Заметки, эссе, диалоги

– Вы от кого? – спросил он, закуривая сигарету, и взглянул на меня.

– Я не от кого, просто с улицы.

Возможно, это его в какой-то мере подкупило. Он улыбнулся, вернул подборку и сказал:

– Публиковаться вам еще рано, но обязательно приходите с новыми стихами.

Так завязалась наша дружба на многие, многие годы. Поэт высокой культуры, мастер и виртуоз сонета, искусный переводчик с французского и казахского Валерий Антонов был и остается для нас всех, его учеников и товарищей, вечным завотделом поэзии, вечным «дежурным» по поэзии в Алма-Ате.

Вот уже год, как он уехал на Алтай, и зачастую не хватает в нашем поэтическом общении его улыбки, его юмора, его взыскательности и требовательности в сфере поэтического бытия.
Александр Шмидт
Поэт Александр Шмидт с недавних пор живет в Германии, но связи с литературной Алма-Атой и Казахстаном не теряет.

Его поэтические миниатюры изящны и талантливы. Создается впечатление, что из мыслимой точки вырастает своеобразный кристаллик поэзии.

Когда-то он так охарактеризовал мою поэму «Звездный час» – «...мы ищем Время, не обозначенное ни на одном из циферблатов. Время – суть которого – Поэзия. Перевод стрелок – это, быть может, только ключ к нему, а само Время где-то там, за окном...»

Однажды, в один из его приездов, всю ночь проговорили на моей даче. А утром и не вспомнить о чем, но ощущение от наших бесед и споров осталось в подсознании, возможно для новых встреч и бесед в Германии или в Казахстане.

* * *

Иногда представляю поэта и философа Сашу Шмидта, идущего в алмаатинский дождь под зонтом. И в такт его шагам звучит фраза:

Затем буква «т» проглатывается и остается «Язон», «Ясон». Кстати, так и называется одна из миниатюр поэта, один из кристалликов его поэзии.

Какая панорама окружала нас! Горы, холмы, пирамидальные тополя, раскинувшийся, как на ладони, город – все это тонуло в дымке, вселяло в нас прекрасные надежды о будущем нашего призвания.

Беседа была о чем угодно, но только не о рукописях авторов издательства, которые приходилось нам вычитывать и править.

У Славы только что вышла поэтическая книжка «Город», целиком посвященная прошлому Алма-Аты, городу нашего поэтического роста.

Поэт Вячеслав Киктенко живет сейчас в Москве, иногда читаю его публикации на страницах российских журналов. А поэт Александр Шмидт, чья первая поэтическая книга «Земная ось» также вышла в Алма-Ате, живет на своей исторической родине, в Германии. Кто-то уехал в США, кто-то в Израиль, кто-то в Грецию, но всех нас объединяла, и надеюсь, что объединяет аура поэтической Алма-Аты.
Валерий Михайлов
Вот уже свыше десяти лет в моем издательстве выходят поэтические сборники поэтов из разных стран, а открывал эту поэтическую серию сборник стихов Валерия Михайлова «Немерцающий свет». Несуетливость его литературной планиды, на мой взгляд, помогает ему всегда оставаться поэтом – и в прозе, и в журналистике.

Валерий Михайлов одним из первых писателей Казахстана написал документальную книгу о голоде в Казахстане в период коллективизации, им также мастерски выписаны литературные портреты Абдижамиля Нурпеисова, Кадыра Мырзалиева, Акима Тарази, виднейшего поэта современной России Юрия Кузнецова.

Его стихи и фильмы узнаваемы по чувственному восприятию мира.

Возможно, что ему нелегко было выходить из тени отца, прекрасного казахского поэта, классика казахской поэзии Гафу Каирбекова.

Но это светлая, святая тень человека, который всю свою жизнь любил сына и хотел, чтобы сын понимал своего отца.

«Не будь сыном своего отца. Будь сыном своего народа», – говорил великий Абай.

Бахыт своим творчеством, и в поэзии, и в кино, доказал, что он не только сын своего отца, что он сын своего народа, ярким представителем которого и являлся его отец – поэт Гафу-ага.

Более въедливого, язвительного и дотошного редактора я не встречал в своей жизни.

Многие поэты и писатели такого же мнения.

Он впервые, через свои переводы, привел творчество лужицкого поэта Юрия Хэжку в многонациональную поэзию Казахстана.

Кайрат в качестве редактора помогал мне издать книгу переводов Магжана Жумабаева «Пророк».

«Быть безымянным пальцем на руке Отчизны!» – вот кредо Кайрата Бакбергенова.

Возможно, этот путь и не имеет определенной перспективы, однако следует отметить, что поэтическая органика вне этой «безымянности» была бы далеко не полной. В этом весь Кайрат, со своими принципами, со своим взглядом на поэзию.
Орынбай Жанайдаров
У поэта Орынбая Жанайдарова есть знаменитое стихотворение «Домашние гуси», которое украсило бы, на мой взгляд, любую антологию мировой поэзии.

Дух этого стихотворения сродни духу «Альбатроса» Шарля Бодлера. Для меня лично знакомство с поэтическим творчеством Орынбая началось именно с этого стихотворения. Разумеется, что до и после им написано, опубликовано и издано немало хороших книг стихов и прозы, но своеобразной «визитной карточкой» его поэзии были и остаются эти «домашние гуси», которые согласно инстикту природы хотят парить в поднебесье, но невидимые «узы оседлости» срезают крылья этой поэтической мечты.

Прекрасные были времена, которые божественным образом совпали с нашей молодостью. Директор издательства, писатель Калдарбек Найманбаев был с нами на равных и не смотрел свысока, ибо сам ценил молодой азарт, с пониманием и с юмором смотрел на наши чудачества.

В день гонорара мы все исчезали из редакционных кабинетов и спешили в кафе «Салют», что было напротив издательства.

Калдарбек-ага грозился поставить в этом кафе селектор, чтобы вызывать нас на летучку. Но все повторялось вновь и не было никакой неприязни друг к другу, сама атмосфера помогала нам и работать, и отдыхать, и отлынивать, и редактировать, выполняя свои творческие и трудовые планы.

Внук Мыржакыпа Дулатова по материнской линии, сын легендарной Гульнар-апы Дулатовой, Ерлан всегда и везде отстаивал наши поэтические интересы. Я очень рад тому, что он вновь вернулся к издательскому делу.

Когда-то, еще во времена «Алаш-Орды», дружили наши деды. Однажды в Москве он мне показал Бутырку, куда был заточен лидер «Алаш-Орды» Мыржакып Дулатов, который был единственным, кто не признал своей вины на судебном процессе и умер в ссылке на Соловках.

Ерлана Абеновича, большого любителя заречного жаргона и песен района Пугасова моста, все мы ласково называем «дядькой!». Я всегда помню, что у меня есть друг Ерлан Сатыбалдиев.
Александр Соловьев
В стихах поэта Александра Соловьева слышна музыка города и гор, которая отчасти превалирует над поэтическим чувством, организованным в каркас стиха. Александр Соловьев сам сотворяет эту музыку на рояле и пишет интересные полотна. Его картины выставлялись на выставках профессиональных художников и имели успех среди ценителей прекрасного.

Стихи, музыка, живопись – вот то трехмерное пространство, в котором живет и творит Александр Соловьев.

На мой взгляд, так и должен жить в идеале алмаатинец – жизнью, наполненной творческой энергией.
Эдуард Джилкибаев
Журналист и культуролог Эдуард Галиевич Джилкибаев живет в предгорье, на границе города и гор. Видимо, не нравится ему жить в чреве города. Не то состояние души, не та гармония.

Однако находит золотые крупицы культуры в повседневной жизни Алма-Аты и увозит с собой, на горную дачу, которая давно уже стала его вечным пристанищем, его литературным кабинетом, его Переделкино.

И там священнодействует, перерабатывая эти «святые крупицы» в своеобразные «оккультные» трактаты.

И в этом случае работа мысли сродни тому философу, который ищет «философский камень» нашего единого культурного пространства.

Пути в Поэзию неисповедимы. И приход Фархата Тамендарова радует и обнадеживает. Он ищет себя, экспериментирует, откликается своим поэтическим сердцем на трагедийные события в мире, одним словом, идет путем созидания.

И в этом поиске, в этом творческом процессе могут появиться рафинированные в своей основе классические строки:
Я тру серебро позапрошлого века –

Седой, потемневший поднос

И чайник помпезный с фигурками греков,

Бегущих в орнаменте роз…

Пусть будет меньше зла,

Пусть будет меньше бед.

Мы веруем, а значит, вечно живы.

У каждого в душе есть божий свет.
Поэтическое вещество книги Фархата Тамендарова несет в себе этот неистребимый свет – свет надежды и новых творческих удач.
Руфь Тамарина
Какая трудная судьба была у нашей казахстанской поэте-ссы Руфи Тамариной, которая сейчас живет в Томске. Любовь Шашкова недавно была у нее в гостях. Говорит, все собиралась послать ей свою новую книжку стихов, и никак на это времени не хватало. Руфь ей позвонила по телефону: «Торопись, иначе можешь не успеть. Ты помнишь, сколько мне лет?»

Слуцкий сказал про нее: «Юнга с нашего корабля», ведь Руфь Тамарина училась с ним на одном курсе. Коган, Майоров, Слуцкий – поколение Тамариной.

А я вспоминаю теперь уже далекий 1977 год, когда в издательства «Жалын» выходила моя первая, еще небольшая книжечка стихов. Предисловие к ней написала Руфь Мееровна, и спустя годы я помню ее доброе напутствие в литературу.

Все, кто знает ее творчество, ее саму, согласятся со мной, что самые деятельные годы своей жизни она отдала казахстанской литературе. В 70–80-е годы Р. М. Тамарина, уже признанный мастер, много времени и сил отдавала работе с молодыми литераторами, организовывала и проводила республиканские совещания и открывала одно за одним новые поэтические имена: Орынбай Жанайдаров, Ардак Еженова, Александр Шмидт, Надежда Чернова, Любовь Шашкова, Вячеслав Киктенко, Ольга Шиленко, Евгений Курдаков и многие другие поэты, чьи имена известны и в Казахстане, и в России.

Плодотворно Р. М. Тамарина занималась и переводами. Она познакомила русского читателя с поэзией Марьям Хакимжановой и Турсунхан Абдрахмановой.

В 2002 году впервые на русском языке вышел сборник стихотворений и поэм Магжана Жумабаева «Пророк». Переводы, сделанные Р. М. Тамариной, – одни из лучших в сборнике.

В 2003 году наш издательский дом выпустил сборник стихов Руфи Мееровны Тамариной «Помедли, миг». В определенной мере он итоговый. В нем публикуются стихи, охватывающие большой исторический период. Первые из них датированы еще 1939 годом, последние – 2002-м. В этом небольшом сборнике – целая жизнь автора и эпохи, вместившей в себя и «сороковые роковые» годы Великой Отечественной войны, и послевоенные – последние годы сталинского режима, не менее жестокие, чем тридцатые, и дальше, дальше за порог ХХ века, к нашим дням.

Так сложилось, что после сталинских лагерей Р. М. Тамарина осталась в Казахстане, и он стал для нее второй родиной.

Эта книга подготовлена поэтессами Надеждой Черновой, Любовью Шашковой и мной – как дань уважения мастеру поэтического слова, нашему наставнику в литературе и тем годам, которые Руфь Мееровна Тамарина провела в Казахстане. Публикация ее стихов здесь – это дань моего поколения. Дорожить памятью друг о друге, напоминать о себе звонками, письмами или изданными книгами – что может быть естественней для человеческих отношений.
Фариза Унгарсынова
Событием в казахской литературе я бы назвал приход в поэзию Фаризы Унгарсыновой. Это поэт с большой буквы. Всю свою жизнь она посвятила поэзии.

В Малайзии во время Всемирных поэтических чтений одна поэтесса сказала: «Я тело отдала стихам». Прекрасно сказала. Хотя дело происходило в мусульманской стране, была буря аплодисментов.

Татьяна Фроловская недавно провела вечер в Доме ученых. На него пришло много народу, случайных людей в зале не было.

Мы с ней прекрасно работали над Пушкинским календарем. Правда, много спорили, даже ссорились. Но теперь у нас дружба – на всю оставшуюся жизнь.
Инна Потахина
Нет с нами уже Инны Васильевны Потахиной. Когда решался вопрос быть моей книжке или нет, она отнесла мои стихи А. Л. Жовтису, а он сразу же опубликовал рецензию в «Просторе», и книга вышла.
Ольга Шиленко
«Человек прекраснее цветка, потому что у него есть крылья». Это строки из стихотворения Ольги Шиленко. В своей новой книге «Фонарщик» она соткала и сотворила Вселенную своей поэзии, щедро одарив читателя светом своей поэтической души.

Но не только читателей, но и нас, своих коллег-поэтов.

В стихотворении, посвященном тому или иному другу-поэту, О. Шиленко пишет не о самом поэте, а как бы делится с ним своими мыслями, «сердца горестными заметами».

В этой книге есть такое стихотворение:

Ласково замалчивать друг друга,

И повисшим на краю событий

Наступать тихонечко на руку.

Полюбить друг друга после смерти.

Никому, даже себе не верьте,

У надгробий траурных забывшись.

Несмотря на такой «обычай», светом любви и доброты к поэтам-современникам пронизано стихотворение «Деревья счастья». Ему предпослан эпиграф из Ларошфуко: «Человеческие дарования подобны деревьям», – который, видимо, и вызвал у поэта ассоциативный ряд:

Все вспомню: зимы, оттепель, весну,

И стаей птиц их старые тетради

Тысячекрылой белизной всплеснут.

Таланты обретут вдруг очертанья,

Задышат, затрепещут, оживут…

Того напомнит мне осенний бриз.

Пусть горько мне, что темень и ненастье

Под каждый и над каждым – там и тут.

– Срубили у реки деревья счастья, –

Сказал Лукбанов, – а они живут.

Стихи Ольги Шиленко близки мне и своей любовью к Алматы – моему любимому городу.

Прекрасен ты даже в дыме бед.

Люблю эти улочки, парк.

Здесь что-то навеки согрето

Витанием призрачных чар.

Скрипучих калиток и пней

Исходит какая-то сила,

Что силы цивильной сильней.

Она обладает даром опоэтизировать самые простые и обыденные вещи и впечатления, наполнить их глубиной мысли, философским осмыслением, передать красоту жизни в ее будничности, радость и щемящую грусть.

где звучит эхо детства и чахнет кипрей.

Бабка полет чеснок за согбенной оградой,

из линялого ситца кофтенка на ней.

Как убога избушка, что крепостью снилась,

отразить обещая любые ветра.

Неужели вот это как высшую милость

обрести мне, бессонной, мечталось вчера?

Жизненный путь Индиры Зариповой довольно извилист. В свое время окончила исторический факультет КазГУ на англий-ском языке, медицинский институт, защитилась по философии… Слова известного философа Мераба Мамардашвили «Человек есть усилие быть человеком» она восприняла как наказ себе лично, они стали ее жизненным кредо. Философские работы Индиры Зариповой – это терапия души. Изучая их, читатель словно проходит через поток солнечного света, набирается жизненной энергии, хотя в жизни Индира не слишком практична…

Она считает себя последовательницей американской поэтессы Эмили Дикинсон. «Дикинсон научила меня самосохранению всего того, что передано мне мамой (живая мысль! живое чувство!) и совершенно не вписывается в наш рыночный век, но человек рождается не для рынка, а для небес».
Я знаю, что прорвусь

Чрез все стихии!

Волною ритма

Разольюсь в стихи я.

Волною нежности

Соединю былое.

Волною памяти

Сольюсь с тобою.

Ей очень трудно жить в сегодняшнем мире, в сегодняшнем зазеркалье с двойной моралью, трудно лгать, улыбаться где надо, идти на компромисс, чем-то поступаясь в своей цельности… Но опять же – иначе она не может…

Трогательны стихи поэта о матери – Лине Зариповой, безвременно ушедшей из жизни. Дочь и мать были настолько близки, что Индира в стихах высказывает догадку:
Я – голос твой, оставшийся случайно

На этой бренной и святой земле

И говорящий каждый день прощально

О том, что ведомо одной тебе!

Это все, что мне надо.

Лишь одно предпочла.

Лишь в одном вся отрада.

Есть писатели или поэты, которых можно просто обозначить как члены творческого союза, ибо ничего, как говорится, путного они не написали, и одному только Всевышнему известно – почему и за какие произведения их приняли в сообщество литераторов?

Именно эти, так называемые «члены»-любители и профессионалы различных гадостей и доносов. О таких в нашем писательском кругу говорят: – Стучит... и не только на пишущей машинке.
* * *

Меня долго не публиковали в родном для меня журнале «Простор», в котором когда-то вышла первая моя подборка. Очень долго, лет, наверное, семь-восемь.

Я не знал, в чем собственно дело. Обиды особой не было, а было элементарное непонимание происходящего. Завотделом поэзии, мой близкий друг и товарищ, поэт Валерий Антонов отмалчивался, но однажды не выдержал и с горечью сказал: «Бахытжан, дорогой, я несколько раз предлагал твою подборку на редколлегии, но стихи по неизвестной мне причине, пройдя редколлегию, «вдруг» исчезают на стадии типографии».

Объяснения этого «вдруг» таковы. Главный редактор, человек, написавший за всю свою жизнь от силы «пол-романа» или «пол-повести», ибо он писал всегда в соавторстве с кем-то, некоторое время работал в моем издательстве, но был уволен за профнепригодность. И стал таким образом мстить.

Бог с ним, если б это было только с моими стихами, которые публикуются во многих журналах мира. А каково молодым, чьи талантливые вещи этот горе-писатель запрятывал в дальний ящик своего редакторского стола, прессовал своим седалищем все то, что было по таланту выше его вкусовых притязаний.

Талант перестал заглядывать в знаменитый когда-то журнал.

Вот такая обстановка была в этом журнале до недавнего времени.

Уму непостижимо, как можно таким образом руководить общественным журналом?

Только по этому, только исходя из этого, ибо все это наносит непоправимый урон нашей литературе, нельзя и еще раз нельзя назначать подобных «членов» на должность главного редактора общественного литературного журнала.

Видимо, это наконец поняли и в секретариате Союза писателей.

Заменили. Главным редактором стал поэт и прозаик Валерий Михайлов. Он сам предложил мне опубликовать в «Просторе» свои стихи. Стихи были опубликованы с послесловием Валерия Антонова, в котором вкратце описан и этот случай.
* * *

Прозаик Калаубек Турсункулов долгие годы был оргсекретарем нашего Союза. Про таких говорят «...и другие официальные лица», вкладывая в это значение тот внешне невидимый труд по проведению различных литературных мероприятий, юбилеев и декад. Переводчики Азат Сулеев, Кайсар Жорабеков, Суньят Бакенов и многие другие, для которых также, как и для меня, наш Союз писателей является родным домом, в стенах которого мы выросли и повзрослели, все мы были в команде Калаубек-ага, помогали ему готовить эти самые мероприятия, встречали и провожали московских и зарубежных писателей, иногда из-за этого засиживались допоздна и расписывали «пулю».

Вообще, надо сказать, что писатели, как и многие смертные, большие любители этой интернациональной игры – преферанс.

Разумеется, дни гонораров превращались в бессонные ночи этой игры.

Однажды, когда игра была в самом разгаре, вдруг внезапно зашел Олжас Сулейменов, на тот период являвшийся первым секретарем нашего Союза.

Сквозь клубы сигаретного дыма проступали испуганные лица литературных консультантов. Большой мастер этой игры Кайсар не растерялся, и как ни в чем не бывало показал свои карты Олжасу:

– Олжеке, что мне делать, «семь» играть или «восемь»?..

Олжас Омарович, на то он и Олжас, чтобы не обращать внимания на такие мелочи, как игра в карты в нерабочее время, взглянул на расклад и, покидая кабинет, изрек:

– Я бы «семь» играл...
* * *

На первых порах работы в Союзе писателей моим наставником был переводчик, окончивший МГУ и знавший несколько иностранных языков, отец ныне известного журналиста Жанибека Сулеева Азат Билялович, который знал каждый уголок этого здания и прилегающего к нему бара. Одним словом, жизни учил меня этот человек, Азат Сулеев, и не только за чашечкой кофе.

Калаубек Турсункулов как-то по-отечески опекал меня. После очередной порции критики где-то там, наверху, он полушутя-полусерьезно говаривал мне:

– Там сегодня опять по тебе прошлись, но не волнуйся, иди – пиши. Оргвыводов не было.

Для него, секретаря по организационным вопросам, наверное, самое страшное, что может исходить из ЦК – это оргвыводы.

И я шел писать, а вернее расписывать очередную «пулю» своей жизни.
* * *

В этом году Союз писателей Казахстана отмечает свой юбилей. Семьдесят лет со дня образования нашего литературного сообщества. И то, что наш Союз не канул в Лету, не рухнул под гримасами рынка, не потерял своего прямого назначения, большая заслуга его первого секретаря, известного поэта и драматурга Нурлана Оразалина.

Думаю, что сейчас пришло время масштабных панорамных произведений, каким является роман. И не зря фонд «Сорос-Казахстан» объявил конкурс «Современный казахстанский роман». Уже определены пять победителей первого этапа.

Сейчас идут основные писательские споры о направлении казахстанской литературы, какое выбрать – западное, восточное. Лидер «Алаш-Орды» Алихан Букейханов писал в свое время: «Мы – западники. В своем стремлении приобщить народ к культуре мы не смотрим на восток. Наши взоры устремлены на запад. Получить культуру мы можем оттуда, через Россию».

Это высказывание разрушает представление о деятельности правительства «Алаш-Орда» только в рамках восточной культуры. У нашей культуры и литературы сегодня есть возможность воспользоваться многовекторностью мира. Есть путь к мировому сообществу через русскую литературу, через русскую культуру. Механизмы такого взаимодействия уже веками сложились и могли бы работать нормально. Есть другой путь, пожалуйста, через китайскую культуру, через Китай, но на это нужен не один век, нужно впитать китайский менталитет. Есть путь через арабский мир, но тогда надо принимать и арабский шрифт, скажем. Есть путь – через тюркский мир, который нам наиболее близок.

Каждый сегодня волен выбирать свою стратегию продвижения. Важно понять, какой путь наиболее продуктивен для казахской культуры, принесет наибольшую пользу. Я вижу свой путь, поскольку пишу на русском языке – через русское пространство, через пространство русской культуры. Кто-то считает иначе – пожалуйста, пусть пробует.

Растет количество литературных журналов, среди которых я бы отметил «Ниву». Большую работу делает редколлегия журнала мировой литературы «Аманат» – это один из лучших журналов в Казахстане. Появилась газета «Книголюб». Помните, какое вначале к ней было настороженное отношение, а сейчас опубликоваться на ее страницах – престижно.

В прошлом году мы, литераторы Центральной Азии, собрались на Иссык-Куле в Чолпон-Ате для объединения усилий и распространения информации и решили издавать альманах «Литературная Азия». Первый номер был издан в прошлом году в Кыргызстане. Второй – в Казахстане. В последующие годы, думаю, в своеобразной эстафете издания этого литературного альманаха примут участие писатели Узбекистана, Таджикистана и Турк-менистана.

Нам необходимо выходить в большой мир, общаться с другими народами (я говорю о поэзии) и делать это с помощью других языков, в первую очередь русского и английского. Само географическое расположение Казахстана диктует многовекторность. Есть уже первые опыты знакомства с поэзией Казахстана через арабский, тюркский, китайский языки.