В БОЙ НАС ПОСЫЛАЛИ БЕЗЫМЯННЫМИ

В БОЙ НАС ПОСЫЛАЛИ БЕЗЫМЯННЫМИ

- В 1966 г. меня командировали восстанавливать связь в польском г. Калиж. Этот город освобождал наш 62 корпус. Начал так - из газет узнал имя и фамилию первого секретаря Калижского горкома, председателя горсовета, написал им письма о том, что мы, освобождавшие Калиж, живы, каждый год отмечаем освобождение города.

Это было 23 января 1945 г. Калиж находится на пути к западу от Варшавы. Всех павших за освобождение города захоронили в 67 братских и персональных могилах в центральном городском парке - бывшем саду губернатора. В мае-июне 1945 г. там организовали кладбище. По циркулярному указанию Политуправления туда перевозили останки погибших со всей округи. Для этого выделялось 2 офицера, которые привлекали к работе поляков и немцев. На территории Союза этим централизованно никто не занимался. Все делалось после, по усмотрению местных властей в зависимости от их активности и порядочности. А на территории Польши это делали военные в мае-июне 1945 г. под контролем политотделов. Обычно погибших хоронили после боя. От каждого полка вечером выделялась трофейно-похоронная команда из 10 человек (старшина и 9 солдат). Они хоронили обычно на том же месте, где человек погибал.

Но дело в том, что уходя в бой солдаты оставляли все личные вещи и документы либо в окопах, либо в обозе, их следом вез старшина. Он и собирал все вещи по окопам. И когда человек погибал на поле боя - трудно было его опознать: при нем обычно было только его оружие. Красноармейская книжка, завернутая в тряпочку, обычно лежала в вещмешке, карманов у гимнастерок у рядового и сержантского составов по форме 1 февраля 1943 г. не было, карманы были только у офицеров.

Таким образом, если человек после боя оставался жив, то его вещи потом старшина привозил, а вещи тех, кто погибал, делили. Обычно солдат в атаку брал каску, оружие и лопатку - вот и все, да еще патроны в сумке. Все документы оставались в мешке или в шинели. Значит, погибшего в бою было не по чему опознать. Те, кто хоронили, не знали, кого он хоронят, и писали: «Младший сержант, неизвестный».

Уже в 1945 г. в Польше на одного именованного приходилось 10 безымянных. Но те, кто закапывал, указывали координаты могил: «1,5 км севернее от развилки дорог». В тот же вечер старшины всех рот несли в штаб батальона данные о потерях. В книгу безвозвратных потерь вписывались все данные - фамилия, имя, отчество, звание, откуда родом, год рождения, адрес до войны, дата гибели. Фамилии должны были переноситься потом на могилы, но высших политработников это делать никто не обязал, а делать это по своей инициативе у них не хватило совести. Так искусственно «безымянных» потом свозили в братские могилы - что окончательно делало невозможным восстановление списков. Не было даже элементарной регистрации, из какой могилы, куда переносили останки. Это было преступление.

Два с половиной месяца готовились к Берлинской операции, к наступлению. По приказу Политуправления прибыли сотни молодых политработников из училищ – их присылали ротами. Они должны были проводить собрания, читки, и т.д. Но они сидели по домам и деревням неподалеку от восточного берега Одера. Если бы их послали по полям боев, по полосе наступления с батальонными книгами - они могли бы отыскать каждого захороненного солдата, над каждой могилой написать имя погибшего карандашом, а потом старшие политработники, которым была поручена эксгумация, могли бы обеспечить документы, по которым было бы видно, кто куда перезахоронен, и тогда можно было бы установить имена.

В армии было 3 дивизии, в дивизии - 4 полка. 3 пехотных и артполк. В ЦАМО я посмотрел три десятка сводных документов потерь каждого полка, в каждом полку было 3-4 батальона. В 1972-74 годах я первый расписывался в учетной карточке - до этого эти списки не смотрел никто! Начал интересоваться в Калиже - похоронено 309 человек, из них только 123 поименованы, и это те, кто умер в госпиталях Калижа, остальные перезахоронены безымянными.

- Не было никакого принципа. Просто надо было погибших на всей полосе наступления 33 армии закопать в пределах парка. Могилы первых дней наступления на плацдарме реки Висла отвозили на правый берег, на старое польское кладбище крепости. А потом выделялись другие места. Получилось, что жертвы первых двух дней боев, когда мы несли большие потери, отвозили, выкопав из могил, в Казины, а остальных собрали в Калиже. Тех, кто был ближе к Познани, хоронили уже там. Таким образом, сделали так, что нельзя было узнать - кто именно похоронен на каждом кладбище. Это я считаю преступлением.

В строевых частях командиры не занимались похоронами, у них головная боль была только о боевых действиях, они были так воспитаны. Это был уже 1945 г. Мы наступали, могли каждый день заканчивать торжественными похоронами с почестями, но этим никто не занимался. Можно было этим заниматься тыловым частям. Но наши политработники все, а также старший и высший комсостав отгораживались от солдат. В 1945 г. считалось, что если ты в чине ниже майора - ты не человек. Нас считали не по именам, а по головам, по штукам.

- В 1943-м отменили институт политработников, как они оказались вновь на фронте?

- Они просто перестали называться комиссарами, политруками. Их назвали замполитами. Это были тоже офицеры, но не боевые, а чаще всего пьяницы и бездельники. Настоящие коммунисты, комиссары погибли в первые годы войны, на их место потекли партбилетники. Их было большинство, и старались они устроиться если не в связь и саперную часть, то хотя бы в артиллерию, подальше от передовой. В нашем батальоне был командир - майор и замполит - майор. Оба были пьяницами - им не надо было руководить боями, у нас же был батальон связи. Они старались отсидеться в штабе.

- По уставу полагалось, что каждый полк выделял трофейно-погребальную команду и была надежда, что ребята из погребальной команды своих похоронят. Но и они не могли знать всех в полку, где тысячи человек. Знали в лицо, в лучшем случае по имени, мало кого по фамилии, и ещё меньше - кто откуда родом.

- Около Лодзи, в 6 км от города, в братской могиле захоронено 400 человек, из них известен только один. Лодзь освобождали конные корпуса - 14, 15, 16, и из 400 человек упомянут на могиле только гвардии капитан. Там захоронены все погибшие, помогли поляки, убежденные католики. Их вера не позволяла оставлять погибших незахороненными. В дни поминовения усопших они над каждой могилой зажигают свечи. За два дня поминовения они сжигали тысячи свечей, а вот сжигали ли над могилами немцев – не знаю.

- Я не встречал. Немцы большинство своих погибших вывезли в Германию и там похоронили. У них к солдату было другое отношение - они берегли своих людей, знали каждого погибшего солдата и вывозили его. Немцы удивлялись, что наши генералы тысячи и тысячи бросали в огонь без счета.

- Сами могилы не разрушаются, не уничтожаются, разрушаются надгробия. Плиты разламываются, камни разбрасываются. Такое бывало и в годы волнений в 70-е и 80-е годы, но в те годы все восстанавливалось, и мне приходило сообщение от друзей, что все нормально. Наши надгробия на католические они не заменили, но у них каждый раз поднимается вопрос: почему мы в центре города, в нашем прекрасном парке держим могилы, которые никто не посещает, которые никому не нужны? Мы с нашим командиром были первыми, кто посетил эти могилы в дни празднования 32-летия освобождения Калижа. Хозяева города нас приняли на высшем уровне. Нас принимали как первых космонавтов...