Глава 12. Дипломатическими румбами

В годы Второй мировой войны в полной мере оказались востребованы не только флотоводческие таланты Н. Г. Кузнецова, но и его дипломатический опыт, приобретенный еще в Испании.

В последние мирные дни 1939 года военные миссии Советского Союза, Англии и Франции в условиях нараставшей опасности со стороны фашистской Германии начали в Москве переговоры. «В противоположность английскому и французскому правительствам, — пишет советский посол в Англии И. М. Майский, — советское правительство отнеслось к предстоящим переговорам со всей той серьезностью, которой они заслуживали».

Главой советской миссии был назначен маршал К. Е. Ворошилов, в то время народный комиссар обороны СССР, а ее членами стали начальник Генерального штаба командарм 1-го ранга Б. М. Шапошников, народный комиссар Военно-морского флота флагман флота 2-го ранга Н. Г. Кузнецов, начальник Военно-воздушных сил командарм 2-го ранга А. Д. Локтионов и заместитель начальника Генерального штаба комкор И. В. Смородинов.

В Ленинграде и Москве английскую и французскую делегации встречали по высшему разряду. В день приезда они были приняты народным комиссаром иностранных дел и народным комиссаром обороны, а вечером присутствовали на обеде, устроенном в их честь советской военной миссией на Спиридоновке. «Прием продолжался до позднего часа, — писал в своем донесении английский посол в СССР Сиидс, — за обедом последовал превосходный концерт. Царила сердечная атмосфера, и только трудности с языком несколько мешали разговорам. В официальном сообщении о приеме, появившемся в „Известиях“, было упомянуто о „дружеских тостах“, обмен которыми произошел во время обеда».

В состав английской миссии входили адмирал Реджиналд Дрэкс, главный адъютант при дворе короля, маршал Военно-воздушных сил Англии Барнет и генерал-майор Хейвуд. Членами французской миссии были генерал Думенка, командир 3-й авиадивизии генерал Вален и преподаватель военно-морской школы капитан Вайом. Такой состав западных миссий не предвещал быстрого хода переговоров. Вот как описал начало переговоров 11 августа в особняке Наркоминдела на Спиридоновке нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов: «Мне хорошо запомнился тот вечер и первое знакомство с нашими коллегами по переговорам. Казалось, обстановка требовала в первые часы пребывания глав миссий Англии и Франции в Москве без промедления начинать беседу с самой злободневной темы: опасности агрессии со стороны фашистской Германии.

Но высокий седой худощавый адмирал Дрэкс, сидевший справа от К. Е. Ворошилова, удобно вытянув ноги под столом, охотно вел неторопливый светский разговор о флотской регате в Портсмуте и конских состязаниях, как будто на международном горизонте не было ни одной грозовой тучи…»

Так шли день за днем бесплодные переговоры. 21 августа глава советской миссии вручил представителям западных держав заявление, в котором подчеркивалось, что «ответственность за затяжку военных переговоров, как и за перерыв этих переговоров, естественно, падает на французскую и английскую стороны». «Упущенные возможности» — так позднее охарактеризовал переговоры военных миссий СССР, Англии и Франции в августе 1939 года адмирал Н. Г. Кузнецов.

А вот какую оценку переговорам дал в своих мемуарах Уинстон Черчилль: «Союз между Англией, Францией и Россией вызвал бы серьезную тревогу у Германии в 1939 году, и никто не может доказать, что даже тогда война была бы предотвращена. Следующий шаг можно было бы сделать, имея перевес сил на стороне союзников. Их дипломатия вернула бы себе инициативу. Гитлер не мог бы позволить себе ни начать войну на два фронта, которую он сам так резко осуждал, ни испытать неудачу…»

Следует заметить, что Черчилль никогда не был другом Советского Союза, скорее наоборот — враждебно относился к нашей стране, к нашему политическому строю. Но необходимо признать, что события 1939 года осмыслены им вполне объективно.

Оставшись в одиночестве, СССР принял предложение Германии заключить пакт о ненападении с секретным протоколом, в котором ставился предел германского продвижения на восток. Это был реалистичный ход, продиктованный политическим цейтнотом в условиях стремительно надвигающейся угрозы войны.

22 июня 1941 года фашистская Германия напала на Советский Союз, вероломно нарушив советско-германский договор о ненападении. Вечером 22 июня премьер-министр Великобритании У. Черчилль выступил по радио, заявив, что «любой человек или государство, которые борются против нацизма, получат нашу помощь… Отсюда следует, что мы окажем России и русскому народу всю помощь, какую только сможем».

Английские летчики проложили трассу, начальным пунктом которой был Инвергордон — местечко в Шотландии, на ее восточном берегу. Гидросамолеты «Каталина-ПБИ» летали вокруг мыса Нордкап в Норвегии и далее на Архангельск. В первых числах июля 1941 года после 19-часового беспосадочного полета на самолетах «Каталина» английская военная миссия прибыла в Архангельск. Возглавлял ее весьма эксцентричный генерал-лейтенант М. Макфарлан. В Москве военных дипломатов первым принял нарком ВМФ адмирал Н. Г. Кузнецов. Из этой встречи с Макфарланом стали ясны цели миссии: поднять морально-психологическое состояние советских людей, подбодрить их в борьбе с противником. «Великобритания и Россия, — подчеркнул в своем выступлении военный дипломат, — отныне плечом к плечу сражаются против общего врага». Прибытие английских военных представителей, по его словам, подтверждало «стремление трех видов британских вооруженных сил оказать всю возможную помощь силам Советского Союза».

По делам службы Н. Г. Кузнецов чаще встречался с главой английской военно-морской части миссии контр-адмиралом Дж. Майлсом.

12 июля 1941 года в Москве было заключено соглашение между правительствами СССР и Великобритании о совместных действиях против Германии. Это стало первой крупной акцией на долгом и трудном пути создания антигитлеровской коалиции. Документ подписали с советской стороны Сталин, Шапошников и Кузнецов. На церемонии подписания соглашения присутствовал генерал Макфарлан, с которым затем долго беседовал И. Сталин. Они обсуждали конкретные проблемы совместного ведения войны против Германии. Соглашение предусматривало взаимную помощь и содержало обязательства не заключать сепаратного мира. Вскоре генерал М. Макфарлан был отозван в Англию и назначен военным губернатором Гибралтара.

В конце июля 1941 года в Москву прилетел специальный представитель президента Ф. Рузвельта Гарри Гопкинс. Наркому ВМФ было поручено обеспечить встречи и проводы важного американского дипломата. Как уже отмечалось, английские летчики установили постоянный воздушный мост с Архангельском. Полет на «Каталине» по воздушной трассе на север России занимал почти сутки, но был относительно безопасным. Командиром экипажа летающей лодки назначили лейтенанта Маккинли.

На протяжении почти всего полета Г. Гопкинс сидел на вращающемся сиденье у пулемета, в хвостовой части самолета, выполняя роль наблюдателя. Самолет летел примерно в ста милях от побережья Норвегии на сравнительно небольшой высоте.

В Архангельске посланца президента Рузвельта встретили дипломаты из американского и английского посольств, советские морские офицеры, представители местной власти. Командующий Беломорской флотилией контр-адмирал М. М. Долинин пригласил Г. Гопкинса на обед, который был организован на адмиральской яхте. Сохранились воспоминания американского дипломата об этой дружественной встрече на берегах Северной Двины. Я думаю, что читателям интересно будет узнать о впечатлении, которое произвел на Гарри Гопкинса устроенный в его честь обед: «Это было монументально. Обед продолжался почти четыре часа. В нем было что-то напоминающее стиль Айовы — свежие овощи, масло, сливки, зелень. Огурцы и редиска почему-то меня удивили. Они были выращены в хозяйствах, окружающих город. Так или иначе, обед был ошеломляющим, одно блюдо следовало за другим. Были неизбежная холодная рыба, икра и водка. Водка — довольно внушительная штука. Непривычному человеку с ней не следует шутить. Выпейте ее так, как американец или англичанин пьет неразбавленное виски, и вас разорвет на части. Следует поступать так: намазать кусок хлеба (а хлеб был хороший) икрой, а пока вы глотаете это, глотайте и водку. Не шутите с водкой; когда вы ее пьете, ешьте что-нибудь, что послужило бы амортизатором…» Неплохие рекомендации для иностранцев, впервые испытывающих на себе поморское гостеприимство и «хлебосольство».

Г. Гопкинс трижды встречался с И. В. Сталиным, общее время их бесед составило шесть часов. Собеседники обсудили один из ключевых вопросов — военной помощи СССР. Сталин, проанализировав отношение Советского Союза и США к войне с Германией, резюмировал: «Таким образом, наши взгляды совпадают». Говоря о путях доставки необходимых военных материалов и вооружения, Сталин и Гопкинс пришли к выводу, что путь через Архангельск наиболее удобный. Сталин уверенно заявил, что с помощью ледоколов Архангельский порт можно держать открытым и зимой. 1 августа перед отлетом в Архангельск Г. Гопкинс направил президенту Ф. Рузвельту телеграмму, в которой дал оценку ситуации в СССР: «Я очень уверен в отношении этого фронта… Здесь безграничная решимость победить». Ценным историческим свидетельством является телеграфное сообщение об итогах визита Гопкинса, направленное в Госдепартамент США американским послом: «Гопкинс был быстро принят Сталиным, который давал ему весьма продолжительные интервью и обсуждал с откровенностью, не имеющей, насколько мне известно, прецедента в новейшей советской истории… Все советские газеты поместили фотографии и сообщения о его визите на первых страницах, что имеет здесь гораздо большее значение, чем во всякой другой стране». 1 августа Г. Гопкинс вылетел в Архангельск. Здесь у него состоялся обстоятельный разговор с командующим Беломорской военной флотилией контр-адмиралом М. М. Долининым, от которого нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов получил телеграмму: «…Гопкинс снова предупредил меня о большом потоке грузов, которые пойдут морем в Архангельск. Интересовался, можем ли мы обеспечить одновременно проводку двадцати транспортов в Белом море в зимнее время». В дальнейшем Гарри Гопкинс, специальный помощник президента США, во многом содействовал организации и проведению Московской конференции представителей СССР, Англии и США.

В начале июля была создана советская военно-морская миссия, которую возглавил генерал Ф. И. Голиков, а его заместителем стал контр-адмирал Н. М. Харламов. 6 июля 1941 года военно-морская миссия на двух летающих лодках «Каталина» вылетела из Архангельска в Англию.

Генерал Ф. И. Голиков пробыл в Англии недолго и вскоре отбыл по делам в США. В Лондон он уже больше не вернулся. Фактическим начальником советской военно-морской миссии остался контр-адмирал Н. М. Харламов. Советский посол в Англии И. М. Майский отмечал, что он «руководил работой миссии разумно и тактично, умея защищать интересы СССР и в то же время не обостряя свыше меры отношений с англичанами, что было бы для нас крайне невыгодно».

В противоположность раздутым штатам военных миссий других держав наша военно-морская миссия состояла из 50 моряков и армейцев, зато большинство из них являлись опытными специалистами и обладали высокими деловыми качествами. В числе первых военных дипломатов в Англии были полковник Н. И. Пугачев, полковник В. М. Дрыгун, майор А. Ф. Сизов, военный инженер 2-го ранга П. И. Баранов и другие.

Контр-адмирал Н. М. Харламов официально оставался главой миссии до конца 1944 года, а затем его отозвали в Наркомат ВМФ. На его место был назначен генерал-лейтенант А. Ф. Васильев, который имел подобный опыт работы в Италии. В начале октября 1945 года советская военно-морская миссия была расформирована, а ее члены и сотрудники вернулись на родину.

27 сентября 1941 года делегации союзных стран прибыли в Архангельск на крейсере «Лондон». На Беломорскую военную флотилию возлагались прием и проводы военного корабля. Опытный помор — военный лоцман лейтенант Б. П. Пустошный — провел тяжелый крейсер по мелководным извилистым фарватерам Северной Двины до Маймаксы.

Из Архангельска в осажденную Москву иностранные дипломаты были доставлены на самолетах.

Государственный Комитет Обороны поручил заместителю председателя Совета народных комиссаров СССР А. А. Малышеву, наркому авиационной промышленности А. И. Шахурину, наркому ВМФ адмиралу Н. Г. Кузнецову представлять в советской делегации оборонную промышленность. Переговоры имели дружественную направленность — неторопливые, подчеркнуто вежливые выступления английского лорда У. Бивербрука, американцев А. Гарримана и У. Стэндли. Как и положено на подобных конференциях — традиционный прием. Итогом работы состоявшейся в столице конференции стал протокол, согласно которому Великобритания и США обязались поставлять Советскому Союзу с 1 октября 1941 года до конца июня 1942 года ежемесячно 400 самолетов, 500 танков, зенитные и противотанковые орудия, молибден, олово, алюминий, свинец и другие виды вооружений и военных материалов. В протоколе было зафиксировано, что Великобритания и США окажут помощь в транспортировке и доставке материалов в СССР. Советское правительство со своей стороны выразило готовность снабжать Великобританию и США сырьем, в котором они нуждались. К примеру, самолеты «Каталина-ПБИ», которые вылетали из Архангельска в Англию, загружались платиной — самой «концентрированной» формой русского экспорта.

Член советской делегации на Московской конференции трех держав, нарком ВМФ адмирал Н. Г. Кузнецов организовал работу военно-морской комиссии и подготовил записку по поставкам союзников в части потребностей Военно-морского флота СССР.

15 декабря 1941 года в Москву прибыл министр иностранных дел Англии Антони Иден. Во время приема у И. В. Сталина он высказал предположение, что война с немцами будет трудной и длительной. «Ведь сейчас, — добавил министр иностранных дел Англии, — Гитлер стоит под Москвой и до Берлина далеко». — «Ничего, — спокойно и уверенно возразил советский вождь, — русские уже бывали два раза в Берлине, будут и в третий раз». А вскоре Антони Иден побывал и на фронте — совершил поездку в район Клина, проехав по местам, откуда гитлеровцы были выбиты в начале декабря мощным контрнаступлением советских войск. Вернувшись в Москву, Иден с восхищением отзывался о блестящей победе Красной армии. Во время визита у него состоялись встречи с И. В. Сталиным и другими членами советского правительства, в ходе которых обсуждалось предложение СССР о заключении двух договоров: о союзе и взаимной военной помощи в войне против Германии и об установлении взаимного согласия при решении послевоенных вопросов. Хотя миссия А. Идена из-за позиции британского руководства не привела к решению каких-либо из обсуждавшихся вопросов, диалог о союзном договоре между СССР и Великобританией был начат. В Мурманске на крейсере «Кент», на котором возвращался домой Антони Иден, разместили советскую делегацию ВЦСПС во главе с кандидатом в члены Политбюро ЦК партии, первым секретарем ВЦСПС Н. М. Шверником. Делегация состояла из тринадцати человек, в числе которых были две женщины. Командир крейсера чтил вековые предрассудки английского морского флота, и с большим трудом его удалось убедить в важности предстоящего визита руководителей советских профсоюзов. В состав делегации четырнадцатым включили московского журналиста.

Министра иностранных дел Англии во время его поездки в СССР сопровождал советский посол И. М. Майский. В Москве посол встретился с наркомом ВМФ Н. Г. Кузнецовым. Стало уже ясно, что война принимает затяжной характер и членам советской военно-морской миссии придется работать в Англии долго. Поэтому посол считал вполне закономерным разрешить их семьям переехать в Лондон. В Наркоминделе отговаривали И. М. Майского от встречи с морским наркомом: «Человек он суровый, с чувствами подчиненных мало считается, на въезд семей и их транспортировку по морю согласия не даст, зачем вам нарываться на отказ?» Однако Н. Г. Кузнецов сразу принял энергичные меры для отправки семей членов миссии в Лондон. А для Ивана Михайловича Майского эта встреча с адмиралом Кузнецовым положила начало дружеским отношениям на долгие годы.

Члены английской военно-морской миссии по прибытии в СССР сразу включились в работу. В середине июля 1941 года контр-адмиралы Вайан и Майлс вылетели на Северный флот. Впоследствии Дж. Майлс, ставший военно-морским атташе в Советском Союзе (он занимал эту должность до 1944 года), неоднократно посещал Северный флот.

Английских военных дипломатов сопровождал представитель Главного морского штаба ВМФ капитан 1-го ранга М. А. Воронцов. Гости с берегов туманного Альбиона интересовались ходом подготовки к приему союзных конвоев, состоянием противовоздушной защиты базы, возможностью базирования английских надводных боевых кораблей и подводных лодок. В свою очередь командующий Северным флотом контр-адмирал А. Г. Головко обратился к ним с просьбой о нанесении авиационных ударов по базам немцев в Киркенесе и Петсамо. Союзники ответили согласием и сдержали свое слово. Нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов отдал приказ отозвать все подводные лодки, действовавшие к западу от Кольского залива. 30 июля был нанесен массированный удар по немецким базам и портам. Английские самолеты взлетали с авианосцев и бомбили Киркенес и Петсамо.

Приход первых конвоев в Архангельск и Мурманск настоятельно диктовал необходимость создания британских военно-морских миссий в Архангельске и Полярном. В 1941 году в Архангельске открылась английская миссия, состоявшая из 15 офицеров, 13 рядовых и унтер-офицеров, а к концу войны она насчитывала уже 16 офицеров и 54 рядовых и унтер-офицеров. Довольно многочисленной была и миссия в Полярном. Британская миссия имела своих представителей даже в портовых районах Архангельска.

В августе 1941 года в Архангельске была развернута и военно-морская миссия США во главе с лейтенантом С. Френкелем.

В 1944 году командующий Беломорской флотилией вице-адмирал Ю. Н. Пантелеев беседовал с главой американской миссии контр-адмиралом Дунканом, который говорил о высоких морально-боевых качествах наших моряков и подчеркивал, что восхищен самоотверженностью и мужеством советских моряков, защищавших союзные конвои.

Нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов создал в своем ведомстве специальный отдел внешних сношений, который возглавил участник испанских событий капитан 2-го ранга Е. А. Зайцев.

Особая страница дипломатической деятельности адмирала Н. Г. Кузнецова в годы войны — его участие в качестве члена советской делегации в конференциях глав государств в Ялте и Потсдаме.

В январе 1945 года Н. Г. Кузнецова пригласили в Кремль и известили о месте проведения Крымской конференции и составе советской делегации. Встречать американскую и английскую делегации было решено на местном аэродроме. Кроме этого, предполагалось прибытие американских и английских кораблей, обеспечивающих союзников бесперебойной связью. На них также должны были разместить многочисленный персонал, обслуживающий дипломатическую конференцию. Ответственность за подготовку аэродрома и места стоянки кораблей возложили на наркома ВМФ. И ответственность эта была немалой: достаточно сказать, что прибрежные воды Черного моря были изрядно засорены немецкими минами, поэтому необходимо было надежно «протралить» пути и места стоянки кораблей.

На Крымской конференции предполагалось рассмотреть вопрос о вступлении Советского Союза в войну с Японией.

Для пополнения Тихоокеанского флота намечалось поставить по ленд-лизу военно-транспортные корабли различного назначения. Нужно отметить, что в начале 1945 года американцы были не уверены в быстрой победе над Японией.

Адмирал Н. Г. Кузнецов дал распоряжение Главному морскому штабу подготовить необходимые заявки на получение боевых кораблей. Исподволь, заранее началась подготовка личного состава моряков для ожидаемых американских кораблей.

3 февраля 1945 года в точно назначенный час на аэродром Саки близ Симферополя приземлился четырехмоторный воздушный лайнер «С-54», на котором прибыл английский премьер-министр У. Черчилль. Сохранились фотографии этого исторического события: Черчилль в черном драповом пальто и полувоенной морской фуражке обходит строй почетного караула. «Он не спеша вплотную приближается к рядам советских бойцов, стараясь заглянуть прямо в глаза — такова его обычная манера. Казалось, что г-н Черчилль хочет что-то прочитать на лице каждого из них, разгадать, что же представляет собой Советская Армия…» — так позднее описал этот момент адмирал Н. Г. Кузнецов в своих воспоминаниях.

На этом же самолете прилетел главнокомандующий английским флотом адмирал Э. Канингхэм. Н. Г. Кузнецов сразу взял «шефство» над своим коллегой. Естественно, заочно они знали друг друга по морским операциям в Баренцевом море, когда наши флоты тесно взаимодействовали, обеспечивая движение союзных конвоев. В этот же день прилетел самолет «С-54», на борту которого находился американский президент Ф. Рузвельт. Его сопровождал государственный секретарь Эд. Стетиниус. С президентом США прилетела его дочь Анна Беттигер. Черчилля также сопровождала дочь Сара Оливер — командир отделения женского вспомогательного корпуса военно-воздушных сил Англии.

Адмирал Н. Г. Кузнецов в этот день встретил второго своего «подопечного» — главнокомандующего американскими ВМС адмирала флота Э. Кинга.

Морские адмиралы объяснялись на французском языке, скромные познания которого, какими обладал Кузнецов, были, по его словам, «вполне достаточны для разговора на общие темы» без переводчика.

Следует отметить, что Николай Герасимович на протяжении всей своей жизни много внимания уделял изучению иностранных языков. Поражали его огромное трудолюбие, постоянное стремление к самообразованию, расширению кругозора, самосовершенствованию. Уже отмечалось, что во время учебы в военно-морских учебных заведениях он прилежно занимался французским и немецким языками. Знание иностранных языков помогло ему в годы национально-освободительной войны в Испании. Он неплохо изучил испанский язык и вполне мог объясняться без переводчика со своими коллегами и друзьями. Во время службы на Тихоокеанском флоте Н. Г. Кузнецов начал осваивать английский язык.

Учителем комфлота и его товарищей был краснофлотец В. М. Бережков, который впоследствии стал профессиональным переводчиком и к услугам которого прибегал, в частности, и И. В. Сталин. Поскольку Н. Г. Кузнецов прослужил на Тихоокеанском флоте недолго, ему не удалось получить серьезные знания по английскому языку.

Забегая вперед, сообщу читателям, что в 1957 году Николай Герасимович вновь взялся за изучение английского языками успешно освоил его. Результатом этой работы стали его переводы и публикации статей, сборников и книг по морской тематике английских и американских авторов.

Союзные делегации сопровождал большой штат военных, моряков, дипломатических экспертов, технического персонала. Англичане послали в Крым один транспорт с материальным обеспечением, а американцы — корабль связи «Кэтоктин», четыре тральщика и транспорт типа «Либерти» — «Уильям Блоунт». Вместе с командами этих судов и прибывшими на них сотрудниками технических служб и охраной (американцы имели даже свою типографию) количество иностранцев, съехавшихся на Ялтинскую конференцию, составило не менее 2,5 тысячи человек. Для приема участников встречи необходимо было в короткое время восстановить и привести в порядок Ливадийский, Воронцовский и Юсуповский дворцы и другие помещения. Для этой цели в Крым было доставлено 1500 вагонов оборудования, строительных материалов, мебели…

Ливадийский, в прошлом белостенный, дворец русского царя Николая II заняла американская делегация. Здесь находился президент США Ф. Рузвельт с дочерью Анной, которая сопровождала отца в столь дальнее путешествие. Здесь же разместился советник президента Гарри Гопкинс со своим сыном Робертом. Гопкинс был тяжело болен и не всегда появлялся на заседаниях конференции, но он был всегда в курсе всех дел, нередко давал своему боссу полезные советы. Рузвельт жил в нижнем этаже дворца. Здесь находились его спальня, кабинет и приемная. Американский президент с большим трудом передвигался, уже взрослым человеком он перенес полиомиелит. Именно с учетом этих обстоятельств было решено устраивать заседания конференции в Ливадийском дворце.

Английская делегация разместилась в Воронцовском дворце (Алупка). Этот дворец в прошлом принадлежал графам Воронцовым. С. Р. Воронцов на рубеже XVІII–XIX веков был русским послом в Лондоне, а его сын М. С. Воронцов получил воспитание и образование на берегах Темзы. Эти обстоятельства сказались и на судьбе дворца. Его построил английский архитектор Эдуард Блор, используя в украшениях дворца восточноарабские мотивы. Глава британской делегации У. Черчилль был чрезвычайно доволен предоставленной ему резиденцией. Вместе с ним в Воронцовском дворце разместились его дочь Сара и другие члены английской делегации.

Советская делегация заняла Юсуповский дворец. Он был наиболее скромным, как по размерам, так и архитектуре, что в полной мере соответствовало русскому гостеприимству.

4 февраля перед началом конференции И. В. Сталин нанес визит в 15 часов У. Черчиллю в Воронцовском дворце, а в 16 часов Ф. Рузвельту в Ливадийском дворце. Высокие гости были довольны своими апартаментами и готовились к переговорам. Вечером 4 февраля состоялось первое официальное заседание. За круглым столом расположилась большая тройка: Сталин, Рузвельт и Черчилль. В составе советской делегации были военные — адмирал Н. Г. Кузнецов, генерал-полковник А. И. Антонов, маршал авиации С. А. Худяков и дипломаты — А. Я. Вышинский, А. А. Громыко, Ф. М. Гусев, И. М. Майский, а также переводчик В. Н. Павлов. От США кроме президента присутствовали государственный секретарь Стетиниус, адмирал флота Леги — личный друг президента и начальник его штаба, генерал Маршалл и адмирал флота Кинг. Среди политических советников президента был уже упоминавшийся нами Г. Гопкинс. Из англичан, помимо У. Черчилля, были Идеи, Кадоган, фельдмаршал Брук, адмирал флота Канингхэм и другие.

Первое заседание было посвящено в основном военным вопросам. Наших союзников очень волновал порт Данциг, основной центр строительства подводных лодок. Немецкие субмарины наносили ощутимый урон английскому флоту. Сталин заметил, что Данциг пока не находится под огнем советской артиллерии, но есть надежда, что скоро он будет взят. В этот день участники конференции еще не знали, что советская подводная лодка «С-13» под командованием А. И. Маринеско потопила огромный немецкий лайнер «Вильгельм Густлов», а чуть позже — транспорт «Генерал Штойбен». На обоих судах оказались отступающие из Данцига немецкие войска и в их числе подводники из учебного отряда подводного плавания.

Центральное место среди обсуждавшихся политических вопросов занимал вопрос о будущем Германии. Все три делегации были единодушны по многим аспектам данной проблемы. В принятом коммюнике было записано: «Нашей непреклонной целью является уничтожение германского милитаризма и нацизма и создание гарантии в том, что Германия никогда больше не будет в состоянии нарушать мир всего мира. Мы полны решимости разоружить и распустить все германские вооруженные силы… В наши цели не входит уничтожение германского народа. Только тогда, когда нацизм и милитаризм будут искоренены, будет надежда на достойное существование для германского народа и место для него в сообществе наций».

Крымская конференция наметила формы управления Германией. Они сводились к разделению территории страны, а также Берлина на четыре зоны оккупации — советскую, английскую, американскую и французскую. Разногласия у союзников выявились только в вопросе о репарациях.

В числе важных вопросов, обсуждавшихся на Крымской конференции, следует назвать разработку основ деятельности будущей Организации Объединенных Наций, принятие Декларации об освобожденной Европе, дискуссии вокруг Польши и Югославии.

Но не только европейские дела интересовали участников конференции. Соединенные Штаты продолжали воевать с Японией, и до победы здесь было еще далеко, поэтому американское руководство очень занимал вопрос о вступлении Советского Союза в войну с Японией.

Советская делегация внесла свои предложения насчет политических условий участия в войне. 14 февраля И. Сталин, Ф. Рузвельт и У. Черчилль подписали соглашение по Дальнему Востоку. В этом важном документе говорилось, «что через два-три месяца после капитуляции Германии и окончания войны в Европе Советский Союз вступит в войну против Японии на стороне союзников». Соглашение состояло из трех пунктов:

«1. Сохранение status quo Внешней Монголии (Монгольской Народной Республики).

2. Восстановление принадлежавших России прав, нарушенных вероломным нападением Японии в 1904 году, а именно:

а) возвращение Советскому Союзу южной части острова Сахалин и всех прилегающих к нему островов;

б) интернационализация торгового порта Дайрена с обеспечением преимущественных интересов Советского Союза в этом порту и восстановления аренды на Порт-Артур как военно-морскую базу СССР;

в) совместная эксплуатация Китайско-Восточной железной дороги и Южно-Маньчжурской железной дороги, дающей выход на Дайрен, на началах организации смешанного Советско-китайского общества с обеспечением преимущественных интересов Советского Союза, при этом имеется в виду, что Китай сохраняет в Маньчжурии полный суверенитет.

3. Передача Советскому Союзу Курильских островов».

Адмирала Н. Г. Кузнецова, прекрасно знавшего дальневосточный морской театр, особо интересовала Курильская гряда, так как именно в этом районе предполагалось проводить морские операции в случае вступления Советского Союза в войну с Японией. Советский флотоводец дипломатически выяснил вероятность участия американского флота в предстоящих боевых действиях. Американский адмирал Кинг заявил, «что для осуществления этой, а также других запланированных операций средств нет». Советский и американский адмиралы обсудили вопрос о передаче Советскому Союзу по ленд-лизу 250 кораблей — фрегатов, тральщиков, охотников за подводными лодками, торпедных катеров и десантных судов. Прибыть корабли должны были в бухту Коулд-бей на одном из Алеутских островов. Позднее наши моряки окрестили эту бухту «забытым Богом местом».

Забегая вперед, отмечу, что к началу войны СССР с Японией во Владивосток прибыло лишь десять фрегатов и некоторое количество мелких боевых кораблей. Неудивительно, что они сыграли в ходе войны на Дальнем Востоке более чем скромную роль, а затем, в начале 50-х годов, как и другие корабли, полученные по ленд-лизу, были возвращены союзникам. Н. Г. Кузнецов, командуя Тихоокеанским флотом в 1949–1951 годах, немало миль исходил на этих кораблях, которые напоминали ему о совместных боевых действиях союзников…

На Крымской конференции было немало неформальных встреч, обедов и прогулок. Многим участникам запомнился первый вечер, когда президент США Рузвельт дал в Ливадийском дворце большой обед. Хозяйкой на нем была прибывшая в Ялту дочь американского посла в Советском Союзе Кэтлин Гарриман. Обед был приготовлен поварами-филиппинцами, которых Рузвельт специально привез с собой из Америки. Видимо, американскому президенту хорошо запомнился превосходный обед, устроенный Сталиным на Тегеранской конференции, и он не хотел ударить в грязь лицом. Кстати, с этим тегеранским обедом связан один любопытный эпизод. Поскольку он имеет отношение к Архангельскому Северу, расскажу о нем подробнее. Во время совместного завтрака Рузвельту понравилась лососина. Сталин распорядился привезти с Архангельского Севера самый крупный экземпляр деликатесной рыбы — семги. 29 ноября 1943 года во время обеда четыре рослых бойца в военной форме внесли царь-рыбу двухметровой длины. Эту чудо-семгу глава советского правительства подарил Рузвельту. Архангельский «рыбный подарок» глубоко взволновал американского президента и надолго остался в его памяти. Личный переводчик И. В. Сталина В. М. Бережков в главе своих воспоминаний «Лосось для президента» описал в деталях эту историю. Несколько публикаций на эту тему появилось и в архангельских газетах.

11 февраля Крымская конференция закончила свою работу. На следующий день Рузвельт выехал на машине в Севастополь, намереваясь провести ночь на своем корабле связи «Кэтоктин», а затем отправиться на родину.

Черчилль улетел позднее. Он задержался в Севастополе, осмотрел сохранившееся со времен осады города в XIX веке английское кладбище, где был похоронен его знаменитый родственник Мальборо — Джон Черчилль. «Мы посетили его могилу утром, — писал после войны в своих мемуарах Черчилль, — и были очень поражены заботливостью и вниманием, с которыми за ней ухаживали русские».

Нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов отвечал за пребывание гостей в Севастополе и их отлет с морского аэродрома. Поэтому, когда последний иностранный самолет и корабль покинули Крым, адмирал облегченно вздохнул. Подобного рода дипломатические обязанности на первый взгляд, казалось бы, не очень сложные, тем не менее доставляли немало хлопот советскому флотоводцу.

В своих воспоминаниях Н. Г. Кузнецов оставил лаконичные и точные характеристики союзных адмиралов, с которыми шли дипломатические переговоры на Ялтинской конференции. Об английском адмирале Эндрю Каннингхэме он написал так: «Передо мной предстал человек уже в годах, среднего роста, с воспаленными усталыми глазами. Каннингхэм был самым заслуженным моряком английского флота. Твердый принцип последовательного прохождения службы и выслуги лет по-прежнему играл первостепенное значение в Англии при выдвижении на тот или иной пост. Именно такой путь и прошел Каннингхэм». Добавим, что талантливый флотоводец сэр Э. Каннингхэм был убежденным «нельсоновцем», его дерзкие операции во многом способствовали победам британского флота на Средиземном море.

А вот характеристика, данная Кузнецовым американскому адмиралу: «Кинг с первого же взгляда произвел впечатление старого морского волка: подтянутый, высокий, с обветренным красным лицом. Адмирал флота Кинг был узким специалистом — моряком, но, как теперь известно, умел, когда нужно, настойчиво проводить свою линию в ходе самых крупных операций на Тихом океане. Именно ему американские историки приписывают правильное решение о наступлении на Японию со стороны Тихого океана в противовес настоятельным предложениям Маккартура продвигаться на Токио вдоль береговой линии…»

В справочном издании «Кто есть кто во Второй мировой войне» Эрнст Кинг был назван «архитектором победы на Тихом океане».

Сохранились воспоминания о Крымской конференции Адмирала Флота Советского Союза В. А. Касатонова: «Мне довелось присутствовать в феврале 1945 года на Ялтинской конференции в группе Народного комиссара ВМФ и лично наблюдать напряженную и умелую работу Николая Герасимовича, в ходе которой он твердо, настойчиво и авторитетно проводил в жизнь указания Ставки Верховного Главнокомандования. Вспоминаю, с каким уважением относились 1С нему члены делегаций союзных государств».

После Крымской конференции военные события стали разворачиваться быстрее, чем ожидалось. Советские войска уже двигались к Берлину, окружая со всех сторон столицу рейха. Боясь опоздать даже к «шапочному разбору», в этом же направлении энергично двигались и наши союзники.

8 мая была подписана безоговорочная капитуляция фашистской Германии и Указом Президиума Верховного Совета день 9 мая был объявлен праздником Победы. Под салют в честь победы над Германией войска 1 — го Украинского фронта 9 мая освободили Прагу.

Правительство приняло решение провести в Москве военный Парад Победы. Моряки, как и все девять фронтов, готовили сводный полк, которым командовал герой Севастополя вице-адмирал В. Г. Фадеев. День 24 июня выдался дождливым, но настроение у всех было праздничное. Парадом командовал маршал К. К. Рокоссовский. Нарком ВМФ адмирал Н. Г. Кузнецов, который был непременным участником всех парадов и демонстраций, стоя всегда в центре на трибуне мавзолея, с особой гордостью вспоминает этот праздник: «Кульминационным, незабываемым моментом были те минуты, когда советские воины бросили поверженные вражеские знамена к подножию Мавзолея. Казалось, вот теперь навсегда покончено с фашизмом. О настроении, царившем в этот день по всей Москве, да и стране, нет нужды говорить…»

После Парада Победы в Георгиевском зале Кремля состоялся праздничный прием. Адмирал Н. Г. Кузнецов был приглашен на этот вечер с супругой. Сохранились воспоминания об этом памятном дне Веры Николаевны: «К Николаю Герасимовичу подходили маршалы и генералы, поздравляли друг друга, благодарили за помощь. Помню, как всплакнул Еременко: „Спасибо, что моряки перевозили наши войска“, слова Рокоссовского: „Всегда был рад, когда в моей армии воевала хотя бы рота бесстрашных моряков“, слезы на глазах Чуйкова, вспоминавшего моряков под Москвой, дом Павлова в Сталинграде (тогда я узнала, что, оказывается, Павлов был моряком) и что благодаря морякам 62-я армия не погибла. Подходили и другие, говорили о Ленинграде, Севастополе, Одессе, Новороссийске… Сталин поднялся и произнес тост: „Выпьем за тех, кто нам очень нужен во время войны, но о ком потом быстро забывают“. Я и теперь примериваю эти слова к Николаю Герасимовичу, кажется, что понимаю их смысл. От приема осталась память — „платок Победы“. На нем изображены государственные флаги всех стран — победительниц во Второй мировой войне. Непередаваемые чувства восторга охватили нас, собравшихся вечером, чтобы увидеть салют Победы на балконе Дома правительства, выходившем в сторону Кремля. Салютовали тысячи орудий, и под их гром Марк Рейзен пел песню „Артиллеристы“… Это было грандиозно!»

Но война оставила и незаживаемые раны: гибель друзей и родственников, страдания миллионов соотечественников, все 1418 дней и ночей Великой Отечественной. Николай Герасимович сутками пропадал на службе и в боевых командировках. Разлук было много. «Как бы он ни был занят, обязательно вспомнит о нас, — вспоминает Вера Николаевна, — заскочит на минутку, позвонит по телефону, пришлет записку на служебном бланке, написанную цветным карандашом».

С начала войны Вера Николаевна вместе с детьми — первенцем Николаем и сыном от первого брака Николая Герасимовича, Виктором, который с начала войны стал жить с семьей отца, переехала в Куйбышев. В 1943 году они вернулись в Москву. В 1945 году родился второй сын Веры Николаевны и Николая Герасимовича — Владимир. Сам Николай Герасимович так оценил свои семейные отношения: «Моя семья — мой самый надежный тыл!» И жена, и сыновья помогали выдержать «архангельскому» флотоводцу все испытания невиданной по жестокости войны…

13 апреля 1945 года скончался президент США Франклин Рузвельт. В тот же день глава советского правительства И. В. Сталин направил новому президенту Гарри Трумэну телеграмму с соболезнованиями.

Трумэн уже с первых дней своего президентства решил дать бой Советскому Союзу по польскому вопросу. Во время встречи его с В. М. Молотовым он высказал сожаление по поводу отсутствия прогресса в этом вопросе и, прибегнув к резкому тону, попытался оказать давление на советского министра иностранных дел. Вызывающим актом стало подписание президентом США приказа от 8 мая 1945 года о резком сокращении поставок в СССР по ленд-лизу. Сделано это было без предварительных консультаций с Москвой. Заметное ухудшение американо-советских отношений после прихода в Белый дом президента Трумэна вызвало серьезное беспокойство не только в широких кругах американской общественности, но даже у членов правительства США. В этих условиях Г. Трумэн предпринимает обходный маневр: в СССР направляется Г. Гопкинс. Его пребывание в Москве с 25 мая по 6 июня подробно описано в его биографии. Отметим только, что американский дипломат сделал все возможное, чтобы сгладить наметившиеся противоречия между США и Советским Союзом и возобновить дружеские отношения между державами.

Спустя более полугода, 29 января 1946-го, Гарри Гопкинс скончался в госпитале. В политическом завещании, сделанном незадолго до своей кончины, он, в частности, писал: «Мы знаем, что мы и Россия являемся двумя наиболее существенными нациями в мире как по людским, так и по сырьевым ресурсам… Мы смогли бороться бок о бок с русскими в величайшей войне в истории… Мы знаем, что с русскими легко иметь дело. Русские, несомненно, любят американский народ…»

А вот какую оценку деятельности специального представителя президента США дал известный советский дипломат И. М. Майский: «В памяти моей Гарри Гопкинс остался одним из самых передовых людей среди руководящих деятелей буржуазного мира эпохи Второй мировой войны».

После этих событий началась энергичная подготовка к предстоящей Потсдамской (Берлинской) конференции.

Н. Г. Кузнецов, вошедший в состав советской делегации, вылетел самолетом в Берлин. До открытия конференции оставалось три дня, и нарком ВМФ, организовав подготовительную работу с В. В. Григорьевым, командующим Днепровской флотилией, корабли которой дошли до Берлина, решил проехать по памятным местам немецкой столицы. Победители увидели поверженный Рейхстаг, на котором развевалось алое Знамя Победы, Бранденбургские ворота, здание рейхсканцелярии…

Н. Г. Кузнецова и сопровождавших его офицеров разместили неподалеку от Потсдама в особняке, который принадлежал богачу Адлону, владельцу фешенебельных отелей во многих европейских столицах.

17 июля во дворце Бабельсберга началось первое заседание Потсдамской конференции. Делегации Советского Союза и Великобритании были почти в том же составе, что и на Крымской конференции. Но из-за того, что через неделю должны были состояться выборы в английский парламент, вместе с У. Черчиллем прилетел и лидер лейбористов К. Эттли, вскоре ставший премьер-министром Великобритании. В состав делегации от военных моряков входил адмирал флота сэр Эндрю Каннингхэм, первый морской лорд. Американскую делегацию возглавлял Г. Трумэн, которого сопровождал новый госсекретарь Д. Бирнс. Военными советниками у американцев были знакомые Н. Г. Кузнецову адмиралы — Вильям Д. Леги, начальник штаба Военно-морского флота США при президенте, и Эрнст Д. Кинг, главнокомандующий флотом США.

Сталин внес предложение поручить председательствовать на первом пленарном заседании президенту Трумэну. Черчилль не возражал, и Трумэн взял в свои руки бразды правления. В эти минуты еще никто не знал, что именно в день открытия конференции, призванной обеспечить длительный мир, в США будет взорвана первая атомная бомба и появится оружие, которое будет угрожать человечеству неисчислимыми жертвами в случае новой войны.

На одном из первых пленарных заседаний возник вопрос о том, как поступить с трофейным немецким военным флотом. Черчилль поначалу болезненно отреагировал на предложение разделить флот на три равные части. Он считал, что англичане больше всех пострадали от немцев на море, особенно от подводных лодок, поэтому Англия претендовала на львиную долю германского флота. Большое количество трофейных кораблей оказалось к концу войны в портах Англии или на оккупированных ею военно-морских базах Германии, Дании и Норвегии. Чтобы не накалять страсти, по предложению советской делегации вопрос был перенесен на заключительные заседания.

Черчилль уезжал на выборы, и Сталин считал, что на них победят лейбористы, а состав английской делегации изменится. Так в действительности и произошло.

Адмирал Н. Г. Кузнецов проявил незаурядные дипломатические способности при решении столь болезненного вопроса, как судьба германского флота. Он умело провел переговоры с американским адмиралом Э. Кингом и добился согласия американской стороны поддержать предложение СССР о разделе флота поверженного противника на три части.

31 июля состоялось совещание старших военно-морских начальников, входивших в состав делегаций, — Н. Г. Кузнецова, Э. Кинга и Э. Каннингхэма. На этой встрече присутствовали также дипломатические советники и флотские специалисты. По предложению Э. Кинга председателем совещания был избран адмирал Н. Г. Кузнецов, который после долгих дебатов предложил разделить все немецкие корабли на примерно равные группы, а затем, чтобы не было обидно, тянуть жребий. Все согласились.

Против раздела флота на три части с удивительным упорством выступал британский дипломат Робертсон. Год спустя на приеме в Москве он подошел к наркому ВМФ Н. Г. Кузнецову и предложил тост «за умелое ведение совещания».

Остальное было, как говорится, делом техники. Была создана комиссия из специалистов морского дела, в которую с советской стороны вошел адмирал Г. И. Левченко, с английской — известный в России вице-адмирал Дж. Майлс, а с американской — контр-адмирал В. Пэрри. Советскую сторону представляли также члены военной миссии в Англии: контр-адмирал-инженер А. Е. Брыкин, капитан-инженер 1-го ранга П. П. Шишаев, капитан-инженер 2-го ранга С. Г. Зиновьев, капитан 3-го ранга Л. В. Бондарюк. Кроме того, в состав комиссии вошли капитан I — го ранга А. Е. Орел и капитан-инженер 2-го ранга А. В. Егоров, специально прибывшие в Англию. В январе 1946 года было подписано англо-советско-американское коммюнике. В результате СССР получил 155 боевых кораблей, США — 149, Англия — 148. В числе немецких кораблей, переданных Советскому Союзу, были крейсер «Нюрнберг», четыре эсминца, шесть миноносцев. Вспомогательные суда распределились следующим образом: СССР получил 501, США — 441, Англия — 397. Помимо этого Советский Союз получил 39 плавдоков и девять понтонов. Приемка и доставка трофейных кораблей, судов и плавдоков закончились летом 1946 года.

Конечно, немецкие корабли не имели большого боевого значения. И все же они оказали существенную помощь в подготовке личного состава и значительно пополнили наши тыловые службы вспомогательными судами. Крейсер «Нюрнберг», получивший название «Адмирал Макаров», до 1957 года находился в боевом составе флота, после чего он стал учебным крейсером. В том же году его списали.

До середины 50-х годов в строю находились эсминцы, миноносцы и подводные лодки. Немецкая субмарина «U-1064» в качестве учебной действовала до 1974 года. Нельзя не упомянуть о двух учебных судах. Это великолепные четырехмачтовые барки, получившие имена «Крузенштерн» и «Седов». На их счету — участие во многих экспедициях, регатах, широкое международное признание. До сегодняшнего дня эти красавцы вызывают восхищение всех, кому довелось их видеть.

Со временем и наша отечественная промышленность начала выпуск боевых и учебных кораблей всех классов.