Аннексия Кореи Японией и позиции держав

Крупные и мелкие японские предприниматели захватывали землю, не считаясь с тем, что в Корее до 1912 г. сохранялось положение, по которому земля считалась государственной собственностью. Наряду с прямой экспроприацией больших участков земли под строительство железных дорог, рудники и лесные разработки,³ колонизаторы захватывали земли при помощи создания долговых обязательств пользователей. Часто японские предприниматели, получавшие деньги в кредит в отделениях японских банков, предоставляли ссуду из корейским крестьянам, а когда последние оказывались не в состоянии вовремя вернуть долг, то корейские земли переходили в руки японцев.⁴ По данным японского генерал-резидентства, в первой половине 1910 г. в Корее имелось 592 человека землевладельцев-японцев. Им принадлежало 524362400 (тё) земли (более 50 тыс. га), которая оценивалась в 7905810 иен. Следует отметить, что из числа японских землевладельцев в Корее имелось 18 человек, которые владели 209245400 (тё) земли, т.е. на каждого из них приходилось более тысячи гектаров.⁵

По данным переписи, проведенной в марте 1910 г., в Корее проживало 12363 тыс. корейцев, 143 тыс. японцев и 11791 иностранцев; среди последних на первом месте по численности были китайцы, затем шли американцы и англичане.⁶

Япония в период протектората и в последующие годы особое внимание уделяла железнодорожному строительству. Япония рассматривала Корею как сырьевую базу: источник дешевой сельскохозяйственной продукции и различных руд, а также как рынок сбыта для японской промышленной продукции. Для вывоза сырья и ввоза промышленной продукции нужны были железные дороги. Следует отметить, что железнодорожное строительство велось в соответствии с требованиями военного министерства, которое прежде всего учитывало стратегическое значение железных дорог в борьбе против России, Кита и корейского национально-освободительного движения.

В 1906 – 1907 финансовый год в бюджете корейского резидентства (за счет корейских налогоплательщиков) было выделено 3540 тыс. иен для реконструкции железнодорожной линии от Пусана до Сеула и от Сеула до Вонсана, а также для постройки небольших веток, примыкавших к этой линии.⁷ В последующие годы расходы на железнодорожное строительство еще более возросли. К концу 1910 г. в Корее была завершена реконструкция старых и постройка новых железных дорог, которые соединили порт Пусан с Сеулом, а от Сеула на север железнодорожная линия была доведена до Вонсана. От последнего проектировалась постройка железной дороги по восточному побережью Корейского полуострова до порта Чхончжина, оттуда на север до Хверена, от которого, как уже отмечалось, японцы намерены были провести ветку к маньчжурской границе и при помощи Чанчунь-Гиринской дороги соединить эти дороги с сетью железных дорог Северо-Восточного Китая. К этому же времени было завершено создание сплошного железнодорожного пути от Сеула на север, по западному побережью Кореи, через Пхеньян до Синыйчжу, расположенному на берегу реки Ялуцзян, через которую затем был построен железнодорожный мост и установлено прямое сообщение от Мукдена до Сеула. В 1910 г. сеть корейских железных дорог, эксплуатировавшихся японскими колонизаторами, составляла 1085 км.⁸

Последовательно и настойчиво увеличивались вооруженные силы Японии в Корее. Были выстроены две военно-морских крепости: первая на южном побережье около Масана, а вторая на восточном побережье Кореи около Вонсана. Затем были сооружены четыре японских военных лагеря, расположенных: под Сеулом, в Пхеньяне, в Нанаме – около Чхончжина и в Хверене – недалеко от границ Кореи с Китаем и Россией. В большинстве значительных населенных пунктов имелись японские гарнизоны.

В 1910 г. численность японских войск в Корее достигала 50 тысяч человек. В корейских портах всегда наготове стояли корабли японского военно-морского флота. Японское военное министерство сосредоточило значительные военные силы в самой северо-восточной части Кореи на границах с китайской областью Цзяньдао и Южно-Уссурийским краем, не считаясь с условиями Портсмутского мирного договора. В статье второй Портсмутского мирного договора было указано: «что, во избежание всякого повода недоразумениям, обе высокие договаривающиеся стороны воздержатся от принятия на русско-корейской границе каких-либо военных мер, могущих угрожать русской или корейской территории».⁹ В Северо-Восточной Корее был создан целый комплекс сооружений, позволявший сосредоточить значительную армию и обеспечить ее развертывание в случае военных операций. К югу от этого комплекса лежал порт Сончжин (Ким чак), официально открытый в 1908 г. На его улучшение японское правительство ассигновало 1800 тыс. иен сроком на 5 лет.¹⁰

К югу от города Чхончжина был построен военный лагерь Нанам, на его сооружение было отпущено 6 млн. иен.¹¹ В 1909 г. на строительстве лагеря в Нанаме работало 2500 рабочих. К северу от Чхончжина был построен второй военный лагерь в Хверене, соединенный узкоколейной железной дорогой с Чхончжином. На сооружение лагеря в Хверене было ассигновано 2 млн. иен. Военные лагери напоминали большие крепости. Казармы, склады, арсеналы и другие помещения сооружались из кирпича и обносились прочными кирпичными стенами. На постройках военных объектов, железных и шоссейных дорог японские власти широко использовали даровой труд корейцев.

Японское командование предприняло сосредоточение значительных военных сил в северо-восточной Корее с целью создать угрозу безопасности Владивостока и Южно-Уссурийского края и тем самым воспрепятствовать возможным выступлениям российского правительства с целью помешать аннексии Кореи. Кроме того, построенная сеть укреплений использовалась для того, чтобы прервать связи корейских партизанских отрядов, боровшихся против японских войск совместно с антияпонскими организациями, которые были созданы корейцами в Цзяньдао (Канто) и на русском Дальнем Востоке.

Правящие круги Японии считали, что соответствующая военно-политическая подготовка проделана и можно осуществить аннексию Кореи, присоединив ее к Японской империи. 10 апреля 1909 г. состоялось совещание между премьер-министром Кацура, министром иностранных дел Комура и генерал-резидентом Японии в Корее Ито. На совещании было принято решение об аннексии Кореи. В июле 1909 г. это решение было одобрено Советом министров Японии и санкционировано императором. Японское правительство приступило к осуществлению принятого решения.¹²

В июле 1909 г. новый генерал-резидент Японии в Корее Сонэ навязал корейскому правительству договор «о полномочиях по юридическим делам». На основании этого договора судебные учреждения и тюрьмы Кореи переходили в ведение Японии. Право назначать должностных лиц корейских судов и тюрем переходило полностью в руки японских властей.¹³ В Корее были введены в силу японские законы, дававшие возможность японским оккупационным властям подавлять национально-освободительное движение.

Договор о переходе судебной власти в руки Японии был использован и для подготовки аннексии в международном плане, так как в тексте договора было указано, что японские законы распространяются не только на корейских подданных, но и на «граждан иностранных держав в Корее». В связи с последним газета «Асахи» писала, что новые законы послужат в свое время основанием для уничтожения консульской юрисдикции в Корее.¹⁴ Здесь же газета разъясняла, из каких соображений Японии необходимо добиться уничтожения экстерриториальных прав и консульской юрисдикции других держав. По данным «Асахи», 3 миллиона корейцев приняло христианство, а в Корее имелось большое количество иностранных миссионеров, неподсудных японским властям, которые могли проводить среди корейцев «идеи, не соответствующие интересам Японии».

Японскому правительству пришлось отложить окончательное присоединение Кореи к Японии почти на год. Существует мнение, что подобное решение было принято после того, как корейский патриот убил Ито Хиробуми, и в связи с этим японское правительство не хотело допустить, чтобы аннексия выглядела «как месть за убийство» Ито.¹⁵ В действительности основные причины, заставившие японские власти отложить проведение в жизнь решения об аннексии заключалось в позиции России и боязни Японии, что аннексия может вызвать всеобщее восстание в Корее.

После русско-японской войны российское правительство, основываясь на Портсмутском мире, не давало своего согласия на аннексию Кореи. В начале ноября 1909 г. Извольский в беседе с японским послом Мотоно заявил, что «разногласия между Россией и Японией могут опять возникнуть из-за Кореи», если Япония решится на ее окончательное присоединение.¹⁶ Встретив противодействие российского правительства, Япония организует сильнейший военно-дипломатический нажим на Россию, о чем будет рассказано в следующей главе, и одновременно с этим заручается поддержкой своих планов Корее со стороны Англии и Германии.

В Корее тем временем было инсценировано выступление прояпонской партии «Ильчинхве» (Партия реформ) в пользу аннексии. В декабре 1909 г. от имени «Ильчинхве» была опубликована петиция к корейскому императору и генерал-резиденту Японии с призывом к быстрейшему слиянию двух стран.¹⁷ Эта петиция была сфабрикована японским советником при «Ильчинхве» и подписана группой предателей, которые не заручились согласием рядовых членов партии. Известный политический деятель Японии граф Окума писал в газете «Ници-ници», что «резолюция, вынесенная партией «Ильчинхве» относительно немедленного присоединения Кореи к Японии, есть мнение лишь небольшого числа лиц, но не всего общества». Окума призывал тщательно изучить вопрос об аннексии, указывать, что многое будет зависеть от того, насколько «японцы сумеют ассимилировать корейцев».¹⁸

В первые месяцы 1910 г. японское правительство, стремясь дезориентировать общественное мнение, сделало несколько заявлений о том, что оно не намерено в ближайшем будущем менять свою политику по отношению к Корее. Выступая в парламенте, премьер Кацура говорил о том, что создание Корейского банка, переход в руки Японии судов и тюрем Кореи, а также ликвидация корейского военного министерства были предприняты с целью укрепления японского протектората.¹⁹ В то же самое время японская пресса продолжала обсуждать вопрос об аннексии. В марте 1910 г. газета Japan Daily Mail писала, что «нынешнее стремление к окончательному разрешению корейского вопроса является одним из результатов американского предложения о нейтрализации маньчжурских железных дорог», так как в Японии якобы боялись возможного выступления держав с предложением нейтрализации Кореи. Затем Japan Daily Mail писала, что в скором времени вопрос о Корее будет разрешен, но к этому, по мнению газеты, надо было подготовить общественное мнение России, чтобы «предстоящее изменение статус-кво на Дальнем Востоке» не явилось неожиданным для России, а было принято там «как естественный ход событий, предусмотренный еще с Портсмута».²⁰

В мае 1910 г. газета Japan Advertiser писала, что давно надо было осуществить слияние Кореи с Японией, и что якобы это не было сделано из-за нерешительности генерального резидента в Корее Сонэ. Газета сообщала, что Сонэ вскоре будет заменен по причине его «болезни» другим, более решительным человеком.²¹

Позиция правительства США по отношению к аннексии была благосклонной, и этот вопрос не беспокоил Японию. Еще в октябре 1907 г. Тафт, выступая в Токио, заявил, что «Япония на законном основании предприняла реформы в соседней стране, являющейся архаическим государством, управляемым, причем, дурно управляемым, на основе методов XV века… Мы живем в эпоху, когда вмешательство сильного государства в дела народа, не имеющего правительства, способного поддерживать закон и порядок, с целью помочь этому народу создать лучшее правительство, становится национальным долгом и служит прогрессу».²² Фактически, подписав соглашение Рут – Такахира, США тем самым предоставили Японии «свободу рук в Корее».²³

В мае 1909 г. Извольский заявил английскому представителю в Петербурге, что осуществление японских планов относительно Кореи имеет отрицательные последствия для международного положения на Дальнем Востоке. После этого английский посол в Токио Макдональд от имени своего правительства указал министру иностранных дел Японии Комура на то, что в данный момент, когда Япония только что отказалась от «нейтрализации» Южно-Маньчжурской железной дороги и ведет переговоры о новом соглашении с Россией, аннексия была бы не своевременной.²⁴

Однако в дальнейших переговорах японские дипломаты убедили министра иностранных дел Англии Э.Грея поддержать их домогательства в Корее. 14 июля 1910 г. Э.Грей заявил японскому послу в Лондоне, что Великобритания не будет «препятствовать каким-либо образом укреплению японских позиций в Корее». Здесь же Грей указал, что применение японского таможенного тарифа в Корее вызвало бы значительное недовольство в Англии и выразил пожелание, чтобы торговый договор, заключенный Англией в Корее, сохранил свою силу после аннексии.²⁵ Через несколько дней японское министерство иностранных дел уведомило Э.Грея, что Япония рассмотрит вопросы, касающиеся экономических интересов других государств, когда будет осуществлять присоединение Кореи.²⁶

Соглашение Англии на аннексию Кореи развязывало руки Японии, тем более, что аналогичную позицию заняла Германия. В таких условиях российское правительство не решалось выступить протии присоединения Кореи к Японии. Заручившись поддержкой Великобритании, японские власти форсируют наступление на Корею. 30 мая 1910 г. генерал-резидентом Японии в Корее был назначен военный министр генерал Тераути, и в дальнейшем аннексия Кореи осуществлялась под прямым руководством военного ведомства, так как Тераути сохранил за собой пост военного министра. В Корею дополнительно были направлены воинские части, подразделения жандармов.

18 июня 1910 г. премьер Кацура сделал заявление о предстоящей аннексии Кореи. 21 июня был издан императорский указ об учреждении под председательством премьер-министра особого бюро для управления японскими колониями, причем к числу колоний были отнесены: Тайвань, Южный Сахалин и Корея.²⁷ Таким образом, еще за два месяца до подписания акта об аннексии Корея была официально объявлена японской колонией. 23 июля 1910 г. в Сеул под усиленной охраной прибыл генерал Тераути. Шли последние приготовления к полной ликвидации корейской государственности. Все политические партии и общественные организации в Корее были распущены.

Часть газет была закрыта, оставшиеся – поставлены под строжайшую цензуру. Японский историк Т. Такеуши, бывший сам очевидцем этих событий, писал: «Все органы общественного мнения были закрыты или беспощадно подавлялись».²⁸ Глава японской полиции в Сеуле запретил печатать в корейских газетах материалы о японской политике в Корее и сведения по международным отношениям до опубликования их в японских газетах.²⁹ Патриоты, боровшиеся против японского империализма, заключались в тюрьмы и истреблялись.

20 августа 1910 г. Тераути сообщил по телеграфу в Токио текст проекта договора об аннексии Кореи, выработанный в ходе «совещаний» между Тераути и премьер-министром корейского правительства Ли ан Еном.³⁰ Санкционированный японским правительством проект японо-корейского договора был подписан 22 августа и вступил в силу с 29 августа.

Договор об аннексии должен был прикрыть агрессивный акт насильственной ликвидации национальной независимости Кореи. В договоре указывалось, что император Кореи «полностью и навечно уступает» императору Японии «всю власть над Кореей», а «император Японии выражает на это свое согласие и подтверждает присоединение Кореи к японской империи». Затем в договоре шли статьи, предусматривавшие сохранение титулов и выдачу пособий членам корейской императорской семьи и обещания японского правительства «награждать» и «назначать в качестве имперских чиновников в Корее тех корейцев, которые честно и преданно поддерживают новый порядок и обладают соответствующей подготовкой».³¹ Таким путем японское правительство стремилось «отблагодарить» часть правящей элиты Кореи, вступившую в соглашение с японцами, и обеспечить дальнейший контакт с этими представителями корейской бюрократии.

Министерство иностранных дел Японии, стремясь оправдать захват Кореи перед мировым общественным мнением, накануне аннексии опубликовало заявление о том, что по всему полуострову «царит беспокойство и беспорядок», мешающие Японии осуществлять намеченные реформы… «Тщательное изучение корейской проблемы убедило японское правительство, что режим протектората не может быть применим при данном состоянии дел в Корее, и что ответственность, падающая на Японию за надлежащее управление страной, вынуждает его прибегнуть к полной аннексии Кореи японской империей».³²

Некоторые из представителей японских властей пытались оправдать политику в Корее интересами безопасности Японии. Что в результате аннексии Корея, которая ранее была «кинжалом, направленным в сердце Японии», стала «составной частью японской империи» и не являлась более «источником внешней угрозы».³³

Ни одна из великих держав фактически не протестовала против аннексии Кореи Японией. Правительства проявляли интерес лишь к защите экономических интересов своих государств. Президент США Тафт в послании Конгрессу благосклонно отозвался о захвате Кореи Японией и указал на обязательство последней не нарушать «права американских граждан».³⁴ Что касается Германии, то статс-секретарь по иностранным делам Кидерлен-Вехтер, прежде чем предпринимать какие-либо шаги в связи с аннексией Кореи, запросил германское посольство в Лондоне относительно позиции Англии. Посол в Лондоне граф Меттерних сообщил, что правительство Великобритании не будет выступать против аннексии, что оно удовлетворено обещанием Японии сохранить на 10 лет существующий в Корее таможенный тариф и право прибрежного плавания. Затем Меттерних писал, что английское правительство не возражает против немедленного уничтожения консульской юрисдикции, а в отношении частных предпринимателей – иностранцев Япония, по имеющимся в Лондоне сведениям, «кажется, склонна пойти навстречу» и сохранить их права.³⁵

Экономические интересы Германии в Корее были незначительны. Кидерден-Вехтер в письме к Бетмен-Гольвегу сообщал, что германский экспорт в Корею после 1907 г. не превышал 134 тыс. иен в год, тогда как японский экспорт равнялся 28,5 млн. иен, а английский – 4,5 млн. иен. Тем не менее Кидерлен дважды давал указания германским посольствам в Лондоне, Париже и Вашингтоне «зондировать почву относительно демарша в Токио» с целью сохранить действие корейских торговых договоров с другими странами до конца 1912 г.³⁶ Подобная попытка германской дипломатии была предпринята с единственной целью – ухудшить взаимоотношения Японии с Англией и Францией, что было бы неизбежным в случае их участия в демарше против Японии.³⁷ Что касается Соединенных Штатов, то Германия, как обычно, стремилась установить общность действий с американским правительством по дальневосточным делам. Однако ни одна из держав не откликнулась на предложение Германии.

Вскоре последовала декларация японского правительства о прекращении действий торговых договоров Кореи с другими государствами и об отмене консульской юрисдикции и экстерриториальности. Однако корейский таможенный тариф, в соответствии с ранее данным Англии обещанием, был сохранен на 10 лет, как и право каботажного плавания и прибрежной торговли.³⁸

В английской Палате общин консервативная оппозиция критиковала либеральное правительство за то, что последнее не смогло отстоять «правовое положение английских подданных», имевших земли и горные рудники в Корее.³⁹ В самом деле, английское правительство поступилось известными экономическими интересами для того, чтобы сохранить Японию как союзника для предстоящей войны с Германией.

После аннексии Япония усилила вытеснение иностранного капитала из Кореи. От этого пострадали прежде всего английские и американские предприниматели, имевшие там наибольшие (после Японии) капиталовложения. Уничтожив консульскую юрисдикцию, Япония тем самым ликвидировала экстерриториальные права иностранцев, которые стали теперь подсудны японским судам. Японская администрация в Корее начала систематически чинить различные препятствия иностранным предпринимателям и торговцам.⁴⁰ Русский генеральный консул в Сеуле писал, что в связи с подобной политикой в наиболее тяжелом положении очутилось «американское генеральное консульство, защищавшее до сих пор интересы американских торговых компаний, владеющих богатыми горными концессиями, в которые вложены десятки миллионов долларов. Число американских подданных, рассеянных по Корее, около восьмисот. Многие из них владеют изначальной недвижимой собственностью. Кроме того, масса церквей, школ и больниц – собственность американских миссионеров, стоимостью в несколько миллионов».⁴¹

Япония превратила Корею в рынок сбыта и источник дешевого сырья. В связи с развитием капиталистических отношений и японской экономической экспансией объем внешней торговли Кореи увеличивался.
Внешняя торговля Кореи в тыс. иен.⁴²

Объем торговли Кореи с Японией в тыс. иен.

В 1910 г. доля Японии в корейском импорте составляла 63,7%, а в экспорте 77,2%.

На втором месте по ввозу товаров в Корею стояла Англия, затем шли Китай, США, Германия. Японский капитал при активной поддержке своего правительства успешно вытеснял из корейского импорта английские и американские товары. С этой целью японские власти в Корее, как и в Южной Маньчжурии, устанавливали льготные тарифы для перевозки японских товаров по железной дороге, кроме того, японские товары ввозились в Корею беспошлинно.

С целью подрыва деятельности иностранных миссионеров в Корее японские колониальные власти осенью 1911 г. арестовали 135 корейцев, принявших христианство. Были арестованы в первую очередь лица, занимавшие влиятельное положение церковной иерархии. Большинство из арестованных были осуждены на длительное тюремное заключение по обвинению в подготовке убийства генерал-губернатора Кореи. Лишь после вмешательства Соединенных Штатов дело арестованных было пересмотрено, в результате чего 99 человек были оправданы, а остальным смягчены приговоры.⁴³

После аннексии вся полнота власти в Корее была вручена генерал-губернатору, который одновременно являлся и главнокомандующим японской армии. Генерал-губернатору принадлежала высшая военная и гражданская власть. Он издавал декреты, назначал высших чиновников и судей. До октября 1916 г. генерал-губернатором Кореи был граф Тераути.

Японский колониальный режим держался прежде всего на силовых методах. Если в 1910 г. японская полиция и жандармерия в Корее насчитывала 7712 человек, то к 1918 г. численность полицейских и жандармов была почти удвоена и составляла 14358 человек.⁴⁴ 12 сентября 1910 г. была опубликована утвержденная императором инструкция для японских жандармских частей, расположенных в Корее. Согласно инструкции жандармские части находились в ведении военного министра, но непосредственно подчинялись генерал-губернаторы. «Жандармские чины, - указывалось в инструкции, – могут пускать в ход оружие, когда им оказывают сопротивление или когда они не могут иным способом выполнить своих обязанностей».⁴⁵

Постепенно все ключевые позиции корейской экономики перешли в руки японцев. Японские компании и предприниматели захватили громадные массивы плодородных земель и основные отрасли промышленности. Японские капиталовложения в корейскую промышленность, исчислявшиеся в 1910 г. в 10,5 млн. вон, увеличились к 1917 г. до 59 млн. вон.⁴⁶

Русский генеральный консул в Сеуле Сомов, наблюдавший деятельность японских колонизаторов в Корее после аннексии, пи сал: захватчики отобрали «все веками накопленные сокровища богатого корейского дома, многочисленные дворцы, сады, всевозможные угодья, деньги, редкие образцы старинного искусства».⁴⁷ Японские колониальные власти стремились задушить национальную культуру корейского народа. В целях японизации корейцев закрывались корейские школы, и ограничивалось издание книг и газет на корейском языке. «Японцы хотят убедить корейцев, - писал Сомов, - что они не являются нацией», лишить их образования и использовать как дешевую рабочую силу.⁴⁸ В 1912 г. японский профессор Танака писал, что японские колониальные власти «полностью игнорируют цивилизацию Кореи» и призывал принять все меры к японизации корейцев.⁴⁹

Общественное мнение многих стран мира отрицательно оценивало действия Японии в Корее. В китайской печати появился ряд статей, резко критиковавших политику Японии. В связи с этим японский посланник в Пекине обратился к китайскому правительству с требованием запретить публикацию антияпонских заявлений в китайских газетах.

Однако, в Корее продолжалась борьба с японцами. 1908 г. являлся годом наибольшего подъема партизанской войны. Отряды «Армии справедливости» вели бои с японскими вооруженными силами. По японским данным, в 1908 г. пронимало участие в боях 69804 корейских партизана, которые провели 1 451 бой с японскими войсками и жандармерией.⁵⁰ За период с 1907 г. по 1911 г. в боях принимало участие почти 144 тысячи корейцев, из них было убито 16 711 и ранено 3 677 человек.⁵¹ Борьба охватывала весь Корейский полуостров и носила различные формы.

Мы считаем необходимым, в данном случае, более подробно остановиться на участии в антияпонской борьбе корейцев, проживающих на Русском Дальнем Востоке и Северо-Восточном Китае, так как этот фактор оказывал значительное влияние на русско-японские и японо-китайские отношения. Кроме того, это даст возможность показать отношения русского и китайского общественного мнения к событиям в Корее.

Встревожена ростом антияпонской борьбы и ее успехами в Северной Корее, Япония через свое посольство в Петербурге весной 1908 г. заявила протест русскому правительству, причем в японском заявлении необоснованно утверждалось, что в Новокиевске находится отряд корейцев численностью в 700 человек, который расположен в русских казармах и обучается русскими офицерами.⁵² Российское правительство боялось обострить взаимоотношения с Японией. Поэтому председатель Совета министров Столыпин в телеграмме от 8 мая 1908 г. на имя приамурского генерал-губернатора приказал: «Принять действительные меры к недопущению антияпонского движения на нашей границе, в случае необходимости главнейших корейских выходцев удалить из Новокиевска с водворением их в более отдаленном от Кореи пункте».⁵³ Однако следует отметить, что местные власти в ответе в Петербург указали, что японское заявление не соответствует действительности, и нет необходимости в высылке руководителей антияпонского движения. Военный губернатор Приморья дал распоряжение «не допускать явной антияпонской агитации среди корейцев».⁵⁴ С этого времени русская администрация заботилась лишь о том, чтобы не было легальных антияпонских выступлений на русской территории, которые японское правительство могло бы использовать для нового дипломатического демарша.

Наивысший подъем антияпонского движения среди корейцев на русском Дальнем Востоке, как и в Корее, приходится на 1908 г., когда здесь было сформировано, вооружено и отправлено в Северную Корею несколько крупных партизанских отрядов. Имеющиеся источники не дают возможности установить количество патриотов, которые вступи ли партизанские отряды на русском Дальнем Востоке. Партизанские отряды, сформированные в русских пределах, обычно шли в Северную Корею через китайскую территорию и переходили границу небольшими группами.⁵⁵ Но нередко они избирали и прямой путь по суше либо на шаландах по морю и тогда высаживались где-либо в прибрежных пунктах своей родины. Население корейских деревень, расположенных на русской территории, почти всегда было предупреждено о времени передвижения партизанских отрядов, оказывало им необходимую помощь.

Перешедшие на территорию Китая добровольцы группировались в отряды в корейских пограничных селениях Хуньчунского округа, расположенных у русской границы. Китайское население Маньчжурии сочувствовало корейцам, оказывало им поддержку; местные власти также не чинили им препятствий. Пограничный комиссар Смирнов писал военному губернатору Приморской области, что по имеющимся у него данным «корейские инсургенты действуют в этой части Маньчжурии при молчаливом содействии китайских властей».⁵⁶ Между корейскими партизанскими отрядами, формировавшимися на русском Дальнем Востоке, и корейским и антияпонским движением в Северо-Восточном Китае была установлена связь. Численность корейского населения там быстро увеличивалась за счет корейцев, бежавших от японского гнета. Маньчжурия, где к 1911 г. проживало 256 тыс. корейцев,⁵⁷ стала важным опорным пунктом антияпонской освободительной борьбы корейского народа.

Корейские отряды, сформированные на территории России и Маньчжурии, как это было видно из материалов пограничного комиссара Южно-Уссурийского края, ставили своей задачей соединиться с партизанскими отрядами «Армии справедливости», которые действовали в лесах северо-восточной части Кореи, на западных склонах Туманского хребта (к востоку от верховьев реки Тумангана), занять город Мусан и другие населенные пункты и, опираясь на помощь корейского населения Цзиньдао (Канто), а также на поддержку китайского народа, поднять всеобщее восстание в Корее.⁵⁸ В начале 1908 г. партизаны Северной Кореи добились некоторых успехов. Отряд Ким Чю Ха, насчитывавший до 700 бойцов, в конце марта занял укрепленный японцами Мусан. Город несколько месяцев находился во власти повстанцев, значительный японский гарнизон его был истреблен.⁵⁹

По сведениям переводчика с корейского языка С. Кима, отряды «Армии справедливости», численностью в 4 тысячи человек, под командованием видного деятеля освободительного движения Хон Бом До, разделившись на четыре группы, заняли города Самсу, Капсан, Хунцхань и Чхонжин, истребили или разогнали имевшиеся здесь японские отряды, разрушили конно-железные дороги, построенные японцами для подвозки к реке Ялу (Амноккан) леса, подготовленного к сплаву.⁶⁰

Успешно развивалось партизанское движение в центральной и южной частях страны. Российские информаторы в Корее отмечали, что повстанцев поддерживало все население, поэтому они знали каждый шаг японских отрядов. Партизаны никогда не ввязывались в сражение при невыгодных для себя условиях. Они выработали оригинальную тактику боя и применили такую же систему «охотничьей» стрельбы, которая практиковалась у буров.⁶¹ Повстанцы редко стреляли на дальнюю дистанцию, а вели прицельный огонь на расстоянии от 100 до 600 шагов. Увидев неприятеля, партизаны скрывались за камни, кусты, деревья, не придерживаясь какого-либо строя регулярных войск. При атаках врага они отходили, охватывая фланги противника, и, когда он оказывался в невыгодном положении – в котловине, горном дефиле и т.д., переходили в наступление. Во время боя партизаны проявляли инициативу, самостоятельность и находчивость.⁶²

Летом 1908 г. японское правительство через русское посольство в Токио и японское консульство во Владивостоке сделало несколько представлений, добиваясь от русских властей запрещения антияпонских выступлений на территории России. Русский посол в Токио Малевский-Малевич телеграфировал приамурскому генерал-губернатору, что японское министерство иностранных дел сообщило ему о заговоре против японской администрации в Корее, организованном якобы Ли Бом Юном и двумястами корейцами с помощью двадцати русских жителей из Новокиевского. «Вашему высокопревосходительству известно, – говорилось в телеграмме, – насколько русское правительство (заинтересовано) в устранении всякого подозрения в поддержке восстания в Корее».⁶³ В ответе послу генерал-губернатор сообщил, что на границах с Кореей поставлена казачья команда, «но мелкие отряды корейцев через Маньчжурскую границу, – указывалось в ответе, – вероятно, будут проникать в Корею». Участие русских в корейских партизанских отрядах генерал-губернатор отрицал.⁶⁴ Японские власти, выставив усиленные караулы, закрыли границу Кореи с Россией и Маньчжурией. Прекратились пограничные торговые сношения.

Летом 1908 г. японские военные части несколько раз нарушали неприкосновенность русской границы и даже обстреляли корейские села на русской территории.⁶⁵ В связи с этим в некоторых пограничных селениях были расположены небольшие русские военные команды и приняты меры к недопущению пограничных инцидентов и антияпонских выступлений на русской территории.

Напуганные размахом партизанской борьбы, Япония в 1908 г. бросила против повстанцев крупные части регулярных войск. Военный лагерь в районе г. Нанама стал центром борьбы против партизан. Несмотря на ряд значительных успехов, положение партизанских отрядов к концу 1908 г. ухудшилось. Японские карательные войска заняли основные населенные пункты. Наступила зима. Не хватало оружия, боеприпасов, продовольствия. Партизанским отрядам, сформированным на русской территории, пришлось покинуть Северную Корею. Часть их ушла в Китай, в Цзяндао и Хуньчуньский округ, другая – вернулась в пределы России.⁶⁶

С 1909 г. партизанская борьба в Корее ослабевает прежде всего потому, что так и не стало достаточно массовой.⁶⁷ Между тем карательные меры японских властей усиливались. Газета «Далекая окраина», ссылаясь на материалы, полученные из Сеула, писала, что «усмирение корейских инсургентов принимает свирепые и беззаконные формы».⁶⁸

В связи с репрессиями в Корее и преследованиями корейских патриотов японской военщиной в Маньчжурии, русский Дальний Восток приобрел особое значение как опорный пункт освободительной борьбы. Число корейцев, искавших в России работы и спасения от преследования, быстро увеличивалось. В феврале 1909 г. приамурский генерал-губернатор Унтербергер в докладе Столыпину писал: «Японцы всеми средствами стремятся вытеснить корейцев из Северной Кореи в наши пределы и захватить их земли».⁶⁹

К концу 1910 г. в Приморье насчитывалось 16 780 корейцев русских подданных и около 35 тысяч корейцев-беженцев.⁷⁰ К 1914 г. количество тех и других превысило 64 тысячи человек.⁷¹ В Амурской области в 1914 г. было зарегистрировано корейцев – иностранных подданных 3256 человек,⁷² кроме того, здесь проживало не менее двух тысяч корейцев – русских подданных. Многие тысячи корейцев, прибывших на русский Дальний Восток временно на заработки, не получали паспортов и поэтому не учитывались местной администрацией.

Корейская национальная организация подготовила покушение на Ито Хиробуми. Ан Чжун Гын в 1908 г. сформировал в Южно-Уссурийском крае партизанский отряд, сражавшийся под его командованием против японцев в Северной Корее, а окрестностях Кенхына и Хверена.⁷³ Ан Чжун Гын, прибывший из Владивостока в Харбин, 26 октября 1909 г. на Харбинском вокзале из пистолета застрелил японского генерал-губернатора Кореи Ито Хиробуми и ранил трех человек из его свиты.⁷⁴

Как сообщал русский генеральный консул в Сеуле Сомов, японское командование в конце 1909 г. и первой половине 1910 г. предприняло новое увеличение вооруженных сил Японии в северной части полуострова для подавления освободительной борьбы корейцев. Сомов писал, что жители Северной Кореи отличаются большой воинственностью и ненавистью к японцам, что затрудняет японскую колонизацию северной части Кореи.⁷⁵

После подписания договора об аннексии Национальный комитет Кореи опубликовал протест. Издававшаяся по Владивостоке корейская газета «Тэдонг синбо» поместила воззвание к проживающим в России и Китае соотечественникам. В нем говорилось: «Не верьте уверениям японцев об их покровительстве и заботе о нас. Они будут обращаться с нами, как с рабами и скотом. Японцы убивают наших близких, отнимают у них суши, воды и жилища».⁷⁶ Воззвание оканчивалось призывом к восстанию.

Японское правительство было серьезно обеспокоено выступлениями корейцев, живших в России и Маньчжурии, и боялось усиления народной борьбы в Корее. В депеше из Сеула русский консул Сомов, информируя о положении в Корее после ее аннексии, отмечал страх оккупантов перед гневом корейского народа. «Никто из нас не обеспечен от удара ножом или выстрела из-за угла», заявлял Сомову начальник японской полиции в Сеуле.⁷⁷ Сомов писал, что японское военное командование предприняло чрезвычайные меры, чтобы не допустить вторжения корейских партизанских отрядов из Маньчжурии или России. С этой целью японские гарнизоны из Нанама и Хвёрена были передвинуты на Север и расположены вдоль реки Туманган.⁷⁸ Сношения с русским Дальним Востоком были взяты под контроль японской полицией.

Вопрос об отношении к корейским эмигрантам на русском Дальнем Востоке в связи с аннексией Кореи стал предметом специального обсуждения в высших правительственных кругах России. В июне 1910 г. военный министр Сухомлинов в письме к Столыпину и Извольскому указывал на возможность военного столкновения с Японией в связи с захватами последней на материке. Здесь же Сухомлинов предлагал поддерживать хорошие отношения с корейским народом. «Такая почва может быть подготовлена, – писал военный министр, – путем твердого, но благожелательного и внимательного отношения русской государственной власти к интересам и нуждам населяющих Южно-Уссурийский край корейцев, в рядах которых насчитывается немало влиятельных и преданных России политических эмигрантов».⁷⁹

Отвечая Сухомлинову, Извольский указал, что вмешательство в политику Японии в Корее чревато угрозой военного столкновения, так как «корейский вопрос… является наиболее уязвимым местом японской политики». Однако Извольский высказывался за доброжелательную политику по отношению к корейским эмигрантам, проживавшим на русском Дальнем Востоке.⁸⁰

По инициативе Японии в мае 1911 г. между Россией и Японией было заключено соглашение о взаимной выдаче преступников. Одновременно с этим была подписана секретная декларация о взаимном воспрещении пользоваться территорией одной из договаривающихся сторон для подготовки заговоров против другой.⁸¹ Таким образом, российские и японские власти нашли компромисс, выгодный скорее для Японии. Оценивая значение этого соглашения, приамурский генерал-губернатор Гондатти писал, что он дает в руки Японии «серьезное средство борьбы с корейскими инсургентами… Мы же взамен этого получим очень немного: главным образом устранение угрозы столкновения с Японией в ближайшем будущем».⁸² Необходимо отметить, что в число «преступников» не были включены активные участники антияпонской борьбы, занимавшиеся этой деятельностью до момента подписания соглашения. Правда, с этого времени условия для организации корейских антияпонских выступлений на русском Дальнем Востоке ухудшились, хотя российское правительство и не выдало в руки Японии ни одного из корейских партизан, а тайные и легальные общества корейцев продолжали существовать.

Интересен тот факт, что корейские националисты, действовавшие на русском Дальнем Востоке, внимательно следи за событиями, развертывавшимися в Китае, и готовы были оказать поддержку китайцам во время революции 1911 – 1913 гг., надеясь, что освобождение Китая позволит им. Представители корейских национальных организаций, действовавших на русском Дальнем Востоке, установили связи с противниками Цинской династии и антияпонски настроенными офицерами китайской армии, находившимися в Маньчжурии.

Китайские и корейские представители учредили в Хуаньчуне китайско-корейское общество «Тунчжоухой» (Общество совместной деятельности), которое выдвигало лозунги буржуазного характера: «Упрочение китайской республики и восстановление прежней территории Корейского государства… распространение образования, развитие промышленности, предприятий и банков, поощрение корейцев к вступлению в китайское подданство и организация военного дела».⁸³ Предполагалось создать партизанские отряды и приступить к военному обучению корейской и китайской молодежи. Проектировалось открытие отделений общества во Владивостоке и Цзяньдао.

Из писем офицеров китайской армии Цинь Юна и Доу Бао-сяна на имя Ли Чжуна видно, что китайцы сочувствовали антияпонскому движению в Корее и были готовы принять помощь корейцев в борьбе против Цинской династии. В письме руководителя отделения общества «Тунчжоухой» района Яньцзифу корейца Ким Ипа говорилось о том, что в случае развертывания революции в Маньчжурии «корейцы должны вступить в ряды революционеров».⁸⁴

Макарчук Ольга Ивановна