Закон 1 никогда не затмевай господина

Морских капитанов отличает способность приспосабливаться к текучести почвы — в буквальном смысле — и умение сбить неприятеля с толку абстрактными формами, которые трудно просчитать. Они используют третье измерение: разум.

Вернемся на землю. Партизанская война демонстрирует эволюцию в сторону абстракции. Т. Э. Лоуренс был, возможно, первым современным стратегом, теоретически обосновавшим эту войну и применившим теорию на практике. Его идеи произвели впечатление на Мао, который счел его сочинения непостижимым западным эквивалентом вей-чи. Лоуренс сотрудничал с арабами, сражавшимися за территории с турками. Его идеей было научить арабов растворяться в бескрайней пустыне, не подставляясь в качестве мишени, никогда не собираясь большими группами. Турки воевали традиционно, многочисленной армией, арабы же маленькими отрядами были рассеяны повсюду, что позволяло им не тратить энергию на передислокацию. У турок было преимущество в артиллерии, но арабы удерживали инициативу, играя в кошки-мышки, не даваясь неприятелю в руки, деморализуя турок. «Большая часть войн была войнами контактными. ...Наша была войной партизан, — писал Лоуренс. — Мы постоянно держали врага в несказанном страхе перед огромной неизвестной пустыней, не обнаруживая себя до самого нападения».

Это предельное выражение идеи стратегии. Война, в которой целые армии вступают в сражения, стала чересчур дорогостоящей и опасной. Неопределенность и неуловимость дают существенно лучшие результаты за гораздо меньшую иену. Основные затраты в данном случае — умственные: то напряжение мысли, которое требуется, чтобы рассеять свои войска и переиграть неприятеля, демонстрируя интеллектуальное и психологическое превосходство. Ничто так не выводит из себя и не запутывает противника, как непостоянство формы. В мире, где войны, ведущиеся летучими отрядами, являются велением времени, отсутствие постоянной формы принципиально важно.

Одним из мастеров этой техники был барон Джеймс Ротшильд. Германский еврей в Париже, в стране, которую всегда отличала неприязнь к иностранцам, Ротшильд никакие выпады не принимал на свой счет или, во всяком случае, никогда не показывал, что задет ими. Он к тому же легко приспосабливался и к любой политической ситуации — будь то чопорная Реставрация при Людовике XVIII, буржуазное царствование Луи-Филиппа, демократическая революция 1848 года или поспешная коронация Луи-Филиппа в 1852-м. Ротшильд принимал их все одинаково—и растворялся. Барон мог позволить себе казаться лицемером или оппортунистом, ведь его ценили за деньги, а не за политические взгляды. Деньги были его платой за власть. В то время как он приспосабливался и благоденствовал, никогда не открываясь до конца, другие богатейшие семьи лишались своих состояний в периоды переворотов и неожиданных зигзагов фортуны. Они хватались за прошлое, рабски завися от старых, закосневших форм.

В истории подвижный стиль правления особенно часто отличал королев, императрицы, — женщин, правивших единолично. Положение королевы и короля в корне различно. Поскольку королева — женщина, все ее придворные и подданные в глубине души сомневаются, что она способна править, сомневаются в силе ее характера. Если королева поддерживает одну сторону в каком-либо идеологическом противостоянии, ее обвиняют в том, что она руководствуется не разумом, а чувствами. Если же, подавляя свои чувства, она старается быть авторитарной, на мужской манер, то вызывает еще больше критики и недовольства. Поэтому королевы, одни от природы, другие на основании опыта, тяготеют к гибкому стилю правления, и это в итоге приносит им больше власти, чем прямолинейная мужская манера.

В качестве образца такого гибкого, меняющегося стиля правления можно назвать королеву Англии Елизавету. Елизавета придерживалась умеренного курса в ожесточенной борьбе между протестантами и католиками. Она избегала альянсов, которые могли бы связать ее теснее с одной из сторон, так как понимала, что это может повредить государству. Ей удавалось сохранять мир в Англии до тех пор, пока страна не накопила достаточно силы для участия в войне. Ее царствование было одним из самых замечательных периодов в истории Англии благодаря ее удивительной способности к адаптации и ее гибкой идеологии.

Такой женственный, гибкий стиль правления хорошо зарекомендовал себя как средство, позволяющее добиться процветания в трудных условиях, но, кроме того, он невероятно привлекателен для тех, кто служит такому режиму. Гибкому, переменчивому правителю относительно легко добиться послушания от подданных, ибо они меньше ощущают давление, нажим, в меньшей степени вынуждены ломать себя в угоду воззрениям господина. Такой стиль открывает новые возможности, в то время как строгое соблюдение доктрины делает их недоступными. Не отдавая предпочтения одной стороне, правитель получает возможность столкнуть своих противников. Жесткий правитель может казаться сильным, но со временем его негибкость начинает действовать на нервы, и подданные мечтают о том, как бы удалить его со сиены. Гибких, податливых правителей больше и чаше критикуют, но они выдерживают испытание временем, и рано или поздно к ним приходит признание народа, потому что они такие же, как их подданные, — так же легко меняются в зависимости от обстоятельств. Несмотря на поражения и препятствия, разрешительный стиль власти в итоге обычно торжествует, как афиняне, деньги и культура которых в результате одержали победу над Спартой. Если у вас произошел конфликт с кем-то более сильным и жестким, чем вы, позвольте ему одержать быструю победу. Притворитесь, будто склоняетесь, признав его превосходство. Затем, меняя очертания и приспосабливаясь к обстановке, медленно проникните ему в душу. Так вы сможете усыпить его бдительность, ведь ригидные люди в состоянии распознать только прямую угрозу, но беспомощны перед опасностью вкрадчивой и неуловимой. Чтобы добиться успеха в такой стратегии, вы должны стать хамелеоном — быть незаметным, сливаться с фоном, в то же время «готовясь к броску. ,

В течение долгих веков японцы гостеприимно встречали чужеземиев и, казалось, были восприимчивы к иностранным культурам и влияниям. Португальский священник Жоан Родригес, который приехал в Японию в 1577 году и прожил там долгие годы, писал: «Я изумлен той готовностью и охотой, с которой японцы пробуют и принимают все португальское». Он встречал на улицах японцев, одетых в португальскую одежду, с четками на шее и крестами в руках. Могло показаться, что собственная культура у этого народа слаба, неустойчива. На самом же деле приспособляемость японцев защищала страну: более сильная страна могла насадить свою культуру насильственным, а то и военным путем. Это обманывало португальцев и других людей с запада, веривших, что японцы склоняются перед их могучей культурой, тогда как в действительности иностранные культуры были для них лишь модой, поветриями, которые легко возникали и так же легко исчезали. Под внешней оболочкой пышно цвела истинная японская культура. Если бы японцы проявили жесткость и враждебность по отношению к иностранному влиянию, их, скорее всего, ожидало бы насильственное и болезненное насаждение западной культуры, как было с Китаем. В этом власть — неуловимости очертаний: агрессору не на кого направить удар, не на что наступать.

В 483 году до н. э. царь Персии Ксеркс напал на Грецию, решив, что сможет без труда завоевать страну за одну недолгую военную кампанию. В конце концов он собрал для этой войны неслыханную, громадную армию — историк Геродот оценивал ее в пять с лишним миллионов воинов. Персы планировали построить мост через Геллеспонт и ввести войска в Грецию с суши, в то время как флот, такой же огромный, напав с моря, разобьет греческие корабли и отрежет греческим войскам путь для отступления. План казался безукоризненным, но пока Ксеркс готовился к вторжению, его советник и родственник Артабан сообщил царю о своих недобрых предчувствиях: «Две самые мощные силы в мире против тебя», — сказал он. Ксеркс рассмеялся — какие силы могли грозить его огромным полчищам? «Я назову тебе их, — продолжал Артабан, — это земля и море». Для того чтобы принять огромный персидский флот, было недостаточно просторных и надежных гаваней. А чем больше земель завоевывали персы, чем дальше растягивались подъездные пути, по которым армию снабжали продовольствием, тем более реальной становилась угроза голода для армии.

Ксеркс продолжал готовить вторжение, решив, что Артабан струсил. Но, как тот и предполагал, флот персов понес тяжелые потери, не имея возможности укрыться от непогоды. Тем временем на суше войско персов сокрушало все на своем пути, что только затрудняло решение продовольственной проблемы, так как посевы и склады съестных припасов также уничтожались. Полчища персов представляли собой огромную и медленно передвигающуюся мишень. Греки прибегали к всевозможном обманным маневрам, чтобы запутать персов. В конце концов Ксеркс, к великому горю персов, потерпел сокрушительное поражение. Эта история символична и должна послужить уроком всем, кто готов пожертвовать мобильностью ради размера: гибкость и увертливость почти всегда побеждают, поскольку на их стороне больше стратегических возможностей. Чем громаднее ваш противник, тем легче довести его до краха.

Переменчивость необходима нам все больше по мере того, как мы становимся старше, с возрастом обретая завершенные формы и тяготея к косности и ригидности. Мы становимся предсказуемыми, а это всегда первый признак дряхлости. Предсказуемость делает нас смешными. Хотя насмешка и презрение могут показаться несерьезным оружием, однако в действительности это не так — они довольно опасны и со временем способны разъесть фундамент власти. Враг, который не уважает вас, осмелеет, а смелость делает опасным даже мелкого зверька.

Французский двор конца XVIII века в той форме, какую придала ему Мария-Антуанетта, оказался так безнадежно зажатым в тиски жесткого соблюдения условностей, что рядовые французы стали воспринимать его как ископаемое. Такое пренебрежительное отношение к институту, существовавшему в стране на протяжении веков, было первым симптомом смертельного недуга, свидетельствуя об ослаблении тесных связей народа с монархией. Ситуация все ухудшалась, а Мария-Антуанетта и король Людовик XVI становились еще более ригидными, не желая порывать с прошлым, — и тем ускорили свой путь на гильотину. Английский король Карл I сходным образом повел себя в период 1630-х годов, когда в стране назрела насущная потребность в демократических преобразованиях: он распустил парламент, а придворные ритуалы становились все более пышными и архаичными. Король хотел вернуться к старым формам правления с соблюдением всех самых мелочных церемониалов. Его консерватизм только усиливал жажду перемен в обществе. Скоро разразилась разрушительная гражданская война, и Карл положил голову на плаху.

Наконец, последнее. Научиться приспосабливаться к изменяющимся обстоятельствам означает, помимо прочего, научиться смотреть на жизнь собственными глазами, самостоятельно оценивать происходящее и отказываться от подсказок, которые люди услужливо подбрасывают на вашем пути. Это значит, что вы решительно должны отбросить законы, чтимые окружающими, и книги, которые они пишут, чтобы подсказать вам, что делать, а также мудрые советы старших. «Законы, которые управляют обстоятельствами, отменяются новыми обстоятельствами», — писал Наполеон, и его слова означают, что в вашей власти оценить любую новую ситуацию. Слишком почтительное отношение к мудрости других чревато умалением вашей собственной. Будьте безжалостны к прошлому, особенно к своему собственному, и откажитесь от уважения к философия, навязываемым вам извне.

Вооруженные силы не имеют постоянной структуры, как нет постоянных очертаний у воды: способность добиться победы, изменяясь и применяясь к противнику, называется гением» (Сунь-изы).

ОБОРОТНАЯ СТОРОНА

Если вы решили рассредоточить свои силы на большом пространстве, это не должно привести к тому, чтобы ваши отряды оказались бессильными, утратив боевую мощь в тот момент, когда она вам потребуется. Отсутствие у вас определенной, застывшей формы вынуждает врагов открыть на вас охоту, растрачивая собственные силы, как физические, так и умственные. Но в решающий момент вы наносите мощный, концентрированный удар. Именно так Мао одержал верх над националистами. Он разделил свою армию на маленькие, разрозненные отряды, которые, однако, мог легко собрать воедино для сильной атаки.