Аватаризация человека как маркер трансформации культуры

Развитие науки и технологии во второй половине ХХ века резко расширило рамки возможного конструирования реальности, в том числе конструирования человеком самого себя. Как констатирует Тульчинский Г. Л.: «В настоящее время, в силу действия общецивилизационных факторов, активно формируется новая персонология, в которой личность во все большей степени предстает как проект, или даже – как серия проектов, автором которых выступает сама личность» [1, с. 32]. Будучи высокотехнологичным продуктом, компьютерная социальная сеть¹ обладает широким набором мультимедийных возможностей, направленных на компенсацию отсутствия физического контакта между собеседниками в процессе коммуникации. Поэтому в гипертекстовом информационном пространстве сети пользователь способен, независимо от пола, возраста, социального статуса произвольно создавать и экспонировать виртуальные образы самого себя. Такие проекты призваны выступать в качестве дубликата субъекта (как индивидуального, так и коллективного), представителя, от лица которого и осуществляется интеракция в искусственном мире социальной сети. Образы складываются из нескольких компонентов: имя (никнейм), статус, список интересов, биографические сведения и множество других паралингвистических средств, комплексное использование которых способствует построению репрезентативного облика участника коммуникации. Однако наиболее информативным и интересным для культурологического анализа элементом «визитной карточки» пользователя социальной сети является аватар.

Понятие аватара в современный лексикон пришло из индийской философии, где с его помощью обозначали земные воплощения Бога. С санскрита «аватар» переводится как «нисхождение». Индийский философ Сарвепалли Радхакришнан пишет: «Аватар – это бог, который сам себя ограничивает для достижения какой-либо земной цели» [2]. В земной мир или в мир Великой Иллюзии (Маха-Майи) индийские боги нисходили не только в виде людей, но и в виде животных, мифических существ, например, аватарами Вишну были человеколев (Нарасимха), черепаха (Курма), рыба (Матсья). В конце ХХ века аватар стал обозначать средство позиционирования человека в виртуальном пространстве и за ним окончательно закрепился смысл репрезентации участника социальной сети в виде изображения-картинки. Итак, каковы роль и функции аватара в пространстве социальной сети, каким образом работает механизм самопредъявления, как соотносится данный культурный феномен с процессом виртуализации жизненного пространства?

Исследуя аватары пользователей российской социальной сети «ВКонтакте», мы типологизировали их следующим образом: а). аватар-реальный образ б). аватар-маска в). аватар–индекс г). аватар–пустой знак². Первый вид аватара – это реальный образ владельца страницы, который мы считываем с его фотографии. То есть в этом случае мы имеем дело с достоверной визуальной информацией о том, как выглядит автор. Активное использование данного вида изображений конгруэнтно производству знаков отличия, важность чего выразил Ницше призывом: «Только не спутайте меня с кем-то другим…». Идентичность обладает высшей, самодостаточной ценностью.

Аватар-маска представляет собой чужую фотографию, изображение популярного киноактера или музыканта, карикатуру, рисунок и т. д. Такой персонаж – это своего рода допельгангер, виртуальный двойник, часто выражающий альтер-эго пользователя. С одной стороны, вымышленное изображение позволяет человеку скрываться и вести от этого имени деятельность, с другой стороны, аватар–маска помогает его владельцу более полно выразить свое «Я», предъявить свой внутренний мир, свою суть. Следующий вид аватаров – аватары–индексы. Вслед за Нелидовой М. В. мы определяем такой аватар как изображение, с помощью которого «автор сообщает некую закодированную информацию о себе: характер, образ жизни, любимое животное, любимый вид спорта» [3, с. 56]. Например, гитара информирует об увлечении пользователя музыкой, фотоаппарат говорит о его хобби, книга может свидетельствовать о пристрастии к чтению. Наконец, самый многочисленный тип изображений составляют аватары, которые не несут никакой смысловой нагрузки (либо перегружены ей) и не поддаются однозначной интерпретации. Сущность такого рода аватаров (красивая картинка, анимация, абстрактное изображение) скорее эстетическая, нежели информативная.

В целом главной функцией аватара является самопрезентация. Как правило, пользователь имеет одну персональную страницу, в рамках которой он и выстраивает желаемую модель самого себя. Поскольку чаще всего автопортрет идеализируется и наделяется улучшенными характеристиками, то вероятно в этом процессе задействован механизм компенсации, хотя иногда встречаются и примеры здоровой самоиронии. Очевидно, что выбор того или иного изображения в качестве аватара не случаен и демонстрирует «некие бессознательные импульсы вместе с элементами рациональной работы над собственным образом (социальной маской)»³. Нельзя не согласиться с Корневым В. В., утверждающим, что самопрезентация субъекта посредством аватара вкупе с именем (никнеймом), статусом, личной информацией и другими элементами персональной страницы, вполне может реконструировать его психическую структуру, в силу того, что конструируя в социальной сети виртуальную маску, человек использует средства, обладающие мощным демаскирующим эффектом [4].

Чем же обусловлено навязчивое стремление членов электронного социума заниматься самопрезентацией, не ограничиваясь при этом использованием собственных фотографий, а примеряя маски киноактеров, животных, литературных героев, вымышленных персонажей?

На наш взгляд, здесь прослеживается наличие нескольких факторов. Первый состоит в желании человека реконструировать целостность своей личности, постичь себя. В контексте максимы Ч. С. Пирса, гласящей, что «слово или знак, который использует человек, и есть сам человек» [5, с. 92], подобного рода действия вполне оправданно расценивать как поиск идентичности. Однако, несмотря на определенную связь между виртуальным самопредъявлением субъекта и кризисом идентичности, характерным для современной культуры, мы склонны считать, что человек не просто визуально воссоздает себя, пытается обрести целостность различных Я-образов, наиболее полно выражающих его сущность, а скорее моделирует себя в новом, искусственном, им же сконструированном мире, как полноценного актора информационно-коммуникационного пространства. Российский философ Щеглова Л. В. справедливо отмечает, что идея выражения подлинности своего существования осталась завоеванием эпохи модерна. Эстетика сменившего его постмодерна демонстрирует новую культуру «маски и причуд», в центре которой стоит гедонистически-хаотический человек с требованиями «принципа удовольствия» взамен требований «принципа реальности» [6, с. 34]. Поэтому нам видится, что в активной практике создания сетевого образа преобладает нацеленность субъекта на самопроектирование (разумеется, речь идет не о реальном конструировании личности, а о симулировании), вплоть до самозванства⁴, и подмену реального искусственным, выражающая общекультурную тенденцию виртуализации жизненного пространства.

Распространенная в компьютерных социальных сетях практика регистрации пользователя под чужим именем и создания нескольких профилей может указывать на присутствие игрового момента. Вымышленные личности, клоны известных политиков, деятелей культуры ведут в социальной сети параллельную жизнь, общаются друг с другом, с друзьями, со своим «хозяином», что в некоторой степени напоминает театр, где присутствует драматургия, сценарий, режиссер, сидящий перед экраном монитора. С другой стороны, разложение личности на несколько виртуальных индивидуумов, обладающих не только разными именами, возрастом и полом, но и диаметрально противоположными взглядами на жизнь, обусловливает, по мнению некоторых исследователей, шизоидность виртуальной культуры [7, с. 209].

Исследователь феномена виртуальной идентичности Джон Сулер в качестве главного мотива использования аватаров выделяет стремление к частичной или полной анонимности личности. «Люди отдают предпочтение частичной анонимности выражения только ограниченных аспектов своей личности. Или же они просто наслаждаются творческой забавой экспериментирования со своими новыми идентичностями посредством аватаров. В более редких случаях они находят использование реальных лиц в качестве аватаров неудобным, разобщающим опытом» [8]. Между тем, помимо банальной неудовлетворенности своей внешностью или социальным статусом, которые легко можно скрыть от посторонних глаз с помощью аватара, на наш взгляд, существует и другой неявный мотив выбора в пользу анонимности: стремление субъекта избежать случая остаться наедине со своим Я, которого попросту нет.

Осипова А. Г. обращает наше внимание на то, что формирование нового образа происходит «с целью расширения круга общения, в основе которого лежит мотив самовыражения и самоутверждения» [9, с. 16]. Схожей точки зрения на анонимность общения придерживается Петрова Е. В., утверждающая, что компьютерная самопрезентация, позволяющая человеку произвольно «создавать» себя, быть виртуальной личностью, далеко не тождественной реальной личности, а лучше, красивее, сильнее, является способом самоутверждения [10, с. 274].

Анонимность не является неизменной и обязательной чертой пребывания в компьютерной социальной сети. Более того тенденция указывать недостоверную информацию о себе была характерна скорее для начального этапа развития подобных сайтов, рассматривавшихся пользователями в качестве инструмента слежения и контроля со стороны властных структур. Сегодня напротив мы можем фиксировать чрезмерную открытость виртуальной личности, которая проявляет склонность к демонстрации окружающим подробностей своей жизни, включая интимную сферу, повседневный быт, досуг, описание психосоматического состояния и т. д⁵. За редким исключением сообщения такого рода не несут в себе ценной информации и не предполагают ответной реакции, они просто вбрасываются в водоворот образов и смыслов и растворяются в нем, не нуждаясь в конкретном адресате. В сущности, речь идет о виртуальном режиме бытия субъекта, дублирующем реальный жизненный опыт, включая сферу privacy. Несмотря на то, что степень открытости персональной страницы регулируется и ограничивается пользователем с помощью настроек, последняя представляет собой публичное пространство самопредъявления, доступное вниманию других членов электронного сообщества, что позволяет делать вывод об исчезновении укромности частной жизни в рамках компьютерной социальной сети. Измерение постыдного и таинственного в виртуальном формате жизненного пространства современного человека практически полностью отсутствует.

«Посещая домашние странички (Интернета. – А. Ш.), обнаруживаешь, что целью множества людей является обнародование своей малоинтересной нормальности, или, хуже того, малоинтересной ненормальности. <…> цель их - обнародовать пред лицом всех окружающих факты своего частного существования», - пишет известный философ Умберто Эко [12, с. 163-165]. К сожалению, ученый не дает объяснения такому поведению, что, на наш взгляд, сделать необходимо, поскольку практика выставлять на всеобщее обозрение личную жизнь в мельчайших деталях и подробностях, напоминающая порой исповедь⁶ или отчет, имеет скрытые мотивы, неосознаваемые самим пользователем. Мы считаем, что помимо нарциссического⁷ стремления привлечь к себе внимание, склонность индивида объявлять urbi et orbi о каждом своем шаге, изменении настроения, впечатлениях и т. д. является механизмом симуляции насыщенной, яркой, интересной жизни за пределами виртуального пространства. Содержательные, информативные, оригинальные сообщения встречаются редко, в отличие от примитивных, небольших по объему высказываний. Такие шаблоны лишены индивидуальности, представляют собой общую модель (с различными вариациями) и не имеют глубокого смысла. Публичность виртуального человека, генерирующего поток типовых «новостей» порождает иллюзию жизни, позволяет индивиду ощутить себя в другом качестве, нежели он есть в повседневной реальности.

Можно высказать предположение, что скрытой целью безудержной саморекламы пользователя является обозначение собственного присутствия в мире. Английский ученый, изучающий влияние современных технологий на человеческое сознание Сьюзан Гринфилд сравнивает сетевую открытость пользователя с поведением маленького ребенка, который говорит: «Мама, посмотри, я надел носок!» и постоянно нуждается в том, чтобы на него обратили внимание. Ежеминутно оповещая родителей о своих достижениях, демонстрируя определенные способности и навыки, он таким образом получает подтверждение собственному существованию [13].

Помимо прочего компьютерные социальные сети выступают в роли инстанции, конституирующей случившееся событие: событие тогда обретает статус реально произошедшего, когда о нем заявлено в социальной сети, то есть когда его засвидетельствуют многочисленные электронные друзья. Поэтому все подчинено влечению зафиксировать факт пережитого опыта: выпускной вечер, путешествие, поход на концерт, посещение врача, сопроводив «новость» комментариями и множеством фотографий. Эта ситуация полностью соответствует выводу, сделанному Жаном Бодрийяром в «Прозрачности зла», согласно которому в современном информационно-коммуникационном мире «… нет больше ни действия, ни события, которые не преломлялись бы в техническом изображении или на экране, ни одного действия, которое не испытывало бы желания быть сфотографированным, заснятым на пленку, записанным на магнитофон, которое не стремилось бы слиться с этой памятью и приобрести внутри нее неисчерпаемую способность к воспроизводству. Нет ни одного действия, которое не стремилось бы к совершенству в виртуальной вечности – не в той, что длится после смерти, но в вечности эфемерной, созданной ветвлениями машинной памяти. Виртуальное принуждение состоит в принуждении к потенциальному существованию на всех экранах и внутри всех программ; оно становится магическим требованием» [14, с. 84]. Показательно, что в пространстве социальной сети данная модель поведения имеет принудительный характер: отсутствие вышеназванных атрибутов говорит о заурядности личности и выступает отличительной чертой аутсайдера, что, разумеется, является ложным эффектом, никак не соотносимым с действительностью. В этом случае мы также имеем дело с диффузией двух уровней существования человека: фрагменты настоящей жизни субъекта отражаются в виртуальном пространстве, а квазисобытия, произошедшие в социальной сети становятся темой повседневных разговоров и пересудов.

Так или иначе, источником виртуальной самопрезентации личности, для которой характерна постоянная смена образов, чаще всего является неудовлетворенность человека своей реальной идентичностью (нередко бессознательная), состоящая в неприятии человеческим «Я» самого себя, в разрыве между сущностью человека и ее выражением. Сложность решения задачи смоделировать идеальную, с позиции зарегистрированного пользователя, личность, заключается в том, что «…в ситуации ускоренных и бесконечных метаморфоз культуры, фактически осуществлённой идеи ризоматичной культурной реальности идеал не просто видоизменяется, и даже не просто отсутствует, он, скорее, может быть каким угодно и иметь сколько угодно вариаций» [15, с. 313]. Отсюда частая смена аватара (бывает, что изображение меняется каждый день), устремленность к карнавалу переодеваний, смены масок, примерок на себя различных ролей⁸.

Современная рефлексия на тему идентичности оперирует понятиями «протейного человека», «номадической» и «диффузной» идентичности, «множественности “Я”». Можно уверенно констатировать, что идентификация на основе гендерных ролей, этнических признаков, статусной дифференциации в наши дни сменяется проектной идентификацией, при которой идентичность уже не наследуется, а является предметом выбора. По словам Щегловой Л. В., «именно эстетический идеал, заимствованный из среды его бытования, т. е. из искусства, обслуживает в наше время стремление человека к универсализации. Это становится возможным только в эпоху эстетизма (игры, маски), когда падает значение этического идеала, когда человеку важно не столько быть кем-то, сколько казаться, а идентичность все более становится тем, что может надеваться и сниматься вроде костюма» [6, с. 34]. Являясь одним из свидетельств антропологического кризиса современной культуры, данная тенденция присутствует в социальной сети в виде экспериментирования с аватарами. Еще задолго до появления компьютерных социальных сетей Жан Бодрийяр описал modus vivendi, распространенный в этом пространстве, точно уловив специфическую черту существования человека в культуре последней четверти ХХ века. «Каждый ищет свое обличье. Так как более невозможно постичь смысл собственного существования, остается лишь выставлять напоказ свою наружность, не заботясь ни о том, чтобы быть увиденным, ни даже о том, чтобы быть. Человек не говорит себе: я существую, я здесь, но: я видим, я – изображение, смотрите же, смотрите! Это даже не самолюбование, это – поверхностная общительность, разновидность рекламного простодушия, где каждый становится импресарио своего собственного облика» [14, с. 37].

Говоря о виртуализации как общей черте современного этапа развития культуры, стоит отметить, что пользователь социальной сети, визуально маркированный аватаром, являет собой наглядный пример того, что процесс субституции сопровождается дематериализацией или развеществлением. Телесный облик человека в наши дни все больше зависит исключительно от него самого, границы тела как универсальной, практически не подверженной радикальной трансформации формы, становятся более размытыми. На лицо - развоплощение человека, знаменующее собой наступление эпохи «постчеловечности», когда тело перестает рассматриваться в качестве темницы, а представляет собой костюм, который можно произвольно менять. Ж.-Л. Нанси в своей книге «Corpus» фактически провозглашает: даже на телесном уровне уже не существует никакой незаменимости. Мышление тела переходит в мышление техники [16].

Конечно, прав российский философ Шклярик Е. Н., утверждая, что с появлением электронной подписи, с использованием паролей и псевдонимов в сетевом общении изменилась роль телесности как неотъемлемой индивидуальной компоненты. «При сужении телесных контактов виртуальные практически бесконечны. Электронное тело простирается в пространстве и времени за границы существования реальной личности (например, высказывания пятилетней давности воспринимаются как сегодняшние и проецируются на личность)» [17, с. 256]. Иконическое существование и восприятие в жизненном медиапространстве пользователя, при котором агент сводится к набору символов, означающих личность, замещают традиционные в предшествующих культурах способы идентификации. Телесные навыки, обаяние, красота, быстрота реакции сегодня уже не определяют жизнь и статус человека.

Помимо социальных сетей, где физическое тело вообще отсутствует (виртуальный субъект не подвержен старению и умиранию), некоторые явления современной культуры подтверждают тенденцию растелеснивания человека, без-ликости его существования. Например, развитие пластической хирургии достигло такого уровня, что практика смены биологического пола, который впрочем, и так уже не предписывает ни выбора профессии, ни выбора сексуального партнера, стала далеко не исключительным случаем, к этому можно добавить корректирующие возможности косметики и моды. Желание изменить, украсить свою телесность, вероятно, обусловлено тем, что в отличие от внутреннего мира, психической реальности, биологическая сторона человека всегда находится на виду, открыта и правдива.

Отсутствуя телесно, личность в социальной сети присутствует повсюду и нигде конкретно. Такой деонтологизированный субъект находится в лиминальном состоянии: он располагается между полюсами актуального и идеального, и лишь частично соотносится с реальным хозяином страницы, зарегистрированным в социальной сети, обладающим индивидуальным набором присущих ему черт, свойств, характеристик. Специфический способ виртуального бытия индивида можно определить как своего рода промежуточный уровень, отклонение от подлинного состояния, сумму случайных эффектов, возникающих в процессе циркуляции информации и замещающих настоящую сущность. Иными словами «homo virtualis» – это не живой человек, а виртуальная личность, представленная гомоморфным образом реального субъекта. Поэтому в пространстве социальной сети мы имеем дело с искаженной копией, видимостью индивида, совокупностью отдельных актуальных качеств, в то же время перед нами недовоплощенный проект самого себя, попытка смоделировать идеальную личность, результатом которой и является рафинированный двойник, искусственно наделенный положительными признаками. Существуя поверх пространства, такой субъект связан не с территорией, а с собеседником, при этом «если объект бездействует, невозможно определить, является ли этот объект субъектом, то есть, является ли он личностью» [18, с. 84]. Отсюда в первую очередь актуальным является тот собеседник, который находится в он-лайне, здесь и сейчас, остальные – как бы не существуют, они исключаются из поля зрения, представляя собой некую потенцию.

Таким образом, бесплотность, бесполость, вненаходимость цифрового субъекта по-новому ставит вопрос: что принадлежит Я? Язык, память, имя, тело опосредованы техникой; происходит виртуальное замещение множества форм социального действия (переписки, личного дневника, обучения, публичной дискуссии, исповеди, свадьбы, выборов, купли-продажи); интерсубъективность достигается в результате технологической практики (а не эстетической, например). Четкое выделение субъекта и объекта информационной среды отсутствует [17, с. 256].

Аватар, как верно подметил Вокуев Н. Е., функционально направленный на репрезентацию личности и используемый в качестве материала для ее конструирования в социальной сети, имеет определенное сходство с брендовой продукцией, потребитель которой воспринимает товар в качестве придатка своей личности или даже заменителя. Идентификация в обоих случаях происходит по принципу: «Я – это то, что я потребляю» [19, с. 111]. Аватары лишь более ярко выражают эту тенденцию. Тот факт, что со временем виртуальный образ в социальной сети кристаллизуется, обрастает информацией, становится полноценным, узнаваемым и постепенно гипостазируется, вытесняя реального человека, свидетельствует о сращении действительного и виртуального миров. В этом случае статус знака и статус объекта, к которому отсылает этот знак, оказываются неразличимы.

Итак, аватаризация человека представляет собой замещение реальной личности ее искусственным образом, условным подобием, искаженной копией, функционирующей в компьютерной социальной сети, что является частным примером масштабного процесса виртуализации жизненного пространства современного человека и влечет за собой появление нового типа людей – дигитального (виртуального) субъекта, сферы деятельности и отдыха которого находятся исключительно в среде Интернета. Такой персонаж – это не более чем несколько байт компьютерной информации, проявление реальной личности за пределами физического мира, где идентичность не задана заранее, а определяет себя сама.

В настоящее время мы являемся свидетелями формирования принципиально иного способа культурного бытия, в котором происходит смещение границ естественного и искусственного миров. Коммуникация как основная функция социальной сети хоть и является важнейшей составляющей этого феномена, все же далеко не исчерпывает собой его сущность. Первичная функция данного ресурса – бытийная. Компьютерная социальная сеть – это не просто новая форма межсубъектного взаимодействия, средство поиска людей, хранилище информации или сайт знакомств, это отдельный слой повседневной реальности, сфера жизнедеятельности большого числа людей. Интернет-сообщества в наши дни становятся местом социализации, профориентации и самореализации личности⁹. Вопрос состоит в том, насколько подходит сетевой опыт для решения практических задач реальной жизни, преодоления ее трудностей.

Особо настораживает тот факт, что в современной культуре фальшивые, мнимые отношения не только отлично сосуществуют с подлинными, нефальсифицированными, но зачастую вытесняют их. Подделки, иллюзии, суррогаты становятся важнее действительных дел, настоящих чувств, реальных достижений. В этой связи представляется ценным суждение, высказанное К. Г. Юнгом еще в доинформационную эпоху. «Но перед нами сегодня возникает настоящая опасность – вся действительность замещается словами. Это ведет к ужасающему отсутствию инстинкта у современного, в особенности у городского человека. Он лишен контакта с растущей, живущей, дышащей природой. О кролике или корове знают только по иллюстрациям, энциклопедиям, киноэкрану и думают, будто их действительно знают, а потом дивятся тому, что в стойле «пахнет», ведь об этом в энциклопедии ничего не написано» [20, с. 110]. К сожалению, с ним нельзя не согласиться, в эру компьютерных технологий, пронизанную образами и симуляциями, данная тенденция обострилась до предела. Социальная сеть освобождает человека от необходимости тратить деньги, силы, время, чтобы встретиться с другом, сходить в музей или съездить в туристическую поездку. Все это осуществимо в пространстве Интернета.

Заменяя реальные процессы и связи их виртуальными аналогами, социальная сеть как новое жизненное пространство индивида несет опасность глобального отчуждения – тотального, экзистенциального отчуждения человека от реальности, от другого и от себя самого, своей собственной сущности, идентичности. «Шум этих технологических достижений – как буквальный, так и фигуральный – способен изолировать людей друг от друга, от природы и от самих себя. Технология может создать физическое и эмоциональное отчуждение и отвлечь нас от нашей собственной жизни», - предостерегает Джон Нейсбит [21, с. 35]. Многочисленные работы отечественных и зарубежных представителей гуманитарной мысли, посвященные осмыслению роли новейших технологий в жизни человека, убедительно демонстрируют, что данные опасения небеспочвенны и недооценивать их не следует. Так, Баева Л. В. считает, что мы становимся свидетелями нового феномена – виртуализации сознания, «когда человек перестает ощущать себя «реальным» - физически и экзистенциально. Он перенесен «душой и телом» в Вирт, остающийся конструкцией сознания и высоких технологий, он не замечает повседневности с ее требованиями и ценностями. Отсутствие в «реале» объектов, обладающих аксиологической значимостью, и перемещение такой значимости в мир виртуальных образов меняет сущность индивида – он больше не связан ответственностью, заботой, моральными требованиями» [22, с. 228]. Психологи отмечают, что появление виртуального типа жизненного пространства привело к целому ряду изменений: у людей, для которых социальная сеть стала незаменимой и неотъемлемой частью жизни качественно трансформируются психические процессы, познавательные, эмоционально-мотивационные, личностные характеристики, а также сознание, деятельность, специфика межличностных и групповых отношений¹⁰. У пользователей возникает целый ряд новых, фактически, виртуальных ожиданий и интересов, мотивов и целей, потребностей и установок, а также форм психологической и социальной активности, непосредственно связанных с компьютерной социальной сетью.

Таким образом, в XXI веке формируется новая постматериальная цивилизация, общей характеристикой которой является экспансия виртуального в жизненном пространстве индивида. «Сегодня мы живем в воображаемом мире экрана, интерфейса, удвоения, смежности, сети» [14, с. 80]. Современная жизнь предстает в виде безопасной асептической реальности, которую мы только наблюдаем (через экран монитора), а не участвуем в ней. Это принципиальная новация в человеческой жизни и важный качественный рубеж в развитии культуры.

1. 
   Тульчинский Г. Л. Личность как автопроект и бренд: некоторые следствия // Философские науки. - 2009. - № 9. - С. 30-50.
   
2. 
   Радхакришнан С. Индийская философия. Т. 1. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.modernlib.ru/books/radhakrishnan_sarvepalli/indiyskaya_filosofiya_tom_1/read_1/ (дата обращения: 02.12.2012).
   
3. 
   Нелидова М. В. Аватары как невербальные средства общения в компьютерной коммуникации // Меняющаяся коммуникация в меняющемся мире – 2: Сб. статей / Отв. редактор Г. Г. Слышкин. - Волгоград: Изд-во ФГОУ ВПО ВАГС, 2008. - Т. 1. - С. 54-57.
   
4. 
   Корнев В. В. Философия повседневных вещей. - М.: ООО «Юнайтед Пресс», 2011.
   
5. 
   Пирс Ч. С. Избранные философские произведения. - М.: Логос, 2000.
   
6. 
   Щеглов В. В., Щеглова Л. В. Методологические основы культурологии в настоящем и будущем // Известия Волгоградского государственного технического университета: межвуз. сб. науч. ст. – Волгоград, 2005. - № 6 (15). - С. 26-35.
   
7. 
   Затулий А. И., Бурнаева Е. М. «Человек виртуальный» - кукла, манекен, марионетка: проблемы самоидентификации // Вестник ТОГУ. - 2011. - № 2(21). - С. 209-218.
   
8. 
   Suler J. The Psychology of Avatars and Graphical Space in Multimedia Chat Communities. 1996. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www-usr.rider.edu/~suler/psycyber/psyav (дата обращения: 03.12.2012).
   

9. 
   Осипова А. Г. Виртуальная «личность» и реальное «я»: проблема идентичности // Вопросы культурологи. - 2008. - № 1. - С. 16-17.
   
10. 
    Петрова Е. В. Проблемы адаптации в информационной среде // Информационная эпоха: вызовы человеку / под ред. И. Ю. Алексеевой и А. Ю. Сидорова. - М.: РОССПЭН, 2010. - С. 258-282.
    
11. 
    Лишаев С. А. Метаморфозы слова. - СПб.: Алетейя, 2011.
    
12. 
    Эко У. Полный назад. - М.: Эксмо, 2007.
    
13. 
    Сьюзан Гринфилд: «Ребенок, воспитанный на социальных сетях, теряет способность к сопереживанию». [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://theoryandpractice.ru/posts/3539-syuzan-grinfild-rebenok-vospitannyy-na-sotsialnykh-setyakh-teryaet-sposobnost-k-soperezhivaniyu (дата обращения: 02.02.2013).
    
14. 
    Бодрийяр Ж. Прозрачность зла. - М.: «Добросвет», «Издательство “КДУ”», 2012.
    
15. 
    Саенко Н. Р. Поиск человека в сети // Личность и общество: проблемы философии, психологии и социологии: сборник статей Международной научно-практической конференции. - Пенза: Приволжский Дом знаний, 2010. - С. 312-314.
    
16. 
    Нанси Ж.-Л. Corpus. - М., 1999.
    
17. 
    Шклярик Е. Н. Новая онтология // Информационная эпоха: вызовы человеку / под ред. И. Ю. Алексеевой и А. Ю. Сидорова. - М.: РОССПЭН, 2010. - С. 230-258.
    
18. 
    Горный Е. Онтология виртуальной личности // Бытие и язык: Сб. статей по материалам международной конференции. - Новосибирск: Новосибирский институт экономики, психологии и права; Новосибирское книжное издательство, 2004.
    
19. 
    Вокуев Н. Е. «Смерть Бога» и «аватаризация человека»: к вопросу о самопроектируемой личности // Вопросы культурологии. - 2011. - № 4. - С. 108-112.
    
20. 
    Юнг К. Г. Аналитическая психология. - М., 1995.
    
21. 
    Нейсбит Д. Высокая технология, глубокая гуманность. - М.: АСТ, Транзиткнига, 2005.
    
22. 
    Баева Л. В. Человек играющий в XXI в. // Информационная эпоха: вызовы человеку / под ред. И. Ю. Алексеевой и А. Ю. Сидорова. - М.: РОССПЭН, 2010. - С. 209-230.