А. Бу­ков Се­год­ня на прос­то­рах Дон­бас­са прак­ти­чес­ки не­воз­мож­но встре­тить сус­ли­ка-ов­раж­ка, ведь все­го пол­ве­ка на­зад этот юркий степ­ной зве­рек был при­выч­ной сос­тав­ля­ю­щей мес­т­но­го лан­д­шаф­та

* Опуб­ли­ко­ва­но: А.Бу­ков, 2007. Исто­рия: бит­ва в овра­гах // Жизнь, 16 авгус­та. — № 116.

Ог­ром­ный урон на­но­си­ли по­се­вам имен­но сус­ли­ки-ов­раж­ки.

Еже­год­но ран­ней вес­ной влас­ти и по­ме­щи­ки гу­бер­нии, в том чис­ле «дон­бас­с­кие» — Бах­мут­с­ко­го, Алек­сан­д­ров­с­ко­го (Ма­ри­у­польс­кий уезд был вы­де­лен из не­го толь­ко в 1874 го­ду) и Сла­вя­но­сер­б­с­ко­го вы­го­ня­ли сво­их крес­тьян в степь с боч­кам и вед­ра­ми во­ды за­ли­вать нор­ки овраж­ков. Спо­соб ока­зал­ся весь­ма дей­с­т­вен­ным. Что­бы не за­дох­нуть­ся, сус­ли­ки вы­ле­за­ли на по­вер­х­ность и по­па­да­ли в ру­ки сво­их убийц. Каж­до­му крес­тья­ни­ну вме­ня­лось в обя­зан­ность при­нес­ти два-три де­сят­ка хвос­ти­ков. В се­ле Ни­ко­ла­ев­ка Кри­ни­чан­с­кой во­лос­ти Сла­вя­но­сер­б­с­ко­го уез­да (Лу­ган­с­кая область) мес­т­ный ба­рин обло­жил дво­ры кре­пос­т­ных обро­ком в ви­де уби­тых зверь­ков. Так как источ­ни­ки во­ды обыч­но на­хо­ди­ли ря­дом с жи­льем, то сус­ли­ки под на­тис­ком жи­те­лей отсту­па­ли, ухо­дя даль­ше в степь, раз­м­но­жа­лись там и сно­ва воз­в­ра­ща­лись на по­ля зем­лев­ла­дель­цев. К то­му же борь­ба с вре­ди­те­ля­ми не бы­ла про­ду­ман­ной и все­об­щей. В то вре­мя, как одни по­ме­щи­ки ожес­то­чен­но сра­жа­лись за бу­ду­щий уро­жай, дру­гие ни­че­го не пред­п­ри­ни­ма­ли, и про­жор­ли­вые пред­с­та­ви­те­ли степ­ной фа­уны прес­по­кой­но пас­лись на их по­лях. Унич­то­же­ние овраж­ков ле­том во­об­ще те­ря­ло вся­кий смысл, так как к то­му вре­ме­ни вы­рас­та­ло но­вое по­ко­ле­ние. В не­ис­то­вом же­ла­нии изба­вить­ся от неп­ро­ше­ных гос­тей, однов­ре­мен­но рас­пи­сы­ва­ясь в соб­с­т­вен­ном бес­си­лии, мес­т­ные чи­нов­ни­ки до­хо­ди­ли до смеш­но­го.

Уп­рав­ля­ю­щий Ека­те­ри­нос­лав­с­кой па­ла­той го­су­дар­с­т­вен­ных иму­ществ пред­ло­жил на Пас­ху 1859 го­да, пос­ле цер­ков­ной служ­бы, вый­ти в по­ле с крес­та­ми и хо­руг­вя­ми, nocле че­го сус­ли­ки, по мне­нию авто­ра идеи, убо­ят­ся гне­ва бо­жье­го и раз­бе­гут­ся кто ку­да. Не мень­ше ко­миз­ма, в ду­хе рас­с­ка­зов Сал­ты­ко­ва-Щед­ри­на, вы­зы­ва­ет ре­ше­ние гу­бер­н­с­ких влас­тей еже­ме­сяч­но к 10-му чис­лу со­об­щать в центр из уез­дов о ко­ли­чес­т­ве не толь­ко истреб­лен­ных овраж­ков и чис­ле остав­ших­ся, но и приб­ли­зи­тель­ную при­быль зверь­ков пле­мен­но­го раз­м­но­же­ния и оста­ток к 1-му чис­лу сле­ду­ю­ще­го ме­ся­ца. Одна­ко на мес­тах не бы­ли в сос­то­я­нии вес­ти учет рож­да­е­мых в нор­ках сус­ли­ков и по­то­му не наш­ли ни­че­го луч­ше­го, как ра­пор­то­вать в ответ в Ека­те­ри­нос­лав, что при­ня­то ре­ше­ние «ис­т­реб­лять сус­ли­ков до еди­но­го, а не­ра­ди­вых крес­тьян под­вер­гать по при­го­во­ру су­да взыс­ка­нию».

С 1866 го­да борь­ба с сус­ли­ка­ми прев­ра­ти­лась чуть ли не в обя­за­тель­ное де­ло. Одна­ко и пос­ле это­го ме­ры не очень-то по­мо­га­ли. В 80-е го­ды по­зап­рош­ло­го ве­ка отме­ча­лось нас­то­я­щее на­шес­т­вие овраж­ков. Поч­ти еже­год­но в При­ло­же­нии ко все­под­дан­ней­ше­му док­ла­ду оче­ред­но­го гу­бер­на­то­ра его Импе­ра­тор­с­ко­му ве­ли­чес­т­ву на пер­вой стра­ни­це со­об­ща­лось о при­чи­нен­ных сус­ли­ка­ми убыт­ках. И тут свое ре­ша­ю­щее сло­во ска­за­ло ека­те­ри­нос­лав­с­кое гу­бер­н­с­кое и уез­д­ное зем­с­т­во. Опи­ра­ясь на за­ко­но­да­тель­ную ба­зу, вклю­чен­ную в Свод за­ко­нов Рос­сий­с­кой импе­рии, вся пло­щадь Ека­те­ри­нос­лав­щи­ны бы­ла обло­же­на по­да­тью в ви­де уби­тых овраж­ков. Бы­ли уста­нов­ле­ны та­ри­фы на оцен­ку каж­дой истреб­лен­ной еди­ни­цы, в за­ви­си­мос­ти от мес­та и вре­ме­ни «лик­ви­да­ции». Те, кто не справ­лял­ся с уста­нов­лен­ны­ми нор­ма­ми истреб­ле­ния, пла­ти­ли штраф. Осо­бен­но отли­чив­ших­ся пре­ми­ро­ва­ли из спе­ци­аль­но соз­дан­но­го фон­да — тра­ди­ци­он­но­му спо­со­бу за­лив­ки но­рок из бо­чек и ве­дер до­ба­ви­лось «ноу-хау» — бри­га­ды с пе­ред­виж­ны­ми са­мо­ва­ра­ми, ко­то­рые до­би­лись вы­со­кой про­из­во­ди­тель­нос­ти тру­да. Уби­тые при­ни­ма­лись в за­чет связ­ка­ми лап 100 штук — 400 ла­пок. Сдав­шие по­лу­ча­ли кви­тан­ции. Учет вел­ся в во­лос­т­ных и го­род­с­ких упра­вах. За­тем «ве­щес­т­вен­ные до­ка­за­тельс­т­ва» унич­то­жа­лись. Зем­лев­ла­дель­цев, ко­то­рые укло­ня­лись от учас­тия, сты­ди­ли и да­же прив­ле­ка­ли к ответ­с­т­вен­нос­ти по су­ду. Все обя­за­ны был инфор­ми­ро­вать влас­ти о сос­то­я­нии дел в борь­бе с гры­зу­на­ми.

По офи­ци­аль­ным дан­ным, во вто­рой половине XIX ве­ка толь­ко в Ека­те­ри­нос­лав­с­кой гу­бер­нии еже­год­но унич­то­жа­лось до 5 мил­ли­о­нов сус­ли­ков. Та­кие мас­ш­та­бы истреб­ле­ния не мог­ли не дать ре­зуль­та­тов. Уже в 90-е го­ды вред от овраж­ков зна­чи­тель­но умень­шил­ся.