже побывавший около 15 лет в ссылке в Тобольске, положительно утверждают, в особенности последний, что Кубанские Черкасы — славяне и что богослужение у них совершается на славянском же языке. (См. главу III).

В начале IV в. диакон Феофил, посвященный Евсевием, был послан к Индам Черноморским для поддержания их в вере. Он же потом был и первым епископом всей Босфорании, подписавшим в числе других Символ веры Никейского Собора в 325 г.^{105}.

На актах Константинопольского Собора в 381 г., где участвовали только азиатские епископы, имеется подпись епископа провинции Скифии (Задонской) Геронтия, митрополия которого была в г. Томи, на Таманском полуострове. На Ефесском соборе, в 431 г., подпись Тимофея, епископа епархии Скифии. В латинском переводе подпись эта приведена так: «Тимофей, епископ Томитанский», т. е. городов: Томи и Таны (на Дону).

На акте Константинопольского Собора, 449 г., читанном на Халкидонском в 451 г., значится подпись: «Александр, епископ области (самостоятельной, независимой) Томеон, епархии Скифии» (Акты Соборов, т. II).

Влияние Томитанской митрополии простиралось до половины VI в. на обе Скифии, т. е. на Великую и Малую, но со времени Юстиниана I в актах соборов подпись Томитанского митрополита Скифии прекращается, так как в это время г. Тана был уже разрушен Гуннами, которые к тому же вели войну и с тюркскими каганами, и с союзником их Юстинианом, так что в области митрополии оставалась только одна Босфорания, заключающая в себе полуострова Керченский и Таманский, отрезанные от твердой земли озерами и рукавами Кубани. Ввиду чего в актах Константинопольского Собора 553 г. вместо одной подписи являются две: Иоанн, епископ митрополии Босфора, и Домециан, епископ народа Чигов или Чигии (Δομετιανου του Ζηχζων εθνοις, или Ζηχζιασων^{106}).

В приговоре Синода Константинопольского против ереси Аноимия подписали те же лица, т. е. Иоанн, епископ Босфора, и Домециан, епископ Чигии.

Христианство в Чигии и Черкасии соблюдалось, как об этом сказано выше, в чистоте еще долго. В XIII веке, судя по известиям греческого историка Георгия Кодина, архиепископ Чигии был возвышен в сан митрополита.

В уставе греческого императора Льва Философа (886–911 гг.) «О чине митрополичьих церквей, подлежащих патриарху Константинопольскому», на 60-м месте поименована церковь Русская (Ρώσια), а рядом следующая за ней церковь Аланская. В числе архиепископий, подчиненных Константинопольскому патриарху, на 29-м месте Боспор (Керчь) и на 39-м месте Метраха (Тмутаракань), рядом с Готией, Судгией и Фулой (города в Крыму^{107}).

Русская церковь, упоминаемая на 60-м месте, до Олега не могла быть Киевской, так как там княжили языческие князья с языческой же дружиной. В договоре Олега с греками также ни одним словом не упоминается о крещеной Руси; последняя, а равно и христианский храм в Киеве встречаются только в княжение Игоря. Кроме того, отдельные случаи обращения в христианство днепровских руссов не могли составить митрополичьей церкви. Следовательно, под Русской митрополией, управлявшей, по актам Никейского Собора, церквами в обеих Скифиях, первоначально нужно понимать церковь Азовско-Донскую, с городом Россией, отмеченном на древних картах в устьях Дона и упоминаемом в договоре греков с генуэзцами в 1170 году. Это хазарско-тмутараканская Русь, о которой многократно говорят многие арабские историки и географы и часть которой в XIII в. вошла в состав татарского царства под именем Руссов, Гетов и Чигов. Об этом ясно и определенно говорят также современники татарского владычества, греческие историки Никифор Григора и Георгий Пахимер.

В X в., с появлением на юге России кочевников, русская митрополия могла быть перенесена в Киев. На это указывают и слова договора Игоря с греками: «Мы же (христиане Руссы), елико нас крестилися есмо, кляхомся церковию Св. Ильи в соборной церкви, предлежащим честным крестом и харатьею сею, юже есть написано на ней…» «Хрестьянскую Русь водиша роте (обету, присяге) в церкви Св. Ильи, яже есть над ручаем, конец постничи беседы в Козарехе», т. е. в Казарском конце города, где и была построена церковь Св. Ильи переселившимися с Дона в Киев христианами хазарами из древнерусской Алано-Донской митрополии.

Где собственно было местоположение города России, отмеченного на картах Эдризи (XII в.) и Бенниказы (XV в.), трудно сказать, но только достоверно то, что город этот находился близ устьев Дона и вероятней всего по левой его стороне, на месте нынешнего Азова или близ него. Итальянцы еще и в XIV в. продолжали называть Азов Таной, о чем свидетельствует найденная там в 1889 г. намогильная плита венецианского консула Иакова Корнаро, графа Арбэ, хранящаяся в Донском музее. Граф Арбэ, как видно из латинской надписи на плите, умер в Тане в 1362 г.

В русских летописях того времени город этот носил уже наименование Азова, от народа «Азов» или «Ясов», как называла себя приазовская алано-хазарская Русь, а не от какого-то, как думают некоторые, половецкого хана XI в. Азупа, будто бы обитавшего в тех местах и построившего эту крепость.

Быть может это и есть часто упоминаемый историками аланский город-крепость Ас-Кала^{108}. Следов бывшей сильной венецианской крепости в Азове уже нет, она смыта Доном, как смыта уже часть последних турецких укреплений.

Casa degli Rossi итальянских географов тоже означает г. Азов-Россов. Турки, захватив итальянскую Тану, дали этому городу прежде существовавшее название, встречаемое и у некоторых арабских историков: Адзака, Ассака, Казака, Казавы, Казовы и Азова, т. е. города народа Ас-Саков, т. е. Казаков. Что православное русское поселение на месте нынешнего Азова существовало раньше XI в. и даже раньше X и IX, можно указать на следующие данные. В Азове издревле существовал православный храм во имя Иоанна Предтечи, который, по старинному преданию казаков, считался покровителем этого города. После знаменитого «Азовского сиденья» казаки с большим торжеством в 1643 г. вывезли из названного храма всю церковную утварь, иконы и колокол, хранящиеся в настоящее время частью в Воскресенском соборе Старочеркасска, частью в Донецком Предтеченском монастыре, Воронежской губ., Богучарского уезда, в 12 в. от Казанской станицы Донецкого округа. Монастырь этот раньше был казачьим и находился в пределах земли Донских казаков. Туда и в другие монастыри престарелые и увечные воины донцы ходили на богомолье и часто удалялись на покой, принимая пострижение^{109}.

Из вывезенных икон, свидетельствующих о древности азовского храма, замечателен образ Иоанна Предтечи, писанный, судя по сделанной на нем греческой надписи, в 637 г. Образ этот хранится в Донецком монастыре, а копия с него — в старочеркасском соборе и в часовне на Монастырском урочище, в 7 вер. ниже Старочеркасска, где был раньше, в XVI и начале XVII в., главный казачий стан. Колокол, в виде широкого конуса, гораздо шире, чем льют теперь, находится также в Донецком монастыре. Колокол этот содержит в себе большой процент золота и серебра и славится нежностью и мелодичностью звука. Вывезенное из того же храма изящной венецианской работы медное, посеребренное паникадило находится в соборе Старочеркасска.

Из приведенных выше данных видно, что богослужение у приазовских народов с IV в. совершалось на их собственном языке. Следовательно, у них была своя письменность и книги Священного писания. Алфавит был тот же, что и у Руссов-Троян, Гетов-Руссов Италии и славян берегов Балтийского моря, хотя уже с течением времени измененной. Алфавит этот очень древний, древнее греческого и латинского и во многом сходен со славянским, т. е. с Кирилловским.

В VI гл. настоящего исследования приведены некоторые образцы письменности южных Гетов-Руссов; теперь скажем несколько слов о древней письменности северных славян, употреблявших почти тот же алфавит, как и Геты-Руссы Италии.

В Берлинском королевском музее находится так называемая «Северно-славянская камея», вырезанная на магнитном камне. Древность этой камеи, по исследованию ученых, не менее 2000 лет. Она изображает моровую язву или чуму в виде нагого скелета с горящим черепом и бичом в правой руке. Скелет стоит на колеснице, в которую впряжена пара львов. В левой руке он держит вожжи. Под ногами львов лежит другой скелет, означающий смертоносный поезд чумы. Скаковой ход чумы останавливает северная богиня жизни Ифунна, называемая также Идуною. Надпись, сделанная под фигурами, гласит: «А ни дверри отверри; ей тени ехан неби. Нехай ме Хела мти». — «Отнюдь дверей не отворяй, ея тень съехала с неба. Пусть меня Гела отмстит». Надпись позади чумы, отвесно: «Бедами оводейен». — «Бедами, окруженна». Засим следует надпись подле возницы и колес: «Амфони теме ваявия». — «Открыто это объявляет». Надпись над лежащим скелетом и под ним: «Его миене иноме и все инне милой его». — «Его имение иному и все иное милое его». За богиней на краю камня: «Ето Ифунна». — «Это Ифунна». Надпись по другой стороне богини, на ее груди и ногах говорит о покоящихся в песках умерших от чумы: «Уни ураен песех немне тихо». — «Они орают песок немо, тихо».

В древности, как говорят летописные сказания, при появлении чумы держали все двери запертыми, чтобы избегнуть заражения, а когда лютость болезни прекращалась, то жители возвращались в свои оставленные жилища и входили в них через окно. Чума изображалась всегда с горящей головой. Гела была богиней северных славян Венедов и Сорбов, к которой они, как повелительнице подземного мира, обращались с мольбой о даровании блаженной кончины и просили об отмщении. Богиню эту нельзя смешивать с скандинавским адским чудовищем Гелом. Берлинская академия наук не могла истолковать этой надписи и это сделал лишь славянин Воланский, применив только существующий славянский алфавит и говор древних северных славян.

Этот выдающийся исследователь древних славяно-русских памятников изучил все славянские наречия и таким образом пролил свет на жизнь и мировоззрения наших предков, доказав одно из выдающихся исторических явлений — глубокую древность славяно-русской письменности. В трудах его приведено множество надписей, подобных вышеуказанной, и все они ясно подтверждают высказанное им мнение.

Помимо этих археологических данных, на существование древней славяно-русской письменности указывают еще и следующие исторические сказания. Ксетий говорит, что царь скифов вызывал на бой Дария ругательным письмом в 513 г. до Р.Х.

В VI в. византийцы говорят о северных славянах как о народе образованном, имеющем свои собственные письмена, называвшиеся «буквицей». О том же говорят и скандинавские саги.

Дитмар, епископ Мерзебургский (род. 975 г.), описывая храм Ретры, на южном берегу Балтийского моря, в земле Ободричей, где ныне Мекленбург-Стрелиц, говорит, что внутри его стояли идолы и на каждом из них было написано его имя. Впоследствии снимки с этих надписей были многократно издаваемы печатно. Западные ученые того времени не могли истолковать эти надписи, так как не знали славянского алфавита, а позднейшим и в голову не приходило применить этот последний.

В чешской песне «Суд Любуши», дошедшей до нас в списке IX в., говорится, что у престола этой княжны во время народного собрания стояли две судные девы: у одной из них был «меч кривду караючи», а у другой «доски правдодатне», т. е. доски законов. Это значит, что законы у чехов, в то время еще язычников, были уже писанные.

Константин Порфирородный говорит, что Хорваты, тотчас по принятии христианства, следовательно, прежде чем могли научиться латинской грамоте, собственными подписями подтверждали свою клятву папе не воевать с другими христианскими народами.

Феофан упоминает о договоре болгар с греками при Константине Копрониме в 774 г., причем обе стороны обменялись письменными договорами и грамотами^{110}. Если бы славянская грамота не существовала прежде у болгар, а была введена только при царе Борисе, то было бы трудно объяснить то процветание болгарской письменности, которое началось еще при том же царе и достигло такой высокой степени при его преемнике Симеоне.

В договоре Олега с греками сказано: «Ношаху ели печати златы, а гостие сребряны: ныне же уведел есть князь ваш посылати «грамоту» ко царству нашему: иже посылаеми сице, яко послах корабль селько»… «О работающих в Грецех Руси у христианского царя: аще кто умрет, не урядив своего имения, ци и своих не имать, да возвратит именье к малым ближним в Русь. Аще ли створить обряженье, таковый возмет уряженое его кому будеть писал наследити именье, да наследует». «Иже посылаемы бывают от них (от Руссов) послы и гостье, да приносят грамоту пишюче сице». Некоторые полагают, что славяне-язычники пользовались уже в IX и X вв. азбукою Кирилловскою, но этого не может быть, так как азбука эта употреблялась исключительно для книг Св. писания и распространялась среди славян христианскими учителями, язычники же про нее знать не могли. Впрочем, в самом житии Св. Кирилла и не говорится об изобретении им письмен, а употребляются неопределенные выражения: «И тогда сложи письмена и нача беседу писати евангельскую». В житии Мефодия сказано: «Да ту яви Бог филосову словенскы книги, и абие устроив письмена и беседу ставль».

Об изобретении письмен в буквальном смысле ничего не сказано. Об этом говорит лишь монах Храбр (список XIV в.), но и тот добавляет, что на этот счет существуют и другие мнения.

Что философ Константин (Кирилл) не изобретал славянского алфавита, а нашел его уже готовым, можно судить по следующему месту Паннонской летописи о жизни этого славянского учителя, а именно: при путешествии братьев в Хазарию они посетили Крым и там в г. Корсуни «обрете евангели и псалтырь Русскы (по другим спискам — роушьскыми) письмены писаны». Следовательно, книги Св. писания на русском языке существовали в Приазовье раньше Кирилла и Мефодия. Многие арабские писатели IX и X вв. также определенно говорят о существовании у юго-восточных Руссов, живших по Дону и нижней Волге, письменных знаков, вырезываемых на деревянных дощечках и камнях для обозначения или имен умерших, или названий богов, а также для предсказаний будущих событий (Массуди, Ибн-Фадлан, Ибн-ин Надим и др.).

Ибн-Фадлан говорит, что в 921–922 гг. после смерти русского язычника на Волге Руссы сожгли его труп и на этом месте насыпали курган, в середину которого водрузили большое дерево (столб) и написали на нем имя умершего и имя русского царя.

Скифскими письменами пользовались также и тюркские народы, жившие в Средней Азии в V и VI вв. Так, в 568 г. тюркский царь Дизабул заключил союз с Восточной Римской Империей, и договор по этому поводу был написан скифскими письменами за неимением у тюрок своих. Образцы этой письменности, большею частью на камнях, были собраны и прочитаны Томсеном в 1893 г. Они дают наглядную картину тюркской культуры 733 г. по Р.Х. Прекрасное изображение их можно видеть в книге L. Cahuna^{111}.

Надписи на известном так называемом «Чингизовом камне» в Монголии буквами прямоугольной формы также указывают, что древнескифский алфавит был в употреблении у тюркских народов до начала XIII века.

П. К. Козлов, посетивший в 1908–1909 гг. центральную Монголию, в могильниках мертвого города Хара-Хото, древней столице Тангутского царства (XI–XIV вв.), нашел свыше тысячи томов книг, писанных на разных языках: китайском, тибетском, маньчжурском, монгольском, арабском и на «неизвестном». Не есть ли этот «неизвестный» алфавит древний скифский? Об этом нам скажут исследователи-ориенталисты.