Закону револьвера. Дикий Запад и его герои «Юрий Стукалин. По закону револьвера. Дикий Запад и его герои»

Пуля для Дикого Билла Хиккока

Он был одним из многих героев Дикого Запада, чья слава началась после газетной статьи, восхвалявшей его существующие и несуществующие заслуги. Но он был одним из немногих, кто получил бы всенародную известность и без статьи…

Джеймс Батлер Хиккок, позднее получивший известность как Дикий Билл, родился 27 мая 1837 года в городке Трой-Гроув, штат Иллинойс, став одним из шести детей в семье Алонзо Хиккока и Полли Батлер. Отец его владел магазином, но во время финансовой паники 1837 года разорился и занялся фермерством. Позднее он заведовал станцией на так называемой «Подземной железной дороге», помогая спасаться беглым рабам-неграм. Джеймс не только знал о тайной деятельности отца, но и часто сам помогал ему. А вот работа на семейной ферме мало привлекала его. Он любил одиночество, много бродил по лесу, охотился, добывая мясо к столу и зарабатывая небольшие деньги отстрелом волков. В отличие от большинства других известных ганфайтеров, Хиккок в юности никогда не воровал и никого не убивал.

С началом Гражданской войны он отправился в форт Ливенворт, где поступил на службу разведчиком. Билл храбро сражался, участвовал во многих боях и опасных операциях, нередко отправляясь в тыл врага. Армейская жизнь нравилась ему, и впоследствии он время от времени нанимался разведчиком или проводником в кавалерию, воевавшую с враждебными индейцами.

До сих пор остается загадкой, как он получил свое прозвище Дикий Билл. Уже в 1856 году по прибытии в Канзас он был известен не как Джеймс, а как Уильям. Спустя пять лет на Рок-Крик его звали Немец Билл, но никто сегодня не знает почему. Диким Биллом он стал, вероятнее всего, когда служил разведчиком в армии северян. Поговаривали, что однажды он остановил толпу линчевателей и наблюдавшая за происходящим женщина назвала его «диким». Как бы там ни было, не последнюю роль в том, что это прозвище закрепилось, сыграл Джордж Уард Николс, о чем будет рассказано ниже.
Дикий Билл Хиккок
Считается, что первой жертвой Хиккока стал Дэвид Маккэнлс, убитый Диким Биллом на Рок-крик 12 июля 1861 года. Помимо индейцев и солдат армии южан, число которых определить невозможно, точно известно всего о шести людях, убитых Хиккоком. Если же предположить, что Маккэнлса на Рок-Крик убил именно он, тогда от его револьвера погибли семеро. Однако Джозеф Роса, крупнейший биограф Хиккока, считает, что говорить об этом с уверенностью нельзя. Об истории на Рок-Крик впоследствии много писали, но менее запутанной она от этого не стала. В газетах утверждалось, что десяток «головорезов из банды Маккэнлса» во главе со своим предводителем вымогали деньги у хозяев почтовой станции Рок-Крик в Небраске, но получили достойный отпор. Не будь там Дикого Билла, не миновать беды! Он уложил всех десятерых, не дав бандитам ни единого шанса на спасение. Так писали газеты, представляя Хиккока героем, но дело обстояло несколько иначе…

Прежде Дэвид Маккэнлс владел землей на Рок-Крик, а потом продал ее компании «Расселл, Мэйджор Вадделл», намеревавшейся основать там станцию для почтовой службы «Пони-экспресс». Вернее, даже не продал, а передал, получив лишь часть оговоренной суммы. Время шло, а денег он так и не увидел. Сперва компания испытывала материальные трудности, потом приблизилась к банкротству.

В тот день Маккэнлс решил положить конец несправедливости и либо получить невыплаченные деньги, либо вернуть свою собственность. В сопровождении Джеймса Вудса, Джеймса Гордона и своего сына Монро он приехал на Рок-Крик, где в тот момент находился управляющий Гораций Веллман, его жена Джейн, работник станции Билл Хиккок и почтальон службы «Пони-экспресс» Док Бринк. И хотя Маккэнлс был известным задирой, он вряд ли собирался решать вопрос с помощью оружия. До сих пор точно неизвестно, был ли он вообще вооружен. Ведь если бы в его планы входило устроить перестрелку, он едва ли взял бы с собой двенадцатилетнего сына Монро, а Гордон не стал бы брать с собой любимую собаку.

Маккэнлс потребовал от Веллмана освободить землю, но тот ответил, что не имеет полномочий решать подобные вопросы. Управляющий был страшно напутан и, едва представилась возможность, улизнул в дом. Его жена Джейн стояла на улице, понося «негодяев» на чем свет стоит. Услышав шум, в дверях появился Хиккок. Маккэнлс посоветовал ему не вмешиваться и попросил принести воды — Хиккок вернулся в дом. Несколько мгновений спустя кто-то открыл огонь изнутри через занавешенное окно. Маккэнлс упал, Вудс и Гордон получили ранения. До сих пор неизвестно, кто именно стрелял из дома. Скорее всего это был не Хиккок, а перепутанный Веллман.

Раненый Гордон ринулся в кусты, а Джейн схватила мотыгу, набросилась на пытавшегося подняться Вудса и несколькими ударами раскроила ему череп. Маленький Монро подбежал к отцу, но рассвирепевшая Джейн кинулась на него, и мальчик едва избежал рассекавшей воздух мотыги. Он скрылся в кустах. Его преследовать не стали, но Гордона выследили по оставленному кровавому следу и пристрелили из дробовика. Подозревали, что это было делом рук Дока Бринка.

Спустя три дня Веллмана, Хиккока и Бринка арестовали. Но почтовая служба была самой мощной финансовой корпорацией к западу от Миссисипи и смогла защитить своих работников. Маленькому Монро, единственному, кто мог честно рассказать, что же на самом деле произошло на Рок-Крик, не только не дали выступить свидетелем, но даже не позволили присутствовать на суде. Троицу оправдали, постановив, что они действовали правомочно, защищая собственность почтовой компании. Странное решение, учитывая то, как они вместе с Джейн добивали раненых…

Следующая жертва пала от револьвера Хиккока спустя четыре года. Билл любил азартные игры и часто проводил время за карточным столом. Нередко компанию ему составлял Дэвис Татт. Несмотря на то что Татт в Гражданскую воевал на стороне южан, они с Хиккоком подружились. Ночью 20 июля 1865 года они, как всегда, играли в одном из салунов Спрингфилда, штат Миссури. Хиккоку не везло, он проигрывал, то и дело занимая у Татта деньги. Когда игра подошла к концу, между ними возникли разногласия о долге — Хиккок утверждал, что одолжил 25 долларов, Татт настаивал, что тот взял у него 35. Злополучные десять долларов были в те времена значительной суммой, и никто не хотел уступать. На столе лежали часы Хиккока. Татт взял их и опустил в свой карман, заявив, что отдаст часы только после того, как получит назад одолженные 35 долларов. Почему же друзья не могли мирно решить такой вопрос? Ходили слухи, что на самом деле причиной ссоры был повышенный интерес обоих к женщине по имени Сюзанна Мур.

Билл очень дорожил часами, и когда на следующий день увидел, что Татт, насмехаясь над ним, носит их на публике, пришел в ярость. Но ярость эта была холодной и расчетливой. В городе уже поняли, что без драки не обойдется, и все ждали, чем же разрешится ссора, цена которой была десять долларов. И ссора вскоре разрешилась — Татт остался без часов и оплаченного долга, а Хиккок снова получил часы и возможность не платить по счетам.

Бывшие друзья встретились на площади. Их разделяло около двадцати пяти метров. Выстрелы слились воедино, и Дэвис Татт упал с простреленной грудью — пуля, войдя ему в правый бок, вышла через левый, пробив сердце. Хиккок остался невредим, но был арестован и брошен в тюрьму. Суд признал его невиновным.

С наступлением весны Хиккок поступил на службу проводником к генералу Уильяму Шерману, потом, в 1867–1868 годах, помогал воевать с индейцами Уинфилду Хэикоку и Джорджу Кастеру. Последний позже писал о нем в своей книге «Моя жизнь но Равнинах », увидевшей свет в 1874 году: «Его храбрость не подвергается сомнению. Его мастерство в обращении с ружьем и револьвером совершенно… Дикий Билл всегда носил два огромных красивых револьвера с рукоятками из слоновой кости. Никогда не видели его без них». Знаменитый Баффало Билл Коди, вместе с которым Хиккок помогал армии усмирять индейцев, также восхищался его мастерством стрелка. Баффало Билл рассказывал, что Хиккок взводил курок, пока выхватывал револьвер, и это давало ему преимущество в долю секунды. «Он никогда не стрелял в человека, — вспоминал Коди, — если тот не пытался убить его. Это правда».

Хиккок прославился на всю страну в 1867 году после выхода статьи «Дикий Билл » в февральском номере «Harper's New Monthly Magazine ». Автору ее, Джорджу Уарду Николсу, случилось повстречаться с Хиккоком летом 1865 года в Спрингфилде. Дикий Билл, подобно многим жителям Дикого Запада, никогда не отказывал себе в удовольствии поморочить голову заезжим репортерам и «деятелям с Востока», но он и предположить не мог, что его небылицы будут восприняты с таким энтузиазмом. «Во время дружеского общения. — писал о нем Николс, — его глаза кротки, как у женщины… и вы никогда не поверите, что смотрите в глаза, явившие путь к смерти сотне мужчин. Да, Дикий Билл собственными руками убил сотню мужчин! И у меня в том нет никаких сомнений. «Он стреляет, чтобы убить», — говорят (о нем) на границе».

Николс особо не озабочивался достоверностью. Для него были более важны изыски литературного стиля и «жареные факты». Он своего добился — статья произвела фурор. Тираж быстро раскупили, статью обсуждали в других газетах.

Спрингфилд, где жил Хиккок, разделился на два лагеря — одни горожане негодовали, другие «смеялись до судорог». И дело было вовсе не в Хиккоке. Люди, знавшие его, подтверждали, что он действительно меткий стрелок и очень опасен, если его спровоцировать, хотя никто не принимал всерьез заявления автора статьи о том, что его герой поубивал столько народу. Местная газета «Springfield Patriot » от 31 января 1867 года писала: «Джеймс Б. Хиккок (а не «Уильям Хитчкок», как автор неверно назвал своего героя) — выдающийся человек, и очень хорошо известен здесь… Никто из миллиона солдат-федералистов не мог похвастаться большей статью, силой, храбростью и хладнокровием, чем он, никто не мог превзойти его в искусстве верховой езды и умении обращаться с револьвером, и мало кто исполнял свой солдатский долг в той войне лучше и преданней, чем он». Но вот самих жителей Спрингфилда Николс изобразил грязными, недалекими, полуцивилизованными людьми, величайшим желанием которых было отрастить себе бороды подлиннее. «Негодующая группа жителей» не только затаила обиду, но и опасалась, что теперь никто не захочет переселиться в их «славный городок». Те же, кого статья развеселила (а их было большинство), отвечали им: «Если это остановит каких-нибудь законченных дураков от приезда в юго-западный Миссури, так и не велика потеря». Как бы там ни было, редактор «Springfield Patriot » рекомендовал Николсу впредь никогда не показывать своего носа в их городе, иначе за его здоровье никто не поручится. Николс едва ли читал это предупреждение, но больше ни разу не появился в Спрингфилде и никогда не встречался с Хиккоком. Статья о «Легенде Дикого Запада» была лишь одной из многих его статей за годы работы в газете. Кроме того, он также написал книгу о генерале Шермане и основал престижный Музыкальный колледж в Цинциннати¹⁷, став его президентом. Но в истории он все же остался известен как человек, давший начало легенде о Диком Билле Хиккоке.

К июлю 1867 года вышло несколько «грошовых романов»¹⁸ и газетных статей, благодаря которым Хиккок в мгновение ока сделался национальным героем. Новый имидж нравился ему, и он с удовольствием продолжал поддерживать его. Вот какой отчет о встрече с Диким Биллом опубликовал в газете «St. Louis Missoury Democrat » в апреле 1867 года Генри Стэнли¹⁹:

«Следующий диалог произошел между нами: — Сколько же точно, мистер Хиккок, вы убили белых людей?

— Думаю, что значительно больше сотни, — ответил он после короткого раздумья.

— Что заставило вас убить их? Убивали ли вы без причины или без провокации?

— Нет, клянусь Небесами, я не убил ни единого человека без стоящей причины.

— Сколько вам было лет, когда вы убили первого белого человека, и какова была причина?

— Мне было 28, и если кто-то заслуживал хорошей взбучки, так это тот человек. Он был шулером и обманщиком. Дело произошло в Ливенворте. У меня при себе была хорошая сумма денег и, заметив в округе нескольких темных личностей, я снял номер в отеле, решив уединиться там. Минут тридцать я пролежал в постели, когда вдруг услышал, что у моей двери копошатся люди. Я вытащил свой револьвер и большой нож и, держа их наготове, но скрытыми от чужих глаз, сделал вид, что сплю. Дверь отворилась, пятеро типов проскользнули в комнату. Они перешептывались, и я услышал, как один сказал: «Давай убьем это сучье отродье. Бьюсь об заклад, что у него есть деньги».

— Это были страшные минуты, джентльмены, — продолжал Хиккок. — Я лежал тихо, пока нож не уперся мне в грудь, и только тогда отскочил, вонзил свой клинок в сердце противника и тут же начал стрелять из револьвера по другим нападавшим. Одного я убил, другого ранил, а затем бросился через комнату наружу и побежал в форт, где позвал на помощь солдат. Вернувшись в отель, мы захватили всю банду из пятнадцати человек, после чего обыскали подвал и нашли там одиннадцать тел — останки тех, кого убили эти злодеи.

Он посмотрел на нас и спросил:

— Разве вы поступили бы иначе? Это был первый белый человек, убитый мной, и я никогда не жалел о содеянном».

Истории о похождениях «великого Хиккока» появлялись одна за другой, и читатели, не знакомые с реалиями Дикого Запада, с восторгом проглатывали любую выдумку. В одной из них живописно излагалось, как Дикий Билл восседал на своем коне, стоявшем на бильярдном столе в салуне. Прыжок могучего скакуна со стола через дверь — и вот он приземляется уже со своим хозяином на середине улицы Спрингфилда… Редактор небезызвестной «Springfield Patriot » недоумевал: как же пролетел скакун через узкую дверь салуна и как ему удалось преодолеть в полете расстояние до середины улицы, составлявшее (редактор не поленился и измерил) больше пятнадцати метров!

Постепенно клеймо «убийцы с окровавленными руками» стало раздражать Хиккока. К тому же подобная слава привлекала недоумков, желавших приобрести не меньшую известность в качестве «человека, убившего самого Дикого Билла Хиккока». Впредь он всегда пребывал настороже, не позволяя себе расслабиться ни на секунду. Он всегда садился спиной к стене, в салуны входил вдоль стен, избегая выходить на открытое пространство, а ложась спать, устилал пол газетами, чтобы шуршание бумаги выдало проникшего в комнату убийцу. Лишь однажды он изменил своей привычке, сев за карточный стол спиной к двери, и эта оплошность стоила ему жизни…

В августе 1869 года, едва став шерифом в Хэйзе, Хиккоку пришлось усмирять Билла Малви. Тот напился в салуне и начал палить куда ни попадя — по бутылкам за барной стойкой, стеклам, лампам. По одной из версий, Дикий Билл предложил ему отдать оружие, но тот отказался и попытался выстрелить. Хиккок его опередил. Другую версию рассказал Мигель Отеро, видевший все своими глазами. Малви, но его словам, был известным убийцей из Миссури и отменным стрелком. Когда его попытались успокоить, сказав, что шерифом здесь служит сам Дикий Билл Хиккок, Малви только посмеялся. Он не боялся ни Хиккока, ни кого-либо еще. Стоит ему только встретить Хиккока, и он пошлет его к праотцам! Понадобилось немного времени, чтобы слухи о буяне, намеревавшемся прикончить его, достигли ушей Дикого Билла. Хиккок был из тех людей, которые очень серьезно относились к подобным угрозам. Развязка должна была наступить с минуты на минуту. Но предоставим Мигелю Отеро рассказать о том, что же произошло дальше:

«Малви ехал к нам на своем сером коне, сжимая в руках взведенное ружье. Заметив его, Дикий Билл пошел ему навстречу, махнув рукой так, словно обращался к кому-то за спиной Малви, и крикнул:

— Не стреляйте ему в спину, он пьян!

Малви остановил коня, повернул его, направляя дуло своего ружья в сторону воображаемого противника, к которому, как он думал, обращается Хиккок. Прежде чем он понял, какую злую шутку с ним сыграли, Дикий Билл нацелил на него револьвер и выстрелил — всего один раз. Малви замертво повалился с коня. Пуля вошла ему в висок и пробила голову».

Не прошло и месяца, как Хиккоку опять пришлось применять оружие в Хэйзе. В салуне разбушевались Сэм Строхан и его друзья. Дикий Билл стал урезонивать их, Строхан попытался его убить… На следующее утро Сэма Строхана похоронили на местном кладбище.

Проиграв в ноябре выборы, Хиккок снял звезду шерифа и уехал из Хэйза. Но этот город, казалось, не отпускал его от себя. Дикий Билл вернулся в Хэйз через полгода, в июле 1870 года, и снова его револьвер нашел там свою жертву. Два пьяных солдата 7-го кавалерийского полка — Джеремайя Лонерган и Джон Кайл — не могли спокойно пройти мимо столь известного человека, как Дикий Билл. Вспыхнула ссора, Лонерган сбил Хиккока с ног, а Кайл приставил ему к уху револьвер и нажал на спусковой крючок. Осечка! Еще секунда, и он вновь нажмет на курок, но Хиккок уже сумел выхватить свой револьвер. Одна пуля раздробила колено Лонергана, две другие ранили Кайла. Стычка дорого обошлась кавалеристам — Лонерган остался калекой на всю оставшуюся жизнь, а Кайл на следующий день отправился туда, где уже около года отдыхал буйный Сэм Строхан. Хиккок посчитал, что будет лучше, если он унесет из Хэйза ноги, прежде чем появятся другие солдаты.

Работу себе он нашел быстро, став в апреле 1871 года маршалом в Абилене с огромной по тем временам зарплатой — 150 долларов в месяц, плюс процент от штрафов и по 50 центов за каждую пристреленную бродячую собаку. Почти полгода ему удавалось решать проблемы мирно, пока вечером 5 октября он не услышал доносящиеся с улицы выстрелы. Толпа из пятидесяти пьяных техасских ковбоев во главе с Филом Коу веселилась на улице. Фил был неплохим, но слишком импульсивным человеком, и отношения между ним и Хиккоком давно не складывались. Ходили слухи, что Коу однажды подговаривал Уэса Хардина убить Дикого Билла, но из этого ничего не вышло. Оба они ненавидели друга друга. Когда появился Хиккок и попытался узнать причину пальбы. Коу сказал, что стрелял в бродячую собаку. Возможно, на этом все бы и закончилось, но в затуманенном мозгу Коу явилась вдруг мысль, что есть все шансы наконец разобраться с Хиккоком прямо здесь и сейчас. В руке Коу держал револьвер, а за спиной его стояли пятьдесят крутых парней из Техаса. Противников разделяло всего-то около трех метров, промахнуться было невозможно даже в таком подпитии! Коу вскинул руку и дважды выстрелил… Одна пуля пробила френч Хиккока, другая ударила в землю у него между ног. Ответ от Дикого Билла последовал мгновенно, и Коу упал на землю с двумя пулями в животе… Темно, повсюду в напряжении застыли вооруженные до зубов друзья Коу. Хиккок знал, что в любой момент может случиться новое нападение, и был готов дорого продать свою жизнь… Вдруг резкое движение сбоку… Краем глаза Хиккок заметил, что человек сжимает в руке револьвер. Он не стал ждать, он выстрелил…

Всю последующую жизнь Хиккок не мог простить себя за поспешность. «Нападавшим» оказался его друг и помощник Майк Уильямс, спешивший ему на выручку. В тот день хладнокровный Дикий Билл не стеснялся своих чувств. Он плакал, пока нес тяжело раненого Уильямса по улице Абилена. Через несколько минут Майк умер. Хиккок сам рассказал жене Уильямса о несчастье, оплатил похороны и еще долго не мог прийти в себя. С него было достаточно такой жизни. Больше он никогда никого не убивал. Но снять револьверы, отложить их совсем он уже не мог — раздутая журналистами репутация вынуждала его постоянно носить оружие и опасаться нападений со стороны мечтающих прославиться юнцов.

Через пару месяцев Дикий Билл оставил пост маршала и покинул Абилен. Как и прежде, он не мог пройти мимо карточных столов и вскоре потерял за ними все свои сбережения. Чтобы заработать деньги, он согласился принять участие в гастролях «Шоу Дикого Запада» Сидни Барнетта. Труппа состояла из четырех команчей, трех ковбоев и Дикого Билла. Для пущей экзотики с собой прихватили шесть бизонов, медведя и обезьянку. Барнетт надеялся, что на востоке страны его шоу будет пользоваться огромной популярностью. Он собирался разыгрывать на своих выступлениях сценки из жизни Дикого Запада, но это оказалось не так просто. Выпущенные на арену бизоны не желали ничего разыгрывать. Они стояли, словно коровы, тупо глядя перед собой. Шоу грозил полный провал, но тут вмешался Дикий Билл. Если бы он знал, чем все это закончится! Выстрел в воздух из револьвера, и испуганные бизоны понеслись по кругу. Следом за ними помчались визжащие команчи. Едва восточный зритель вознамерился насладиться зрелищем «настоящей индейской охоты», как, откуда ни возьмись, появилась стая бродячих собак. Псы кинулись за бизонами и команчами. Несколько развеселившихся сорванцов соскочили с мест и побежали за бизонами, команчами и собаками. За ними вдогонку ринулись взрослые. Могучие бизоны, перепуганные гнавшейся за ними кавалькадой, прорвали ограждение и выскочили наружу. Какой-то шутник под шумок выпустил медведя и обезьянку… К счастью, никто из артистов и зрителей не пострадал, но животных собирали несколько часов. Это был провал. Из-за отсутствия денег пришлось продать бизонов на скотобойню…

Хиккоку повезло, что его нашел старый друг Баффало Билл Коди. Он тоже пытался заняться шоу-бизнесом, организовав в Нью-Йорке драматическую постановку «Скауты прерий». Все газетные критики сходились на том, что ее можно смотреть с начала, с середины, с конца, задом наперед — ничего не изменится.

Дикий Билл не был рожден для сцены. Он чувствовал это каждый раз, когда ему приходилось декламировать:

— Не бойся, красавица! Клянусь Небесами, ты, наконец, в безопасности! Ты рядом с Диким Биллом, который всегда готов рисковать своей жизнью и даже, если потребуется, умереть, защищая слабую и беззащитную женщину!

Ему не нравились эти глупые постановочные игрища, как не нравился ему и Восток, где протекала спокойная, размеренная жизнь. Для него этот мир был чужим. Тогда же он вдруг узнал из газет, что… убит в Форт-Додже, штат Канзас. Да еще и техасцем! Дикий Билл всегда ненавидел техасцев за наглость и дерзкое поведение, считая их «ничтожествами с длинными языками». Он написал гневные письма сразу в несколько газет, заявляя, что ни одному техасцу не дано убить его.

Его часто видели мрачным, и причин тому было несколько. Он очень скучал по жене, признаваясь ей в письмах: «Я молю Господа благословить и защитить мою Агнессу. Как бы мне хотелось прямо сейчас обнять тебя за плечи своими большими руками и расцеловать»²⁰. В другом сохранившемся до наших дней письме Хиккок писал, что живет только любовью к ней, заверяя ее, что «у нас еще будет дом, и тогда мы будем счастливы». Другая причина его хмурости заключалась в том, что, помимо друзей, в Дэдвуде у него было достаточно врагов. Пока еще враги не знали, что Дикий Билл уже не тот — зрение его настолько ослабло, что о меткости в стрельбе можно было забыть. Хиккоку оставалось только надеяться, что его репутация будет сдерживать пыл его врагов. Но как долго это могло продолжаться? Один месяц, два или, может, три? Хиккок не сомневался, что его встреча с одним из гоняющихся за славой отморозков всего лишь вопрос времени. Одному из друзей он сказал однажды: «Я чувствую, что это мой последний лагерь, и я не покину его живым». Другому человеку признался: «Я чувствую, мои дни сочтены, и мое солнце быстро заходит. Знаю, что буду убит здесь. Что-то говорит мне, что я никогда не покину эти холмы живым». Дикий Билл уже не был уверен в себе, как прежде, но не сомневался, что сможет достойно сразиться с любым противником. «Если случится нам больше никогда не увидеться вновь, стреляя в последний раз, я буду тихо шептать имя моей жены — Агнесса», — писал Хиккок в отправленном 1 августа письме. Но он ошибся. На следующий день, 2 августа 1876 года, Дикий Билл Хиккок умер, не успев ни выстрелить в ответ, ни вспомнить об Агнессе…

Обычно Хиккок проводил время в «Салуне № 10». В этот день он припоздал, и его место за столом (у стены, лицом ко входу) было занято Чарли Ричем. Оставался свободным лишь один стул, стоявший спинкой к двери. Судя по всему, Дикий Билл очень хотел присоединиться к игре, иначе он не нарушил бы свое незыблемое правило — всегда садиться спиной к стене, чтобы враг не смог застать его врасплох. Дважды он просил Чарли Рича поменяться местами, но тому везло в игре, и он не хотел меняться, боясь, что удача оставит его.
Главная улица Дэдвуда в августе 1876 года. Именно на ней располагался салун, в котором Джек Макколл застрелил Дикого Билла Хиккока
Игра была в самом разгаре, когда в салун вошел двадцатипятилетний Джек Макколл. Прошлым вечером он вчистую проигрался Хиккоку, и тот предложил ему денег, чтобы парень мог поесть. Макколл гордо отказался. Сегодня у него снова был золотой песок, чтобы отыграться. Повертевшись немного в салуне, Макколл подошел к стойке, где взвешивали золотой песок. Потом, словно передумав, он направился к выходу, но задержался на мгновение у столика, резко развернулся и со словами: «Будь ты проклят и получай!» выхватил револьвер и выстрелил Хиккоку в затылок. Пуля пробила голову и вышла через правую щеку, ранив в руку сидевшего напротив игрока. Дикий Билл секунду оставался неподвижен, а затем повалился на пол. Он был мертв.

— Ну, давайте, сукины дети, подходите! — закричал Макколл посетителям салуна.

Все понимали, что он готов выстрелить еще раз, но это не остановило бармена, который кинулся к распростертому на полу Хиккоку. Макколл нажал на спусковой крючок. Осечка! Он снова попытался выстрелить в бармена. И снова осечка! Нервы Макколла не выдержали, он развернулся и побежал на улицу.

Запаниковавший убийца спрятался в мясной лавке, но его быстро вытащили оттуда. Толпа хотела линчевать его сразу же на ближайшем суку, но ему повезло. Неожиданно в Дэдвуд прискакал мексиканец с отрезанной головой индейца, и внимание всех переключилось на него. В находившемся неподалеку городке Крук-Сити произошла стычка с сиу, и теперь все слушали рассказ мексиканца. Этим летом индейцы вели ожесточенную войну с белыми, и, выходя за пределы города, каждый подвергался огромной опасности. О линчевании Макколла на время забыли.

Убийцу судили на следующий день в здании местного театра. Сперва Макколл утверждал, что мстил за смерть брата, в прошлом застреленного Хиккоком, но не смог доказать этого. Потом начал говорить, что Дикий Билл ужасно оскорбил его. Многочисленные свидетели показали, что он хладнокровно убил Хиккока, не оставив тому ни одного шанса на честный бой. Но нашлись и те, кто защищал убийцу, давая ему самые лестные характеристики. Однако факты не оставляли сомнений в преднамеренном убийстве и… Макколла оправдали!

Неизвестно, почему присяжные вынесли вердикт «невиновен», несмотря на очевидность вины подсудимого. Поговаривали, что их подкупили. Если это так, значит Макколл был человеком, нанятым для убийства Хиккока его врагами. Эта версия не покажется странной, если знать, что за время нахождения Дикого Билла в Дэдвуде несколько крепких, отчаянных парней получали подобные предложения. Но они оказались не настолько отчаянными, чтобы пытаться убить грозного Хиккока. Джек Макколл тоже не был отчаянным. Он был глупцом.

Отпущенный судом, Макколл решил последовать совету друзей Хиккока и как можно быстрее унести ноги из Дэдвуда. Он бежал в Вайоминг, где начал хвалиться, что «завалил самого Дикого Билла». Но у Хиккока оставалось еще много друзей. Когда убийцу снова арестовали, ему объяснили, что суд над ним, состоявшийся в «нелегальном Дэдвуде» во главе с «нелегальными судьями» не может быть признан «легальным». Макколл понял, что теперь ему не отвертеться. Бледнея от страха, он в ужасе выслушал решение нового суда, состоявшегося в декабре 1876 года: «…в назначенный день вы будете подвешены за шею, пока не умрете. И, может, Господь сжалится над вашей душой…»

Убийца Дикого Билла получил по заслугам, но это не залечило раны, оставленные им в сердцах друзей великого ганфайтера. Жена Хиккока, Агнесса Лэйк, долго не могла оправиться после его трагической гибели. Несколько месяцев спустя она писала: «Его образ день и ночь стоит передо мной. И чем больше времени проходит со дня его смерти, тем хуже мне становится…»