Археологический источник: границы понятия

Введение. Изделия из бивня мамонта как источник изучения верхнего палеолита

(Постановка проблемы, цель и программа исследования)...4

Археологический источник: границы понятия...—

Костяной инвентарь — археологический источник верхнего палеолита. Общая

характеристика...6

Значение сырья для изучения костяного инвентаря...12

Проблемы изучения изделий из бивня мамонта...13

Цель и программа исследования...20

Глава 1. Технология расщепления как способ обработки бивня мамонта...23

Форма и внутренняя структура бивня мамонта...25

Способы расщепления бивня...26

Механизмы управления расщеплением бивня...30

Система основных понятий и терминов в технологии расщепления бивня...32

Глава 2. Продукты расщепления бивня: приемы отделения и

морфологические особенности...35

Методика исследования...-

Скалывание...37

Поперечные отщепы...38

Продольные отщепы...39

Продольные пластинчатые неизолированные сколы...40

Продольные изолированные сколы...41

Поперечные изолированные стержневидные сколы...42

Разламывание...—

Поперечное разламывание бивня...43

Продольное разламывание бивня...45

Расслоение...46

Плоские доотщепленные продукты расслоения...-

Глава 3. Технология расщепления бивня на стоянках Русской равнины

конца ранней-средней поры верхнего палеолита (28 -21 тысл.н.)...47

Памятники конца ранней поры верхнего палеолита (28-26 тысл.н.)...-

Сунгирьская стоянка...—

Стоянка Русаниха...55

Памятники средней поры верхнего палеолита (25-21 тысл.н.)...57

Стоянки костенковско-авдеевской культуры...-

Авдеево (старый объект) - ABC...58

Авдеево (новый объект) - АВН...69

Костенки 1,1слой (первый комплекс)...74

Стоянка Хотылево 2...78

Стоянка Гагарине...91

Женские статуэтки из бивня: типы заготовок и способы построения фигуры...99

Глава 4. Технология расщепления бивня на стоянках Русской равнины

поздней поры верхнего палеолита (20-12 тысл.н.)...107

Стоянка Елисеевичи 1...109

Стоянка Супонево...142

Стоянки тимоновско-юдиновской культуры...151

Стоянка Юдиново...-

Стоянка Тимоновка 1...162

Стоянка Пушкари 1...173

Стоянка Мезин...176

Заключение...189

Библиографический список использованной литературы...194

Список сокращений...208

Список иллюстраций...209

Приложения. Словарь основных терминов. Иллюстрации.

Введение

как источник изучения верхнего палеолита

(Постановка проблемы, цель и программа исследования)

Археология как область научного знания занимается сбором, изучением и интерпретацией данных об археологическом контексте, пространственном распространении и времени существования древних вещественных объектов. Цель археологии — познание закономерностей в изменении древней материальной культуры и на их основе переход к исторической интерпретации событий прошлого. Роль такой основы для перевода языка вещей на привычный исторический язык выполняют археологические источники. От того, насколько широкий смысл вкладывает исследователь в это понятие, часто зависит сама процедура археологического исследования. Поэтому, обращаясь к теме значения изделий из бивня в исследованиях эпохи верхнего палеолита, считаем необходимым пояснить сложившиеся у нас представления о границах понятия археологический источник.

Археологический источник: границы понятия

Понятие источник применительно к наукам о прошлом предполагает наличие объекта, содержащего информацию об интересующем нас другом, не существующем уже объекте. Археологический источник— это вещественный источник, извлечение информации из которого требует преодоления двойного разрыва, существующего, с одной стороны, между традициями прошлого и нашего времени, а с другой — между миром вещей и миром идей, которыми оперирует наука. Присутствие подобного двойного разрыва служит основанием для обособления археологических источников как от исторических, так и от этнографических источников (Клейн, 1995, с. 115—119, 258), что создает возможность четкого определения предмета археологии как науки. В то же время при работе с конкретными археологическими материалами исследователи нередко ощущают потребность в сужении значения понятия источник (Колпаков, 1987). В самом деле, восстановление «разорванной дважды нити в понимании» древней вещи само по себе еще не означает, что археолог получил необходимую для него информацию. Так, например, факт того, что древний каменный скол является случайной находкой, никак не мешает путем трасологического анализа установить, что он не

просто отщеп, а орудие для разрезания мяса, которое использовалось в вертикальной позиции. Двойной разрыв преодолен, но совершенно очевидно, что вне временного и культурного контекста полученная информация носит столь частный характер, что ее археологическая интерпретация может быть самой широкой (в древности острым могли резать мясо). Что же определяет меру познавательной ценности той или иной вещи как археологического источника?

Наш подход к проблеме предполагает, что в археологии источником информации служит не сама вещь, а древняя структура (культурный слой, совокупность предметов материальной культуры и др.), неотъемлемой частью которой она является. Древняя вещь существует как археологический источник только при наличии других идентичных ей археологических остатков и при условии общей для всех них связи с древним пространственно-временным контекстом. В качестве такого контекста могут выступать и геологические отложения, и особенности палеогеографии, и древние письменные свидетельства, и ситуация намеренного захоронения материальных древностей (например, погребальная практика), и уже установленные структуры существования тех или иных древностей. Аналогом таких условий служат ведущие ископаемые или фаунистические комплексы при определении геологических эпох. Полноценными археологическими источниками становятся лишь те вещественные древности, которые определенное время воспроизводились в материальной культуре человека и для которых известен древний контекст, позволяющий проследить путь и характер изменений их форм во времени и пространстве. Обнаружение такой динамики в мире вещей возможно либо благодаря определенному взаиморасположению вмещающих их древних объектов или слоев, и такой источник можно назвать ситуационным, либо в результате типологического, технологического, трасологического и других методов исследования — этот вид источников мы предлагаем называть аналитическим.

Типичными образчиками ситуационных источников в палеолите являются четко стратифицированные многослойные памятники. В качестве примера можно назвать стоянку Виллендорф II, где сменяющие друг друга слои (от 4 до 9-го) послужили основой для рада гипотез о генезисе памятников восточно-граветтийского круга в Центральной Европе (Felgenhauer, 1952; Григорьев, 1968, с.60-62, 67). Другой пример — группа многослойных стоянок в районе с. Костенок на Дону (Костенки 8, Костенки 4 и др.). Условия залегания здесь так называемых «ориньяко-слютрейских» и «мадленских» слоев в свое время стали неоспоримым аргументом для установления иной, отличной от Западной Европы, схемы развития верхнепалеолитических культур в Восточной Европе (Рогачев, 1953, с.41, 53-55; Рогачев, 1957, с.133-134).

Наиболее распространенным видом аналитических источников в палеолитоведении являются технико-типологические разработки на основе каменных орудий. Классическими примерами в этой области являются тип-лист Франсуа Борда (Borde, 1961), функционально-трасологический метод С.А. Семенова (Семенов, 1957), опыт планиграфического исследования в Пенсеване (Leroi-Gourant, Brezillon, 1972).

Любой археологический источник — ситуационный (выявленный в ходе полевых изысканий) или аналитический как результат кропотливых кабинетных исследований — это всегда лишь фрагмент существовавшей некогда древней структуры, которая позволяет исследователю получить представление о целом, изучая лишь его часть. Именно этот уровень структурной организации источника позволяет использовать его в роли самостоятельного пространственно-временного контекста в археологических исследованиях, что, в конечном счете, и определяет порог понимания другого археологического материала. Если в результате дальнейших научных исследований открываются факты, которые входят в явное противоречие с представлениями о структуре археологического источника, то последний теряет этот свой статус.

Археологический (вещественный) источник — это понятие, которое имеет две границы. «Внешняя» граница, отделяющая археологические источники от других их видов, задается феноменом «двойного разрыва». «Внутренней» границей для археологического источника служит особый, отражающий динамику изменений материальной культуры, пространственно-временной характер организации его структуры, которая и определяет познавательную ценность вещей-источников в ряду других археологических остатков.

Костяной инвентарь — археологический источник верхнего палеолита

Кость хорошо сохраняется в погребенном состоянии и поэтому часто обнаруживается на стоянках каменного века. Костные остатки со следами обработки нередко находят в памятниках мустье (Martin, 1906; Бонч-Осмоловский, 1931; 1940, с.92-93; Семенов, 1953; Гвоздовер и Формозов, 1960; Филиппов и Любин, 1994, с. 142-147 и др.) и ашеля (Брейль, 1932, с. 10-14). Однако широкое использование кости в качестве поделочного материала для изготовления разнообразных орудий, украшений, предметов искусства фиксируется только в эпоху верхнего палеолита. Костяные изделия этого времени являются полноценным археологическим источником.

1. Сам факт присутствия среди находок каменного века многочисленных совершенных поделок из кости воспринимался как эпохальный признак еще на заре палеолитоведения. Во второй половине XIX в. Габриэль де Мортилье в своей периодизации предлагал даже выделить особую эпоху обработки кости, которая открывалась позднепалеолитическими материалами мадленской культуры (Mortillet, 1859). Свою роль эпохального репера костяной инвентарь сохраняет и в современной периодизации палеолита. Его отличительной чертой является присутствие изделий, изготовление которых предполагало не просто подработку естественной формы кости, не воспроизведение форм каменных орудий на костяном материале, как в ашеле и мустье, а конструктивное сочетание в одном предмете сразу нескольких элементов с разными объемными характеристиками (стержня, плоскости, объема по принципу сферы, емкости и т. п.).* Такие изделия известны и для ранней (ориньякский наконечник с расщепленным основанием), и для средней (женские фигурки, «колотушка»), и для поздней (мадленские гарпуны, наконечники типа орансан, «птички») поры верхнего палеолита.

2. Однако костяной инвентарь способен выступать не только в качестве признака эпохи. Данные исследований костяных индустрии в рамках отдельных регионов представляют собой разнообразные и одновременно тонкие инструменты типологического исследования в археологии. Так, ориньякские и мадленские памятники Южной Германии различаются по способу получения заготовок из бивней. Изучение обработанных бивней, проведенное И.Ханом, показало, что на стоянках ранней поры верхнего палеолита отделение заготовок осуществлялось как посредством вбивания в край торца бивня каменного орудия долотовидной формы (рис. 1, 2С, 2D), так и поперечными ударами по краю паза, вырезанного вдоль его длинной оси (рис. 1, 2Q (Hahn, 1992, с. 119-120). На мадленских памятниках существовала другая, не известная в ориньяке технология. Она состояла из трех последовательных этапов: уплощения наружной поверхности бивня, вырезания на ней двух продольных параллельных глубоких пазов (рис. 1,1А) и вычленение при помощи клина массы материала, заключенного между пазами (рис. 1, 1А, IB) (Hahn, 1992, с. 122).

В отличие от Германии, критерием для различения материалов ранней и поздней поры верхнего палеолита на территории Западной Европы служит не способ получения заготовки, а техника изготовления насадов у внешне очень похожих костяных наконечников — ориньякского, с расщепленным основанием (sagaies a base fendue) (рис. 2,2), и наконечника с раздвоенным основанием, он же наконечник типа орансан (sagaies a base fourchue, pointe

* В технике стержень считается одномерным объемом, плоскость — двухмерным, а объем, построенный по более сложному геометрическому принципу,— трехмерным (Щапова, 2000. с. 57-59).

d'Aurensan) (рис.2, /). Способ изготовления насада ориньякских наконечников крайне специфичен (рис. 2, 3). Недалеко от проксимального конца заготовки наконечника, по обеим ее широким сторонам делалось два надреза. Они использовались в качестве «площадок», с которых в глубь заготовки, под острым углом друг к другу «впускались» две трещины. Затем заготовка разделялась на две части — готовый наконечник (рис. 2, 2Ъ, 2с) и изделие в виде язычка (отходы производства) (рис. 2,2а) (Hahn, 1988, с. 9; Nuzhnyi, 1998).

Раздвоенное основание наконечника типа орансан изготавливалось по другой технологии. Полость между зубцами основания здесь вырезалась (рис. 2, la-с). Резание производилось сразу с двух наиболее широких сторон заготовки, что создавало иную, нежели у ориньякских наконечников, ориентацию выемки между зубцами на заготовке. Она располагалась перпендикулярно широким сторонам заготовки (Delporte, Mons, 1981, с. 13). Эта технология не была известна в раннюю пору верхнего палеолита, а появляется несколько позже.

3. В то же время проведенный теми же исследователями картографический анализ распространения ориньякских наконечников (J. Hahn) и наконечников типа орансан (Н. Delporte и L. Mons) позволил обнаружить куда более специфические пространственно-временные структуры существования этих изделий в рамках верхнепалеолитической эпохи.

Наконечники ориньякского типа с расщепленным основанием оказались не только элементом материальной культуры, характеризующим раннюю пору верхнего палеолита Западной и Центральной Европы, но и признаком, присущим лишь стоянкам пещерного типа (рис. 5, 2). В основном это памятники ориньякской культуры. В селетских и шательперонских стоянках, одновременных ориньякским, находки этих наконечников единичны (Hahn, 1988, с. 16-17).

Наконечники типа орансан являются отличительными признаками памятников еще более узкого круга. Они характерны только для стоянок мадлена IV, V, Via, VIb, которые концентрируются на территории Южной и Западной Франции (Дордонь, Ланды), Южных Пиренеев (Пиренеи-Атлантик, Верхние Пиренеи, Верхняя Гаронна, Арьеж, Од). Причем находки наконечников с раздвоенным основанием как в мадленских, так и в азильских слоях стоянки Истюриц служат одним из основных аргументов, на которых обосновывается связь между этими культурами (Delporte, Mons, 1981, с. 1-2).

4. Костяные материалы в исследованиях эпохи верхнего палеолита способны выступать в роли хронологических индикаторов. Форма, конструктивные особенности метательных костяных орудий позволяют использовать их в качестве достаточно точного индикатора относительной датировки палеолитических стоянок. Анри Брейль, опираясь на восстановленную им по остаткам прилипшего к находкам грунта стратиграфию пещеры

Плакар (раскопки Маре) и на морфологические особенности костяных дротиков этого памятника в 1912 г., разработал детальную хронологию мадленской культуры Франции. По А. Брейлю, начало мадлена (мадлен I) характеризовалось массивными наконечниками «копьевидной формы» с округлым сечением и скошенным основанием (й base en biseau convexe). На стволе этих наконечников нет продольного паза, а скошенная поверхность основания испещрена бороздами. Позднее (мадлен II) появляются наконечники конической или пирамидальной формы с удлиненным туловом, на котором присутствует неглубокий тонкий паз. Затем (мадлен III) наконечники становятся значительно короче, паз на тулове тоже укорачивается, а их скошенное основание, наоборот, удлиняется. Одновременно с ними существуют длинные тонкие острия с одним или двумя расположенными напротив друг друга глубокими продольными пазами. Далее (верхний мадлен) хронологически следовали наконечники, основание которых скошено с двух сторон (pointe a biseau double). Они существовали одновременно с одно- (harpons a simple) и двухрядными гарпунами (harpons a double rang de barbelure) (Breuil, 1937, c.48-50). Для материалов нижнего мадлена подобная последовательность развития форм костяных наконечников была полностью подтверждена в ходе раскопок 1970-х гг. в Ложери-От профессором Франсуа Бордом (Bordes, 1992, с.276-283). Выдержала испытание временем и предложенная Анри Брейлем в 1912 г. хронологическая последовательность существования форм костянных метательных орудий в верхнемадленское время (время мадлена с гарпунами), где мадленуIV соответствовал примитивный гарпун, мадлену V — гарпун с одним рядом зубцов (рис. 3, /), а мадлену VI — гарпун с двумя рядами зубцов (рис.3, 2) (Breuil, 1937,с.52-55). Впоследствии эту схему удалось только значительно детализировать после новых раскопок навеса Моран (Жиронда) Р. Дефаржем. Автор раскопок выделил 6 слоев, нижний из которых относился к мадлену V, а все остальные— к мадлену VI. При полной гомогенности кремневого инвентаря во всех культурных слоях, относящихся к мадлену VI, форма гарпунов плавно эволюционирует: меняется форма зубцов, их положение на тулове и взаиморасположение. В Моран фиксируется развитие от однорядного гарпуна (нижний слой) до плоского азильского гарпуна с петлицей в основании (рис. 4) (Deffarge и др., 1975, с.216).

5. Наконец, костяные изделия дают возможность использовать их в качестве критерия, определяющего степень культурной близости археологических стоянок, объединяемых в рамках одной общности. Проведенное М.Д. Гвоздовер сопоставление типового набора костяных изделий двух, бесспорно, однокультурных стоянок — Костенки 1 (верхний слой) и Авдеево показало, что они типологически близки (Гвоздовер, 1953; 1983, с.58-59; Gvozdover, 1995). Причем типологическая схожесть костяного инвентаря Костенок и Авдеево столь же велика, сколь велика степень его отличия от костяных поделок других

памятников костенковско-виллендорфской общности на Русской равнине. Разница в наборе костяного инвентаря между различными комплексами (объектами) Костенок и Авдеево сводится лишь к присутствию/отсутствию единичных форм. Так, «ложечка» (рис. 39, 1), «совочек» (рис. 39, 6), роговая «поделка серповидной формы» (рис. 39, 4) из нового объекта Авдеево отсутствуют как в обоих комплексах Костенок 1, так и в старом объекте Авдеево. И, наоборот, «колотушка» (рис. 47, 5), «предмет яйцевидной формы» (рис. 47, 2), обнаруженные в первом комплексе Костенок 1, неизвестны не только для поселенческих объектов Авдеева, но и для второго комплекса самих Костенок (см.: Гвоздовер, 1983, с.58-60). Сходство костяного инвентаря стоянок Костенковско-Виллендорфской общности носит иной характер. Оно касается только отдельных предметов. Например, «серповидная поделка» из рога в Авдеево больше всего напоминает таковую же (рис. 51, 8) из Хотылево 2, а авдеевская статуэтка №4 (рис.21, 3) из старого объекта— статуэтку из Гагарине №3 (рис. 26, /) (Гвоздовер, 1983, с.54; 1977а, с.82).

Итак, все приведенные примеры доказывают, что выявленные на базе костяной индустрии источники позволяют детально анализировать структуру верхнего палеолита как по вертикали — «эпоха—пора-период—хронологическая ступень», так и по горизонтали — «мир-общность—археологическая культура». А значит, в этом смысле костяной инвентарь ни в чем не уступает более привычной для исследователей палеолита каменной индустрии. Между тем распространено мнение, что поделки из кости следует рассматривать в качестве источников второго плана . Однако есть все основания не согласиться с такой оценкой. С одной стороны, в эпоху верхнего палеолита кость в определенном смысле постепенно замещала и «подчиняла» себе кремневый инвентарь. Костяные орудия становились черезвычайно разнообразными. Подтверждением тому служит возрастание роли каменных орудий, использовавшихся для обработки кости, — резцов и долот. С другой стороны, сложившаяся в это время традиция широкого использования кости для изготовления самых различных предметов бытовой утвари стала причиной того, что этот материал оказался в роли физического носителя культурных норм и стилистических традиций, которые трудноуловимы в каменных орудиях. Столь глубокое проникновение костяных изделий в самые различные сферы жизни древнего человека заставляет рассматривать их в качестве важного самостоятельного, не дублирующего камень, источника для изучения верхнепалеолитической эпохи. И исследования последнего времени убеждают нас в этом. Приведем некоторые примеры.

Причина этого заключается в том, что, по сравнению с каменным инвентарем, костяных поделок меньше и применительно к ним куда более остро стоит проблема сохранности в слое. Иными словами, в настоящее время выявлению источников среди поделок из кости предшествует крайне длительный процесс их накопления.

Периодичность или даже сезонность заселения грота Анлен (Арьеж, Франция) группой мадленских охотников была установлена благодаря изучению технологии обработки рога северного оленя. Просверленные стержни (batons perces) и копьеметалки (propulseurs) изготавливались из рога молодых оленей на месте стоянки в конце зимы—весной. Известен полный технологический цикл их производства, от начальных операций до законченного изделия. Костяные дротики (sagaies), стержни с полуокруглым сечением (baguettes demi-rondes) из рога северного оленя, добытого во время зимней охоты, были принесены на стоянку или уже в готовом виде, или в виде полуфабрикатов. Отходы, связанные с обработкой этих изделий, свидетельствуют лишь об оформлении или переоформлении их на месте поселения (Averbouh et al., 1999).

Важным фактом, подтверждающим генетическую связь ориньяка Германии (Фогельхерд, V) и Бельгии (Спи, III) с ориньякской культурой Франции, являются находки подвесок (pendeloques) для ожерелий в виде морских ракушек из бивня мамонта. Технология их изготовления была ориентирована на воспроизведение формы, фактуры и цвета настоящих морских раковин, которые традиционно использовались в качестве украшения на памятниках типичного ориньяка Франции (White, 1996; Otte, 1995). Ярким свидетельством продвижения мадленской культуры из Западной Европы в Центральную Европу служат мадленские роговые гарпуны. Нередко лишь благодаря этим изделиям удается связать различные, удаленные друг от друга на значительные расстояния, памятники мадленского времени (рис. 5,1) (Otte, 1992).

В настоящее время активно развиваются исследования, нацеленные на выявление сложных структур, отражающих динамику существования древней материальной культуры в пространстве. Эти работы связаны с изучением гравированных или нанесенных краской изображений на предметах искусства малых форм, происходящих с территории Западной Европы.

Выделение целого ряда очагов или школ изобразительной деятельности в границах единой пиренейской культурной верхнепалеолитической провинции базируется на изучении техники нанесения гравировок на костяной материал. Обнаружение последних возможно благодаря изучению движений руки древнего мастера и выделению на их основе отдельных этапов реализации художественного произведения (D'Errico, 1988; 1993; Fritz et al., 1993).

He менее интересно направление исследований, связанное с изучением химических компонентов, входящих в состав палеолитических красок на некогда раскрашенных костяных изделиях, с одной стороны, и на фресках из пещер — с другой. Данные такого анализа создают уникальную основу для установления связи между мадленскими стоянками и «пещерными святилищами» верхнего палеолита на территории Франции. Подобная основа

представляется нам более надежной, нежели корреляция между этими типами памятников мадленской культуры на основе единого стиля исполнения (стиль IV по А. Леруа-Гурану) предметов искусства малых форм и наскальных изображений, которая была предложена А. Леруа-Гураном (Leroi-Gourhan, 1964; Леруа-Гуран, 1992, с. 18).

Зачение сырья для изучения костяного инвентаря

Помимо особенностей гносеологического плана, источники, разработанные на базе костяной индустрии, отличаются от традиционных источников каменного инвентаря тем, что успешность их обнаружения обычно жестко связана с типом сырьевой базы костяной индустрии.

Роль сырьевого фактора в процессе анализа каменного инвентаря хорошо известна исследователям. Каменное сырье в эпоху палеолита по своей сути было безальтернативным. Отдельные категории каменных орудий (такие, как проколки, наконечники), конечно, могли при определенных обстоятельствах замещаться изделиями из кости или другого материала. Однако это могло вызвать лишь сужение области применения каменного материала. Ведь для производства тех же костяных поделок должны были использоваться каменные орудия. В условиях подобной неразрывной связи каменного инвентаря с материальной культурой палеолитической эпохи данные о характере сырья являлись, скорее, лишь одним из дополнительных контекстов в ходе его археологического изучения. Так, петрографический анализ кремня дает указание на месторасположение выходов сырья, которыми пользовались в древности. В случае удаленности выходов качественного кремня значение сырьевого контекста возрастало. Например, в случае с Костенками 1,1 подобный «сырьевой голод» стал причиной постоянного переоформления на стоянке каменных орудий, что создало хорошие возможности для установления морфологической вариабельности в пределах формы ножей и наконечников костенковского типа (Беляева, 1977а; 19776).

Костяное сырье в полной мере назвать безальтернативным сложно. Существовали дерево, глина, наконец, тот же камень, которые были способны достаточно легко компенсировать его отсутствие. Успех выявления источников на базе костяной индустрии не в последнюю очередь зависит от того, насколько глубоко практика обработки этого материала проникла в традиции материальной культуры. И здесь тип хозяйства имел, с нашей точки зрения, решающее значение. В эпоху верхнего палеолита высокий уровень костяной индустрии известен в культурах, хозяйство которых оказалось тесно связанным с охотой на оленей и мамонтов. В условиях подобной специализации рог и бивень выступили своеобразными мощными катализаторами развития практики обработки кости. Объемность,

высокая прочность, податливость к обработке рога и бивня, наряду с изобилием этого сырья, сделали их крайне привлекательными для использования — этот факт часто отмечается самыми разными исследователями (Ефименко, 1938, с.327, 333-334; Леруа-Гуран, 1992, с.19; Hahn, 1992, с. 116, и др.). Из рога изготавливались дротики, гарпуны, копьеметалки, «жезлы начальников», фигурки животных, женские статуэтки, украшения. Не менее разнообразен и бивневый инвентарь— фигурки зверей и человека, наконечники, подвески, «нашивки», землекопные орудия. Подобная широта категориального состава, достигнутая благодаря универсальным поделочным качествам рога и бивня, предопределила доминирование этих изделий в качестве археологических источников. Однако анализ известных современных разработок в этой области показывает, что изделия из рога значительно чаще становились объектом археологических исследований, чем поделки из бивня. И этому есть свое объяснение.

Проблемы изучения изделий из бивня мамонта

Аналитические разработки в археологии палеолита традиционно опираются на контекст многослойных памятников, имеющих четкую культурно-хронологическую атрибутацию. Взаиморасположение культурных слоев создает условия для отслеживания' плавных эволюционных изменений в морфологии древностей, как, например, в ранее рассмотренном случае с гротом Моран (Франция). В настоящее время такой совершенный контекст в сочетании с развитой костяной индустрией представлен только на территории Франции, а если быть совсем точными, то в ее юго-западной части. Подобная географическая подоснова очень существенна, поскольку индустрия обработки кости в верхнем палеолите Франции развивалась именно на базе рогового, а не бивневого сырья. На ее территории, начиная с ориньякского времени, роль рогового материала в костяной индустрии постоянно возрастала. Пик использования рога приходится на время верхнего мадлена (мадлен1У), когда культура оказалась своего рода погруженной в «мир кости». Изделия из бивня на территории самой Франции крайне немногочисленны (см.: Vialou, 1995, с.85; Kandel, 1995, с.101). Многие из них к тому же изготовлены не из бивня мамонта (defense de mamouthe), а из зуба гиппопотама, клыка нарвала и др. (rivoire) (Poplin, 1974; 1977).

Стоянки Западной и Центральной Европы, укладывающиеся во французскую схему развития верхнего палеолита, такие, как 2-й слой пещеры Спи (Бельгия), 5-й слой Фогельхерд, Андернах, Геннерсдорф (Германия) и некоторые другие, дают основание

говорить об активном использовании бивня мамонта в качестве поделочного материала (Otte, 1995; Hahn, 1986, 1993). Однако практика работы с бивнем на стоянках этого круга была далеко не повсеместной и к тому же имела затухающий характер. Индустрия обработки бивня лучше всего представлена на ориньякских стоянках. На памятниках граветта использование бивневого сырья уже заметно сократилось, а на мадленских стоянках становится и вовсе эпизодическим (Otte, 1995; Hahn, 1995; Bordes, 1992). Таким образом, факт существования на территории Центральной Европы «французских» памятников с индустрией бивня не создает тех же условий для ее изучения, как в случае с роговой индустрией на памятниках Западной Европы.

Регион, где индустрия обработки бивня представлена широко и развивалась поступательно в течение длительного времени, подобно роговой индустрии во Франции, находится в Восточной Европе — в центральной части Русской равнины. Эта территория чрезвычайно насыщена стоянками, давшими огромное число находок бивневых поделок. Первые опыты работы с бивнем мамонта имели место здесь уже в раннюю пору (30-26 тыс.л.н.) верхнего палеолита (Костенки 14,1V; Костенки 1,Ш; Костенки 8, Ш; Костенки 17, II). На памятниках средней поры (25-20 тысл.н.) бивневое сырье становится уже традиционным поделочным материалом (Авдееве, Костенки 1,1, Хотылево II, Гагарине, Костенки 4 и др.)- Наибольшее же количество бытовой утвари, орудий труда, украшений и предметов искусства, изготовленных из бивня мамонта, содержат стоянки позднего периода (19-12 тысл.н.) верхнего палеолита (Елисеевичи, Тимоновка, Юдиново, Супонево, Межиричи и др.). Однако археологическое изучение изделий из бивня мамонта в этом регионе сопряжено с целым рядом сложностей. Просторы Русской равнины не создавали подобно территории Юго-Западной Франции уникальных условий «культурного угла» для установления направлений развития форм отдельных вещей, а характерный для ее ландшафтов открытый тип памятников не обладал особенностями детальных геологических разрезов, присущих пещерным стоянкам. Структура верхнего палеолита Восточной Европы в ее сегодняшнем виде не позволяет анализировать смену форм отдельных категорий изделий в узкой культурной вертикали. Она представляет собой горизонтальную структуру отдельных, как правило «точечных», археологических культур. Таким образом, условия для разработок на базе изделий из бивня мамонта на стоянках Русской равнины оказываются иными, объективно куда менее благоприятными, чем при изучении роговой индустрии во Франции.

С другой стороны, существование незначительного числа аналитических работ по изучению изделий из бивня на Русской равнине объясняется исторически сложившимися традициями отечественной археологии. Проведение подобных исследований стало

возможным лишь к 1930-м гг., когда в руках археологов оказались богатейшие материалы из раскопок Мезина, Супонева, Костенок 1, Тимоновки, Елисеевичей, Гагарина, Мальты и других стоянок. Эта возможность совпала с переходом отечественной археологии на марксистские рельсы. Процесс перехода сопровождался широкой социологизацией науки, беспощадной критикой «голого вещеведения», использованием фактов археологии для иллюстрации работ классиков марксизма о доклассовом обществе. Результатом таких методологических изменений стало утверждение в археологии «теории стадиальности» академика Н.Я. Марра (Марр, 1926а; 19266; 1927; 1928), которая в социально-политической обстановке сталинизма очень скоро приобрела статус единственно возможного направления исследований (Клейн, 1993, с. 18,21-22). Влияние новой парадигмы проявилось в переосмыслении универсальности французской схемы древнекаменного века и провозглашением новой стадиальной схемы развития палеолита в Европе, в основу которой был положен уровень социальной организации первобытного общества древности (Ефименко, 19586, с. 154-158; 328-329).

Самобытность поделок из кости в различных частях Европы создавала ощутимые трудности для использования их в качестве индикатора ступени развития. Чуть ли не единственным примером такого рода были женские статуэтки восточного граветьена, которые рассматривались в то время как свидетельство синстадиальности (общей ступени) развития культуры в ориньякско-солютрейское время европейского палеолита (Ефименко, 1931; Ефименко, 1958б,с.403-404; Замятнин, 1935, с.55). Причем и в этом случае речь шла не столько о фигурках из бивня, сколько о традиции скульптурного изображения женщины вообще. Эти обстоятельства снизили интерес к типологическому изучению поделок из кости. Акцент исследований сместился в сторону извлечения социокультурной информации (Ефименко, 1931; Громов, 1935; Замятнин, 1935) и выявления функциональных связей между костью и каменным инвентарем внутри единого археологического комплекса (Громов, 1935; Герасимов, 1941). Таким образом, на базе идей стадиальности возникло два различных по своей сути направления изучения палеолитической кости: социокультурное и технико-функциональное. Именно они получили наибольшее распространение в отечественной археологии.

Социокультурный подход базируется на изучении материалов, позволяющих исследователю без специальных археологических процедур, опираясь прежде всего на данные этнологического изучения народов с традиционной культурой, получать некоторую информацию о быте и идеологических представлениях палеолитического населения. Носителями такой информации являются почти исключительно предметы палеолитического искусства, исполненные в яркой реалистичной манере, которая, собственно, и дает

основание видеть в них непосредственное отражение древней культурной реальности. Среди изделий Русской равнины в качестве таковых выступают в основном все те же женские статуэтки. Реалистичность, присущая этим изображениям, позволила обратиться к ним как к информатору-зеркалу, позволяющему напрямую получить представление о социальном устройстве (Ефименко, 1931; Городцов, 1934), об идеологии (Столяр, 1985), о виде верхнепалеолитической одежды (Громов, 1935; Окладников, 1941; Абрамова, 1960а, с. 13 О, 136), традиции ношения разного рода украшений (Абрамова, 1960а, С. 132-134), особенностях позы при родах (Праслов,Рогачев, 1982, с. 144), конституции тела (Ефименко, 1931), антропологической принадлежности оставивших их людей (Окладников, 1941, с.105; Абрамова, 1987, с.34-35) и т.д. Подобные сведения образуют важную канву для интерпретационного уровня изучения верхнепалеолитической эпохи. В то же время именно эта особенность данных фактов крайне затрудняет их использование в процессе разработки археологических источников в том смысле, который мы вкладываем в это понятие.

В основе другого, технико-функционального, направления лежит исследование широкого круга костяных изделий, куда входят как законченные поделки, так и их фрагменты. Целью изучения костяных артефактов в рамках данного направления является установление функциональных связей между каменными и костяными изделиями на стоянке. Первым исследователем, обратившим внимание на существование такой связи между приемами обработки костяного материала и категориальным набором каменных орудий, был М.М. Герасимов (Герасимов, 1941). В 1950-е гг. эта идея получила дальнейшее, значительно более глубокое развитие в технико-функциональном методе С.А. Семенова (Семенов, 1957а, 19576). В основу исследования им был положен технологический критерий интерпретации следов, оставленных каменными орудиями на костяном материале. Первоочередной интерес С.А. Семенова к изучению каменных орудий в полной мере проявился в предложенной им системе описания костяной индустрии, в основу которой он положил конкретные технические приемы обработки — пиление, продольное и поперечное членение резцом, строгание, мягчение, скалывание отщепов и ударную обработку (Семенов, 1957а, с. 187). В отличие от социокультурного направления, особое внимание здесь уделялось технологическим свойствам сырья — пластическим и структурным особенностям разных видов кости (трубчатой, рога, бивня) (Семенов, 1957а, с.9, 21). Во многом именно от этих качеств зависит характер микроследов, возникающих в ходе обработки изделия. Таким образом, технико-функциональный подход в настоящее время является единственным направлением, изучающим любые бивневые изделия, будь то разломанный пополам бивень или поделки различной степени завершенности— женские статуэтки (Филиппов, 1978а; White, 1992;), наконечники (Филиппов, 19786), подвески (Whait, 1996) и т. п. Однако

существующий в данной системе очевидный акцент на определение функциональной роли каменных орудий в процессе обработки бивня позволяет выделять структуры, которые, в конечном счете, все-таки лучше характеризуют сами эти орудия. Бивневое сырье здесь играло лишь вспомогательную роль.

Функционально-технологический подход С.А. Семенова к изучению изделий из бивня получил мировое признание (Dauvois, 1977; Marshack, 1979; Hahn, 1993; D'Errico, 1993; Christensen, 1996 и др.), а сам метод, надолго определивший приоритеты технологического направления в исследовании древностей, вошел, наряду с открытием палеолитических жилищ, в число наиболее выдающихся достижений советской археологии. Эта запоздалая реализация идей «стадиализма» (Клейн, 1993, с.22) совпала по времени с упразднением его догматов в советской археологии. В отечественном палеолитоведении новой точкой отсчета официально считается 7 сентября 1953 г. — дата знаменитого совещания в Костенках, работа которого подтвердила выводы А.Н. Рогачева о несостоятельности стадиального расчленения верхнепалеолитической эпохи (см.: Рогачев, 1955, с. 162-163). В археологии палеолита утвердилась новая конкретно-историческая (локально-культурная) концепция, которая, в отличие от стадиальных построений, основной акцент делала на изучении и хронологизации отдельных археологических культур, что создало условия для развития традиционно-археологического направления исследования костяной индустрии.

Под традиционно-археологическим направлением мы понимаем такие способы изучения поделок из бивня и кости, при которых первоочередное внимание уделяется анализу формы изделия, установлению его связи с определенным древним контекстом. В качестве такого контекста могут выступать как условия обнаружения, так и базовые аналитические разработки в области структуры верхнего палеолита. В методологическом плане традиционно-археологический способ представляет собой альтернативу как социокультурному, так и технико-функциональному изучению костяных артефактов. В этом новом направлении мы выделяем два исследовательских подхода: археосемантический и типологический.